Исторический факультет 9 страница

Сочетание этих трех факторов и должно, на наш взгляд, помочь в определении выбора объекта публикации. В этой связи заслуживает внимания предложение А.Д.Степанского согласовывать в процессе выработки тактики археографического освоения документальных комплексов, ранее неведомых не только публикатору, но и исследователю, публикацию источников с изданием справочников по составу и содержанию архивных документов и подготовкой научных исследований. Союз археографа, архивиста и историка таким образом является залогом успешного выбора “археографической политики”. Что же касается ее последующей реализации—то это дело не отдельных, автономно работающих научных и архивных учреждений, но труд в кооперации, труд, координируемый и направляемый специальным археографическим центром (комиссией, советом, институтом и т.п.)

К сожалению, начатая в республике в 1960-70-е гг. работа по кооперации и координации археографической деятельности через издание Главархивом выпусков “Тематики исследований, ведущихся в госархивах Белоруссии”, путеводителей и справочников по документам архивов в дальнейшем не получила должного развития, что не могло не отразиться на состоянии практической археографии в последующий период. Попытки решения этих же вопросов организационным путем (т.е. через создание археографической комиссии, научного совета по публикации документов и т.п.) также оказались малоэффективными.

Возвращаясь к критериям отбора документов для публикации, отметим, что помимо трех основных, названных нами, и имеющих, так сказать, “общеисторический характер”, существуют и другие, сугубо археографические. К ним следует отнести учет качества предыдущих публикаций, если таковые, разумеется, были, соотношение опубликованных и неопубликованных материалов и т.п.

И все-таки главное, что лежит в основе выбора объекта публикации—это ценностный фактор документа, или целого комплекса документов, предполагаемых к опубликованию. Именно с учетом этого фактора решается вопрос о включении или, наоборот, не включении источника в публикацию. Но поскольку понятие о ценности документа различно у разных археографов, ценностный фактор дает возможность обоснования целесообразности и необходимости публикации любых документов. Там, где выбор объекта публикации не ограничен его видовыми рамками или местом хранения, более всего возможен произвол публикатора, вынужденного руководствоваться только ценностным фактором Нетрудно заметить в этой связи, что наиболее уязвимыми с точки зрения проявления субъективизма в выборе объекта публикации являются тематические издания, предполагающие включение в них документов различных видов, хранящихся в разных местах, но объединенных одной темой. Именно они представляют собой наибольшую по объему часть археографической продукции, когда-либо созданной в Беларуси (подобная картина, кстати говоря, характерна и для других стран).

Однако, прежде чем продолжить разговор о проблемах выбора объекта публикации в археографии, необходимо сказать несколько слов о существующих в археографии классификациях документальных публикаций, обусловленных как их целевым назначением, так и характером документов. в них включенных. Это поможет разобраться в тех спорных вопросах, которые до сих пор дискутируются в современной археографии и во многом связаны как раз-таки с проблемой выбора объекта публикации.

Как известно, наиболее распространенными в археографии являются классификации документальных публикаций по типам и видам. Первая исходит из деления публикаций по их целевому назначению и предполагает издания научного, научно-популярного (популярного) и учебного типов. Вторая учитывает содержание документов, включенных в публикацию, их происхождение, вид (разновидность), место хранения и др. С учетом этих факторов публикации подразделяются на тематические, пофондовые, издания документов одного вида или одного лица. Нетрудно заметить, что в основе данной классификации лежит один или несколько внешних признаков, связанных с происхождением или содержанием документов.

Так, тематические публикации могут включать в себя самые разнородные виды документов, находящиеся в различных местах хранения и связанные своим происхождением с различными учреждениями, организациями, лицами. Объединяющим началом в таких публикациях, как мы уже отмечали, выступает тема.

Пофондовые публикации определяются местом хранения документов: в них должны быть включены все без исключения документы одного фонда (или его разновидности), нескольких фондов, или части фонда.

