Глава 43. Дейенерис

Свеча почти догорела. В лужице расплавленного воска, освещая ложе королевы, торчал огарок высотой меньше дюйма. Пламя уже угасало.

«Скоро оно погаснет совсем, – поняла Дени, – и когда это произойдёт, закончится ещё одна ночь».

Рассвет всегда наступал слишком скоро.

Она не спала – не могла и не хотела. Она даже не отважилась смежить веки, боясь, что, когда снова откроет глаза, уже наступит утро. Будь её воля, ночи длились бы вечно, но Дени могла лишь бодрствовать и пытаться смаковать каждое мгновение, пока день не превратит их в воспоминания, понемногу сходящие на нет.

Рядом с ней сном младенца спал Даарио Нахарис. Он не раз хвастался ей с самоуверенной улыбкой, что у него талант крепко спать. В поле, если верить его словам, он мог спать в седле на ходу, чтобы ринуться в бой полным сил. Ясный ли день вокруг или буря – для него это не имело значения.

– Если воин не спит, у него не останется сил для битвы, – говорил капитан наёмников.

И его никогда не мучили кошмары. Когда Дени рассказала, как Сервина Зеркального Щита преследовали призраки павших от его руки рыцарей, Даарио лишь посмеялся.

– Если те, кого я убил, явятся нарушать мой покой, я убью их во второй раз.

«У него совесть наёмника, – поняла она тогда. – А это значит, что её у него совсем нет».

Даарио лежал на животе, легкие льняные покрывала обмотались вокруг его длинных ног, а лицо наполовину зарылось в подушки.

Дени погладила его по спине, проведя рукой вдоль позвоночника. Кожа у капитана была гладкая, почти безволосая. «Его кожа – шелк и атлас». Ей нравилось прикасаться к его телу. Нравилось запускать пальцы ему в волосы, разминать его уставшие после долгого дня в седле ноги, брать его член в руку и чувствовать, как тот твердеет в ладони.

Будь она обычной женщиной, то с радостью провела бы остаток жизни с Даарио – трогая его, рассматривая шрамы и расспрашивая, как он их получил. «Я отреклась бы от короны, если бы он меня попросил», – думала Дени... но тот не просил и никогда бы не стал просить. Пусть Даарио и шептал ей на ухо слова любви, когда они были одним целым, Дени знала, что любит капитан драконью королеву. «Если я отрекусь от короны, он меня не захочет». Кроме того, короли нередко теряли вместе с короной и голову, и она не видела причин, по которым для королевы должны сделать исключение.

Пламя свечи задрожало в последний раз и погасло, утонув в воске. Темнота поглотила перину и лежавшую на ней пару, затопив все углы опочивальни. Дени обняла капитана и прижалась к его спине. Она вдыхала его запах, смаковала тепло его тела и прикосновения его кожи.

– «Запомни, – говорила она себе. – Запомни, каково это быть с ним».

Дени поцеловала его в плечо.

Даарио открыл глаза и перекатился к ней.

– Дейенерис, – лениво улыбнулся он. Еще один его талант: просыпаться мгновенно, как кот. – Уже рассвет?

– Ещё нет. У нас есть немного времени.

– Лгунья. Я же вижу твои глаза – разве я увидел бы их в ночной темноте? – Даарио отбросил покрывала и сел. – Светает. Скоро настанет день.

– Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

– Не хочешь? Почему же, моя королева?

– Сам знаешь.

– Из-за свадьбы? – засмеялся он. – Тогда выходи замуж за меня.

– Сам знаешь, я не могу.

– Ты же королева. Ты вольна делать всё, что пожелаешь. – Он погладил её по ноге. – Сколько у нас осталось ночей?

«Две. Только две».

– Ты знаешь это не хуже меня. Эта ночь, и ещё следующая, после чего нам придется расстаться.

– Выходи за меня замуж – и все ночи до конца времен будут нашими.

«Если бы я могла, я бы так и поступила». Кхал Дрого был её солнцем и звёздами, но он мёртв уже так давно, что Дейенерис почти забыла, что значит любить и быть любимой. Даарио помог ей это вспомнить. «Я была мертва, и он вернул меня к жизни, я спала, и он меня пробудил. Мой храбрый капитан». Однако в последнее время Даарио чересчур осмелел. Вернувшись с последней вылазки, он швырнул голову юнкайского лорда к ногам королевы и при всём честном народе целовал Дейенерис, пока Барристан Селми их не растащил. «Сир Дедуля» пришел в такую ярость, что Дени испугалась, как бы не вышло кровопролития.

