Глава V. О Самом Сыне Божием, Исусе Христе, богословы господствующей церкви имеют различные представле­ния и проповедуют Его по-разному

О СЫНЕ БОЖИЕМ

О Самом Сыне Божием, Исусе Христе, богословы господствующей церкви имеют различные представле­ния и проповедуют Его по-разному. “В течение двух лет я, — свидетельствует нововременский публицист г. Меньшиков, — посещал (в Петербурге) так называ­емые религиозно-философские собрания, где воочию наблюдал почти всех выдающихся представителей ученого духовенства. За исключением очень немно­гих (например, епископов Сергия и Феофана), осталь­ные меня больше чем поразили, они просто ошеломи­ли меня одной ужасною чертою — нерелигиозностью своей. В богословскую свою науку они окунулись, видимо, как в хлор и вышли религиозно совершенно обесцвеченными, откровенно равнодушными к какой бы то ни было вере, особенно христианской. С изумлением я встретил профессоров ныне “торжеству­ющей” академии, профессоров в рясе, отрицаю­щих (“между нами”) Божественность Христа, чудо Воскресения и т.п. Ученейший архимандрит до­казывал, что Христос неверно цитировал пророков, что в подлинном тексте сказано то-то, а не то-то и проч. Именно среди ученых столичной академии, глядя на них широко раскрытыми от удивления глазами, я убедился, что корабль церкви сел на камень, и камнем этим является духовная академия”.

В Петербурге издается духовный журнал “Стран­ник”, в нем принимают участие лучшие богословс­кие и профессорские силы господствующей церкви. Ежегодно журнал дает своим подписчикам отдель­ными выпусками по одному трактату под общим за­головком: “Христианство, наука и неверие на заре XX века”. В 1909 году был дан восьмой выпуск, зак­лючающий в себе сочинение профессора философии и психологии И.А. Лейтона: “Исус Христос и совре­менная цивилизация”. Редакция “Странника” отзы­вается об этом сочинении очень похвально. “Это, — говорит она, — глубоко интересный трактат, написан­ный не только блестяще, но, можно сказать, возвы­шенно”. На самом же деле этот “возвышенный” трактат срывает с Христа Божеское свойство. Для профессора Лейтона Христос только “колоссальный религиозный гений” и “крупная историческая лич­ность”. “Мы имеем дело, — говорит он, — с истори­ческой личностью, обладающей высшей степенью творческой силы и влияния. Если, с одной стороны, мы не должны без дальнейших рассуждений прини­мать то положение, что эта личность не имеет ничего равного себе в истории человечества, то мы одинаково не имеем никакого права предпола­гать, что эта личность может и должна быть постав­лена на одну линию с другими учителями того же порядка, т.е. низведена в нашей оценке до уровня та­ких наставников религии, как Моисей, Магомет, Буд­да и Лаотзе*[* Лаотзе — Лао-Цзы — Китайский философ VI—V вв. до н.э. Основатель даосизма. — Прим. ред. ]. Если первая точка зрения есть край­ность ультраконсерватизма, то вторая есть, несом­ненно, крайность ультракритицизма, который с само­го начала отказывается видеть в личности Христа что-нибудь большее, чем до известной степени ис­ключительного человека. Ни та, ни другая крайно­сти не могут привести к созданию правдивого портрета личности Исуса Назаретского и дать правильное понимание Его учения ”.

В трактате говорится, что “Христос держался ходя­чего воззрения на нервные и умственные расстрой­ства, как на результат вмешательства злых духов”. Автор трактата разделяет иные “воззрения” на эти “расстройства”. Он не верит словам Христа и о нака­зании грешников; сомневается, чтобы и “выражения относительно сатаны действительно принадлежали Христу”. Утверждает, что Исусу Христу такие явле­ния в мире, как нравственное зло, “представлялись за­гадочными ” (на той же странице). Относительно про­рочества Христа Спасителя, что при конце мира “уви­дят Сына Человеческого, грядущего на облаках с си­лою многою и славою” (Марк, 13:26 и Лк., 21:27) проф. Лейтон говорит, что это “в существе дела не что иное, как апокалиптические наслоения, или прило­жение ходячих апокалиптических выражений, воз­никшее в умах учеников Христа под влиянием не­правильно понятых изречений Его ”.

