Исторический факультет 8 страница

“Золотой век” многотомных серийных публикаций, который наступил в конце 1950-х гг., к настоящему времени практически закончился Безусловно, не все, созданные в это время серийные издания (в том числе и в Беларуси) могут удовлетворить запросы современных исследователей. Это в первую очередь касается общесоюзных документальных изданий типа “История индустриализации в СССР”, “История коллективизации”, “Великая Октябрьская социалистическая революция” и др. В то же время отметим такие, имеющие непреходящее научное значение и до сих пор продолжающиеся публикации, как “Декреты Советской власти”, “Восстание декабристов” и др. Как совершенно справедливо пишет современный российский историк, теперь вопрос “что публиковать?” все чаще сталкивается с вопросом “на что публиковать?”.

Однако, как нам представляется, и в современных непростых экономических условиях расширение сферы практической археографии не должно идти за счет снижения научного уровня публикаций. И вдвойне расточительными и неоправданными представляются продолжающие иметь место попытки совмещения в редких документальных изданиях научных и популярных публикаций. Предпринимаемые в казалось бы благовидных целях, а именно, для расширения круга читателей, а, следовательно, и для увеличения тиража, такие публикации не отвечают требованиям ни профессиональных ученых, ни “рядовых” читателей. В то же время нередко за декларированием заботы об интересах пользователя (а им может быть как исследователь, так и обычный читатель) скрывается пропагандистское назначение и идеологическая цензура документов Небезынтересно в этой связи привести фрагмент выступления одного из составителей сборника “Документы обличают” на заседании Научного совета Архивного управления Беларуси 19 февраля 1964 г. Он, как нам кажется, объясняет истинные причины (идеологического характера) публикации документов в извлечениях. “Так, в антирелигиозном сборнике “Документы обличают”,--говорила Э.Л.Козловская,--необходимость публикации документов в извлечениях диктовалась не только экономичностью помещения документов, но и стремлением отобрать только те документы и фрагменты из них, которые ни одной своей фразой не могли бы быть использованы для пропаганды религиозной идеологии, мракобесия и изуверства церковников и сектантов”.

Замечу, что это не помешало данному составителю заявить на семинаре сотрудников, занимающихся публикационной работой (2—3 декабря 1965 г.), что основным принципом археографического оформления документов сборника “Документы обличают” явилась научная добросовестность [выделено мною—М.Ш.].

По аналогичной же причине, проявляя “заботу” о читателе, издательство “Московский рабочий” выпустило в усеченном виде “Письма русского офицера” Ф.Глинки, опустив описание торжественного молебна в русской армии перед Бородинским сражением

В заключение отметим, что проблема определения археографической публикации, ее функций и задач, а также места среди других публикаций документов имеет не только сугубо научный, но и прикладной характер. Дело в том, что археографическая публикация может состояться в любой форме; главное, чтобы в ней присутствовали те признаки внешнего и внутреннего свойства, о которых шла речь выше. Но при этом есть формы, наиболее подверженные трансформации в неархеографические публикации. Речь идет о т. наз. “малых формах публикации” (т.е. публикациях документов в периодических изданиях), получивших по известным причинам особенно широкое распространение в настоящее время.

Несмотря на очевидные преимущества малых форм публикации перед книжными (оперативность, экономичность, широкий круг читателей и т.п.), они, тем не менее, представляются нам вынужденной мерой и не только по причине их “мимолетности”. На это обстоятельство обращает внимание и А.Д. Степанский, подчеркивая преобладание в настоящее время оперативных и компактных форм публикаций—журнальных и даже газетных—перед ретроспективными и книжными. Однако, ученый считает, что это—временное явление и только с возобновлением широкого издания сборников, серийных публикаций научного типа, специальных археографических журналов можно будет, по его мнению, говорить о становлении нового этапа в российской археографии. Не секрет, что журнал, как и газета, “живут” весьма непродолжительное время, а посему опубликованные в них документы зачастую становятся недоступными для исследователя. С другой стороны, вынужденные постоянно думать о расширении числа подписчиков, увеличении тиража, издатели периодики (особенно, неспециализированной) в погоне за сенсацией могут не останавливаться перед публикацией сомнительных, а то и заведомо подложных документов. (Вспомним хотя бы историю с листовкой антисемитского характера, присланной в конце 1980-х гг. в редакцию журнала “Знамя”. Как выяснилось вскоре после опубликования листовки, приславший ее сам же ее и сочинил.)