Публикации документов одного вида или одного лица объединяет общность видов источников или их создателей.

Уже из этой краткой характеристики встречающихся в археографии классификаций документальных изданий явствует, насколько сложным и подверженным различным влияниям субъективного, политического, идеологического, межконфессионального и иного характера представляется отбор документов для тематических изданий в отличие от пофондовых и даже видовых.

Среди археографов существуют различные точки зрения относительно того, какие документальные издания лучше других способныпреодолеть большую массу документов, претендующих на опубликование, сохраняя при этом источниковедческую полноценность публикаций и предоставляя в распоряжение исследователей всесторонний и комплексный корпус исторических источников. Одни видят выход в издании тематических сборников документов, поскольку именно они, по их мнению, более других соответствуют удовлетворению запросов исследователей, в большинстве своем работающих по конкретным темам. Залогом успеха таких изданий считается правильно выбранная, актуальная тема.

Их оппоненты считают, что в основе выбора объекта публикаций таких изданий лежит лишь один из трех факторов, а именно—историографический, который почти всегда находился и находится под сильным вненаучным влиянием (политическим, идеологическим и др.). Тематические сборники документов, по их мнению, имеют малое значение для науки. Им противопоставляются издания, в которые включаются документы с учетом их внешних признаков, обусловленные местом хранения, видом, временем создания и т.п. В качестве примеров называются “Беларускі архіў”(Мн., 1928. Т.2), “Инвентари магнатских владений Белоруссии ХУ11—ХУ111 вв. Владение Сморгонь” (Мн., 1977); “Инвентари магнатских владений Белоруссии ХУ11—ХУ111 вв. Владение Тимковичи” (Мн., 1982); “Помнікі старажытнай беларускай пісьменнасці” (Мн., 1975); “Белоруссия в эпоху феодализма” (Мн., 1959—1979. Т. 1—4); “Белоруссия в эпоху капитализма” (Мн., 1983, 1990. Т. 1, 2.) и др. (Заметим, правда, что два последних серийных издания могут рассматриваться и в качестве тематических).

Однако, сборники такого рода составляют лишь небольшую часть археографической продукции в Беларуси.

Готовя любое издание—тематическое, пофондовое, видовое--, археограф сталкивается с необходимостью решения проблемы выбора и отбора для него документов. Однако, степень ее остроты применительно к разным изданиям неодинакова. В первом, где объединяющим началом выступает тема, отбор происходит на уровне каждого документа. В зависимости от его содержания (имеет отношение к теме или не имеет) решается вопрос о включении или невключении документа в тематическую публикацию.

По этому поводу С.Н.Валк в свое время писал: “Кто хоть раз имел дело с подбором документов для такой цели, тот знает, сколько тревог и колебаний переживает каждый составитель, так как, не в пример первому типу сборников, где вопрос о подборе решается сразу в отношении целой группы документов [ выше речь шла о пофондовых и видовых изданиях—М.Ш.], теперь каждый отдельный документ заявляет свои притязания на право быть помещенным в сборник, и выбор документов должен быть сделан индивидуально, применительно к оценке значения каждого документа. Все, сказанное выше, показывает, как ответственна и сложна работа по подготовке такого рода сборника. Всякая малейшая методологическая ошибка, всякая малейшая неправильность в понимании исторического характера темы отразится на подборе документов”.

Проявление субъективизма составителей при формировании тематических изданий не исключалось прежде, когда главной задачей отбора документов, исходя из принципа коммунистической партийности, являлось определить “идейное содержание и направленность любой публикации”, не исключается оно и сегодня, когда вышеуказанный принцип канул в Лету, уступив место другим, еще более политизированным и идеологизированным.

В пофондовых и видовых изданиях, где выбор объекта публикации не связан с темой, содержание документа не влияет на решение вопроса о том, включать или не включать его в публикацию. Этим гарантируется исключение проявления субъективизма при оценке документа, а также достигается возможность использования пофондовых и видовых публикаций при разработке значительного количества исследований.

