Глава 21. Наступил июнь. Роман между Марком и Тайрин набрал полную силу

Наступил июнь. Роман между Марком и Тайрин набрал полную силу. Пока, впрочем, они встречались тайно – ни он, ни она не хотели посвящать Джейсона и Джессику. Дети успели полюбить Тайрин и запросто с нею общались, но в последнее время оба сильно нервничали из‑за необходимости возвращаться в Нью‑Йорк к матери. С тех пор как Джейсон и Джессика переехали в Лос‑Анджелес, Дженнет виделась с ними только один раз, когда во время пасхальных каникул Марк и дети ненадолго прилетали в Нью‑Йорк. Кроме того, они звонили ей очень редко, а если звонила она, то разговаривали крайне сдержанно, и Дженнет была очень этим обеспокоена. В конце концов она сама позвонила Марку и потребовала, чтобы он немедленно отправил обоих к ней. Дженнет хотела, чтобы Джейсон и Джессика оставались с ней до ее свадьбы. Она и Эдам решили пожениться в уикенд Четвертого июля[9], и Дженнет решила, что они обязательно должны присутствовать на церемонии.

Марк не возражал, но дети неожиданно заупрямились.

– Никуда я не поеду! – заявила Джессика, когда Марк попытался обсудить проблему с ними. Она все еще сердилась на мать. Джейсон не был столь категоричен, но можно было не сомневаться: он поддержит сестру, как бы она ни поступила.

– Но почему?! – воскликнул Марк.

– Потому что я не хочу идти на их дурацкую свадьбу, – отрезала Джессика. – Я хочу остаться с тобой, с Тайрин и со своими друзьями.

– Давай не будем мешать все в одну кучу, – рассудительно сказал Марк. – До свадьбы еще целый месяц. А вот то, что ты не хочешь повидаться с родной матерью, мне не нравится.

– Да, я не хочу ее видеть, – резко сказала Джессика. – Не хочу. Она бросила тебя ради этого ублюдка!

– Это касается только меня и Дженнет, – возразил Марк. – К вам это не имеет никакого отношения.

В ответ Джессика сверкнула глазами, и Марк только головой покачал. Он давно понял, что Дженнет сожгла за собой все мосты. Теперь она могла идти только вперед, но ей было трудно, а Эдам не смог или не захотел ей помочь.

Вместо того чтобы завоевать доверие Джесс и Джейсона, он попытался навязать им себя чуть ли не силой. Одно его заявление, что он встречался с Дженнет, еще когда она жила в Калифорнии, способно было сделать его для детей врагом номер один. Сама Дженнет только подлила масла в огонь, когда попыталась удержать их в Нью‑Йорке, прибегнув к запретам и ограничениям. Подобная тактика представлялась Марку по меньшей мере неразумной, и теперь Дженнет пожинала ее плоды. Оставалось только надеяться, что в конце концов дети все‑таки поймут мать и постараются простить, но Марк понимал, что это будет еще не скоро.

Быть может, этого вообще никогда не случится, если Дженнет и дальше будет вести себя по отношению к детям так, словно они – бесчувственные куклы, с которыми можно делать все, что угодно.

– В любом случае вы не должны обижать ее, – добавил Марк. – Ведь она вас любит!

– Я тоже ее люблю, – ответила Джессика со слезами на глазах. – Но все равно я очень на нее сердита! Зачем она выходит замуж за этого козла?!

Ей недавно исполнилось шестнадцать, а Марк где‑то читал, что для девочки в этом возрасте конфликт с матерью является почти естественным состоянием, однако не беспокоиться он не мог. Джейсон выступал против матери не так резко, как сестра, однако Марку было ясно – он тоже обижен и разочарован. С ним детям было очень хорошо и спокойно, и сознание этого приятно согревало самолюбие Марка, однако он понимал, что должен в первую очередь быть справедливым.

– И в эту кретинскую школу я тоже не хочу ходить! – добавила Джессика, хотя Марк об этом еще не заикался. Дженнет действительно хотела, чтобы осенью дети вернулись в ту же школу в Нью‑Йорке, но сказать об этом детям у него не повернулся язык.

Этот разговор так ни к чему и не привел, и в конце концов Марк позвонил Дженнет, чтобы обсудить с ней положение.