Говорить о присутствии хоть каких-то элементов источниковедческой критики при подготовке документальных публикаций в таких изданиях, конечно же, не приходится. Здесь отсутствуют признаки не только “культуры правил”, но даже “культуры традиций” в части передачи текстов публикуемых документов, их археографического оформления, состава научно-справочного аппарата. Действуя по наитию, дилетанты-публикаторы тиражируют тексты документов, пользоваться которыми затруднительно не только обычному читателю, но и профессиональным археографам, текстологам.

Позитивные изменения в области практической археографии могут произойти лишь в случае отказа от бытующего среди части историков мнения, что публикация документов-- дело простое и всем доступное. Хотел бы напомнить вам, что еще два столетия тому назад один из выдающихся российских археографов П.М.Строев, выступая 14 июня 1823 г на заседании Московского общества истории и древностей российских, предостерег своих последователей от поспешных и не соответствующих, по его мнению, действительности, выводов относительно археографии. Он, в частности, говорил: “ Книгоописание не есть дело, известное всякому; оно есть наука, имеет свои правила и требует познаний разнообразных и многочисленных”. Десятью же годами раньше главный смотритель Комиссии печатания государственных грамот и договоров К.Ф.Калайдович писал: “…намерение сохранить от гибели древние рукописи весьма похвально, но … люди, не учившись постепенно сему искусству, никогда не могут иметь совершенных понятий о сем деле”

.. Начавшаяся в республике работа по подготовке правил издания исторических документов вселяет надежду на то, что с их принятием завершится археографический беспредел в сфере практической археографии, а также будет уделено более серьезное, чем ныне, внимание изучению актуальных вопросов теории и методики археографии, включая и объект ее исследования.

Лекция 3 Источниковедческая критика в археографии как непременное условие подготовки документальных публикаций

В предыдущих лекциях речь уже шла о взаимодействии археографии и источниковедения. При этом отмечалось, что данные научные дисциплины роднит не только исторический источник, выступающий в качестве объекта публикации и исследования, но и общность исторических судеб возникновения и развития этих дисциплин, а также единство приемов и методов, применяемых историком-исследователем и археографом в работе с источниками. Последнее обстоятельство наводит на мысль о том, что нет абсолютно никакой разницы в подготовке научного исследования и документальной публикации и тогда между ними неизбежно должен быть поставлен знак равенства. Однако, как мы уже выяснили, данное предположение не выдерживает никакой критики: документальная публикация, являясь основой для подготовки аналитического исследования, в то же время ни в коей мере не должна замещать его собой. Примеры подобных явлений, имевших место в истории исторической науки (и археографии также), носили только негативный характер.

С учетом схожести приемов и методов работы с источниками, применяемыми историками-исследователями, с одной стороны, и археографами, с другой, следует в то же время присмотреться и к существующим различиям с тем, чтобы попытаться дифференцировать источниковедческую критику при подготовке исследований и документальных публикаций. В том, что такие различия существуют, убеждает нас обращение к изучению истории исторической науки, научного наследия известных белорусских, российских, украинских, польских и др. историков. Так же, как дифференцировался в прошлом труд археографа и архивиста, о чем мы уже говорили со ссылками на мнения И.Я.Спрогиса, Д.Я.Самоквасова и др., точно так же отделялись занятия археографа от работы историка.

Обратимся к творчеству российского историка В.О.Ключевского, счастливо сочетавшего в себе качества выдающегося историографа, источниковеда с блестящим мастерством педагога, популяризатора исторических знаний. В курсе лекций по источниковедению он, в частности, говорил: “Историк вынужден еще терпеливо сидеть сложа руки в ожидании, когда покончит свою пыльную инвентарную работу архивариус”.

Мы видим, что ученый достаточно четко отделяет функции историка-исследователя, задачей которого является осмысление содержания исторического источника для познания исторического процесса, от функций архивариуса (археографа), призванного привести этот источник в известность.

Другой российский историк и археограф С.Н.Валк также полагал, что издание исторических источников хотя и является важным этапом в процессе исторического познания, но не совпадает полностью с самим историческим исследованием. Он проводил четкую грань между публикацией исторического источника и его последующим использованием в историческом исследовании. Издание документов, в понимании Валка, хотя и важная, но все же “вспомогательно-историческая” работа, цель которой состоит в том, чтобы предоставить тексты документов историку-исследователю в виде, пригодном для их использования в качестве исторического источника.