Однако, это не свидетельствует о том. что данные издания лишены недостатков. К числу последних, на наш взгляд, следует отнести издержки финансового характера, сопутствующие процессу подготовки пофондовых или видовых изданий: призванные включать все без исключения документы фонда или источники одной разновидности, такие публикации значительно разрастаются в объеме, что требует увеличения расходов на их издание. В этой связи заметим, что в современной археографической практике вопрос “на что публиковать?” все чаще берет верх над вопросом “что публиковать?”. И нередко выбор объекта публикации зависит от финансовых возможностей организаций и учреждений, заказывающих археографам подготовку документальных изданий.

Нельзя также не учитывать и качества научной обработки многих архивных фондов, документы которых предполагаются к опубликованию. Наличие в них дублетных, а также второстепенных материалов неизбежно ставит перед археографом вопрос о необходимости селекции документов (хотя, разумеется, и не с той степенью остроты, как это имеет место при подготовке тематических изданий). Наконец, степень сохранности документов фонда также порождает проблему выбора источников.

В то же время эти и другие подобные проблемы, связанные с выбором объекта публикации в пофондовых и видовых изданиях несравнимы с аналогичными проблемами, возникающими при подготовке тематических.

Все вышесказанное вовсе не говорит за то, что следует полностью отказаться от подготовки тематических изданий и переключиться на пофондовые и видовые. Это нецелесообразно делать как по причине уже существующего значительного количества таких изданий, так и вследствие невозможности по причинам финансового характера готовить исключительно пофондовые и видовые издания.

Сборники документов тематического характера окажутся полезными для исторической, как, впрочем, и для любой другой науки в том случае, если каждый документ в них будет публиковаться с учетом всех археографических установок, выработанных в процессе многолетней практической деятельности по изданию документов и в большинстве своем зафиксированных в правилах, методических рекомендациях, памятках, инструкциях, а также вошедших в “культуру археографического обычая”.

В заключение отметим. что проблема выбора объекта публикации предусматривает рациональное преодоление массы документальных богатств, хранящихся в архивах, рукописных отделах библиотек, музеев, частных собраниях. Над ее решением стали задумываться уже в Х1Х в. в связи с расширением объема источников, претендующих на опубликование и в то же время ограниченностью технических и материальных возможностей реализовать эти публикации.

Признавая недостаточно высоким “коэффициент полезного действия” отбора документов “под тему”, тем не менее, исходя из сложившихся реалий историки имели, имеют и будут иметь дело со всякими видами документальных публикаций, в том числе и тематическими. Что же касается пофондовых и видовых изданий, то их подготовка еще долгое время будет позволительна исключительно для наиболее древних, а потому малочисленных исторических источников, а также отдельных комплексов документов новейшего времени, создававшихся, например, в экстремальных условиях. Однако, приоритет пофондовых и видовых публикаций сравнительно с тематическими в изданиях научного типа должен сохраняться.

Лекция 5. Нормативно-методическая база археографии

Данное понятие включает в себя вопросы отбора, оценки, систематизации, упорядочения и кодификации приемов и методов создания научной публикации документов. Выше я уже обращал ваше внимание на то обстоятельство, что именно благодаря нормативно- методическому творчеству археография сформировалась как научная дисциплина, а также выделилась в особый вид практической деятельности по публикации документов с характерными для него особенностями, приемами.

Не останавливаясь подробно на истории развития правил, методических рекомендаций, инструкций, создававшихся в разное время и регламентировавших порядок публикации документов различных видов и периодов, отметим здесь лишь место нормативно-методической базы в археографии (и как науки, и как сферы практической деятельности).

Дело в том, что правила, инструкции, методические рекомендации и в целом нормативная деятельность публикаторов призваны прежде всего воздействовать на работу издателей исторических документов. Помимо сугубо практического значения (способствовать унификации приемов публикации документов и таким образом делать их одинаково понятными и доступными для любого пользователя) нормотворческая деятельность имеет большое значение и для развития собственно археографической мысли.

