Исторический факультет 15 страница

Наряду с Витебским и Виленским центральными архивами древних актов, Виленской археографической комиссией в 1860-е годы в белорусских и литовских губерниях возникает и ряд других объединений, в деятельности которых археография также занимает значительное место.

15 февраля 1867 г. попечитель учебного округа И. П. Корнилов обратился к начальнику края Э. Т. Баранову с докладом, в котором указал на наличие в созданной на базе фактически разгромленного Музея древностей Виленской публичной библиотеке, а также в архивах церквей и монастырей края множества “весьма замечательных и объясняющих историю северо-западных губерний” древних рукописей и актов, не ставших объектом публикации местной археографической комиссии. С учетом этого обстоятельства попечитель просил разрешения истратить на издание подобных документов 25 тыс. руб., выделенных предшественником Э. Т. Баранова на “полезные издания и ученые командировки”.

Согласие генерал-губернатора было получено, и тогда же при управлении учебного округа образовался частным образом кружок любителей местной старины для подготовки и издания “Археографического сборника документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси”. В него вошли учитель местной гимназии В. Л. Миротворцев, профессор Литовской духовной семинарии Ф. Г. Елеонский и прикомандированный к округу помощник архивариуса Виленского центрального архива П. А. Гильтебрандт. Впоследствии кружок пополнился еще рядом лиц, в том числе преподавателями духовной семинарии Ф. Н. Добрянским, Ф. Смирновым, О. В. Щербицким и др.

Началу работы над “Археографическим сборником” предшествовала активная подготовительная деятельность. В 1864 — 1866 гг. управлением учебного округа был организован ряд своего рода археографических экспедиций, целью которых являлось обследование архивов церквей, монастырей, а также библиотек учебных заведений, частных собраний и пр. В результате сверхштатный учитель учебного округа Н. И. Соколов и учитель рисования Виленской гимназии В. И. Грязнов отыскали в 1865 г. в Турове один из древнейших памятников письменности — Евангелие ХI в., которое, как явствовало из двух записей на полях, сделанных кн. К.И.Острожским в 1508 и 1513 гг. принадлежало Туровской Преображенской церкви, а также две рукописные книги на старобелорусском языке: Минею за декабрь месяц и духовные стихи. Переданные в рукописное отделение Виленской публичной библиотеки, они (особенно Евангелие) по праву заняли там почетнейшее место и были включены во всевозможные справочники. В 1867 г. уникальная туровская находка под названием “Туровское евангелие Х1–го века” была издана факсимильным способом в Петербурге под редакцией известного ученого П.И.Савваитова.

Как писал в отчете о деятельности Виленского учебного округа за 1864—1868 гг. его тогдашний попечитель И.П.Корнилов: “Отделение рукописное, старопечатно-славянское и западнорусский и польский исторический отдел особенно обязаны своим богатством А.В.Рачинскому, который во время троектратных с ученою целью поездок в губернии Витебскую, Могилевскую и Гродненскую приобрел для библиотеки огромное количество книг и рукописей. Он отыскал в Полоцке доселе неизвестный список западнорусской Новгородской и Литовской летописи конца ХУ века, Авраамка и открыл в частной библиотеке г. Кулаковского, в Гродненской губернии, летописный сборник Супрасльского монастыря, который долгое время считали потерянным. Обе рукописи поступили в библиотеку”.

Летом 1867 г. П. А. Гильтебрандту и В. Л. Миротворцеву после неоднократных безуспешных попыток наконец-таки удалось получить доступ к документам фамильного архива кн. Радзивиллов в Несвиже.

Все это вселяло уверенность в хорошие результаты, о чем не без некоторого бахвальства сообщал в сентябре 1867 г. И.П.Корнилов в письме профессору Петербургского университета В.И.Ламанскому, приглашая последнего приехать в Вильно: “Выберите несколько свободных дней, да приезжайте полюбопытствовать, что делается при учебном округе в Вильне. Смею думать, что Вы найдете много интересного в нашей замечательной библиотеке и отделе рукописей. Мы Вам покажем массы приготовленных к печати и печатаемых актов. В начале октября выйдет 1-й том сборника актов, издаваемых при Виленском учебном округе, независимо от актов, издаваемых Виленской комиссией, которую, надеюсь, мы перещеголяем, потому что наша работа идет несравненно быстрее и успешнее”.