Упоминавшийся в предыдущих лекциях И.Ф.Колесников писал, что труд археографа, требующий от него широкого образования, общего и специального, большой опытности и навыка в работе, все-таки только труд чернорабочего, а его работа—черновая работа, мимо которой большинство людей пройдет без внимания и понимания. “Давая материал для десятков ученых диссертаций,--подчеркивал Колесников,-- самому археографу она не сулит ни славы, ни известности, ни ученых степеней и денег”.

На дифференциацию труда археографа и историка-исследователя, а значит, и различия в подготовке документальных публикаций и аналитических исследований обращал внимание и занимавшийся в конце Х1Х в. описанием документов Московского архива Министерства юстиции В.Н.Сторожев. Научная археография, по его мнению, должна чутко прислушиваться к запросам исторической науки и согласно с этими запросами разрабатывать и издавать архивный материал в наиболее целесообразном для исследователей виде, стараясь, насколько возможно более, избавлять последних от черновой подготовительной работы разбора и описания массы материала”.

Исходя из различий в подходе к источнику, существующих у историков-исследователей и археографов, такие виды работы издателя, как установление характера текста (т.е. степени его подлинности), выяснение места, времени, автора публикуемого документа, упоминавшийся выше С.Н.Валк понимал как “самую сложную часть работы археографа, обуславливаемую общими требованиями исследователя, стремящегося получить издание в виде, пригодном для того, чтобы непосредственно приступить к исследованию”.

Различным, как уже отмечалось в предыдущих лекциях нашего курса, является и видение исторических источников историками и археографами. Для первых письменный памятник—это источник определенного исторического изыскания (т.е. изучения специального вопроса); для вторых—это “вообще исторический источник”, критическая обработка которого предполагает его использование в дальнейшем в разных направлениях. “Поэтому,--подчеркивал цитировавшийся выше И.Ф.Колесников,-- хорошо выполненная археографическая работа должна быть пригодною для поколения историков и для многих исторических исследований”.

Мы неоднократно указывали, что конечной целью археографа является предоставление в распоряжение исследователя как можно более точного образа исторического источника, который затем будет подвергнут всесторонней источниковедческой критике. Для того же, чтобы этот образ соответствовал оригиналу, к нему в процессе создания следует применить определенный набор источниковедческой критики. Получается своеобразный “ложный круг”, а именно: документ издается с целью последующего изучения; но для того, чтобы документ издать, его следует изучить.

Действительно, без предварительного изучения документа в процессе подготовки его к изданию обойтись невозможно—это вытекает из самого представления о целях археографической публикации и условиях ее осуществления. Однако, данное положение не противоречит другому тезису археографической теории, а именно: публикация рассчитана на то, чтобы предоставить пользователю возможность критического использования данного документа.

Как весьма точно подметил академик Д.С.Лихачев, “источник и в изданном виде должен оставаться источником, и свобода источниковедческой интерпретации должна быть в известной мере оставлена будущему исследователю. Издание должно давать возможность для более углубленной работы последующих исследователей. Издание текста не закрывает собой изучение памятника, а продуманно его открывает”

К сожалению, последнее не всегда имеет место в реальной жизни. Известно немало случаев, когда после опубликования источника его переставали использовать историки, видя, очевидно, в его доступности для всех недостаток и переключаясь на поиски ранее неизвестных широкому кругу исследователей архивных материалов. Это вело к экстенсивному пути развития исторической науки: вместо углубленного анализа уже известных источников шел процесс накапливания и приращения фактов путем введения в научный оборот новых источников.

Возражая против распространенного среди части историков мнения о том, что ценность подлинного документа после его опубликования существенно снижается, известный российский историк-архивист И.Л.Маяковский писал: “Но даже самые тщательные издания и воспроизведения оригиналов не могут исчерпать всей их ценности, т.к. неотделимой от оригиналов останется вся та индивидуальная, осязательная их сторона, которую Легер называет “прелестью подлинника, отражающей черты его времени”. Следовательно, оригинал или подлинник всегда остается принципиально неисчерпаемым источником новых данных".

Возвращаясь к проблеме так наз. “ложного круга”, укажем, что кажущееся противоречие разрешается путем определения достаточности источниковедческой критики при подготовке археографической публикации. Дело в том, что в процессе подготовки документального памятника к изданию источниковедческие изыскания в большей своей части затрагивают проблемы внешней критики источника, а после его опубликования внимание исследователей переключается на внутреннюю.