К сожалению, история археографии свидетельствует и о другом: правила, инструкции, рекомендации имеют тенденцию и “заражать” догматизмом археографическую мысль, не способствуя ее развитию и совершенствованию. Именно из них в археографию нередко переносилось формалистическое отношение к различным ее проблемам. Зачастую правила, инструкции, рекомендации становились своеобразным “тормозом”, сдерживавшим развитие теории и методики археографии. Особенно это заметно по отношению к решению вопросов отбора документов для издания. Зафиксированные во многих правилах основные принципы селекции документов (коммунистической партийности, классового подхода и т.п.) висели своеобразными веригами на археографах, лишая их возможности публиковать многие исторические источники, не соответствовавшие этим принципам. На данное обстоятельство применительно к истории белорусской археографии и архивоведения мы неоднократно обращали внимание в работах последнего десятилетия.

Очевидно, что правила и подобные им нормативно-методические документы призваны обобщать опыт предшествующей издательской практики, выделяя из нее сложившиеся, общепринятые нормы. Они должны отбирать те приемы, которые наиболее соответствуют научным, источниковедческим представлениям своего времени, исследовательской парадигме определенного научного коллектива. Их направленность призвана формировать своеобразную публикационную культуру. При этом важно представлять, что в данное время (время публикации тех или иных документальных собраний) входило в понятие правил, а что оставалось само собой разумеющимся, не требующим фиксирования.

К примеру, когда археограф Х1Х—начала ХХ вв. исправлял орфографию древнего памятника, подставляя в конце слов после согласных отсутствовавшую в оригинале букву “ер”, он едва ли задумывался о значении этого знака или об исторической обусловленности естественного языка. Он передавал текст так, как тот передавался в его время (а не во время создания документа), полагая это само собой разумеющимся и не требующим пояснения.

Так, публикуя в 1865 г. в журнале “Русский архив” “Собственноручные бумаги князя Потемкина-Таврического” (последний, как известно, жил в ХУ111 в.), редактор-издатель журнала П.И.Бартенев писал в комментариях к ним: “Мы ввели правописание нынешнее [подч. нами—М.Ш.], сообразно принятому нами правилу удерживать подлинное правописание лишь в случаях характерных и в памятниках более отдаленной старины, где иногда способ начертания имеет некоторую важность для истории языка”. Далее Бартенев объяснял, что поскольку публикуемые им документы не являлись ни древними, ни характерными, то и стала возможной замена их “правописания”.

С другой стороны, передавая в 1997 г. текст “Всеподданнейшего отчета” виленского, гродненского и ковенского генерал-губернатора Д.П.Святополк-Мирского (20 мая 1904 г. направлен Николаю 11) с сохранением в нем орфографии подлинника, белорусские археографы, вероятно, полагали, что таким образом они создают сугубо научную публикацию, хотя в данном случае объект публикации никак нельзя отнести ни к уникальному, ни к древнему. Игнорирование публикаторами не только “культуры правил” (последние гласят, что документы нового времени публикуются без сохранения орфографии оригинала), но и “культуры археографической традиции” (как это, например, имело место в случае с подготовкой П.И.Бартеневым публикации бумаг кн. Потемкина- Таврического) привело к тому, что этот явно не уникальный документ нового времени оказался опубликованным в виде, затруднительном для понимания его содержания пользователями, не относящимися к категории ученых (студентами, школьниками, учителями и т.п.).

Нельзя также согласиться и с современными украинскими археографами, исповедующими буквалистский подход в передаче текстов документов не только раннего периода, но и первой четверти ХХ в., исполненных на русском языке. Приведем в качестве примера фрагмент опубликованного ими письма В.Л.Модзалевского профессору Киевского университета св. Владимира В.Ю.Данилевичу от 31 ноября 1919 г.: “ДЬятельность Архивнаго Управленія возникшаго на УкраинЬ въ революціонный пЬріодъ и существовавшаго два года, закончилась 15 октября 1919 года: въ этотъ день оно распоряженіемъ Попечителя Кіевскаго Учебнаго Округа опечатано и тЬм самымъ лица, въ немъ работающія,распущены…” 4.