– Мы не можем пожениться, моя любовь. Ты знаешь, почему.

Он вылез из постели.

– Тогда выходи замуж за Хиздара. В качестве свадебного дара я наставлю ему замечательные рога. Гискарцы обожают носить рога – делают их из собственных волос с помощью расчёсок, воска и железок.

Даарио нашел штаны и натянул их – он не утруждал себя ношением белья.

– Когда я выйду замуж, вожделеть меня станет государственной изменой, – Дени натянула покрывало, чтобы прикрыть грудь.

– Значит, стану изменником, – капитан надел через голову голубую шёлковую тунику и расчесал пальцами заново перекрашенную для его королевы бороду. Из пурпурной та вновь стала синей, как и в день их первой встречи.

– Я пахну тобой, – улыбнулся он, понюхав свои пальцы.

Дени нравилось, как блестит золотой зуб у него во рту, когда он улыбается. Ей нравились светлые волосы у него на груди. Ей нравилась сила его рук, его смех, нравилось то, как он смотрит ей в глаза и повторяет её имя, погружая член в её лоно.

– Ты прекрасен, – выпалила она, глядя, как Даарио обувает сапоги для верховой езды и зашнуровывает их. Иногда он позволял ей сделать это за него, но, похоже, не сегодня.

«И с этим тоже покончено».

– Недостаточно прекрасен, чтобы ты вышла за меня замуж, – капитан снял повешенную на колышек перевязь с мечами.

– Куда ты?

– В твой город, – ответил он. – Выпить бочонок или два и затеять стычку. Давненько я никого не убивал. Может, мне стоит поискать твоего суженого.

Дени запустила в него подушкой.

– Оставь Хиздара в покое!

– Как пожелает моя королева. Ты устроишь сегодня прием для народа?

– Нет. Уже завтра я буду замужней женщиной, а Хиздар станет королём. Пусть он устраивает приемы – это его народ.

– Кто-то его, а кто-то и твой. Те, кого ты освободила.

– Ты меня укоряешь?

– Я о тех, кого ты зовешь своими детьми. Им нужна мать.

– И все-таки, ты меня укоряешь.

– Самую малость, сердечко мое. Так ты устроишь прием?

– Может, после свадьбы. После того, как будет заключен мир.

– Это твое «после» никогда не наступит. Тебе надо устроить приём. Мои новобранцы не верят, что ты существуешь. Это те, кто перебежал из Гонимых Ветром – большинство из них родились и выросли в Вестеросе и наслушались сказок о Таргариенах. Они хотят увидеть тебя своими глазами. У Лягушонка для тебя какой-то подарок.

– Лягушонок? – хихикнула она. – Это ещё кто?

Даарио пожал плечами.

– Какой-то мальчишка-дорниец. Он служит оруженосцем у громадного рыцаря, которого прозвали Зелёным Потрохом. Я предложил передать подарок со мной, но они отказались.

– Умная лягушка. «Отдай мне подарок!» – Она швырнула в капитана другой подушкой. – Дошел бы этот подарок до меня?

Даарио погладил свои позолоченные усы.

– Разве я стану обкрадывать мою милую королеву? Будь подарок тебя достоин, я вложил бы его прямо в твои нежные ручки.

– Как знак твоей любви?

– Этого я бы не сказал, но заверил его, что он сможет передать свой дар тебе лично. Ты же не выставишь Даарио Нахариса лжецом?

Дени не могла ему отказать.

– Как пожелаешь. Приводи свою лягушку завтра на прием. И остальных вестеросцев тоже.

Было бы неплохо услышать речь на общем языке от кого-то ещё, кроме сира Барристана.

– Как повелит моя королева, – Даарио низко поклонился, улыбнулся и ушёл в развевающемся за спиной плаще.

Сложив руки на коленях, Дени сидела среди скомканных простыней и чувствовала себя такой несчастной, что даже не услышала, как в опочивальню прокралась Миссандея, принёсшая хлеб, молоко и фиги.