Археограф берет на себя не всю, а лишь первоначальную критику публикуемого источника, составляющую так наз. “внешнюю критику”. При этом ее количество не должно превышать необходимого и достаточного объема. Недостаточность критики может негативно повлиять на создание источниковедчески полноценной публикации; превышение же ее сопряжено не только с опасностью заполнения ненужной информацией публикации, чем особенно грешили издатели “Актов Виленской археографической комиссии”, занимая иногда до половины объема томов различного рода “предисловиями—исследованиями”, к тому же не всегда имевшими прямое отношение к содержанию (а тем более—к характеристике внешних особенностей) публикуемых документов, но и с конвергенцией документального издания в “публикацию—исследование”.

Подводя итоги, отметим, что исходя из содержания понятия “археографическая публикация”, а также учитывая условия ее осуществления, применение источниковедческой критики в процессе подготовки документа к публикации является не только желательным, но и обязательным. Другое дело, что она должна иметь четко очерченные границы, глубину и направленность. Смысл ее заключается в том, что она призвана обеспечить готовящейся публикации источниковедческую полноценность, а это достигается путем предоставления в распоряжение пользователя точно воспроизведенного текста документа с его по возможности полным научным описанием. Критика же фактов, содержащихся в публикуемом источнике, выходит за рамки археографии и составляет предмет исследования историков.

Лекция 4 Проблема выбора объекта публикации в археографии

Не менее важной, но, к сожалению., недостаточно изученной в археографии, является проблема, суть которой можно свести к попытке ответа на вопрос “ что следует публиковать?” Эта проблема особенно актуализировалась в условиях постоянно продолжающегося увеличиваться разрыва между объемом создаваемых документов вообще, архивных, в частности и реальными возможностями их опубликования, а также в связи с приходом в практическую археографию людей, не всегда имеющих четкое представление о задачах археографических публикаций, условиях и методах их подготовки и т.п.

На последнее обстоятельство обращает внимание российский историк А.Д.Степанский, который, в частности, пишет: “Наши дни дают особенно много примеров того, как ценнейшие источники появляются на страницах не научных изданий усилиями лиц, никогда не слышавших слова “археография”. В лучшем случае дело здесь сводится к примитивному воспроизведению текста”

Анализируя современные документальные публикации, преимущественно журнального вида, его коллега О.В.Наумов подчеркивает: “К сожалению, определенная утрата навыков научно-археографической работы наложила отпечаток на процесс издания документов, предопределила известную отрывочность, фрагментарность, а иногда однобокость и некомплексность большинства публикаций, ошибки в комментариях”

Эти недостатки, характерные для российских документальных публикаций последнего десятилетия, присущи и сборникам документов и особенно журнальным публикациям, изданным в это же время и в Беларуси. Недостаточный уровень профессиональной подготовки белорусских археографов, с одной стороны, игнорирование ими “культуры правил” и “культуры традиций” в археографии, с другой, приводят к появлению документальных публикаций, сработанных по наитию, а потому малоценных для отечественной науки, в том числе и исторической

Вненаучное влияние (политическое, идеологическое и др.), в течение длительного времени оказываемое на археографа, определявшего выбор объектов публикации, привело к тому, что вопрос “что надо публиковать?” решался не на научной основе, а ответ на него не всегда зависел от историков, археографов, архивистов. Хотя, справедливости ради, отметим, что значительная часть часть последних целиком разделяла и поддерживала установки, задаваемые документальным публикациям господствовавшей идеологией. В такого рода публикациях конформисты—археографы, как и их заказчики, усматривали мощное средство идеологического воздействия на членов социалистического общества. По их мнению опубликованные источники должны были доказывать преимущества социалистической системы, изобличать пороки капиталистического общества.

“В использовании документальных материалов,--утверждал, например, белорусский археограф Е.Ф.Шорохов,-- недопустимы конъюнктурщина, подтасовка фактов в угоду так наз. необходимости и целесообразности, перенесение на прошлое оценок сегодняшнего дня. В то же время нельзя под маркой “правды- матки”, под маркой “объективности” тащить на свет каждый факт из прошлого нашего государства, который мог бы очернить его историю ”[подчеркн. мною—М.Ш.].