И действительно, уже в год создания кружка увидели свет четыре тома “Археографического сборника”, обошедшиеся казне всего в пять с небольшим тыс. руб. (для сравнения: на содержание Виленской археографической комиссии, издававшей в год по одному тому “Актов”, в 1867 г. было истрачено свыше 9 тыс. руб.).

Отмечая оперативность подготовки первых томов “Археографического сборника”, Петербургская академия наук констатировала: “Едва ли подобное учреждение, где бы то ни было может похвалиться большей деятельностью, а это даже не учреждение, а просто редакция, состоящая под надзором г. попечителя Виленского учебного округа, редакция, ожидающая не окладов жалованья и преимуществ, а теплого сочувствия к делу и содействия того, кто стоит во главе ее”.

В течение 1867 — 1904 гг. было издано 14 томов “Археографического сборника”, включавших документы рукописного отделения Виленской публичной библиотеки, Литовской духовной семинарии в Вильно, Несвижского архива кн. Радзивиллов, Жировицкого монастыря, политического отдела канцелярии Виленского генерал-губернаторства и др. Что касается содержания документов “Археографического сборника”, то оно в основном сводилось к освещению социально-экономической истории, событий политического характера, культуры Беларуси, положения православной и униатской церквей и др. Нет нужды говорить о том, что существенную роль в сборнике учебного округа, как и в издании археографической комиссии, играли политически-идеологические установки, а именно: включенные в него документы должны были доказывать преобладание в прошлом в Беларуси и Литве православных церквей и монастырей, демонстрировать агрессивную сущность католицизма по отношению к православию и т.п. Судя по официальным отзывам на “Археографический сборник” эти установки были успешно реализованы.

Однако, в отличие от “Актов Виленской археографической комиссии” в “Археографическом сборнике” наряду с документами актового характера были широко представлены повествовательные источники. Так, во 2-м томе публиковались “Записки игумена Ореста”, созданные в конце 1820 — начале 1830-х годов, в 7-м — письма кн. Радзивиллов, Б. Хмельницкого, Ивана Грозного, в 10-м — дневник Полоцкого Софийского монастыря и др.

Привлекая более широкий, чем в “Актах”, круг источников, составители и редакторы “Археографического сборника” в то же время нередко позволяли себе достаточно вольное обращение с текстами публикуемых документов, что не могло не снижать их научного уровня. При этом они руководствовались соображениями. явно не научного характера. “Относительно русского правописания, — говорилось в предисловии к 1-му тому сборника, — было взято за правило — возможная близость к современному правописанию со стороны, так сказать, буквенной, не касаясь звуковой…, введено повсюду “ять”, прописные буквы, знаки препинания, словосокращения раскрыты, предлоги отделены”. Нетрудно заметить из процитированного фрагмента, что редакторы “Археографического сборника”, как и “Актов”, считая белорусский язык лишь наречием русского, стремились передавать белорусские тексты ХVI — ХVIII вв. по правилам русской грамматики и орфографии, ликвидируя таким образом особенности, характерные для старобелорусского языка.

Камеральной археографии уделяли значительное внимание и сотрудники рукописного отделения Виленской публичной библиотеки, созданной, как выше уже отмечалось, на базе Виленского музея древностей. Описанием переданных сюда документов архивов закрытых церквей, костелов, монастырей, а также учебных заведений, фамильных собраний (сюда, например, был передан деречинский архив кн. Сапегов, с которым связана полудетективная история), занимался заведующий отделением П. А. Гильтебрандт. В 1871 г. увидел свет подготовленный им первый выпуск “Перечневой описи рукописей Виленской публичной библиотеки”, который включал описание 82 книг и рукописей на церковнославянском языке.