– Ваше величество? Вам нехорошо? Ночью ваша служанка слышала ваш крик.

Дени взяла фигу. Плод был чёрный, сочный и всё ещё влажный от росы. «Буду ли я кричать в постели Хиздара»?

– Ты слышала лишь гул ветра.

Она откусила немного, но теперь, когда Даарио нет рядом, фрукты потеряли для неё свой вкус. Вздохнув, королева встала и позвала Ирри, чтобы та принесла ей халат, а затем вышла на террасу.

Вокруг были враги. У берега на якоре постоянно стояло не меньше дюжины кораблей – несколько дней назад, когда солдаты высаживались на берег, их было с сотню. Юнкайцы даже привезли морем древесину и сейчас, укрывшись за рвами, строили катапульты, скорпионы и высокие требушеты. В тихие ночи она слышала, как в жарком сухом воздухе звенят молотки. «Однако у них нет осадных башен и таранов». Они не хотят брать Миэрин приступом – будут держать осаду, швыряя в её город камни, пока голод и болезни не поставят её народ на колени.

«Хиздар обеспечит мне мир. Он должен».

На ужин повара запекли ей козлёнка с финиками и морковью, но Дени смогла съесть лишь кусочек. Перспектива новой встречи с миэринцами выбила её из колеи. Сон так и не пришёл, даже когда в постель вернулся Даарио, такой пьяный, что едва держался на ногах.

Королева ворочалась и металась под покрывалами: ей снилось, что её целует Хиздар... но его губы покрывали синяки и кровоподтёки, и когда он вошел в неё, его мужское достоинство оказалось холодным как лёд.

Дени резко села – волосы растрепались, ночная рубашка смялась. Её капитан спал рядом, и всё-таки она была одна. Ей захотелось потрясти его, разбудить, заставить обнять, взять её, помочь забыться, но она знала, что если так поступит, Даарио только улыбнется, зевнет и скажет: «Это всего лишь сон, моя королева. Спи спокойно».

Вместо этого она накинула на себя плащ с капюшоном и вышла на террасу. Королева подошла к парапету и постояла там, глядя на город, как уже делала сотни раз.

«Миэрин никогда не станет моим городом. Никогда не станет моим домом».

Бледно-розовый рассвет застал её на террасе. Дени заснула на траве, блестевшей под покрывалом росы.

– Я обещала Даарио, что устрою сегодня прием при дворе, – сказала Дейенерис своим служанкам, когда те её разбудили. – Помогите мне найти корону. Да, и какую-нибудь одежду, что-нибудь лёгкое и прохладное.

Часом позже она спустилась в тронный зал.

– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, – объявила Миссандея.

Резнак мо Резнак согнулся в поклоне и широко улыбнулся:

– Ваше великолепие, с каждым днём вы становитесь всё прекраснее. Уверен, вас согревает перспектива скорой свадьбы – ах, моя лучезарная королева!

Дени вздохнула.

– Зовите первого просителя.

Она так долго не устраивала прием, что поток просьб и жалоб оказался ошеломительным. В дальней части зала собралась целая толпа, и люди ссорились, отвоевывая право первым обратиться к королеве. Первой, что само собой, разумеется, оказалась Галазза Галар. Она выступила вперед с высоко поднятой головой. Лицо жрицы скрывала блестящая зелёная вуаль.

– Ваша лучезарность, я предпочла бы поговорить с вами с глазу на глаз.

– Как жаль, что у меня нет на это времени, – любезным тоном ответила Дени. – Завтра я выхожу замуж. – Её предыдущая встреча с Зелёной Милостью прошла не очень хорошо. – Что вам угодно?

– Мне угодно побеседовать с вами о неслыханной дерзости некоего капитана наёмников.

«И она осмелилась сказать это при всем дворе? – Дени ощутила прилив гнева. – Да, храбрости ей не занимать, признаю, но если она думает, что я готова спокойно снести очередное оскорбление, то ошибается».

– Предательство Бурого Бена Пламма потрясло нас всех, – ответила она жрице. – Но ваше предостережение несколько запоздало. А теперь, как я понимаю, вы желаете вернуться в храм и молиться о мире.