– Ничего не получается, Дженнет, – сказал он. – Я пытался поговорить с ними, но они и слушать ничего не желают. Они не хотят ни возвращаться в Нью‑Йорк, ни присутствовать на твоей свадьбе. – О том, что они не хотели видеть саму Дженнет, Марк умолчал. Он был уверен, что Джессика сказала это сгоряча.

– Как они могут?! – разрыдалась Дженнет. – Ты отец, ты должен их заставить!

– Не могу же я запаковать их в мешки и погрузить на самолет! – сухо сказал Марк. – Они тоже люди, и у них есть чувства, которые надо уважать. Вы с Эдамом этого не сделали, и вот результат… – Марк крепко стиснул зубы. Роль посредника‑миротворца изрядно ему надоела. Дженнет сама выбрала свой путь, а теперь жалуется, что тропа оказалась слишком каменистой. Впрочем, злорадства он не испытывал. Им с Тайрин было настолько хорошо вместе, и Марк готов был любить весь белый свет, включая свою неверную женушку.

– Могу дать только один совет, – добавил он. – Ты должна сама приехать в Лос‑Анджелес и поговорить с детьми. Я уверен, что так ты добьешься гораздо большего…

Но Дженнет даже слушать его не захотела.

– Вечно ты городишь какую‑то чепуху! – вспыхнула она. – Спросил бы сначала, есть у меня время разъезжать туда‑сюда или нет.

Они с Эдамом сняли на лето дом в Коннектикуте и готовились к свадьбе, на которой должно было присутствовать не меньше двухсот пятидесяти гостей.

– Что ж, если ты не хочешь ничего предпринять, в таком случае твои дети просто не придут к тебе на свадьбу, только и всего, – отрезал Марк. – Так что тебе решать, есть у тебя время или нет.

– Заставь их! – Дженнет явно разозлилась. – Если ты не сделаешь этого, я обращусь в суд, и их доставят в Нью‑Йорк силой.

«Только сделай это – и потеряешь их навсегда!» – хотел ответить Марк, но сдержался. Он был уверен, что Дженнет и сама это поймет, когда немного остынет. Вместо этого он сказал:

– Джейсон и Джессика уже не младенцы – им четырнадцать и шестнадцать. Конечно, они еще несовершеннолетние, но в таком возрасте суд может и учесть их желание. Ты ничего не выиграешь, а потерять можешь многое.

– Суд не станет слушать малолетних преступников, а они ведут себя даже хуже.

– Нет, – тихо, но твердо возразил Марк. – Они не преступники, просто ты очень их обидела. Они считают, ты солгала им, когда сказала, что познакомилась с Эдамом только недавно. И ты действительно обманула их, Дженнет. А этот твой Эдам и вовсе сказал открытым текстом, что ты бросила меня ради него. Я думаю, в нем говорило обычное самолюбие, а не злой умысел – по крайней мере, я надеюсь на это, – но это мало что меняет. Дети услышали его – и сделали свои выводы.

– Он просто не привык к детям – у него своих не было… – Дженнет продолжала защищать Эдама, хотя и понимала, что Марк прав.

– Честность – лучшая политика, а с детьми – еще единственно возможная, – сказал Марк. Он никогда не лгал детям, да и Дженнет до своего знакомства с Эдамом – тоже. Он словно околдовал ее, и теперь она делала все, что он пожелает.

– Извини, Дженнет, – добавил он, – но я ничем не могу тебе помочь, пока ты сидишь сложа руки. Приезжай на выходные, мы все обсудим спокойно, и, может быть, проблема решится.

В конце концов Дженнет все‑таки приехала. Она остановилась в отеле «Бель‑Эйр», и Марк сумел убедить детей пожить с ней эти два дня. К сожалению, им так и не удалось решить все вопросы. Дети согласились поехать в Нью‑Йорк, но только на три недели, то есть до конца июня. Идти на свадьбу они по‑прежнему не хотели, и Дженнет пришлось пообещать, что она не будет их заставлять. Дженнет была уверена, что после того, как они окажутся в Нью‑Йорке, она сумеет их уговорить, но Марк в этом очень сомневался.