Столь же сомнительное учение о Христе заключа­ется и в “православных” учебниках, одобренных пра­вительствующим синодом. Например, в “Начальном обучении Закону Божию” священника Бухарева на вопрос: “Почему Сын Божий назван Христом?” — дается такой ответ: “Христами, или помазанниками, издревле называли царей, первосвященников и про­роков, потому что помазывали их св. елеем, чтобы низвесть на них Духа Святого. Исус Христос хотя и не был помазан видимо, но Дух Святой сошел на Него при крещении в виде голубя. Поэтому он и называется Христом, или помазанником ”. Зна­чит, до крещения Христос не был Христом. Такое учение идет от древнейших еретиков гностиков, ко­ринфян и других. Св. Ефрем Сирин на слова Еванге­лия “ныне родился вам Спаситель” (Лк., 2:11) дает такое толкование: “Не говорит: родился человек дабы сделался Он Спасителем, или дабы Он сделался Христом, но: “Ныне родился вам Спаситель”, Кото­рый и есть именно Спаситель. И не сказал: Который должен сделаться Христом Господним, но: Который уже есть Христос Господа” (Лк., 2:11). В подстроч­ном примечании к этому месту дается пояснение: “Имеется в виду лжеучение гностиков, утверждав­ших, что Исус только при крещении, через сошед­шего на него Эона, сделался Богом и Христом ”.В “Церковной Истории” Феодорита говорится, что и еретик “Керинф учил, что Исус родился от Иосифа и Марии, по общему для людей закону, а Христос снизшел на Исуса свыше при крещении ”.

Известное выражение св. Андрея Цареградского: “Бог бе в молчании, Его же в первом изречении: да будут вецы нетленно родил, сиречь во исхождении Соприсносущным Духом Своим Святым от сердца от­рыгнул”, — миссионеры господствующей церкви при­знают погрешительным и еретическим, а защитников этого выражения — нечестивцами и богохульниками. Миссионерами (Павлом Прусским, Кругловым, Голов­киным, Зубаревым и др.) издан целый ряд сочинений, в которых они доказывают, что представлять Бога Отца в молчании и рождение Сына — в первом изречении есть величайшая ересь. “Выходит, по этому представ­лению, — поясняет изречение св. Андрея Цареградского о молчании костромской миссионер свящ. Зубарев, — что Бог “бе в молчании”; потом восхотел сотворить веки, заговорил и “родил” Сына; при “первом” же из­речении, как начал говорить, “от сердца отрыгнул” и Духа Святаго. Что может быть нечестивее и бого­хульнее этого “изречения” и “отрыжки”, а равно и защиты этого нечестия и богохульства?! ”.

В богословских же книгах господствующей церк­ви содержится и защищается именно это изречение о молчании Бога Отца и о рождении Сына при первом звуке. В “догматическом богословии” епископа Сильвестра излагается учение Тертуллиана о рожде­нии Сына Божия. “Хотя Бог, — учит Тертуллиан, — и не изрек еще (поп dum misera) свое Слово, но изна­чала имел Его в Себе Самом вместе с разумом и в самом разуме, в молчании измышляя и приводя в порядок то, что намеревался изречь чрез Слово. Ибо помышляя и устрояя в своем разуме, Он произвел То Слово, Которое потом произнес”. “Это, — объясняет еп. Сильвестр, — лучшая и светлая сторона в уче­нии Тертуллиановом о Слове, так он здесь много света проливает на учение предшествовавших ему апологетов λόγος ενοιαυετος, раскрывая и пополняя то, что или только предполагалось, но не доказывалось, и чрез это совершенно отстраняет уместность упрека им в том, будто бы они λόγος ενοιαυετος не считали вечным ипостасным Словом Божиим”. То, что миссионер Зубарев и иже с ним считают “нечестием и богохульством”, епископ Сильвестр признает “лучшим и светлым” и усердно защищает учение Тертуллиана.

