Исторический факультет 19 страница

Во втором разделе, задачей которого являлось публиковать обзоры актуальнейших архивных фондов, предполагалось поместить сводные обзоры фондов Минского исторического архива, фабричных инспекторов и отдельных фабрик, минского и витебского губернаторов и др.

Третий раздел журнала, носивший название “Архівазнаўства і архіўнае жыцьце”, должен был освещать вопросы теории и практики архивоведения, опыт архивной работы на местах и в соседних республиках. Заключительный четвертый раздел мыслился как библиографический..

Помимо журнала план предусматривал издание в 1933 г. в форме отдельной брошюры обзора фонда Минского губернского правления (8 печ. лист.), а также ряда популярных брошюр. Среди последних значились: “Кулацкія паўстанні ў БССР у перыяд грамадзянскай вайны”, “Аб антыяўрэйскіх пагромах на Беларусі”, “Беларусь пад ботам польскага акупанта”, “Архівы БССР на службе сацыялістычнага будаўніцтва(растлумачэнне значэньня архіваў)”, “Каталег ДАФ БССР”, “Структурна-функцыянальная гісторыя устаноў БССР у перыяд грамадзянскай вайны(даведчая дапамога для гісторыкаў і архіўных працаўнікоў”.

Издательский план ЦАУ Беларуси на следующий, 1934 год предусматривал помимо ряда включенных в предыдущий план объектов и публикацию весьма важных справочных и методических изданий, в том числе—“Пуцевадзіцель па архівам Беларусі” в двух выпусках (26 печ. лист.) (составители И.И.Василевич, М.А.Вахаев, П.Е.Вашкевич,П.Н.Галынчик, М.А.Рябцев, Л.Е.Соколовский, И.Н.Шабатин и др.), “Падручнік архівазнаўства”. Т.1. (10 печ. лист.) (автор И.Н.Шабатин). К сожалению ни один из включенных в планы объектов так и не увидел свет по причине “отсутствия бумаги”.

Опять-таки по аналогии с украинскими архивистами и археографами предпринимаются попытки выйти на уровень теоретических и методических обобщений в области археографии. На это указывает тот факт, что летом 1933 г. руководителю ЦАУ А.Р.Иодко и недавно перехавшему из Украины сотруднику управления И.Н.Шабатину было предложено Рабочей коллегий ЦАУ подготовить специальную работу по методологии и методике публикации документов объемом 2 печ. лист. (Заметим, что за два года до этого, в 1931 г. на Украине были утверждены одобренные 11 Всеукраинским съездом архивных работников “Основні настанови до методологиї та техніки наукової публікації документів для потреб науково-історичного дослідження” и “Правила науково-документальної публікації в журналі “Архів Радянської України”.). Проследить, насколько было реализовано данное поручение, не представилось возможным ввиду отсутствия каких-либо материалов на этот счет. Известно, что летом 1934 г. И.Н.Шабатин по причинам бытового характера (необеспеченность жильем, конфликт с руководством ЦАУ) вынужден был уехать из Беларуси, так что можно предполагать, что его совместная с Иодко работа о методологии и методике публикации документов так и осталась незавершенной.

Не был реализован и проект издания журнала “Архіў Савецкай Беларусі” по причине негативного отношения к нему со стороны ЦК КП(б)Б. На последнее обстоятельство недвусмысленно указывает резолюция, начертанная на представленной руководством ЦАУ в высший партийный орган республики программе предполагаемого журнала: “Да справы.Культпроп ЦК лічыць немэтазгодным выданьне часопісу”

Предшественником так и не начавшего издаваться журнала стал “Бюлетень ЦАК БССР”, первый номер которого за июль 1933 года (на ротапринте, со штампом Главлита) хранится в НАРБ. В статье А.Р.Иодко “Ад ЦАК БССР”, открывавшей бюллетень, подчеркивалась важность документальных публикаций архивными учреждениями “ва усіх галінах навукова-даследчых работ, на ўсіх участках фронта ідэалагічнай барацьбы за генеральную лінію партыі”. Автор указывал, что в силу ряда причин ЦАУ Беларуси с большим опозданием приступает к осуществлению издательских планов. Однако, как выше уже отмечалось, и этим планам не суждено было сбыться.