Кроме того, Джессика весьма недвусмысленно заявила матери, что в школу она будет ходить только в Лос‑Анджелесе, и Джейсон поддержал сестру. Чувствуя, что и в этом вопросе ей придется уступить, Дженнет нехотя согласилась и даже предложила Марку составить что‑то вроде расписания. Она хотела, чтобы в течение учебного года дети приезжали к ней в Нью‑Йорк два раза в месяц и на каждые каникулы, и Марк сказал, что попытается их уговорить.

В целом Джессика и Джейсон остались очень довольны тем, что мать позволила им остаться с отцом; они считали это важной победой, и Марк не мог с ними не согласиться.

Какой‑никакой компромисс был найден, и он надеялся, что это – первый шаг. Уже через год, рассуждал он, дети станут старше и начнут лучше понимать собственную мать; быть может, тогда им будет проще простить ее.

В начале следующей недели Джессика и Джейсон улетели в Нью‑Йорк в отличном настроении. Они были уверены, что через месяц вернутся к отцу в свой любимый Лос‑Анджелес, а Марк и печалился, и радовался их отъезду. Печалился он потому, что – пусть недолгая – это все же была разлука; радовался же он по той простой причине, что теперь ничто не мешало Тайрин перебраться к нему в гостевое крыло. Впрочем, в последнее время они скрывали свои отношения от детей скорее по привычке, чем по необходимости. Тайрин и Джессика стали подружками, к тому же Тайрин не разрушала их семью и не «уводила» Марка, как это сделал Эдам. Таким образом, можно было надеяться, что, когда настанет решительный момент, ни Джессика, ни Джейсон не примут Тайрин в штыки.

Сама Тайрин тоже успела полюбить детей Марка. Ей еще никогда не приходилось так тесно общаться с подростками, и она была удивлена, насколько интересно и легко ей было с ними, несмотря на разницу в возрасте. Она находила Джессику и Джейсона немного забавными, но хорошо воспитанными, а главное – почтительными и любящими, и это ей ужасно нравилось.

– Если выйдет так, что Джесс и Джейсон в конце концов останутся со мной, – сказал Марк через несколько дней после их отъезда, – мне придется подыскивать подходящий дом. Не могу же я вечно снимать гостевое крыло у твоего отца! Это обходится недешево, к тому же нам нужно свое место.

Время у него еще было, но Марк решил, что начнет подыскивать постоянное жилье в самые ближайшие дни.

Новый дом мог потребовать ремонта или даже частичной перестройки, но это его не пугало, так как по договору они могли жить в гостевом крыле до февраля. Уезжать из «Версаля» Марку было немного жаль – особняк очень ему нравился, однако он понимал, что Куп вряд ли продлит ему с детьми срок аренды.

Разговаривая с Тайрин о будущем, Марк коснулся и перспективы их отношений.

– Хотела бы ты жить с нами… со мной? – спросил он серьезно. Для Марка это был очень важный вопрос. За прошедшие пять месяцев его жизнь круто изменилась; казалось, еще недавно он был раздавлен внезапным уходом Дженнет, но сейчас ему уже казалось – он знает Тайрин всю жизнь. Она была чудесной женщиной и очень ему нравилась, к тому же дети, похоже, тоже были не против, чтобы Тайрин стала их мачехой.

– Это очень" интересное предложение! – рассмеялась Тайрин, целуя его. – Думаю, что, если ты немного постараешься, тебе легко удастся меня уговорить.

Тайрин вовсе не торопилась снова выходить замуж, но предложение Марка неожиданно пришлось ей по душе. Куп сказал ей, что, когда его жильцы съедут, она может поселиться в гостевом крыле или во флигеле – где ей больше понравится, но Тайрин уже поняла, что хочет жить с Марком и его детьми.

– Ты уверен, что Джессика и Джейсон не будут против? – спросила она. – Мне бы не хотелось вызывать их неприязненную реакцию.

– Не волнуйся, они тебя любят, – заверил ее Марк. – Ведь ты не Эдам Джойс! Это его они ненавидят.

Эти несколько недель, которые Марк и Тайрин провели вдвоем, еще больше укрепили их отношения, и они оба готовы были оформить их официально. События развивались столь стремительно, что Тайрин решилась поговорить с Купом. Он не удивился, но и не сумел скрыть своего разочарования.