Тертуллиан учил, что “Слово, только вышедши из Бога (dum ex Deo procedit), и получило свой вид и полноту (turn etiam ipse sermo speciem et ornatum suum sumit), и в собственном смысле стало Сыном, так как Слово, существовавшее прежде под именем мудрости, разума и другими именами, исходя из Бога, родилось и стало Сыном (Filius factus est Dei, de quo prodeundo generatus est), Сыном перворож­денным, как рожденным прежде всего, и единород­ным, как единым поистине рожденным от Бога из лона Его сердца (primogenitus, ut ante omnia genitus, et unigenitus, ut solus ex Deo genitus — propria de vulva cordis ipsius). Развивая далее эту мысль, Тер­туллиан даже утверждает, что имя Отца и Сына не есть что-либо существенное в Боге, а случайное, за­висящее от Его отношений к миру по домострои­тельству, и что было время, когда Бог не был От­цом, равно как было время, когда не было Сына ”.Настоящее учение Тертуллиана до очевид­ности еретично и не может быть никоим образом согласовано с верованием вселенской Церкви. Но епископ Сильвестр и в этом пункте учения Тертул­лиана не находит никакой ереси. “Не трудно видеть, — говорит он, — что во всем этом выражается не та мысль, чтобы Сын не существовал от вечности, как ипостась, а та, что, существуя от вечности в Боге, как Его внутреннее Слово, только по выхождении своем из Бога для творения Он открыл Себя как Сын, открыл в таком особенном виде, в каком досе­ле не существовал, пребывая в лоне Божием”. “Не трудно видеть, — снова заявляет епископ Сильвестр, — что учение Тертуллианово о единосущии и нераз­дельности Божеских лиц в общем и существенном является верным и согласным с церковною ве­рою в Божественность Св. Троицы. Но нельзя не заметить, что в своих частностях и подробностях оно еще не достигает той точности и определеннос­ти, какую получило в никейский период”. В уче­нии Тертуллиана, что “было время, когда Бог не был Отцом, равно как было время, когда не было Сына”, епископ-богослов господствующей церкви видит только отсутствие точности и определенности. “Правда, — поясняет Сильвестр, — в изложенном Тертуллиановом учении о Троице мы встречаемся иногда не только с неточными и двусмысленными, но даже с такого рода фразами и выражениями, ко­торые легко могли бы быть вложены в уста сторон­ника евионейского или дальнейшего арианского воззрения. Но было бы большою ошибкою на осно­вании этого, как поступают многие протестан­тские критики, заподозривать Тертуллиана в неверности церковному учению о Троице, за кото­рое он так стойко вел борьбу с монархианами. Встречающиеся у него по местам неточные и не­удачные образы, представления и выражения легко объясняются его языком, вообще не слишком выра­ботанным и точным, а также недостатком готовой терминологии, которою бы можно было пользовать­ся для обозначения всех тонких оттенков в учении о Троице. В общем же и существенном его уче­ние, как видим, не только не заключало в себе ничего не согласного с общецерковным учением о Троице, а, напротив, содержало в себе немало важно­го и полезного, что способствовало к его большему, сравнительно с прежним, раскрытию и вместе с сим послужило подготовкой для той окончательной фор­мы, какую имело получить оно впоследствии в даль­нейший никейский период”.

По признанию еп. Сильвестра, решительно нет ни­чего ни еретического, ни погрешительного в учении Тертуллиана о Св. Троице. Нужно заметить, что бо­гословие епископа Сильвестра ставится в господству­ющей церкви выше всех других богословских книг, оно имеет там значение большее, чем даже изданные собором определения.