Однако, было бы некорректным утверждать, что политизация и идеологизация археографии, проявляющиеся в заданности, тенденциозности отбора источников для публикации, присущи только советскому времени. Анализ документальных изданий Х1Х—нач. ХХ вв. свидетельствует, что этим же болезням были подвержены и они. Достаточно, например, обратиться к “Актам Виленской археографической комиссии”, чтобы убедиться в этом: в них, как правило, превалируют документы, доказывающие преобладание в средние века православия на белорусских землях, показывающие притеснения православных со стороны католиков, выясняющие “русское” происхождение древнейших магнатских родов в Великом княжестве Литовском и т.п.

После 1917 г. тенденциозность при отборе источников приобретает другой характер: начинают широко публиковаться документы правящей партии, ее лидеров, искусно отобранные и искусно подобранные. “ В них,--отмечает современный российский исследователь,-- содержится только то, что партийное руководство считало нужным предавать гласности” 4.

Известно, например, что незадолго до августа 1991 г. к заместителю генерального секретаря ЦК КПСС В.А.Ивашко обратился директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС академик Г.Л.Смирнов. Он указывал, что среди документов, относившихся к конкретной политической деятельности В.И.Ленина как руководителя государства, имеются такие, публикация которых, по его мнению, вызвала бы весьма неоднозначную реакцию в стране и мире. Речь шла о документах, свидетельствовавших о фактическом поощрении лидером российских большевиков насильственных действий против суверенных государств (в частности, против Эстонии и Латвии), раскрытии тайных методов работы государственных организаций Советской России по отношению к иностранным подданным (содержание их в концлагерях, организация слежки за прибывавшими в Россию иностранцами и т.п.). Приведя эти и ряд аналогичных примеров, содержавшихся в документах Ленина, руководитель историко-партийного института делал следующий вывод: “Документы подобного рода публиковать в настоящее время представляется нецелесообразным”.

По причине политического характера в течение более полувека советской стороной отрицалось существование секретного дополнительного протокола к советско-германскому Договору о ненападении от 23 августа 1939 г., документов о “катыньской трагедии” и т.п.

Сравнительный анализ дипломатических документов, опубликованных в двухтомном сборнике “Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937—1939 гг. (М.: МИД СССР, 1981), с одной стороны, книге “Альтернативы 1939 года” (М.: Изд. АПН, 1989), с другой, дают обильную пищу для размышлений относительно критериев выбора объекта публикации, которыми руководствовались советские археографы в период “развитого социализма”. Подобные примеры могут быть значительно дополнены.

Иногда немногие документы, все же проскальзывавшие сквозь цензурное сито, становились причиной приостановления или даже закрытия изданий, в которых они публиковались. Так случилось, например, с журналом “Исторический архив”, закрытым в начале 1960-х гг. из-за публикации в нем переписки К.С.Станиславского с В.И.Немировичем-Данченко.

Помимо воздействия господствующей в стране идеологии на выбор объектов публикации состав публикуемых документов может быть обусловлен и субъективными представлениями публикатора о ценности тех или иных источников или целых групп. А эти представления, в свою очередь, могут формироваться под влиянием причин интеллектуального, мировоззренческого, национального, конфессионального, художественного и пр. характера. Археограф, имеющий туманное представление об истории белорусского книгопечатания, скорее всего не обратит внимания на документы, либо написанные Ф.Скориной, П.Мстиславцем, И.Федоровым, либо в которых упоминаются эти фамилии. Публикатор, исповедующий православие, вероятнее всего отдаст предпочтение документам, вышедшим из-под пера православных, а не приверженцев какой-либо иной веры. В археографии известно немало случаев публикации случайно обнаруженных или случайно подобранных документов.

Учитывая эти обстоятельства, возникает мысль о том, что необходимо выработать специальные научные критерии, применяя которые можно определить круг документов, заслуживающих обязательной (первоочередной) публикации. Эти критерии должны, вероятно, базироваться не только на общих принципах, применяемых в исторической науке (историзм, объективность, всесторонность, комплексность), но и находиться в сфере тех специальных источниковедческих дисциплин, с которыми наиболее тесно взаимодействует археография (историография, архивоведение, источниковедение). На последнее обстоятельство наталкивает и целевое назначение археографических публикаций, призванных снабжать науку новыми документами, которые в свою очередь будут служить источниками для историков-иследователей, занимающихся изучением преимущественно конкретных исторических сюжетов. При этом публикация должна быть не только источниковедчески полноценной (а это достигается достаточным уровнем источниковедческой критики при ее подготовке), но и обеспечивать источниковедческую полиинформативность и самоценность каждого документа в качестве исторического источника.