– Мне бы хотелось, чтобы ты нашла себе кого‑нибудь поинтереснее, – сказал он без обиняков. При этом тон у него был таким, словно это он вырастил свою драгоценную дочь.

Неожиданно для себя Куп почувствовал потребность заботиться о дочери – опекать, баловать, оберегать от неприятностей. За три месяца Тайрин настолько прочно вошла в его жизнь и в его сердце, что он хотел во что бы то ни стало оставить ее при себе, в «Версале».

– Я вовсе не уверена, что мне нужен кто‑то поинтереснее, – возразила Тайрин. – Больше того, я точно знаю, что я этого не хочу. К тому же у меня очень интересный отец, поэтому мне вполне достаточно обычного мужа, – добавила она. – Мне нужен человек спокойный, верный, надежный.

А Марк именно такой. К тому же он хороший человек, – с нажимом сказала она.

Этого даже Куп не мог отрицать, хотя всякое упоминание о налоговом законодательстве вызывало у него неудержимую зевоту.

– А как насчет его детей? Надеюсь, ты не забыла, что мы с тобой не воспринимаем молодое поколение, так сказать, на генетическом уровне. Сможешь ли ты жить в одном доме с этими юными хулиганами и вандалами? – Сказав это, Куп немного покривил душой. Он ни за что бы не признался в этом, но в последнее время он стал относиться к Джейсону и Джессике гораздо терпимее. К своему огромному изумлению, он обнаружил, что они вовсе не склонны ломать все, что попадет под руку; иногда (когда их не было поблизости) Куп даже находил их приятными. Ну, почти приятными…

– А мне они нравятся, – просто сказала Тайрин. – То есть нет, не так… Я полюбила их, папа.

– О господи, только не это! – Куп в показном отчаянии схватился за голову. – Какой кошмар! – Новая, ужасная мысль пришла ему в голову. – Но ведь если вы с Марком поженитесь, эти маленькие чудовища станут моими внуками!

Клянусь, я своими руками убью обоих, если они вздумают хвастаться в школе, что я – их дед. Я не желаю быть ничьим дедом, Тайрин. Пусть называют меня «мистер Уинслоу», и никак иначе.

Тайрин от души расхохоталась; потом они еще немного поговорили о ее матримониальных планах. Они с Марком решили, что поженятся будущей зимой, если дети не будут возражать. Но в том, что все будет нормально, ни она, ни Марк почти не сомневались.

– А как насчет вас с Алекс? – спросила Тайрин, когда тема их с Марком отношений была исчерпана. – Вы уже что‑нибудь решили?

– Пока нет. – Куп помрачнел. – Честно говоря, я просто не представляю, чем все это кончится. Дело в том, что родители Алекс Звали ее в Ньюпорт, но она отказалась поехать!

Мне казалось, ей следует принять это приглашение, но…

Самое главное, что я в любом случае не смогу поехать с ней.

Кажется, ее отец не в особенном восторге от наших отношений, и я догадываюсь – почему. Точнее, я знаю, знаю даже лучше, чем сама Алекс. Мне по‑прежнему кажется, я недостаточно честен с ней, и во всем виноваты эти проклятые деньги! – Куп в сердцах хлопнул ладонью по колену. – Главное, раньше меня подобные вопросы нисколько не беспокоили, но сейчас я почему‑то никак не могу через себя перешагнуть. Должно быть, все дело в возрасте, Тайрин. Я сам не заметил, как стал стариком, да к тому же – не самым мудрым.

– А мне кажется, ты просто вырос, – мягко ответила Тайрин. Она довольно хорошо изучила его слабости и недостатки, однако они не мешали ей любить его. Куп нисколько не походил на ее первого отца – на человека, который вырастил и воспитал Тайрин, однако, как и он. Куп был очень порядочным и честным. Всю жизнь он провел в своем особом мире, был его центром, и в конце концов этот мир избаловал и испортил его. Какие‑то стороны его характера так и не развились, так как Куп просто не испытывал в них нужды, и только встреча с Алекс заставила его взглянуть на вещи под иным, новым для него углом. А сделав это, Куп невольно бросил вызов всем своим прежним взглядам и ценностям. Не менее сильное влияние оказала на него и Тайрин, и в конце концов, хотел он того или нет, Куп изменился – изменился настолько, что порой сам себя не узнавал.