Зелёная Милость поклонилась.

– Я помолюсь и за вас.

«Очередная пощёчина», – вспыхнув, поняла Дени.

В остальном приём был всё той же хорошо знакомой королеве рутиной. Она сидела на подушках и, покачивая ногой от нетерпения, слушала. В полдень Чхику принесла ей блюдо с инжиром и ветчиной. Казалось, что просителям нет конца и края, и на каждых двоих, что уходили от королевы с улыбкой на устах, один покидал её с заплаканными глазами или бормоча что-то себе под нос.

Солнце уже клонилось к закату, когда перед лицом королевы предстал Даарио Нахарис со своими новыми Воронами-Буревестниками, перебежавшими к нему от Гонимых Ветром. Дени поглядывала на них, пока перед ней бубнил очередной проситель.

«Это мой народ. Я их законная королева». Выглядели они редким отребьем, но чего ещё ждать от наёмников. Младший был едва ли на год старше её, а самый старший, похоже, пережил уже свои шестидесятые именины. Некоторые щеголяли богатством – золотыми наручами, шёлковыми туниками, перевязями с серебряными заклепками. «Грабители». Но в большинстве наряды наёмников были просты и сильно поношены.

Когда Даарио вывел их вперёд, королева увидела, что среди них есть женщина – рослая, белокурая, в кольчуге.

– Милашка Мерис, – представил ее капитан, хотя Дени назвала бы наемницу как угодно, только не милашкой. В ней было шесть футов росту, нос изуродован, на обеих щёках пролегли глубокие шрамы, и у этой Милашки был самый холодный взгляд, какой только доводилось видеть королеве.

Облачённый в пышный, но потрёпанный наряд Хью Хангерфорд был тощим и угрюмым, с длинными ногами и узким лицом. Веббер – мал ростом, но мускулистый, с татуировками в виде пауков на голове, груди и руках. Краснолицый Орсон Стоун назвался рыцарем, как и долговязый Люцифер Лонг. Деревянный Уилл не переставал с вожделением пялиться на королеву, даже преклоняя колено. У Дика-Соломинки были васильковые глаза, белые, как кудель, волосы и неприятная улыбочка. Лицо Рыжего Джека скрывала щетинистая рыжая борода, и его речь было не разобрать.

– В первом же бою он откусил себе пол-языка, – объяснил королеве Хангерфорд.

Дорнийцы выглядели совсем иначе.

– С позволения вашего величества, – представил их Даарио, – Зелёный Потрох, Геррольд и Лягушонок.

Зелёный Потрох был велик ростом и лыс, как колено, и с ручищами под стать Силачу Бельвасу, а Геррольд – стройным и высоким юношей с выгоревшими на солнце волосами и смеющимися сине-зелёными глазами. «Готова поспорить, что эта улыбка украла немало девичьих сердец». Его плащ из мягкого коричневого сукна, подбитый песочным шёлком, выглядел очень добротно.

Лягушонок-оруженосец оказался самым младшим из троих и наименее представительным – коренастый, крепкий парень, с тёмными волосами и глазами, квадратным лицом с высоким лбом, тяжёлой челюстью и широким носом. Щёки и подбородок Лягушонка покрывала щетина, из-за которой он выглядел мальчишкой, отращивающим свою первую бороду. Дени понятия не имела, почему его прозвали Лягушонком.

«Может, он лучше всех прыгает».

– Встаньте, – произнесла она. – Даарио сказал, что вы прибыли сюда из Дорна. Дорнийцам всегда рады у меня при дворе. Солнечное Копье сохраняло верность моему отцу, даже когда Узурпатор занял его трон. Вам, видимо, пришлось преодолеть немало испытаний, чтобы попасть ко мне.

– Даже слишком много, – ответил Геррольд, симпатичный дорниец с выгоревшими на солнце волосами. – Когда мы покинули Дорн, нас было шестеро, ваше величество.

– Я скорблю о ваших утратах, – королева обернулась к его рослому спутнику. – Странное имя – Зелёный Потрох.

– Это шутка, ваше величество. Из-за кораблей. Я страдал от морской болезни весь путь от Волантиса. Вся эта качка и... в общем, не стоит об этом.

Дени хихикнула.

