Исторический факультет 7 страница

Так что же следует понимать под археографической публикацией документов и в чем состоит ее отличие от иных документальных публикаций, предпринимаемых разными людьми в разное время и с разными целями?

В предыдущей лекции уже отмечалось, что традиционно основное внимание археография уделяет ретроспективным публикациям документов. С учетом этого обстоятельства (т.е. времени создания документов), а также принимая во внимание целевое назначение публикации, можно выделить признаки, наличие которых дает возможность отнести публикацию к разряду археографических.

Итак, археографической может быть публикация, которая осуществляется в целях познания, или способствования познанию прошлого (а не в управленческих и иных целях.). Во-вторых, публикуемый документ берется из архива (музея, рукописного отдела библиотеки, частной коллекции, среды бытования), а не из текущего делопроизводства. В-третьих, публикацию осуществляет археограф (а не создатель документа), причем источник не только вопроизводится, но и “обогащается” археографическим оформлением и научно-справочным аппаратом.

Такое определение археографической публикации исключит из объекта археографии многочисленные оперативные публикации в различных официальных и ведомственных изданиях (помещенные в последних документы могут выступать и выступают как в качестве объекта публикации, в том числе и археографической, так и в качестве объекта исследования историков и представителей других наук), широко выходившие до недавнего времени “труды”, “сочинения”, “статьи и речи” партийных и государственных деятелей при их жизни, а также прижизненные издания воспоминаний участников революцинных событий, фронтовиков, партизан, подпольщиков, ныне издающиеся “записки”, “размышления”, “исповеди” и пр. политических лидеров, военных, представителей политического истеблишмента и т.п.

Главной задачей археографической публикации является обеспечение доступности включенных в нее документов для широкого круга читателей (в том числе и ученых-исследователей). Она призвана если не заменить, то минимизировать обращение исследователя в архив, что, как мы отмечали в предыдущей лекции, само по себе бывает в ряде случаев затруднительно, а порой и невозможно.

Несколько слов о том, как понималась сущность документальной публикации в разное время. Уже начиная с ХУ111 в. в Беларуси, Польше, России, Украине начинает осознаваться практическая значимость научных публикаций документов.С ее учетом были изданы в 1758-59 гг 1 и 5-й тома из запланированных восьми сборника документов “Codex diplomaticus Regni Poloniae et Magni Ducatus Lithuaniae…” (составитель--уроженец Лидского повета Матей Догель (1715—1760); в 1761—1777 гг.-- т. 1-5 “Historiarum Poloniae et Magni Ducatus Lithuaniae scriptorum…collectio…” (составитель-- Митцлер де Колофф (1711—1778).

Один из основоположников источниковедения и археографии в России, ученик крупнейшего представителя библейской экзегетики в Германии Михаэлиса, Август-Людвиг Шлецер (1735—1809) полагал, что для издания летописей необходимо сравнение многих списков с целью создания “совершенной и совсем верной Российской истории”. Подготовленная им и изданная в 1767 г. первая часть Никоновской летописи отличалась большой тщательностью. В предисловии к ней Шлецер отмечал: “Всякий лист правлен был по крайней мере четыре раза; и всякий раз сношон был не только от слова до слова, но и от буквы до буквы с подлинником” как переписчиком С. Башиловым (1740—1770), так и самим Шлецером.