В “догматическом богословии” епископа Сильвес­тра мы находим еще такое изречение: “Все было в Нем (Отце), и Он был всем. Когда же восхотел и как восхотел, Он проявил в определенное Им время свое Слово, которым сотворил все... Это Слово родил Он, как Вождя-Советника и Правителя всему суще­му. Имея Его в себе невидимым, Он сделал Его ви­димым для созданного мира, произнося первый звук и рождая свет от света, Он даровал Господа творению — свой разум, который сначала был ви­дим только Ему одному и невидимым для создан­ного мира, сделал видимым, дабы мир, видя Явивше­гося, мог спастись”. Это изречение заключает в себе ту же богословскую мысль, которая выражена в словах св. Андрея Цареградского. Миссионеры ут­верждают, что эта мысль безусловно еретическая, они объявляют ее нечестием и богохульством. Но послушайте, как ее понимает еп. Сильвестр. Приве­денное изречение принадлежит св. Ипполиту, папе римскому: “Из приведенного нами рассуждения Ипполитова не трудно видеть, — заключает Силь­вестр, — что, подобно Тертуллиану, он рождение Сына относит к домирному времени и Его личное свойство — сыновства — поставляет, по-видимому, в исключительную зависимость от Его внешних отно­шений к миру по домостроительству, причем даже утверждает, чего не делал и Тертуллиан, что Сын явился собственно Сыном только в воплощении. Но это вовсе не значит, чтобы Ипполит отвергал вечное существование Сына, а тем более Его су­ществование до воплощения ”.Т.е. Сильвестр принимает за совершенно православное учение из­речение Ипполита, что Бог Отец родил Сына, “произ­нося первый звук”, то самое изречение, которое мис­сионеры господствующей церкви признают и ерети­ческим, и нечестивым, и богохульным.

Относительно Сына Божия господствующая цер­ковь не пришла к одному определенному верованию. Как нужно мыслить Его во Св. Троице: в двух естествах — Божеском и человеческом — или только в одном Божеском? Этот догматический вопрос пред­ставители господствующей церкви решают совершен­но по-разному. В “Житии” св. Евфросина Псковско­го говорится: “Да увем известно, как уста благослов­ляют приятно Имя совершенно, Единосущнаго в Тро­ице, без порока в Божестве и человечестве ”.Речь идет здесь, как это понятно и без пояснения, о Сыне Божием. Он, по “Житию” преподобного Евфросина, веруется во Св. Троице в двух естествах — Божес­ком и человеческом.

Такое верование Питирим, митрополит нижегород­ский, признал в известной книге “Пращица” против­ным св. Церкви мудрованием и явно еретическим. По понятию Питирима, Сына Божия должно призна­вать в обоих естествах только тогда, когда мы Его представляем “Единого от Троицы”. А кто будет ве­ровать, что и во Св. Троице Единосущный Сын Бо­жий в двух естествах, тот, по заключению Питирима, всей Троице “наносит приятие плоти”. “Зри здесь всяк, — богословствует Питирим, — яко списатель преподобного Евфросина, вышеписанным противным о Бозе мудрованием, показует быти неправославна: понеже показует имя Единосущнаго в Троице, в Божестве и человечестве, и сим наносит приятие плоти не единыя ипостаси, но всея Св. Троицы. И таковое противное о Бозе мудрование не буди нам и помыслити на преподобнаго Евфросина: он бо имя Единосущнаго Бога в Троице славимаго и поклоняемаго не мудрствовал в человечестве быти, якоже оный списатель, но мудрствовал Единаго от Троицы Единороднаго Сына во двою естеству, в Божестве и человечестве. И по сему списатель, якоже прежде еретик показался, проповедуя воплотившагося Духа Святаго тако и зде явный еретик обрется, показуя имя Единосущнаго в Троице, Божестве и челове­честве, сиречь просто рещи: вся Троица в Божестве и человечестве, и таковое мудрование всей св. Церк­ви по всему противно”. “Пращицу” издал прави­тельствующий синод. Она выражает верования и взгляды не Питирима только, но всей синодальной иерархии. Составитель “Пращицы” и издатель ее, по-видимому, и не подозревали, что они свою же церковь осудили в “явном еретичестве”.