Не сомневаясь в точности передачи современными украинскими археографами орфографии и правописания письма В.Модзалевского, возникает вопрос в целесообразности сохранения последних. К тому же, как известно, в начале 1918 г. в России произошла реформа орфографии и правописания, в результате которой ликвидировались “ять”, “ер” в конце слов после согласных, “и десятиричное”; упрощалась орфография и т.п. Безусловно, в занятом Добровольческой армией Киеве Модзалевский не мог писать так, как писали в советских Москве, Петрограде (заметим, что и в последних реформа правописания непросто реализовывалась даже в официальном делопроизводстве: люди долго еще не могли отучиться писать так, как они это делали в течение предыдущих десятилетий). С учетом всех этих нюансов, требующих пояснений, а также исходя из сложившихся археографических традиций и обычаев, более целесообразным и не нарушающим стиля документа приемом, была бы передача его текста по современным орфографии и правописанию.

Далее на примере российской (а затем и советской) археографии рассмотрим, как развивалась ее нормативно-методическая база. К сожалению, белорусская археография, развивавшаяся в рамках преимущественно российской, не дает сколько нибудь значительных примеров, свидетельствующих о попытках создания национальных правил издания исторических источников. Всевозможные инструкции и памятки, разрабатывавшиеся белорусскими археографами применительно к конкретным документальным изданиям, находились в русле общесоюзных (российских) правил и рекомендаций, и не отличались оригинальностью. Однако, далее мы скажем и о них..

Как известно, несмотря на то, что к началу ХХ в. российская археография имела значительный фонд опубликованных источниколв и в связи с этим большой опыт методики подготовки документальных изданий, общих правил публикации источников, как актового, так и нарративного характера, выработано не было. И даже те учреждения, обязанностью которых являлась только публикация документов (Петербургская, Киевская, Виленская, Кавказская археографические комиссии), не ставили перед собой задач выработать хотя бы для подготовки своих изданий каких-либо единообразных эдиционных приемов.

Как правило, археографы основывались на сложившейся традиции, брали за образец предшествовавшие публикации подобного материала, внося при этом свои дополнения и изменения в приемы изданий. Таким образом “культура правил” в это время, как очень точно подметил современный историк археографии, была вытеснена из археографии “культурой обычая”.

Обратившись, например, к “Положению о Комиссии для разбора и издания древних актов в г.Вильне”, утвержденному в 1869 г. и регламентировавшему основные направления ее деятельности, мы с удивлением обнаруживаем, что среди 13 параграфов документа лишь два (3-й и 7-й) имеют отношение и то больше к организации археографической работы в данном учреждении, нежели к методике ее проведения. Так, параграф 3 определял круг документов, подлежавших опубликованию: “акты государственные и юридические (т.е. грамоты, уставы, наказы, судебные дела, привилеи, фундуши, записи и др.), объясняющие состояние местного населения и Православной церкви, законодательство, управление и судопроизводство Западно-русского края до конца ХУ11 ст., а также исторические записки, дневники и др. материалы”.

В параграфе 7-м говорилось буквально следующее: “Члены комиссии обязаны: а) рассматривать древние акты, распределять их по отделам, определять их достоинство в историческом отношении и отбирать их для печатания; б) иметь надзор за правильностью переписки актов, поверять списки с подлинниками, свидетельствовать верность каждого собственноручной подписью, присоединять к каждому акту, если понадобится, обстоятельные заглавия, описания и примечания и в) при печатании держать корректуру и вообще наблюдать за исправностью печатания. При издании актов и рукописей должны быть соблюдены все условия, требуемые от подобных трудов исторической наукой”.