Другой видный российский археограф (и одновременно просветитель) Н.И.Новиков (1744—1818), внесший большой вклад в развитие русской археографии, отмечал большую пользу для ученых “от издания во свет манускриптов ”. Благодаря практической деятельности по публикации документов, он едва ли не впервые в российской археографии вышел на методические обобщения, касавшиеся необходимости точной передачи текстов, составления к публикуемым документам указателей, примечаний, легенд и т.п. В статье об издании “Древней российской вивлиофики”, помещенной в 4-м номере “Санктпетербургских ученых ведомостей” за 1777 год, он, в частности, писал:”Впрочем, желали бы мы, чтобы при издании подобных сим записок, каковые составляют Древнюю российскую вивлиофику, наблюдаемо было следующее: чтобы прилагаемы были ко всякой части алфавитные росписи находящимся во оной части материям, которые при книгах сего рода весьма нужны для приискивания желаемых вещей; чтобы сколько возможно делаемы были примечания на темные и невразумительные места и слова; чтобы в леточислении всегда прибавляем был год от Р.Х.; чтобы древнее правописание не было изменяемо на новое, а наипаче, чтобы ничего прибавляемо, убавляемо или поправляемо не было, но печатано было бы точно так, как обретается в подлиннике; и, наконец, чтобы означаемо было точно, откуду получен список, где находится подлинник, и каким почерком писан, старинным или новым”.

Критикуя А.-Л. Шлецера и его последователей за “буквалистский” подход при публикации документов, предполагавший сохранение в тексте всех ошибок писцов, вышедших из употребления букв, неверного словоразделения и т.п., будущий организатор археографической экспедиции в России П.М.Строев (1796—1876) считал, что “не в сохранениии древних букв и сокращений состоит истинная точность изданий исторических рукописей, но в правильном словоразделении. Старинные писцы наши писали сплошь, без всяких расстановок, а потому все искусство издателей должно заключаться в уменье рассекать сии сплошные строки и посредством препинательных знаков давать им надлежащий смысл. В подтверждение сего можно представить великое множество неправильных и даже смешных рассечений из всех доселе изданных летописей и других памятников древности. Например, в Русской летописи по Никонову списку, ч. У11, стр, 219, вместо и Нагаи бы к Асторохани кочевали напечатано: и Нагаи быка Сторохани кочевали...”.

Поэтому, готовя в 1820 г. к изданию летопись, обнаруженную в 1817 г. в Воскресенском монастыре (вышла в 2-х частях в 1820-21 гг. под названием “Софийский временник”), П.М.Строев в противоположность Шлецеру и его сторонникам, применил научно-критический прием при передаче текста памятника. В предисловии к изданию он, в частности, писал: “При печатании Временника Софийского наблюдаема была возможная точность...дабы доставить сему изданию сколь возможно более ясности, я должен был допустить следующие отмены против рукописей.: 1) исключил буквы, неупотребительные в нынешней гражданской печати, 2) дополнил слова, стоящие под титлами, 3) расставил в приличных местах препинательные знаки и 4) выправил орфографические ошибки писцов, нимало не касаясь древних грамматических форм, невразумительных архаизмов и самого выговора”.

Сущность и задачи археографической публикации документов были достаточно четко определены и белорусским историком и археографом М.В.Довнар-Запольским (1867—1934). Так, в упоминавшейся в историографическом обзоре нашего курса рецензии на 1-й том “Актов Литовской метрики”, подготовленный проф. Варшавского университета Ф.И.Леонтовичем, ученый отмечал: “Всякое издание первоисточника в археографическом отношении [подч. мною—М.Ш.] должно, по нашему мнению, преследовать троякую цель: Прежде всего, издание должно точно передавать подлинник. Во-вторых, издание должно дать в руки читателю все средства к тому, чтобы он мог самостоятельно отнестись к первоисточнику. Наконец, третья сторона издания—это та, чтобы оно давало возможность быстро ориентироваться в сыром материале. Тут все имеет значение, начиная с таких мелочей, как правильная пунктуация, вразумительность заглавий отдельных документов и кончая такими важными сторонами археографического издания [подч. мною—М.Ш.], как указатели, предисловие, группирующее материал и примечания”.

На значение археографической публикации указывал и зачинатель белорусской археографии И.И.Григорович в предисловии к “Белорусскому архиву древних грамот”. Он отмечал, что с появлением предпринятого по инициативе графа Н.П.Румянцева документального издания “Собрание государственных грамот и договоров” (вышло в 4-х томах в 1813-28 гг) “история нашего Отечества под пером искусным озарилась новым светом и трудолюбивому историографу принесла уже всеобщую дань признательности”.