Такая “археографическая немощь” архивных учреждений республики в довоенный период обусловлена, на наш взгляд, помимо выше называвшихся причин объективного характера и еще одним обстоятельством, а именно, выбиванием из архивной службы наиболее квалифицированных кадров историков-архивистов. С учетом этого трудно согласиться с тезисом современного исследователя истории археографической деятельности архивных учреждений о том, что для предвоенного периода было характерно изменение организации работы по изданию источников. Суть этого изменения состояла в том, что центр тяжести публикационной работы якобы был перенесен на государственные архивы..

Как известно, негативное влияние на архивную систему в СССР, включая и ее белорусскую составляющую, оказали изменения в политической системе советского общества в 1920-1930-е гг. Последняя постепенно была подчинена интересам тоталитарного государства, составной частью пропагандистской машины которого являлись архивы.

Начиная с середины 1930-х гг. государственные и ведомственные архивы Беларуси, равно как и других республик СССР, оказались втянутыми в тщательно спланированную Сталиным и его присными кампанию по “очищению партии от чуждых элементов” (имеется в виду принятое 13 мая 1935 г. ЦК ВКП(б) решение о проведении проверки документов у членов и кандидатов в члены партии. Так, например, Белорусский партийный архив с середины мая до конца 1935 г. по запросам партийных комитетов, контрольных комиссий, политотделов РККА и органов НКВД навел справки на 12 тыс. граждан, в 1936 г. выдал 5 тыс. справок о выявленных по документам всякого рода оппозиционеров.

С передачей в 1938 г. государственных архивов в ведение НКВД подобная работа значительно активизировалась. Новое направление приобрела “разработка” архивных документов по заданиям оперативных органов НКВД СССР в связи с присоединением к СССР западных областей Беларуси, Украины, а также Латвии, Литвы, Эстонии. 23 ноября 1940 г. была утверждена специальная инструкция по учету контрреволюционного элемента, проходившего по архивным материалам этих республик.

За неделю до начала войны, 16 июня 1941 г. начальник Архивного отдела НКВД Беларуси И.А.Переплетчиков информировал руководителя союзного архивного управления И.И.Никитинского о результатах исполнения этой инструкции. Отмечалось, что было выявлено и взято на карточный учет по Барановичскому областному госархиву 7.074 чел. “контрреволюционного элемента”, по Брестскому—80. 459 чел., по Белостокскому—10. 034 чел., по Вилейскому—7. 310 чел, по Пинскому—9.970 чел.; всего, таким образом—114.847 чел. В основном это были члены различных партий и союзов, бывшие полицейские, сотрудники польской дефензивы и т.п.

Таким образом архивы оказались встроенными в репрессивный аппарат тоталитарного государства и говорить о каких-либо научно-культурных или просветительских функциях, выполняемых ими в данный период, не оснований. Подтверждением этого может служить невостребованность архивной информации(разумеется, кроме той, о которой речь шла выше). Практически архивы оказались закрытыми не только для “рядовых” граждан, но и для исследователей. Да и о каких исследованиях, особенно в области новейшей истории, могла идти речь, если Сталин дал уничижительную характеристику архивным документам (“Кто же, кроме безнадежных бюрократов, может полагаться на одни лишь бумажные документы?”), а самих работников архивных учреждений обозвал “архивными крысами”?!!.

Фактически своим письмом в редакцию журнала “Пролетарская революция” Сталин поставил под сомнение значимость архивных документов как исторических источников. Последствиями письма, по мнению современного исследователя истории архивного дела, стали не только ужесточение процедуры получения допуска в архивы исследователей, целенаправленное уменьшение количества занимающихся в читальных залах, но и превращение издания архивных документов в средство деформации исторического сознания общества, снижение уровня археографического оформления публикаций, уменьшение их количества и т.п..

Именно с учетом данных обстоятельств следует рассматривать единственную, подготовленную архивистами республики до войны и изданную документальную публикацию “Бесправие трудящихся Белоруссии в царской России: Документы из госархивов БССР по выборам в государственные думы 1905—1912 гг.) (Мн., 1938). Ее появление было обусловлено проходившими в 1938 г. выборами в Верховные Советы Союза ССР и Белорусской ССР. Аналогичные публикации документов были изданы в Орле, Ростове на Дону с теми же, что и в Беларуси, агитационно-пропагандистскими целями.