Куп все еще раздумывал об этом, когда ближе к вечеру отправился к бассейну. Марк и Тайрин куда‑то уехали, Алекс, как всегда, была в клинике. Джимми только недавно переехал из больницы во флигель, но он еще не вставал; Валери проводила с ним большую часть времени, и Куп предвкушал счастливую возможность немного посидеть в одиночестве.

Но в бассейне он неожиданно увидел Валери, которая не спеша плавала от бортика к бортику. Ее волосы были собраны на макушке в пучок, черный купальный костюм выгодно подчеркивал стройную фигуру. На лице Валери по обыкновению не было ни следа косметики, однако Куп не мог не заметить, что она очень хороша собой, даже красива. К сожалению, Валери была намного старше тех женщин, с которыми он привык иметь дело, зато с ней было приятно поговорить о множестве самых разных вещей. Куп уже несколько раз беседовал с ней и находил ее достаточно умной и разносторонне интересной; по временам же она буквально поражала его своей способностью смотреть прямо в корень любой сложной проблемы, которая сбивала с толку даже его.

– Добрый вечер, Купер! – приветствовала его Валери, когда Куп опустился в шезлонг. Купаться он раздумал. Гораздо приятнее было смотреть на Валери, хотя Куп немного сожалел о том, что теперь ему вряд ли удастся погрузиться в размышления. А поломать голову ему было над чем. Во‑первых; Алекс. Во‑вторых, Шарлей. До обследования, которое должно было расставить все точки над "и", оставалось еще больше трех недель, и Куп изнывал от неизвестности.

– Добрый вечер, Валери. Как там наш Джимми? – участливо спросил он.

– О, он чувствует себя превосходно и уже устал от безделья. Сейчас он спит. К сожалению, я не могу помочь ему, как бы мне хотелось – эти лубки очень тяжелые, – пожаловалась она. Впрочем, и без гипса Джимми был для нее слишком тяжел.

– Вам нужно нанять сиделку. Не можете же вы все делать одна! – сказал Куп. Подобное самопожертвование казалось ему глупым и одновременно восхищало.

– Мне нравится самой заботиться о нем, – покачала головой Валери. – Давненько я этого не делала. И, боюсь, другой возможности у меня уже не будет.

Только тут Куп сообразил, что сморозил глупость. Очевидно, Валери не могла себе позволить платить частной сиделке. Несмотря на свою аристократическую внешность, она, по‑видимому, была не очень богата. Правда, Джимми платил за флигель по десять тысяч в месяц, но Куп подозревал, что эти деньги он брал из страховки Маргарет, которая рано или поздно должна была закончиться. Все остальное свидетельствовало о том, что и Джимми, и его мать жили, скорее всего, довольно скромно. Несколько секунд Куп раздумывал, не нанять ли ему сиделку для Джимми за свой счет, но потом отказался от этой мысли. Во‑первых, этим он мог невольно оскорбить Валери, а во‑вторых. Куп и сам вряд ли мог себе это позволить. Частная сиделка, в особенности хорошая сиделка, могла по нынешним временам обойтись в целое состояние.

– Алекс на работе? – спросила Валери, выбираясь из бассейна и усаживаясь в шезлонг рядом с Купом. Впрочем, особенно рассиживаться она не собиралась, не желая мешать Купу. Подобные деликатные ситуации она чувствовала очень тонко. У Купа был вид человека, погруженного в собственные мысли, и Валери была уверена – ему сейчас не до нее, хотя он и старается быть вежливым.

– Как всегда. – Куп вздохнул. – Она слишком много работает, но ей это нравится.

Он не сказал, что восхищается ею. Алекс могла позволить себе вовсе не работать, и тем не менее она выкладывалась до последней капли ее сил и умения. Купу казалось, что это либо очень благородно, либо очень глупо – смотря с какой стороны посмотреть.