Анализ этих и других многочисленных наблюдений российских, белорусских и др. историков ХУ111-ХХ вв. вполне определенно свидетельствует, что под археографической публикацией ими понималась публикация как единичных документов, так и их собраний с адекватным оригиналу текстом, снабженная научно-справочным аппаратом, облегчавшим работу исследователя с данной публикацией.

Очевидно, что появление документальных публикаций нельзя связывать только с развитием исторической науки, которая, как известно, сформировалась на довольно позднем этапе развития человеческого общества. Нельзя связывать ее и с появлением книгопечатания, хотя, разумеется, последнее значительно способствовало ее расширению. О публикациях документов в примитивной форме можно говорить, на наш взгляд, с зарождением письменности. И те немногочисленные, дошедшие до нас из глубокой древности письмена (на камне, бересте, пергамене и др. материале) могут и должны рассматриваться как прообразы появившихся.значительно позже археографических публикаций, предназначавшихся преимущественно для нужд исторической науки.

Еще в древности обнародование документов, осуществлявшееся в сугубо практических целях (политических, идеологических, религиозных и пр.) предпринималось как посредством их прочтения перед собравшимися, так и путем копирования. Известна, например, практика переписывания книг в специальных мастерских-скрипториях в монастырях Полоцка. Созданные по инициативе Евфросиньи Полоцкой в Х11 в., они стали центрами переписки книг. По свидетельству “Жития преподобной Евфросиньи Полоцкой” и сама Евфросинья занималась переписыванием книг: “..нача книгы писати своими руками” Из скрипториев книги затем распространялись по всей Полоцкой земле и за ее пределами.

Наряду с памятниками духовного содержания копировались и тексты литературного характера, тиражировались законодательные акты для знакомства с ними граждан. Документы копировались как для доведения их содержания до сведения и исполнения, так и в актуальных политических целях: для доказательства или подтверждения всевозможных имущественных, сословных прав, обоснования действий, изобличения политических противников и т.п.

На последнее обращали внимание многие исследователи, занимавшиеся изучением источников актового характера. Так, например, сравнительный анализ подлинных договорных грамот московских великих князей ХУ в. с их копиями, изготовленными гораздо позже, дал основание академику Л.В.Черепнину установить причину изготовления последних: “Обычно это делалось тогда, когда старый документ приобретал актуальное значение в политической борьбе более позднего времени”.

Зачастую документы копировались и с целью обеспечения их сохранности. На это указывает, например, переписка книг архива великокняжеской канцелярии—т. наз. Литовской метрики, предпринятая по распоряжению канцлера Великого княжества Литовского Льва Сапеги в конце ХУ1—нач. ХУ11 вв.. Подобная практика (замена обветшавших грамот на новые путем их копирования) широко применялась в средние века.

Постепенно сфера применения публикаций документов расширяется. Наряду с информационными появляются издания в справочных, учебных целях. К последним может быть отнесен и “Сборник палеографических снимков с древних грамот и актов, хранящихся в Виленском центральном архиве и Виленской публичной библиотеке” (Вильна, 1884). Он включал ряд сделанных с помощью литографии снимков с пергаменных и бумажных грамот за 1432—1548 гг., как ранее уже издававшихся, так и оригинальных и предназначался для овладения навыками работы с аналогичными документами как архивариусов, так и будущих исследователей, преподавателей гимназий, студентов и др.

Однако, и с появлением научных изданий документов, рассчитанных прежде всего на ученых, документальные публикации, предназначавшиеся для удовлетворения потребностей общества в ретроспективной информации, не исчезают. Таким образом, исходя из целевого назначения, можно говорить о существовании двух потоков документальных публикаций, условно названных археографическими и неархеографическими. Общим для них является объект публикации, т.е. документ, независимо от его вида, времени создания, места нахождения (в архиве, текущем делопроизводстве, среде бытования и т.п.). Общим также для обоих потоков публикаций является и наличие воспроизведенной информации (текста) документа.