Принимая во внимание эти же обстоятельства, становится понятным, почему было отвергнуто предложение о подготовке документального сборника “Беларусь—колония царской России”. С ним в начале 1936 г. обратился к руководству архивной службы республики сотрудник Северно-Белорусского отделения ЦАУ (г.Витебск) Ю.Н.Майзель (ранее он работал в Институте истории партии, 28 ноября 1935 г. был исключен из партии “за протаскивание троцкистской контрабанды в своих работах”). Оно не вписывалось в русло официальной историографии, все более и более приобретавшей национал- коммунистический характер с великодержавным оттенком.

Лекция 11. Документальные публикации Института истории Белорусской академии наук в 1930—1940-е гг.

Единственным учреждением, продолжавшим в 1930-1940-е гг. заниматься археографической деятельностью, являлся Институт истории Академии наук, созданный в конце 1920-х гг. на базе исторических кафедр Инбелкульта. Вначале он назывался Институтом исторических наук, в марте 1931 г. получил то название, под которым известен и сегодня.

Неизменный и один из немногих подлинных археографов Беларуси Д.И.Довгялло продолжал вести плодотворную археографическую работу. В середине 1930-х гг. им были подготовлены два тома сборника “ Матэрыялы да гісторыі мануфактуры Беларусі ў часы распада феадалізма”(отв. ред. академик В.К.Щербаков).Работа осуществлялась в рамках широко распространенного в те годы “социалистического соревнования” между научными учреждениями. Договор о соревновании между Археографической комиссией Белорусской АН и Археографической комиссией АН СССР был заключен в 1930 г. Последняя к этому времени уже издала в своих “Трудах” первую часть сборника “Крепостная мануфактура в России”. Очевидно, что подготовка белорусского издания могла быть инициирована работой российских археографов, хотя сама идея о целесообразности иметь подобную публикацию обсуждалась еще в 1924 г. на конференции архивных работников Беларуси.

В первый том (вышел в 1934 г.) были включены 54 документа, преимущественно ведомости о фабриках Минской и Могилевской губ. за 1794—1840 гг., а также погубернские ведомости за тот же период. Второй том (издан в 1935 г.) в своей первой части “Статистика” являлся непосредственным продолжением первого и включал аналогичные документы за 1841—1864 гг. Вторая часть тома, озаглавленная составителем “Урадавыя мерапрыемствы”, охватывала период с 1793 по 1861 гг. В нее вошла переписка, главным образом об отдельных мануфактурах в белорусских губерниях, а также указы о создании мануфактур, сообщения губернаторов в Государственную мануфактур-коллегию о их численности и т.п. Публиковавшиеся документы хранились преимущественно в фондах Ленинградского отделения Центрального исторического архива СССР, а также в Могилевском (“Восточно-Белорусском”), Витебском (“Северно-Белорусском”) отделениях ЦАУ БССР.

В кратком предисловии у первому тому (оно названо “Уводныя тлумачэнні”) Д.И.Довгялло изложил цели сборника и принципы публикации включенных в него документов. Текст передавался на языке оригинала(преимущественно—русском), однако при этом каждому документу предшествовало краткое изложение его содержания на белорусском языке. Легенды с указанием листов, на которых находились публиковавшиеся документы, присутствовали всюду.

“Друкуемыя намі матэрыялы па гісторыі мануфвктуры на Беларусі.—отмечал Довгялло,--дадуць мажлівасць даследчыку падыйсці уплатную да пытання аб узнікненні мануфактуры на Беларусі, яе ўзаемаадносін з рамяством, да пытання аб узаемаадносінах мануфактуры і феадальнага спосаба вытворчасці”.

Вместо изложения истории мануфактур, составитель дал в предисловии историю формирования архивного фонда Министерства финансов, в котором находились ведомости о фабриках и заводах, но которые затем были уничтожены. И только благодаря сохранившимся в фондах канцелярий губернаторов, в частности, Могилевской, черновым отпусковам этих ведомостей стала возможной публикация сборника.