Неполнота и недостатки описания П. А. Гильтебрандта побудили его преемника Ф. Н. Добрянского вернуться к этой работе. В итоге в 1882 г. было издано подготовленное им “Описание рукописей Виленской публичной библиотеки, церковнославянских и русских”, в которое составитель включил уже 329 рукописей, рукописных книг и сборников, сгруппированных по хронологически-тематическому принципу. Открывал “Описание” раздел наиболее ценной части библиотеки — “Рукописи на пергамене”, в котором П. А. Гильтебрандт описал уже упоминавшееся Туровское евангелие ХI в., Мстижское евангелие ХIV в., Триодь цветную ХV в., сборник пергаменных отрывков разного времени и др. Во втором разделе были учтены тексты Священного писания, в третьем — творения святых отцов, в четвертом — исторические сочинения, в пятом — богослужебные книги, в шестом — смесь и в заключительном седьмом были описаны рукописи на русском языке.

Работа Ф. Н. Добрянского представляла исключительно важное значение не только в плане камеральной археографии (составитель в отличие от своего предшественника приводил начальные слова отдельных статей описываемых документов, что давало возможность проводить сравнительный анализ этих документов с другими их списками и редакциями), но также и в плане изучения истории архивного дела в Беларуси (он проследил пути поступления книг и рукописей в Виленскую публичную библиотеку, отметив при этом основные центры средоточия документальных памятников — Супрасльский, Жировицкий, Витебский Марков, Слуцкий монастыри, Литовская духовная семинария, в которую, в свою очередь, передавалось очень много богослужебных и светских книг из “белорусских мест”).

Работа по описанию рукописного отделения библиотеки была продолжена и в конце ХIХ — начале ХХ в. В 1895 — 1906 гг. на средства Виленского учебного округа было издано “Описание рукописного отделения Виленской публичной библиотеки” в пяти выпусках. В первых трех, изданных под редакцией соответственно Ю. Ф. Крачковского, Ф. Н. Добрянского, К. И. Снитко, были описаны документы Виленского капитульного архива (в основном — визиты и инвентари костелов) и все находившиеся в отделении грамоты на пергамене; в двух последующих (ред. А. И. Миловидов, Ф. Н. Добрянский) — позже поступившие грамоты на пергамене, а также рукописные сборники на старобелорусском, латинском, польском, немецком, итальянском, шведском языках. Всего в “Описании” зафиксировано 3 тыс. отдельных грамот (из них — 805 на пергамене) и 939 рукописных сборников.

Наиболее важные, по мнению составителей, документы были полностью или в извлечениях напечатаны в “Приложениях”, составлявших вторую часть каждого из пяти выпусков. Особый интерес среди этих документов (а их было около 200) представляли помещенные в первом выпуске визиты “Об архиве Виленского капитула”, “Об епархиальном архиве”, которые были составлены в 1828 г. проф. Виленской духовной семинарии кс. И. Бовкевичем, а также “Дневник каноника Брестского капитула М. Бобровского, веденный им во время путешествия за границу в 1817 — 1820 гг.” (вып. 5), ревизии г. Бельска 1779 г., документы, касавшиеся г. Белостока за 1745 — 1777 гг.(вып. 4) и др.

Некоторый след в белорусской археографии второй половины ХIХ — начала ХХ в. оставили и такие учреждения, как Северо-Запад­ный отдел Русского географического общества (открыт в Вильно в 1867 г.), церковные историко-археологические комитеты с музеями и древлехранилищами (начали создаваться в центрах епархий с 1890-х годов), губернские статистические комитеты, продолжившие свою деятельность и в рассматриваемый период, Витебская ученая архивная комиссия (создана в 1909 г.) и др.

В соответствии с Положением о Северо-Западном отделе РГО, утвержденным 26 февраля 1867 г., последний должен был заниматься изучением местного края и особенно исследованиями в области археографии, археологии, статистики, этнографии. С этой целью на отдел возлагались обязанности по разысканию и приведению в известность уже собранных и хранившихся в местных архивах и у частных лиц сведений о крае для последующего их научного исследования, собиранию через местных жителей этнографических и исторических материалов, организации “ученых экспедиций” и т. п..