Наконец, выбор документов для опубликования в значительной мере как бы уже предопределен архивистом, отобравшим их на постоянное хранение в соответствии с критериями, действующими в архивоведении (На их основе были созданы в прошлом и ныне создаются всевозможные перечни (типовые, ведомственные) документов с указанием их сроков хранения).

Выработка критериев для определения объектов публикации в археографии должна быть подчинена главной задаче, которую ставит перед собой археограф, а именно: как добиться того, чтобы выбранные для публикации документы, будучи изданными, принесли науке больше пользы, чем иные, чтобы они способствовали объективному познанию исторического прошлого (применительно к исторической науке).

С учетом вышесказанного можно выделить три основных фактора, применение которых в совокупности будет способствовать решению вопроса о выборе объекта публикации.

Первый из них находится в сфере историографии. Анализируя состояние и уровень развития исторической науки в целом, отдельных ее направлений, в частности, археограф определяет те наиболее актуальные или приоритетные сферы исторических исследований, которые разрабатываются в настоящий момент и нуждаются в “документальном обеспечении”. Бывают и прямо противоположные ситуации. Иногда издание определенных документов может свидетельствовать о тех или иных тенденциях, господствующих в историографии. На это обстоятельство применительно к публикации “Сборника грамот Коллегии экономии” обратил внимание С.Н.Валк, который, в частности, писал: “В то же время выход “Сборника” теснейшим образом связан с очередными проблемами нашей тогдашней историографии: можно установить, что издание тех или других групп исторических источников являлось результатом господства то одних, то других историографических теорий”

Как бы то ни было, историографический фактор выступает для публикатора в качестве своеобразной лоции, указывающей наиболее активно используемый историками фарватер движения. Отсутствие или недостаточность археографических публикаций нередко выступали в качестве одной из основных причин отставания в тех или иных направлениях исторических исследований.

Отсюда вполне оправдано в историографию белорусской (как, впрочем, и российской, украинской и др.) археографии включаются работы и историографического характера, в которых, наряду с анализом основных направлений исторических исследований содержится и характеристика документальных изданий, послуживших основой этих исследований. То же самое можно сказать и применительно к историографическим обзорам о состоянии исторической науки в Беларуси, о которых упоминалось в историографическом обзоре курса..

Архивоведческий фактор предусматривает учет специальных архивных характеристик документов, которые могут претендовать на опубликование. Здесь прежде всего следует иметь в виду полноту, или точнее—репрезентативность (представительность) документов архивного фонда по отношению к материалам, созданным в делопроизводстве данного учреждения—фондообразователя. И если вследствие некачественно проведенного архивистами отбора документов на постоянное хранение или по каким-либо иным причинам (например, из-за физического уничтожения части документов и пр.) их совокупность в архивном фонде не дает представления об основных направлениях работы фондообразователя, не содержит важнейших материалов, которые в дальнейшем могли бы быть использованы в качестве исторических источников, археограф должен поставить под сомнение целесообразность публикации таких документов. К сожалению, ранее действовавшие перечни документов, подлежащих отбору на постоянное хранение (типовые и ведомственные), как раз-таки и не способствовали формированию в архивных фондах репрезентативных документов. Они в большинстве своем игнорировали многие комплексы документов (например, переписку), “обескровливая” таким образом архивные фонды учреждений и организаций.

Важным здесь представляется также и учет физического состояния потенциального объекта публикации. Находящиеся под угрозой физического уничтожения документы (вследствие угасания текстов, прогрессирующего процесса старения и разрушения носителя и т.д.) должны публиковаться в первую очередь, конечно же, с учетом их значимости: случайно попавшие в архив и сохраняющиеся там “третьесортные” документы, подвергающиеся разрушению, не могут претендовать не только на первоочередную, но и вообще на любую публикацию

Источниковедческий фактор проявляется в том. что археограф должен попытаться определить источниковедческий потенциал документов, претендующих на публикацию, установить их информационную ценность сегодня и через некоторое время. И здесь археограф, равно как и архивист, выступает в роли футуролога: от того, что они отберут к опубликованию (первый) или к постоянному хранению (второй), будет зависеть полноценность археографической или источниковой базы для подготовки будущих исторических исследований.