Во втором томе, в отличие от предыдущего, присутствует обширное предисловие общеисторического характера, написанное В.К.Щербаковым как своеобразная реакция на критику, которой подвергся первый том (Рецензент, в частности, указывал на отсутствие развернутого предисловия, плохое оформление обложки книги, а также недостатки в отборе документов для издания). В нем ответственный редактор признал ее справедливой, отметил значение публиковавшихся документов для изучения численности мануфактур, характера выпускавшейся ими продукции, рынков сбыта этой продукции и т.п.

Что касается археографической части предисловия, то оно сводилось к следующему замечанию: “Паколькі гэты выпуск з’яўляецца працягам папярэдняга і работай таго ж самага археографа, то пры публікацыі матэрыялаў выкарыстаны тыя самыя археаграфічныя падставы, якія былі уведзены у 1 выпуску”. К обоим томам составлены именной, географический и предметный указатели, которым, как и в “Беларускім архіве” предпосылались списки сокращенных слов.

Своеобразным заключительным аккордом старой археографической школы можно считать издание в 1936 и 1940 гг. двух томов серийного документального издания “Гісторыя Беларусі ў дакументах і матэрыялах” (последнее должно было охватить всю историю белорусского народа с древнейших времен). Отметим, что аналогичные издания готовились в это же время на Украине, в Казахстане, Мордовии, других республиках СССР. Это было обусловлено решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) о преподавании гражданской истории в школах, принятым в мае 1934 г.

Работа над первым томом сборника началась летом того же года. Составители сборника (академик В.К.Щербаков, доцент БГУ К.И.Керножицкий и ученый специалист археографии Д.И.Довгялло) ставили задачу его изданием дать белорусским историкам, студентам созданных в это время исторических факультетов, преподавателям своеобразное учебное пособие по истории Беларуси, “узброіць іх адпаведным фактычным матэрыялам, падабраўшы гэты матэрыял па асноўных пытаннях гісторыі Беларусі эпохі феадалізма”.

Целевое назначение сборника, имевшего учебный характер, обусловило и соответствующий уровень археографической подготовки включенных в енго документов. Учитывая отсутствие специальной палеографической подготовки у потенциальных пользователей изданием, составители упростили передачу текста документов: исключили буквы “ер” в конце слов, заменили “омегу”, “ять”, “фиту”, “юс большой”и др. на соответствовавшие им “”о”, “е”, “ф”, “я”и др. Текст был разбит на параграфы или абзацы, введена современная пунктуация. Наряду с древней датировкой документов(буквенной, от сотворения мира) везде дана современая (цифровая, от Рождества Христова).

В первый том вошло 396 докуметов с древнейших времен до присоединения в 1772 г. Восточной Беларуси к России. Они сгруппированы в 12 разделов, которые по мнению составителей должны были дать представление об основных этапах белорусской истории:1.Нараджэнне феадалізма ў Беларусі (1Х—Х111 стст.); 2. Утварэнні Вялікага княства на тэрыторыі Літвы і Беларусі и т.д. Нумерация в каждом разделе приводилась самостоятельная. Поскольку большинство документов тома, а это были выдержки из летописей, немецких, латинских, польских хроник, материалы Литовской метрики, грамоты, привилеи, законодательные акты и т.п., ранее уже публиковались, составители передавали их тексты на языке предыдцщих публикаций(в основном—старобелорусском и древнерусском). Тексты же на польском и латинском языках давались в переводе на белорусский язык.

Более всего были представлены документы, отражавшие социальные проблемы: классовая структура общества, классовая борьба; менее- источники об истории культуры, религии, городов. Заметна определенная заданность в редакционных заголовках. Элементы политизации видны и в предисловии: в нем, с одной стороны, подвергалась критике “школа Покровского”, с другой—“белорусские националисты, извращавшие историю ВКЛ”. Критиек подвергались М.В.Довнар-Запольский, В.И.Пичета, В.М.Игнатовский, которые, по словам автора исторической части предисловия (им, скорее всего, был В.К.Щербаков) мало внимания в своих исследованиях по истории ВКЛ уделяли классовой борьбе.

Особенностью данного тома является то, что в нем едва ли не впервые в истории белорусской археографии содержание ряда документов передавалось в виде регест и таблиц. Вместо полных леггенд к каждому документу давались ссылки на номер того или иного издания, составившего библиографический указатель, помещенный в конце книги.