– А я вчера вечером видела один ваш старый фильм, – сказала Валери и назвала – какой. Его показывали поздно вечером, когда Джимми уже спал. Валери очень устала, ухаживая за сыном, но оторваться от экрана так и не смогла, хотя спать хотелось ужасно. – Знаете, Куп, вы очень хороший актер. И роль была просто превосходная… – Валери была приятно удивлена тем, как точно и ярко Куп сумел передать характер своего героя. – Теперь таких, как вы, больше не осталось, – добавила Валери серьезно. – Почему вы больше не снимаетесь, Куп? Вы могли бы до сих пор покорять зрителей своим мастерством.

– Я стал слишком ленив, – честно ответил Куп и устало улыбнулся. – И слишком стар. Чтобы роль была запоминающейся, приходится очень много работать, а мне… Должно быть, силы уже не те, – заключил он печально.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, – негромко возразила Валери и пристально поглядела на него. Казалось, она верит в его силы гораздо больше, чем он сам. Вчерашний фильм буквально потряс ее. Валери не видела его раньше, и она была в полном восторге от игры Купа. Тогда ему было, наверное, около пятидесяти, но он выглядел очень молодым и полным сил. Впрочем, и сейчас – двадцать лет спустя – Куп все еще производил впечатление.

– Вам нравится ваша работа, Куп?

– Нравилась когда‑то. Увы, то, чем я занимаюсь сейчас, вряд ли можно назвать словом «работа». Это скорее халтура… – В самом деле, съемки в рекламе и эпизодических ролях не требовали от него практически никаких усилий.

Это было быстро, просто и приносило кое‑какие деньги, и Куп не заметил, как эта трясина засосала его. Теперь он уже и сам не помнил, когда в последний раз ему было интересно сниматься.

– Понимаете, Валери, – попытался объяснить он, – вот уже много лет я жду подходящей роли, но ее все нет и нет…

И мне иногда кажется – я ее уже не дождусь.

Его голос звучал устало и печально, и Валери стало его жаль.

– Быть может, что‑то еще и подвернется, – сказала она ободряющим тоном. – Я уверена – зрители о вас помнят и хотели бы снова увидеть вас в новом фильме. Только… под лежачий камень вода не течет. Вам и самому нужно приложить какие‑то усилия, что‑то поискать… В том, что вы справитесь, я не сомневаюсь. Этот фильм с вашим участием, который я смотрела, просто великолепен!

– Спасибо, я рад это слышать. – Куп улыбнулся, и некоторое время они сидели молча. Валери любовалась кружевной тенью куста на кафельной плитке. Куп размышлял о том, что он только что услышал. Валери была во многом права, но Куп по‑прежнему не представлял, что ему необходимо предпринять, чтобы изменить ситуацию. Валери сказала – под лежачий камень вода не течет, но ведь он и так постоянно звонил знакомым продюсерам и режиссерам, да и его агент тоже не дремал. Что же еще тут можно сделать?

Не мог же он сам ездить по студиям и предлагать себя на главные роли!..

– Мне очень жаль, что Джимми… что с вашим сыном случилось такое несчастье, – промолвил наконец Куп. – Должно быть, это действительно страшно: вдруг узнать, что ваш сын едва не погиб…

Глядя на нее, он почти осознал, насколько это страшно.

Вместе с тем в нем росло восхищение ею: поистине Валери была преданной и любящей матерью.

– Да, – коротко подтвердила она. – Ведь, кроме Джимми, у меня больше никого нет. И если бы я его потеряла, я…

Не знаю, что бы тогда со мной было. Без него моя жизнь не имеет никакого смысла.

Куп понимающе кивнул. Тайрин появилась в его жизни совсем недавно, но он хорошо представлял, каково бы ему было, потеряй он ее сейчас. А ведь он не растил ее, не воспитывал… Да, боль, которую принесла бы Валери потеря единственного сына, должна была быть во много раз больше.

Валери почувствовала, что он от души сочувствует ей, и благодарно улыбнулась:

– Спасибо, Куп…

Он пожал плечами.

– Позвольте спросить, как давно вы овдовели?

Валери неожиданно заинтересовала его. Безусловно, она была во многих отношениях примечательным человечком. Таких, как она. Куп давно не встречал.