То, что выражено в “Житии” преп. Евфросина, мы находим в книге “Скрижаль”, утвержденной собо­ром 166 г., и других книгах господствующей церк­ви. “Яко идеже, — говорится в “Скрижали”, — познавается или исповедуется таинство Святыя Трои­цы в образовании, или в именех, тамо есть и Сын Божий во двою естеству ”.Повелеваем “тремя первыми персты воображати на лице нашем чест­ный крест, и сим исповедати Святы я Троицы тайну, вкупе и смотрения ”.

“Зри зде всяк, — заключим словами “Пращицы”, — яко сим противным о Бозе мудрованием “Скри­жаль” показует себя быти неправославна: понеже показует имя Единосущнаго в Божестве и человечестве и сим наносит приятие плоти не единыя ипостаси, но всея Св. Троицы”. “И посему” весь собор 1667 г., ут­вердивший своим авторитетом книгу “Скрижаль”, по суду Питирима, “явным еретиком обретеся”.

Укажем еще на одно место, дающее понятие о ве­ровании господствующей церкви во Св. Троицу и о той удивительной терминологии, которой выражается это верование. В Служебной Минее, напечатанной по благословению синода в Киево-Печерской лавре в 1787 г., читаем в богородичне: “Без матерняго на небеси паче мысли и слуха, на земли без Отца родила еси: Того Богородице моли о душах наших”. По этому тексту выходит, что Сын Божий родился без матери на небесах, значит, создание небес предшество­вало рождению Слова от Отца. Может быть, выраже­ние “на небеси” можно объяснить в возвышенном понимании, т.е., что оно употреблено здесь в таком же духовном смысле, в каком мы представляем очи Господа, мышцы, руки и т.п., чтобы таким образом дать людям более доступное их пониманию опреде­ление. Но как объяснить, что Богородица “родила Того” “без матерняго на небеси ”, как благословствуется в приведенной богородичне?

Выше мы указывали (см. гл. II), что, по признанию богословов господствующей церкви, в самом “Православном исповедании”, этом фундаменте богословия господствующей церкви, изложено неправославное учение о Христе “как жреце кровавого культа” и о страданиях Его на кресте одной только плотию.

Спорят между собою богословы господствующей церкви и относительно “идеи страждущаго Мессии”. Известный своей ученостью проф. Н. Глубоковский утверждает в книге “Обращение Савла и Евангелие св. апостола Павла”, что эта идея не была “первей­шим догматом апостольского благовестия” (с. 42). Другой же профессор-богослов, протоиерей П. Свет­лов, держится других мыслей по этому же вопросу.

Совершенно различные теории излагают богословы и об искуплении Христовом. Одну теорию предлага­ет проф. В. Несмелов, другую — “Православная Богословская Энциклопедия”; третью — протоие­рей П. Светлов (Он же указывает разные теории искупления). Некоторые из богословов господствую­щей церкви откровенно проповедуют, что Исус Хрис­тос был принесен в жертву не Богу Отцу, а Сатане. “На странные слова и поступки приходится в ны­нешнее время наталкиваться православному челове­ку, — заявляет в миссионерской газете “Колокол” г. К. Иксуль. — Но, понятно, странность таких слов и поступков возрастает во много раз, когда они исхо­дят от пастырей церкви, самое звание и положе­ние которых, казалось, должно бы обязывать к осо­бенной осмотрительности, вдумчивости и такту в наше лукавое время. Передо мною № 1416 газеты “Колокол” (за 1911 г.), в котором сообщается об одном из собраний “христианского содружества уча­щейся молодежи”. На этом собрании священник П. Кремлевский высказал и отстаивал свое порази­тельное “богословское” мнение, вероятно, памятное еще читателям “Колокола”. Говоря об искупитель­ной жертве Спасителя, он заявил, что жертва эта была принесена не Богу Отцу, а Сатане, потому что Бог, как любящий Отец, не мог требовать этой кровавой жертвы”.