Что касается различий, существующих между археографической и неархеографической публикациями, то их можно свести к следующим:

Во-первых, они, как уже отмечалось, различаются по целевому назначению, что, собственно говоря, и определяет характер работы составителя при подготовке документа к изданию. Целью любого неархеографического издания является донести до потребителя содержание публикуемого документа, познакомить его с имеющимся в документе описанием фактов, событий, не вдаваясь в подробности, связанные с происхождением документа, изучением личности его автора, установлением причин, вызвавших его появление и т.п. Публикуя, допустим, в сегодняшней газете текст вчерашнего выступления Президента Республики Беларусь, составитель (а им может быть как сотрудник Администрации Президента, так и работник редакции газеты) преследует лишь одну цель, а именно: довести высказанные в нем мысли и положения главы государства до читателя. Узнать из такой публикации нечто большее (например, о причинах выступления Президента, вариантах текста выступления, лицах, готовивших его, характере правок, внесенных главой государства при знакомстве с ним и т.д.) не представляется возможным, да это и не нужно, исходя из целевого назначения публикации.

Время создания документа при этом не играет существенной роли: точно так же, неархеографически может быть издан и текст выступления политического деятеля древности.

Неархеографически могут быть опубликованы и законодательные акты, как древние, так и абсолютно новые. В первом случае это может быть сделано для удовлетворения каких-либо учебных или иных (не связанных с научными) потребностей, во втором—для введения этих актов в жизнь современного общества. И в первом, и во втором случаях работать с такими публикациями исследователю (историку, юристу, политологу и пр.) крайне затруднительно, поскольку помимо текстов самих документов здесь не имеется никакой другой информации: о происхождении документов, этапах и особенностях их создания, существовании различных точек зрения у лиц, причастных к созданию документов и т.п.

Приведем несколько примеров подготовки публикаций как древних, так и современных актов законодательного характера. Так, в 1936 г. в Ленинграде проф. И.И.Яковкиным был подготовлен и издан сборник документов “Законодательные акты Великого княжества Литовского”. Он предназначался для студентов-- историков и юристов и включал 20 документов (полностью или в извлечениях); среди них—фрагменты трех редакций Статута Великого княжества Литовского 1529, 1566, 1588 гг., Судебник короля Казимира Ягеллона 1468 г., Устава на волоки 1557 г. и др. Кроме текстов документов, к тому же ранее уже публиковавшихся в других изданиях, дополнительной информации в данной публикации нет. Однако, с учетом назначения данной публикации (для учебных целей) она может быть причислена, как и аналогичная работа, подготовленная на юридическом факультете Белгосуниверситета—“Дагаворы і граматы як крыніца беларускага феадальнага права: Дапаможнік для студэнтаў юрыдычнага факультэта” (Мн., 2000)-- к разряду археографических изданий (учебного типа).

Совершенно иной характер носит подготовленный в 1960-80-е гг. сотрудниками МИД БССР совместно с Отделом правовых наук АН Беларуси двухтомный сборник документов “Белорусская ССР в международных отношениях: Международные договоры, конвенции и соглашения Белорусской ССР с иностранными государствами (1944—1959)” (Мн, 1960); Белорусская ССР в международных отношениях: Многосторонние международные договоры, конвенции и соглашения БССР (1960—1980)” (Мн., 1983). В отличие от вышерассмотренной публикации настоящая не носит учебного характера. Целью ее является свести воедино по возможности все, принятые республикой с момента ее вступления в ООН, международные договоры, соглашения и конвенции и таким образом облегчить работу дипломатов при подготовке в будущем аналогичных документов.