По мысли инициатора создания отдела И. П. Корнилова, он должен был заменить “существовавшую в крае временную археологичес­кую комиссию, работавшую в полонизаторском направлении”. С отъездом в 1868 г. И. П. Корнилова из Вильно его на посту председателя отдела сменил новый попечитель учебного округа — П. Н. Батюшков, претендовавший на роль историографа “Северо-Западного края”. Правителем дел стал виленский цензор А. М. Энгель, членом отдела — председатель местной археографической комиссии Я. Ф. Головацкий, возглавивший в отделе секцию археологии и археографии.

Главным направлением работы указанной секции, в которую, поми­мо председателя, вошли А. М. Энгель и архивариус Виленского цент­раль­ного архива Н. И. Горбачевский, стала подготовка и издание совмест­но с членами археографической комиссии, сотрудниками Централь­но­го архива инвентарей белорусских и литовских городов, составление ука­зателей древних топонимов, описаний дел местных архивов и т. п. Так, А. М. Энгель занялся описанием дел архива Виленского генерал-губернаторства. Подготовленная им вместе с К. Н. Гомолицким первая часть первого тома “Описания” вышла из печати в 1869 г. и получила высокую оценку Петербургской археографической комиссии. Вместе с тем председатель последней П. А. Муханов писал: “…для пользы истории не сле­дует ограничиваться только сохранением и описанием архивов, необ­хо­­димо приступить к напечатанию описей… Судя по вышедшей в свет пер­вой части первого тома этого описания можно надеяться, что и в сле­ду­ющих частях этого издания занимающиеся историей Северо-За­пад­ного края приобретут богатый материал для своих исследований”.

В следующем году работа по описанию архива была завершена изданием второй части первого тома и первой части второго под названием “Архив Виленского генерал-губернаторства”.

Деятельность отдела “проявлялась” до начала 1880-х годов. Она велась, как уже отмечалось, в кооперации с другими учреждениями. Не имея в этот период собственного печатного органа, отдел публиковал отдельные протоколы своих заседаний в центральных “Известиях” Русского географического общества.

В 1880-е годы работа отдела фактически прекратилась, хотя решение о его закрытии не принималось. С января 1910 г. начинается новый этап в истории отдела, связанный с участием в нем в качестве правителя дел Д. И. Довгялло и председателя секции археографии Ф. Н. Доб­рян­ско­го. Существенный вклад в расширение археографической базы, со­вер­шенствование методики публикации документов внесли начавшие издаваться с 1910 г. “Записки” отдела. Редактором всех четырех книг “За­писок” был Д. И. Довгялло. На страницах этого издания регулярно помещались небольшие документальные подборки, рецензии на докумен­тальные издания, появлявшиеся в Вильно, Витебске, Минске, Могилеве, печатались протоколы заседаний отдела и его общих собраний, отчеты о работе и т. д. Заслуга правителя дел состояла и в том, что, несмотря на официально-охранительный характер отдела, ему удалось привлечь к участию в “Записках” представителей литовских и польских научных организаций и учреждений.

Наряду с государственными учреждениями и организациями археографическую деятельность вели и церковные историко-археологические комитеты (с музеями и древлехранилищами), возникшие в конце ХIХ — начале ХХ в. во всех епархиальных городах. Нетрудно предположить, что она отличалась еще большей идеологической заданностью и еще более ограниченным кругом источников, составлявшим объект публикации или описания. Однако участие в работе церковных комитетов известных историков-архивистов, краеведов, археографов способствовало собиранию, сохранению и введению в научный оборот многих уникальных памятников письменности.

Старейшим среди подобных учреждений являлось созданное в октябре 1895 г. при Свято-Владимирском епархиальном братстве (г. Витебск) епархиальное церковно-археологическое древлехранилище с комиссией и комитетом по историко-статистическому описанию церквей и приходов епархии. До 1903 г. его возглавлял Д. И. Довгялло, который вместе с учителем местной гимназии Н. Я. Никифоровским подготовил и опубликовал в нескольких номерах “Полоцких епархиальных ведомостей” за 1897 — 1899 гг. “Описание предметов древности, поступивших в Витебское епархиальное церковно-археологическое древлехранилище”. Тогда же А. П. Сапуновым был описан архив Полоцкой духовной консистории.