– Мой муж умер десять лет назад. – Она покачала головой. – Но порой мне кажется – с тех пор прошла целая вечность.

Ее голос был спокоен, и, поглядев на нее. Куп понял, что Валери сумела примириться с судьбой. Она приняла то, что готовила ей жизнь, приняла спокойно, не жалуясь, и… одержала неожиданную победу. Во всяком случае, она не была сломлена, и Куп подумал – перед ним очень сильная женщина.

– Но я привыкла, – добавила она, и Куп кивнул – ее ответ только подтверждал его догадку.

– И вы никогда не думали о том, чтобы выйти замуж во второй раз? – спросил он, хотя и сознавал, что это глубоко личный вопрос. Вообще их разговор неожиданно сделался очень личным и откровенным, но Куп не жалел, что затеял его. У Валери был немалый жизненный опыт, и она могла взглянуть на вещи с его точки зрения, и вместе с тем она еще не утратила интерес к жизни. Должно быть, именно поэтому Куп не воспринимал Валери зрелой дамой, хотя многие ее высказывания говорили о глубине и мудрости, свойственной людям, успевшим многое повидать на своем веку. Беседовать с ней ему было легко и интересно, и Купу казалось, что и Валери находит удовольствие в общении с ним.

– Я об этом даже ни разу не задумалась! – честно ответила Валери. – Я хочу сказать – я никого не искала специально. Мне казалось, что если где‑то на свете есть для меня подходящий человек, то рано или поздно мы обязательно с ним встретимся. Этого так и не произошло, но… я не позволяю себе из‑за этого расстраиваться. У меня уже был один хороший муж, и другой мне не нужен… – Она улыбнулась. – К тому же нельзя требовать от жизни многое!

– А мне кажется, – возразил Куп, – Что вас еще ждут приятные сюрпризы.

– Может быть, – спокойно согласилась Валери, но Купу показалось – она не особенно огорчится, если этого не произойдет. Но и это ему тоже понравилось. Куп никогда не любил женщин, которые стремятся заарканить мужчину любой ценой.

– Я почему‑то уверен, – сказал он, – что у вас сохранилось для этого достаточно сил.

– Для чего? – удивилась Валери.

– Для того, чтобы сделать какого‑нибудь мужчину счастливым, – с улыбкой уточнил Куп.

Валери улыбнулась, вдруг подумав о том, что, если применить к ней такую же возрастную разницу, которая существовала между Купом и Алекс, она должна была бы встречаться с подростками в возрасте Джейсона, Но вслух Валери ничего не сказала.

– У вас есть какие‑нибудь планы на сегодняшний вечер? – неожиданно спросил Куп. – Если нет, я с удовольствием пригласил бы вас поужинать.

Алекс работала, а Куп грустил в одиночестве, когда ее не было рядом. Кроме того, он не привык лишать себя маленьких удовольствий ни при каких обстоятельствах, тем более что его избранница – Алекс – большую часть вечеров проводила на работе. В прошлом Куп часто встречался с несколькими девушками одновременно, поэтому просто не умел быть в одиночестве. Но теперь многое изменилось, и если бы не дочь. Куп, наверное, совсем бы затосковал. Каждый раз, когда Алекс дежурила, Тайрин делила с ним его целомудренно скучные вечера. Но это было до недавнего времени, пока Тайрин не переключила свое внимание на Марка.

– Честно говоря, мне еще нужно приготовить еду и покормить Джимми, – ответила Валери. – Но, если хотите…

Почему бы вам не присоединиться к нам? Я уверена, Джимми будет рад вас видеть.

С тех пор как Джимми выписался из больницы. Куп зашел к Джимми только один раз, да и то ненадолго. Как он потом объяснял Алекс, комната, где лежит больной человек, ничем не лучше больничной палаты.

– Хотите, я закажу для вас ужин из «Спаго»? – предложил Куп. Он был искренне рад ее приглашению. Ему вдруг пришла в голову мысль, что Валери настолько близка ему по взглядам и складу характера, будто бы они росли вместе и она была его сестрой.

– Мои спагетти гораздо вкуснее, чем в вашем хваленом «Спаго»! – с гордостью заявила Валери.

– В таком случае я просто обязан их попробовать и сравнить! – рассмеялся Куп.