Здесь также кроме текстов документов, систематизированных по тематическому признаку, нет никаких других элементов, указывающих на то, что перед нами--археографическая публикация. Несмотря на то, что большая часть включенных в данный сборник документов к настоящему времени утратила свое практическое назначение, превратившись исключительно в исторические источники, двухтомник, тем не менее, не превратился в археографическую публикацию вследствие того, что при своем создании не преследовал ни учебных (как “Законодательные акты Великого княжества Литовского”), ни научных (как продолжающееся документальное издание “Знешняя палітыка Беларусі”) целей.

Точно такой же неархеографической является и публикация ныне действующей Конституции Республики Беларусь с поправками и дополнениями, внесенными в ходе референдума 1996 г., растиражированная в республиканских периодических (официальных и неофициальных) изданиях, в форме брошюр и т.д. К числу неархеографических следует отнести и 8-томную публикацию собрания законов Речи Посполитой начиная с Х1У в. и до Четырехлетнего сейма включительно, предпринятую пиарами в 1733—1782 гг.в Варшаве и известную под названием “Volumina Legum”. (В 1859-60 гг. сборник был переиздан в Петербурге Иосафатом Огрызко. В 1889 г. юридическая комиссия Академии наук в Кракове выпустила 9-й том “Volumina Legum”, в состав которого включила конституции сеймов 1782, 1784, 1786 и 1788-1792 гг.) И дело здесь не только в том, что это издание носит частный характер, но прежде всего в полноте корпуса опубликованных документов (пропущенными оказались многие конституции (до 1661 г.), относящиеся к Великому княжеству Литовскому), погрешностях, допущенных при передаче текстов, составе научно-справочного аппарата и т.д..

Как выше уже отмечалось, целью археографического издания (прежде всего научного типа) является предоставить в распоряжение пользователя не только текст публикуемого документа, но и по возможности полную информацию о нем, которая в совокупности с текстом создаст как бы образ вводимого в научный оборот исторического источника. Исходя из этого историческая (как, впрочем и любая другая наука) стремится получить в свое распоряжение именно археографические издания, даже при наличии других, но неархеографических публикаций этого же документа. Отсюда проистекают неоднократные переиздания документальных памятников, имеющих особое значение, но предыдущие публикации которых не отвечают запросам исследователей.. Известно, например, что Соборное уложение 1649 г. помимо его двукратного издания в год принятия переиздавалось около десятка раз в ХУ111 в. и еще много раз в Х1Х --ХХ вв. Дважды издавались белорусско-литовские летописи только в серийном издании “Полное собрание русских летописей” (первый раз—в т. 17 (1907); второй раз—в тт. 32 (1975), 35 (1980). А наиболее любопытный летописный памятник регионального характера—Баркулабовская летопись—переиздавалась свыше десяти раз. Неоднократно переиздавался и такой важнейший памятник законодательного характера, как Статут Великого княжества Литовского.

Дабы у вас не создалось впечатление, что необходимость археографических изданий документов при наличии неархеографических публикаций этих же документов возникает применительно лишь к памятникам письменности древности или средневековья, укажем на пример, связанный с научным изданием источников новейшего времени. Речь идет о публикации декретов органов власти и органов управления Советской России, предпринятой по инициативе и с участием С.Н.Валка. В 1939 г. ученый опубликовал специальную статью, в которой, тщательно проанализировав имевшиеся к тому времени публикации декретов и их источники, пришел к выводу: “Ни одно из существующих изданий не может удовлетворить требованиям исторической науки”. Исходя из этого Валк поставил вопрос о настоятельной необходимости “иметь научное издание декретов”, которое бы давало “на основе всех имеющихся источников текста—критически установленный правильный текст документов” и “историю текста каждого из декретов”. К этой статье Валка мы еще будем обращаться, касаясь вопросов выбора основного текста документов официального характера для публикации.