Наряду с библиографическим в сборнике давались именной и географический указатели, содержание, а также имевший особое значение для данного тома “Слоўнік незразумелых слоў”. Текстуальные и примечания по содержанию давались постранично. Все археографическое оформление тома выполнено на белорусском языке.

Это была типичная хрестоматия по отечественой истории, укомплектованная наиболее характерными документами или их фрагментами. Лишь три, включенных в издание источника (два из них—инвентари, выявленные и обработанные Д.И.Довгялло), носили оригинальный характер.

Второй том сборника в нарушение его серийного характера вышел под несколько измененным названием—“Дакументы і матэрыялы па гісторыі Беларусі” через четыре года после первого, хотя в предисловии к последнему указывалось, что составителями (Щербаковым, Керножицким и Д.А.Дудковым) уже подготовлен и сдан в печать второй том сборника 121. Причина задержки издания обусловлена репрессиями против составителей. В.К.Щербаков был арестован 1 июня 1937 г., Д.И.Довгялло—10 декабря 1937 г., К.И.Керножицкий—на следующий день.

Составителями второго тома значились директор Института истории Белорусской академии наук, специалист по истории древнего мира академик Н.М.Никольский, а также доценты БГУ Д.А.Дудков и И.Ф.Лочмель.

В отличие от первого тома, здесь из 686 документов за 1772—1903 г. лишь незначительную часть составляли источники, ранее публиковавшиеся. Они также сгруппированы в 12 разделов. В томе широко представлены материалы, показывавшие политику царизма в области землевладения; документы о насильственной русификации населения присоединенных губерний, об угнетении еврейского населения и т.п. В одних разделах преобладали данные по западным губерниям, в других—по восточным. Здесь еще более заметно проявление политизации как в подборе документов, так и в характере их комментирования.. Вместо употреблявшихся в предисловии к первому тому выражений типа “беларускія нацдэмы” во втором вполне в духе того времени уже фигурируют “беларускія нацыянал-фашысты”.

Формально составители тома сохранили эдиционные приемы, состав научно-справочного аппарата, внешнее оформление, характерные для предыдущего тома: здесь есть предисловие, именной, географитческий указатели; указатель архивных фондов и печатных материалов, использованных при составлении сборника; перечень публиковавшихся документов; текстуальные и примечания по содержанию, а также оглавление.Однако более тщательное изучение состава включенных в него документов, и особенно истории подготовки тома не может не свидетельствовать об архисильном проявлении вненаучного влияния, оказываемого на археографов.

Подводя итоги археографической деятельности научных, историко-партийных и архивных учреждений Беларуси за довоеннный период, отметим. Что характерной его чертой являлось сосуществование старой археографической школы с нарождавшейся советской. Представители первой в лице М.В.Довнар-Запольского, Д.И.Довгялло, В.И.Пичеты и других, продолжая лучшие традиции дореволюционной археографии, не только обогащали археографическую базу, но и пытались с учетом открывшихся возможностей, к сожалению, оказавшихся скоротечными (имеется в виду доступ к архивам, ранее засекреченным, введение в оборот новых видов источников и т.п.) обобщать и применять опыт эдиционной археографии применительно к документам нового и новейшего времени.

С другой стороны, именно в это время стало сказываться отставание белорусских археографов от их российских и украинских коллег в части теоретического и методического осмысления вопросов, связанных с публикацией документов как исторических источников. Это проявлялось в отсутствии специальной архивно-археографической периодики в республике, а также в том, что до войны не было издано сколько-нибудь заметных работ, предметом исследования которых являлись бы археографические публикации.

Немало вредило практической археографии и то, названное современным российским историком-архивистом “броуновское движение”, которое в течение всего довоенного периода происходило в архивах как России, так и Беларуси (бесконечное фондирование и перефондирование архивных документов, передача их из архива в архив, объединение и разъединение фондов и т.п.), а также отсутствие в архивохранилищах республики многих документальных комплексов.

Начавшиеся с 1930-х гг. в Беларуси, равно как и на Украине, в России репрессии против научных кадров гуманитарного профиля (аресты Д.И.Довгялло, М.В.Мелешко, В.У.Ластовского, Я.И. Лесика и др., высылка В.И.Пичеты, М.В.Довнар-Запольского, самоубийство В.М.Игнатовского) прервали процесс становления и развития национальной архивно-археографической школы. Завершению разгрома археографии способствовала передача в 1938 г. архивных органов и учреждений в ведение НКВД. Это мероприятие почти наглухо закрыло двери архиов перед историками и археографами, лишив первых важнейших источников, а вторых—объектов публикации.