Когда вечером Куп неожиданно появился во флигеле, Джимми несказанно удивился. Валери не стала предупреждать его заранее, чтобы Джимми не волновался – после аварии, загипсованный, он чувствовал себя не очень уютно в обществе посторонних людей.

Когда Алекс навещала его в больнице, Джимми много разговаривал с ней – в том числе и о вещах глубоко личных. Часто они делились друг с другом самым сокровенным, и теперь он знал почти все ее тайны – в том числе и те, что были связаны с Купом. К тому же Джимми подозревал, что Куп кое‑что знает об этих визитах – знает и ревнует Алекс. Джимми рассказал матери об этих доверительных беседах. Вот и теперь он думал, что Куп так или иначе выкажет ему свое неудовольствие. Но, к изумлению Джимми, Купер был сама любезность. Он был прост и весел, шутил с Джимми и был внимателен к его матери. Валери интересует его куда больше всего остального, он расточал ей комплимент за комплиментом и, не переставая, хвалил ее спагетти.

– Замечательно приготовлено, – заявил Куп, накручивая спагетти на вилку и обмакивая в душистый грибной соус. – Вам следует открыть собственный ресторан, Валери. От клиентов бы отбоя не было… Впрочем, у меня есть идея получше: почему бы не превратить «Версаль» в курорт или гостиницу? Такие спагетти – это же три четверти успеха! Не пройдет и месяца, как «Версаль» начнет приносить прибыль, и мы все будем просто купаться в деньгах!

От мыслей о своих финансовых проблемах Куп, как ни старался, отделаться не мог. Несколько дней назад Эйб снова позвонил ему и предупредил, что, если в самое ближайшее время он не начнет зарабатывать настоящие деньги, «Версаль» придется продать. И тянуть дольше убийственно. Куп не стал спорить с Эйбом. Он уже не мог в сотый раз повторять одни и те же доводы о большой роли, которая обязательно подвернется ему в самое ближайшее время. Намекал Эйб и на миллионы Мэдисонов, но Куп по‑прежнему не считал женитьбу на Алекс оптимальным выходом из положения.

Вскоре после ужина Джимми, который был еще очень слаб, задремал. Валери и Куп перешли в гостиную и проговорили несколько часов. Они разговаривали о Бостоне, о Европе, о фильмах, в которых Куп снимался много лет назад, о людях, с которыми ему приходилось встречаться.

У них обнаружились даже общие знакомые, и Куп был весьма этим удивлен. Валери сама говорила ему, что живет тихо и скромно, а между тем среди ее знакомых было немало известных людей. Когда же он поинтересовался, как это вышло, Валери ответила, что в большинстве своем это друзья ее покойного мужа, который работал в банке. Она ничего больше не прибавила, а Куп не стал расспрашивать, боясь показаться неделикатным.

Когда они наконец разошлись, было уже два часа ночи.

Куп устал, но, несмотря на это, к себе он вернулся в самом лучшем расположении духа. Куп неожиданно провел прекрасный вечер и жалел только о том, что он закончился.

Ему было удивительно покойно и уютно в обществе этой женщины, они разговаривали так искренне и увлеченно, словно были давними друзьями, встретившимися после многих лет разлуки.

Между тем Алекс звонила ему уже несколько раз и была удивлена и даже раздосадована тем, что он не отвечает на вызовы. Куп не говорил ей, что куда‑то собирается. Алекс и в голову не могло прийти, что он пойдет ужинать к Джимми и Валери О'Коннор, и она терялась в догадках. Она заметила, что последнее время Куп был чем‑то озабочен, даже угнетен, но, в чем дело, она не знала. В их отношениях, развивавшихся поначалу так стремительно, явно наметился некоторый застой, и Алекс начинало казаться, что он немного устал от нее.

А Куп в эту ночь долго лежал без сна. Сначала он вспоминал все, о чем они говорили с Валери, потом его мысли обратились к вещам менее приятным. Купу было о чем подумать – он знал, что в самое ближайшее время должен принять несколько важных решений. Когда же Куп наконец заснул, ему приснились Шарлей и ее ребенок – кричащий маленький комочек с лицом Тайрин. Спал он в эту ночь беспокойно.