Как видим, здесь не упоминается ни о том, как должен передаваться текст публикуемых документов; ни об унификации приемов археографической подготовки документов к изданию (составление заголовков, легенд), ни о порядке составления научно-справочного аппарата. Не поднимались эти вопросы, судя по делопроизводственным материалам Виленской археографической комиссии, и на ее заседаниях, где обсуждались подготовленные к изданию тома серийного и несерийного характера. Схожая ситуация имела место и в работе созданных за два-три десятилетия до Виленской Петербургской и Киевской археографических комиссий (См., например: Правила для руководства Петербургской археографической комиссии, утвержденные 18 февраля 1837 г. (Хрестоматия по археографии: Пособие для студентов Московского государственного историко-архивного института/ Под ред. Проф. Г.Д.Костомарова (На правах рукописи). М., 1955. С. 148—153; проект Положения о Киевской археографической комиссии, подготовленный, вероятно, на основе аналогичного положения, утвержденного в 1840-е гг. (Журба О.І. Київська археографічна комісія 1843—1921: Нарис історії і діяльності. Київ, 1993. С. 166—169).

Однако, в связи с появлением большого числа серийных изданий, что вызывало необходимость коллективной археографической работы, требовавшей не только длительной подготовкой, но и соблюдения единства эдиционных приемов, крупные издательские планы, зарождавшиеся в начале ХХ в., начинают сопровождаться всевозможными правилами-инструкциями. От них затем ученые шли к созданию правил публикации источников определенного вида, к обобщению археографических норм.

Так, необходимость унификации эдиционных приемов при археографической подготовке одного из важнейших и вместе с тем сложнейших повествовательных источников, каким являлись летописи, привела к разработке А.А.Шахматовым в 1905 г. проекта правил для издания летописей. Он включал в себя вопросы выбора и передачи основного текста летописи, приведения разночтений, встречавшихся в других редакциях и списках этого же источника, употребления правописания применительно к летописным текстам, создававшимся до ХУ в. включительно и в более позднее время и т.д. А.А.Шахматов существенным образом дополнил и развил положения методического характера применительно к публикации летописей, высказывавшиеся А.Н.Олениным, К.Ф.Калайдовичем, П.М.Строевым и др. российскими археографами еще в первой четверти Х1Х в.

После обсуждения шахматовский проект вошел в сводный документ, носивший название “Правила для издания императорской Археографической комиссии”. И хотя официально правила не были утверждены, редакторы “Полного собрания русских летописей” использовали его в работе, о чем свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что вопросы о приемах передачи текстов стали реже обсуждаться на заседаниях комиссии.

Помимо шахматовских правил издания летописей, включавших 16 пунктов, в данный сводный проект были включены и правила издания документов актового характера (6 пунктов, регламентировавших издание грамот до ХУ1 в., 22 пункта— об издании актов и 9 пунктов, касавшихся составления указателей к изданиям), в разработке которых помимо А.А.Шахматова участвовали В.Г.Дружинин С.А.Андрианов и др. В 1907 г. этот проект был издан типографским способом..

Кроме Петербургской археографической комиссии, находившейся, как известно, в ведении Министерства народного просвещения, разработкой правил издания документов занимались некоторые центральные российские исторические архивы, а также высшее научное учреждение России—Академия наук, с деятельностью которой связана подготовка первого фундаментального нормативно-методического документа, регламентировавшего порядок публикации источников актового характера. Речь идет о “Правилах издания Сборника грамот Коллегии экономии”, инициатива подготовки которых, равно как и самого сборника принадлежала академику А.С.Лаппо-Данилевскому. Для изучения постановки археографической работы в западноевропейских странах А.С.Лаппо-Данилевский посетил Австрийский институт исторических исследований, Берлинскую и Мюнхенскую археографические комиссии по изданию источников, Итальянский исторический институт. Он подготовил для Академии наук планы издания документов ХУ1—ХУ111 вв.(1900 г.) и частных и правительственных великорусских актов (1901 г.).