Лекция 12. Белорусские документальные публикации в годы Великой Отечественной войны и в первое послевоенное десятилетие (1941—1956 гг.)

Великая Отечественная война, как и предшествовавшие ей революция 1917 года, и особенно гражданская, советско-польская войны, аренами которых являлась территория Беларуси, самым неблагоприятным образом сказались на публикации документов и материалов. Основа археографической базы—государственные архивы республики—частично были уничтожены в ходе военных действий, частично остались на оккупированной территории Из более чем 7,5 млн. дел, хранившихся накануне войны в государственных архивах Беларуси, на восток было эвакуировано всего 75 тыс. дел, что составляло 1% от всего Государственного архивного фонда республики.

В этих условиях была совершенно свернута археографическая деятельность, которая и накануне войны, как уже отмечалось в предыдущих лекциях, не отличалась по известным причинам особой активностью.

Вывезенные в восточные районы России документы из некоторых белорусских архивов не могли стать объектом для публикаций: это были в основном материалы “спецхранов”. К тому же вследствие отсутствия архивистов. недостатка помещений и пр. они в большинстве своем в течение всей эвакуации продолжали оставаться не распакованными в российских архивохранилищах. Единственный, полностью вывезенный из Могилева в Уфу партийный архив ЦК КП(б)Б, также вплоть до своей реэвакуации в Беларусь в 1944 г. вел исключительно работу по упорядочению находившихся в нем и поступавших из различных городов России документальных комплексов своего профиля. Поступившие в конце 1990-х гг. в Национальный архив РБ воспоминания бывшего в годы войны заведующего партийным архивом ЦК КП(б)Б Ф.О.Попова(незавершенные, написаны в 1969-1970 гг.) содержат некоторые подробности о том, как был осуществлен вывоз архива в Уфу, а затем организована работа по использованию его документов, в основном, в учетно-справочных целях.

Оставшиеся в Минске, Витебске, Могилеве и других областных центрах республики архивы мало интересовали как оккупантов, так и коллаборационистов, возглавлявших управы (архивы находились в ведении последних). В отличие от архивов Киева, Львова, других украинских городов, документы которых стали объектом исследований и публикаций украинских и немецких историков и архивистов по проблемам, например, магдебургского права, в белорусских архивах в основном занимались работой по разборке и описанию древних грамот и актов, упорядочению метрического фонда и т.д. Время от времени, правда, в оккупационных периодических изданиях (“Беларускай газэце”, “Менскай газэце”, “Раніце”,”Minsker Zeitung” и др.) появлялись статьи исторической тематики, в том числе и основанные на архивных материалах, а также об архивах. “На многих из них, --как совершенно справедливо отмечает современный белорусский исследователь,--лежит печать шовинизма, русофобии, антиполонизма, антисемитизма”.

В 1943 г., например, в “Беларускай газэце” была опубликована (под псевдонимом “Архивариус”) статья “Як бальшавікі знішчалі беларускія архівы”, основанная на делопроизводственных материалах созданного буквально накануне войны Исторического архива АН БССР. В ней речь шла о перевозке в 1940-41 гг. в Минск Виленского исторического архива и последующей судьбе этого уникального документального собрания. Несмотря на то, что большинство изложенных в ней фактов действительно имели место, общий тон статьи, равно как и ее выводы были густо сдобрены русофобией и антисемитизмом.

Не избежала антипольской направленности и статья бывшего в 1911-1913 гг. секретарем Витебской ученой архивной комиссии, а в 1920-30 гг.-- директором Двинской белорусской гимназии С.П.Сахарова о А.П.Сапунове.

Единственным учреждением, пытавшимся в условиях войны хоть как-то организовать работу по использованию документов в пропагандистских целях, стала Комиссия по истории Отечественной войны при ЦК КП(б)Б, созданная в июне 1942 г. Она, как и ЦК Компартии республики, а также высшие органы власти и управления Беларуси, находилась в Москве. С началом освобождения территории республики комиссия в 1943 г. переехала в Гомель, а оттуда в 1944 г.—в Минск. “В задачи Комиссии,--отмечалось в одном из инструктивно-методических документов,--входит собирание и подготовка к печати документов и материалов об участии БССР в Великой Отечественной войне против германского фашизма”.