Подводя итог вышесказанному, отметим, что цель археографической публикации состоит в том. что она должна включать публикуемый документ в процесс исторического познания. Пользователь ею должен иметь возможность работать с текстом публикуемого документа не как простой читатель, но как ученый, т.е. анализировать текст, сравнивать его различные редакции и списки (при этом сравнительный текстологический анализ может привести его к важным выводам источниковедческого, палеографического, филологического характера), знать по возможности все о документе (его происхождении, времени и месте создания, авторе, физической сохранности, внешних особенностях и т.п.) Одним словом, пользуясь терминологией М.В.Довнар- Запольского, археографическая публикация предполагает опубликование документа в таком виде, чтобы исследователь мог отнестись к нему как к первоисточнику. Затем, пользователь должен иметь своеобразный отчет публикатора о проделанной им научной работе, без которого сложно проверить ее научную достоверность и качество, убедиться в ее научной состоятельности.

И, наконец. пользователь должен знать о приемах и методах, которыми публикатор руководствовался, готовя публикацию. Это имеет значение не только для адекватного восприятия текста опубликованного документа тексту оригинала, но и помогает решению вопросов практического свойства.(однажды, в археографической части предисловия познакомив пользователя с тем, как он будет передавать текст публикуемого документа, публикатор в дальнейшем избавится от необходимости делать текстуальные примечания в каждом конкретном аналогичном случае, что позволит сократить объем публикации и удешевит подготовку ее издания).

Таким образом, анализ внутренней структуры археографической публикации позволяет сформулировать ряд положений, наличие которых наряду с внешними признаками, о чем шла речь в начале лекции (целевое назначение; место хранения документа; лицо, готовящее публикацию) выделяет ее среди других документальных изданий.Итак, археографическая публикация должна включать в свой состав три блока информации: а) информацию документа (т.е. собственно текст документа); б) информацию о документе; в) сведения о приемах и методах, с помощью которых археограф подготовил данное издание. Присутствие этих блоков создает источниковедческую полноценность публикации и при наличии внешних признаков дает основание причислить ее к разряду археографических. Отсутствие первого блока делает невозможной саму публикацию. Отсутствие или недостаточность же двух других снижают ее научный уровень и исключают публикацию из разряда археографических.

Археографическая публикация имеет позитивное значение не только для развития наук, включая и историческую, но и для общества в целом. Дело в том, что все публикации документов (как археографические, так и неархеографические) призваны удовлетворять самые разные потребности общества: научные, культурные, политические, идеологические, справочно-информационные и др. Но только археографические публикации оказывает мощное воздействие на развитие культуры и просвещения путем распространения исторических и общекультурных знаний среди населения.

Научно изданные документальные памятники используются не только профессиональными историками (или представителями любых других отраслей наук), но и “рядовыми” читателями, желающими приобщиться к познанию истории своей страны, ее культуры, литературы, искусства. Этим, на наш взгляд, объясняется огромный спрос на издания академического характера памятников мировой и отечественной истории, литературы. При этом пользователи такими изданиями, не принадлежащие к категории ученых, оставляют вне поля своего внимания различные источниковедчески-текстологические изыски, которые сопровождают публикуемый текст. Именно последний выступает для них в качестве главного объекта и при этом они уверены, что имеют дело с подлинным текстом, не урезанным купюрами, не отредактированным публикатором. Одним словом, научный характер публикации выступает в качестве своеобразного гаранта полноты текста, исключения подделок

В то же время археографические публикации могут выступать в качестве основы для подготовки других, неархеографических публикаций тех же самых памятников. Это делается с целью облегчения прочтения и восприятия текста документов большим, нежели только ученые, кругом лиц, возможностью их использования студентами, школьниками в качестве учебных пособий..

Иногда это становится причиной недоразумений между археографами, публикующими в разное время один и тот же документ (или документы). Так случилось, например, с публикацией универсала Б.Хмельницкого в “Помніках гісторыі і культуры Беларусі” (1977. № 1) (подгот. Е.Л.Бравер), до этого неоднократно публиковавшегося А.П.Грицкевичем (в кн.: Слуцк. Мн., 1970. С. 18—20; Українськом історїчном журнале. 1970. № 12. С. 92—94; Acta Baltika—Slawica. Bialystok. 1969).