В Могилевском епархиальном церковно-археологическом комитете с музеем, существовавшим с апреля 1897 г., хранились документы ХV — ХVII вв., а также редкие издания начала ХVII в. Архив музея насчитывал более 4 тыс. документов, преимущественно ХVII в., включая и переписку Г. Конисского с И. Волчанским. Многие из них регулярно публиковались на страницах местных епархиальных ведомостей.

Некоторую археографическую деятельность вел и созданный в ноябре 1904 г. Гродненский церковный историко-археологический комитет, открыв летом 1905 г. свое древлехранилище в Борисоглебском монастыре.

Наиболее заметной являлась деятельность Минского церковного историко-археологического комитета, открытого позже других — в фев­ра­ле 1908 г. Идея его создания принадлежала редактору “Минских епар­хи­альных ведомостей” Д. В. Скрынченко, одновременно являвшемуся и преподавателем местной духовной семинарии. Целью данного комитета, по мысли инициатора его создания, являлось историческое обсле­до­ва­ние внешнего и внутреннего развития местной церковно-религиозной и общественной жизни, исследование вещественных памятников живой ста­рины в виде местных народных обычаев, изданий и песен, при­ве­де­ние в известность и описание всякого рода памятников древности и ар­хи­вов церквей, монастырей, епархиальных управлений и пр.

К сожалению, занятая руководством комитета ярко выраженная антипольская, антикатолическая позиция во многом вредила его деятельности. Инициаторы создания комитета не скрывали истинных задач возглавляемой ими организации, особенно актуализировавшихся в связи с принятием 17 апреля 1905 г. известного указа о свободе вероисповеданий. “Многие стали еще больше сознавать, — отмечалось в годичном отчете комитета, — необходимость при таком положении вещей не только непосредственного участия словом и делом в защите православной веры, но и обладанием тем оружием для этой борьбы — памятниками археологии, которые наглядно показывают всем сомневающимся, что Минская губ. — русский край, а не польский”.

Решению этой задачи в достаточной степени и была подчинена деятельность комитета с музеем; в этом нетрудно убедиться, обратившись к анализу содержания его трудов — четырех выпусков (в пяти книгах) “Минской старины” (1909 — 1913).

Критикуя руководство Виленского музея древностей за тенденциозный, по их мнению, подбор экспонатов, отмечая богатство Беларуси документальными памятниками, уплывавшими в Виленский и Московский музеи древностей, авторы публикаций в “Минской старине” вместе с тем не желали видеть даже зачатков нарождавшейся “белорусскости”. В этом отношении показательна статья Д. В. Скрынченко “Белорусы, их разговорный и книжный язык при свете истории”, автор которой однозначно утверждал: “У белорусов нет своего особого языка…, у них общерусский язык”.

Однако не эти и им подобные публикации (вроде биографии кс. Ф. Сен­чиковского, подготовленной А. В. Жиркевичем и занявшей два фолианта третьего выпуска “Минской старины”) определяли значение трудов Минского церковного комитета как источника по истории белорусской археографии. Гораздо больший научный интерес и практическое значение имели помещенные здесь описания документов и публикации некоторых из них. Так, в первом выпуске был опубликован инвентарь одного из древнейших белорусских монастырей — Пинского Лещинского, составленный 26 декабря 1588 г. и выявленный Д. И. Дов­гял­ло среди актов Пинского земского суда. Текст этого интереснейшего документа сопровождался предисловием историко-археографического и примечаниями филологического характера.

Весь четвертый выпуск заняло описание документов древнейшей части архива Слуцкого Свято-Троицкого (Тройчанского) монастыря за 1517 — 1747 гг. Этот архив в 1870 г. был передан в Минский Свято-Духов монастырь, где его в начале 1900-х годов обследовал и частично описал А. П. Сапунов. С созданием же комитета и музея архив по распоряжению Минской духовной консистории был передан сюда, где его полностью описал священник А. К. Снитко.

В обширном археографическом предисловии, предварявшем описание архива Слуцкого монастыря, составитель отмечал: “Издавая настоящее описание архива, я имел в виду исполнить черную работу: дать сырой материал, сделать доступным для лиц, изучающих западно-русскую старину, имеющееся в архиве Минского комитета собрание документов. С этой целью я старался передать по возможности подробное содержание актов, подчеркнуть характерные обороты речи и юридические термины. Некоторые документы приведены мною полностью и не только дословно, но и буквально, с сохранением своеобразной, порой заведомо ошибочной, даже для этого времени, орфографии, и лишь по техническим соображениям я позволил себе вынести в строку буквы из-под титлов”.