К концу войны комиссией были подготовлены и изданы пять сборников документов агитационно-пропагандистского характера. Среди них—сборник в двух частях о зверствах оккупантов в Беларуси “Ничего не забудем, ничего не простим”, “Письма из немецкого рабства”, “Первый и второй митинги представителей белорусского народа”, “25 лет Белорусской ССР” (вышли из печати в 1943-44 гг.). В печать были сданы сборник статей и документов “Белорусский народ в боях за Родину”, сборник статей, рассказов, заметок и иллюстраций из партизанского рукописного журнала “Народные мстители” (издавался одноименной бригадой им. В.Т.Воронянского, действовавшей в Минской обл.) и др.

Позитивное значение для активизации работы комиссии в области собирания и публикации документов по истории войны сыграли решения состоявшейся 1—3 июня 1943 г. в Москве конференции историков-архивистов, носившей юбилейный характер (она была приурочена к 25-летию принятия декрета “О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР” от 1 июня 1918 г.). В ее работе принял участие и научный сотрудник комиссии И.К.Купреев, составивший подробный отчет о конференции и спроецировавший основные положения обсуждавшихся здесь вопросов на деятельность находившегося в Уфе партийного архива ЦК Компартии Беларуси, а также собственно комиссии.

Анализируя работу конференции и принятые ею резолюции, отметим, что особый интерес представляли доклады заместителя директора Института истории АН СССР А.М.Панкратовой “Государственный архивный фонд СССР и историческая наука”, профессора А.С. Ерусалимского “Международное значение советских документальных публикаций”, начальника научно-издательского отдела Управления госархивами НКВД СССР П.Г.Софинова “Основные этапы развития русской археографии”, непосредственно посвященные проблемам археографии. Последний из названных нами докладов, кстати говоря, привлек наибольшее внимание участников конференции (в прениях по нему выступили академик М.Н.Тихомиров, д.и.н. В.Д.Бонч-Бруевич, профессор Н.М.Коробков, д.и.н. Н.Л.Рубинштейн, ученый археограф УГА НКВД СССР Е.А.Луцкий).

Конференция поставила перед архивистами и историками ряд задач, обусловленных как потребностями военного времени, так и нацеленных на длительную перспективу. В главных своих чертах они сводились к обеспечению сохранности документов и их последующей публикации. Отметим. что решения конференции в области публикационной деятельности архивных и научных учреждений СССР (включая и Беларусь) определили основное направление практической археографии на послевоенный период.

Широкая программа публикации документов, намеченная в докладе А.М.Панкратовой, предусматривала издание серий документальных сборников по истории создания русской государственности, истории дореволюционной России, Советского союза, национальных республик, славянских народов, Великой Отечественной войны и т.д. Они были призваны формировать у русского, белорусского, украинского и других народов СССР чувство национальной гордости за свое прошлое, способствовать росту “народного самосознания, интернационализма и патриотизма”. В целях координации и научного руководства публикацией документов намечалось создание при УГА НКВД СССР Государственной археографической комиссии; признавалась необходимость выработки единого для историков и архивистов перспективного плана издания документальных сборников, а также единых принципов их публикации.

Представлялся очень важным обсуждавшийся на конференции по инициативе П.Г.Софинова, В.В.Максакова и писателя А.Н.Толстого вопрос о целесообразности создания Центрального государственного архива Великой Отечественной войны, куда должны были войти все документальные материалы, относящиеся к повседневной истории военных действий и жизни на войне. Как считает современный российский исследователь истории архивного дела Т.И.Хорхордина, “речь шла по сути дела, о создании Архива повседневности войны”. Однако, эта идея, формально поддержанная на конференции, фактически не была (и не могла быть!) реализована в условиях еще продолжавшейся войны, как не реализована она и до сих пор. Оказалась неудачной и попытка создания Государственной археографической комиссии: она появится лишь в 1957 г. и не при Архивном управлении, как это мыслилось участниками конференции, а в структуре АН СССР..