А.П.Грицкевич обвинил Е.Л.Бравер в плагиате, между тем, как публикации обоих археографов по своему целевому назначению не совпадали. Публикация Бравер не носила строго научного характера (в отличие от публикаций ее оппонента) и имела своей целью популяризацию документа, написанного рукой выдающегося государственного деятеля Украины

Кстати говоря, данный конфликт между двумя археографами (подобные примеры могут быть продолжены: вспомним историю с открытием и переводом с латинского языка знаменитой “Песни про зубра” Миколы Гусовского, о чем писала газета “Народная воля” 6 октября 1998 г.) высветил существующую и до сих пор неразработанную и неясную проблему “интеллектуальной собственности” в археографии. На нее обратил внимание, признанный специалист в области дипломатики и археографии С.М.Каштанов. Он, в частности, пишет: “ Ни у кого нет официальных и исключительных прав на издание тех или иных источников (такое право было в свое время у ИМЛ в отношении документов “классиков марксизма-ленинизма”). Право в этой сфере заменяется моралью. Каждый старается издать то, что ему понравилось, часто совершенно не считаясь с тем, что другие исследователи занимались теми же документами и тоже хотели бы “приложить руку” к их публикации…Избежать “археографического пиратства”, вольного или невольного, нельзя без морально-этического самосовершенствования археографов. Безусловное моральное право на публикацию отдельных актов имеют их находчики и исследователи [подч. мною—М.Ш.]. Что же касается составления больших сборников актов, то эту работу надо вести не захватным способом, подпольно и монопольно, а с приглашением к участию специалистов, занимающихся непосредственно теми источниками, которые предполагается включить в сборник”.

В числе важнейших функций, выполняемых археографической публикацией, назовем и такую, как обеспечение сохранности документальных памятников. По этому поводу один из участников научной конференции по проблемам археографии (Минск, 1976 г.) высказался вполне определенно: “Изданные источники остаются жить, тогда как неизданные рукописи часто погибают без следа”. В подтверждение данного тезиса он отметил, что именно благодаря дореволюционным изданиям (“Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской”, “Собрание древних грамот и актов Минской губ.” и др.) дошли до современного читателя (и исследователя также) тексты документов, подлинники которых не сохранились.

Нельзя также не согласиться с мнением современного российского исследователя о том, что “лучшей из всех известных ныне форм охраны документов является их публикация”. Скольким документальным публикациям обязано человечество возможностью ознакомиться с содержанием многих памятников письменности, физически утраченных!

Данная охранительная функция археографических публикаций проявляется как бы в двух ипостасях. Во-первых, как уже отмечалось, даже простое тиражирование текстов документальных памятников гарантирует сохранность их содержания в случае физического уничтожения оригиналов. Отсюда очевидна огромная ответственность археографа, берущего на себя труд сохранить для потомков не только содержание публикуемых документов, но и донести до них их образ путем включения в публикацию максимума информации о их внешнем виде, особенностях текста, материале, размере и т.п.

Во-вторых, научная публикация документа в значительной степени избавляет исследователя от необходимости обращения к подлиннику, что само по себе предполагает обеспечение его лучшей сохранности. Замечено, что чем квалифицированнее изданы документы, тем меньше обращение к их оригиналам. А это с свою очередь не может не создавать более благоприятных условий для их хранения. Каким бы аккуратным ни было обращение с подлинником, оно все равно сопряжено с его извлечением из места хранения, транспортировкой, изменением температурно-влажностного режима и т.п.

Несмотря на очевидные различия археографических и неархеографических публикаций, на практике до сих пор предпринимаются попытки совместить их в одном издании. Происходит это не только ввиду игнорирования публикаторами теоретических вопросов археографии или их неопытности, но в большинстве случаев по причинам сугубо прагматического свойства.