Благодаря данной публикации становится известным о составе архивов этого и других слуцких монастырей в ХVII — ХVIII вв., а также об архивах Слуцкой архимандрии, Слуцкого Спасского братства и др.

Таким образом, можно утверждать, что несмотря на все недостатки в деятельности данного комитета, равно как и его издания, о которых выше уже говорилось, он вольно или невольно вносил свой позитивный вклад в дело пропаганды идеи о необходимости собирания, упорядочения, охраны и использования исторических источников И в этом состоит главная заслуга минского и других аналогичных комитетов, существовавших в белорусских губерниях в данный период.

Подобные же цели преследовали и продолжавшие выходить под эгидой губернских статистических комитетов губернские ведомости, памятные книжки губерний, обзоры губерний и др. Кроме того, в этих изданиях было опубликовано значительное количество исторических источников, а также основанных на документах историко-геогра­фи­чес­ких и историко-статистических очерков, этнографических обзоров и др., представлявших в ряде случаев уникальную источниковую базу для изучения различных аспектов белорусской истории.

Важную роль в истории белорусской археографии в конце ХIХ — начале ХХ в. играла так называемая “частная археография”, т. е. публикация документов отдельными лицами, в большинстве своем не связанными с деятельностью государственных или общественных учреждений и организаций архивно-археографического профиля. Чаще всего ее вели историки, занимавшиеся исследованием истории Великого княжества Литовского, а также краеведы. Укажем лишь на некоторые подобные публикации, появившиеся в это время в Беларуси, Литве, России, Украине, Польше. Это — документальные издания С. А. Бершадского, Ф. И. Ле­онтовича, М. В. Довнар-Запольского, А. П. Сапунова и др.

Примером ярко выраженной политической археографии могут служить издания документов, предпринятые управлением Виленского генерал-губернаторства, а также музеем М. Н. Муравьева в начале ХХ в. Речь идет о 5 и 6 книгах “Виленского временника” (обе — в двух частях), представлявших собой публикации документов о войне 1812 г. и восстании 1863 г.

И в завершение лекции отметим археографическую деятельность Витебской ученой архивной комиссии, внесшей свой посильный вклад как в создание археографической базы по отечественной истории, так и особенно в подготовку кадров историков-архивистов и историков-археографов. Подробно об этом я говорил в соответствующей главе 1-го тома учебного пособия “Архивоведение Беларуси”, статьях, опубликованных в материалах конференций, посвященных 90-летию комиссии, 150-летию со дня рождения А.П.Сапунова, 140-летию начала деятельности Витебского центрального архива и др., к которым вас и отсылаю.

Подводя итоги археографической деятельности учреждений и организаций, частных лиц во второй половине ХIХ — начале ХХ в. отметим следующее. Ее расширение и активизация в значительной мере были обусловлены потребностями бурно развивавшейся исторической науки, требовавшей введения в научный оборот новых комплексов документальных источников. Существенное воздействие на развитие практической археографии в этот период оказывала деятельность местных историков-краеведов, а также профессиональных ученых-историков, которые параллельно с научными исследованиями вели и широкую публикаторскую работу. Решая сугубо политические, идеологические задачи, царская администрация в белорусских и литовских губерниях вольно или невольно стимулировала археографическую работу. С приходом в историческую науку и археографию М. В. Довнар-Запольского, Д. И. Дов­гялло, Б. А. Тарашкевича и др. можно связывать начало формирования в рамках общероссийской исторической науки элементов национальной белорусской археографии, которые получат свое развитие в деятельности Историко-археологической (впоследствии Археографической) комиссии Инбелкульта (позже — Белорусской Академии наук).

4 курс

Лекция 6. Организация археографической работы в Беларуси в первой четверти ХХ в.