Первый набросок правил был готов в 1901 г. Однако, вплоть до своей смерти 7 февраля 1919 г. ученый продолжал вести работу над их совершенствованием. “В итоге,--как отмечал ученик А.С.Лаппо-Данилевского, С.Н.Валк,-- оказался составленным труд, который далеко превзошел собою все аналогичные западноевропейские образцы правил издания документов, труд, значение которого для разрешения некоторых общих вопросов археографии далеко выходит за узкие прикладные рамки установления правил издания одного совсем особого фонда”.

Правила увидели свет в 1922 г.. Они подразделялись на 240 статей и охватывали вопросы начиная с передачи текста грамот, составления к ним заголовков и легенд, до указателей. Некоторые из впервые употребленных здесь А.С.Лаппо-Данилевским терминов (“легенда”, “начальный протокол”, “конечный протокол”, “клаузула” и т.п.) прочно вошли во всеобщее употребление в сфере археографии и дипломатики. Правила регламентировали порядок передачи текста публикуемых документов, составления к ним заголовков, научно-справочного аппарата и т.д., что вполне может быть использовано и современными археографами.

Можно с уверенностью сказать, что “Правила” А.С.Лаппо-Данилевского явились образцом для всех последующих аналогичных работ, хотя о их составителе до недавнего времени по известным причинам вспоминали немногие археографы –соотечественники ученого.

Таким образом эта, остающаяся до настоящего времени актуальной работа А.С.Лаппо-Данилевского, завершала дореволюционную литературу по методике археографии.

В связи с существенными изменениями, произошедшими после октября 1917 г. в организации археографической работы, тематике публикаций. приходом в практическую археографию людей, в большинстве своем не владевших навыками публикационной деятельности, остро встал вопрос о разработке нормативно-методической базы, которая позволила бы на первых порах продолжить эдиционную деятельность по отношению к документам, ранее не бывших объектами публикации. Первым опытом в этом направлении стали “Правила издания документов”, составленные сотрудниками Петроградского отделения Главного управления архивным делом (утверждены 15 сентября 1919 г. и перепечатаны в “Сборнике декретов, циркуляров, инструкций и распоряжений по архивному делу”.М., 1921. Вып. 1. С. 118—122). Несмотря на то, что “Правила”, по мнению составителей, носили универсальный характер (т.е. могли быть применимыми при подготовке публикаций как древнейших документов, так и источников нового и новейшего времени), в них все-таки преобладали вопросы методики публикации первой группы источников. Это обусловлено участием в их разработке ученых (А.А.Шахматова, С.Ф.Платонова, В.Г.Дружинина), связанных преимущественно с деятельностью Петроградской археографической комиссии, в большинстве своем занимавшейся публикацией документов допетровского времени. В отличие от лаппо-данилевских пространных “Правил” настоящие предельно сжатые—они включали всего 40 пунктов.

“Правила” 1919 г. определяли цели публикации, принципы передачи текста и археографического оформления документов, их систематизацию внутри публикации, порядок составления научно-справочного аппарата и т.д. В них указывалось, что издания документов могут предназначаться для исследований исторического, историко-юридического, историко-географического и иного характера; для лингвистических и палеографических же целей признавалось предпочтительным издание памятников “фотомеханическими способами”.

Передача текста документов в “Правилах” поставлена в зависимость от времени их создания и особенностей языка: при издании документов, восходивших к первой половине ХУ1 в. и ранее рекомендовалось печатать их “строка в строку с подлинниками”; тексты документов со второй половины ХУ1 в. до ХУ111 в. должны были воспроизводиться с “возможной точностью”, но без выделения вносимых в строку надстрочных букв и букв в словах, стоявших под титлами. Тексты документов ХУ111—Х1Х вв. предлагалось передавать с сохранением их фонетических особенностей; твердый и мягкий знаки употреблять по современному правописанию, букву “ять” заменять на соответствующую ей букву “е”. “Правила” учитывали особенности публикации документов на иностранных языках.