После октября 1917 г. наряду со сменой государственного и общественного строя существенным образом меняется и “археографическая парадигма”. Вместо ранее господствовавшей уваровской триады “самодержавие—православие—великорусская народность”, под влиянием которой находилось большинство документальных публикаций, возникает новая формула “диктатура пролетариата—марксизм-ленинизм—интернационализм”, начинающая диктовать археографам, какие документы надлежит отбирать и издавать в первую очередь.

Что касается форм организации археографической работы в 1920-е гг., то здесь прослеживается сохранение определенной преемственности с дооктябрьским периодом. На место Виленской археографической комиссии, Витебского и Виленского центральных архивов древних актов, управления Виленского учебного округа приходят созданные в 1920-е гг. Археографическая комиссия Инбелкульта, Центрархив и Комиссия по собиранию и изучению документов по истории партии и Октябрьской революции (Истпарт Беларуси). Заметим, что именно последнее учреждение проявляло наибольшую активность в деле выявления и публикации документов соответствующей тематики, хотя его продукцию с большой долей условности можно отнести к археографической.

Издававшиеся Истпартом, а затем созданным на его базе Институтом истории партии и революционного движения документальные сборники отличали крайняя идеологизация и политизация, что обусловливало тенденциозность в отборе и передаче текстов публикуемых документов, характер составлявшихся к ним комментариев, низкий уровень археографической подготовки источников и т.п. Ставший в 1924 г. во главе Истпарта интернационалист С.Х.Агурский явно уступал монархисту М.О.Кояловичу, когда дело касалось теории, методики и практики археографии. Отсутствие специальной историко-археографической подготовки, низкий общеобразовательный и культурный уровень тех, кто возглавил историко-партийные учреждения республики обусловили и соответствующий уровень готовившейся ими документальной продукции.К числу особенностей, характерных для организации археографической работы в рассматриваемый период, следует отнести и исчезновение “частной археографии”, широко распространенной в Х1Х—начале ХХ вв.

Одной из главных идеологических задач органов Советской власти вскоре после их возникновения стало обличение царского самодержавия и Временного правительства. Существенную роль в ее выполнении призвано было сыграть обнародование документов, разоблачавших тайную дипломатию предыдущих правительств. Таким образом, с первых шагов большевики, не отличавшиеся оригинальностью в части “обличительного запала” от своих предшественников, решили поставить дело публикации документов на службу возглавляемой ими диктатуры пролетариата. Об этом недвусмысленно заявил их лидер, выступая с докладом о мире на Втором Всероссийском съезде Советов 26 октября (7 ноября) 1917 г: “Тайную дипломатию правительство отменяет, со своей стороны выражая твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров[ выделено нами—М.Ш. ], подтвержденных или заключенных правительством помещиков и капиталистов с февраля по 25 октября 1917 года”.

Сразу же вслед за ленинской речью в советских газетах, а также в виде отдельных изданий стали публиковаться документы, обнаруженные пришедшими к власти большевиками в российском Министерстве иностранных дел. В 1917—1918 гг. под редакцией помощника Л.Д.Троцкого, 24-х летнего матроса Н.Г.Маркина, отличавшегося, как и его начальник, склонностью к авантюризму и, вероятно, неуравновешенной психикой, были изданы 7 выпусков “Сборника секретных документов из архива бывшего Министерства иностранных дел”, ставшие, по мнению известного российского археографа А..Л.Попова “первым прорывом революции в запретную зону тайной дипломатии”. Они включали в себя тексты не подлежавших огласке договоров и соглашений, заключенных царским и Временным правительствами с иностранными государствами.

Аналогичным же (политическим) целям в это время была подчинена и архивно-археографическая деятельность в Беларуси. Об этом, в частности, может свидетельствовать следующий факт. Осенью 1918 г., вскоре после оставления кайзеровскими войсками Могилева, на чердаке городской Мариинской женской гимназии была обнаружена личная переписка последнего российского императора (около 3 тыс. телеграмм на русском, французском и английском языках). Могилевский ревком, очевидно, не без влияния “маркинских публикаций” принял решение издать эти документы, и только телеграмма председателя ВЦИК Я.М.Свердлова с настоятельным приказом переслать всю переписку в Москву помешала могилевским “археографам” реализовать свой замысел.