– Думаю, я и сама могу догадаться, сир. Вы же сир, верно? Даарио говорил, что вы рыцарь.

– С позволения вашего величества, мы все трое – рыцари.

Дени взглянула на капитана и увидела, что его глаза мечут молнии. «Он не знал», – поняла она.

– В рыцарях у меня всегда есть нужда.

Сира Барристана, похоже, мучили подозрения.

– Нетрудно объявить себя рыцарем в такой дали от Вестероса. Вы готовы подтвердить свою похвальбу с мечом или копьём в руках?

– Если понадобится, – ответил Геррольд. – Хотя я и не буду говорить, что кто-либо из нас ровня Барристану Смелому. Ваше величество, прошу прощения, но мы прибыли к вам под фальшивыми именами.

– Я знаю кое-кого, кто поступил точно так же, – сказала Дени. – Человек по имени Арстан Белобородый. В таком случае, сообщите мне свои настоящие имена.

– С удовольствием... можем ли мы просить у королевы разрешения переговорить в каком-нибудь месте, где будет меньше глаз и ушей?

«Игра внутри игры».

– Как пожелаете. Скахаз, освободи зал.

Бритоголовый прорычал приказ – Медные Твари сделали за него все остальное, выведя других вестеросцев и всех прочих сегодняшних просителей за двери. Советники королевы остались на местах.

– Итак, – продолжила Дени, – ваши имена?

Юный и ладный Геррольд поклонился.

– Сир Геррис Дринкуотер, ваше величество. Мой меч к вашим услугам.

Зелёный Потрох скрестил на груди руки.

– И мой боевой молот. Я – сир Арчибальд Айронвуд.

– А вы, сир? – обратилась королева к мальчику-Лягушонку.

– С позволения вашего величества, могу ли я сначала вручить мой подарок?

– Как пожелаешь, – с любопытством ответила Дейенерис. Когда Лягушонок двинулся вперед, Даарио Нахарис преградил ему дорогу и протянул руку в перчатке.

– Дай сюда свой подарок.

Крепыш наклонился, с каменным лицом распутал завязки сапога и вытащил из потайного кармана пожелтевший пергамент.

– Это и есть твой подарок? Жалкая грамота? – Даарио выхватил пергамент из рук дорнийца и развернул, недоверчиво разглядывая печати и подписи. – Очень мило, всё в золоте и лентах, но я не умею читать ваши вестеросские закорючки.

– Отдайте его королеве, – велел сир Барристан. – Немедленно.

Дени чувствовала, как в зале нарастает напряжение.

– Я всего лишь юная девушка – ну как можно отказывать девушке в подарке? – весело спросила она. – Даарио, пожалуйста, хватит меня дразнить. Дай сюда.

Документ был написан на общем языке Вестероса. Королева медленно развернула его, изучила печати и подписи. Когда Дени увидела в тексте «сир Виллем Дарри», её сердце забилось чуть сильнее. Она прочла пергамент от начала и до конца, а потом ещё раз.

– Позволите нам узнать, что там написано, ваше величество? – спросил сир Барристан.

– Это секретный договор, – ответила Дени, – заключенный в Браавосе, когда я была ещё маленькой девочкой. За нас подписался сир Виллем Дарри – человек, который вывез меня и брата прочь с Драконьего Камня, прежде чем до нас добрались люди Узурпатора. За Дорн подписался принц Оберин Мартелл, а морской владыка Браавоса поставил подпись в качестве свидетеля, – она протянула пергамент сиру Барристану, чтобы тот прочел его сам. – Здесь написано: союз должен быть скреплен браком. В обмен на помощь Дорна в свержении Узурпатора, мой брат Визерис обязан жениться на дочери принца Дорана Арианне и сделать её своей королевой.

Старый рыцарь медленно прочитал договор.

– Если бы Роберт узнал об этом соглашении, он сокрушил бы Солнечное Копьё, как когда-то сокрушил Пайк, и отрубил головы и принцу Дорану и Красному Змею... да, пожалуй, и этой дорнийской принцессе тоже.

– Несомненно, именно поэтому принц Доран предпочёл сохранить договор в тайне, – предположила Дейенерис. – Если бы мой брат Визерис знал, что его ждёт дорнийская принцесса, то, войдя в брачный возраст, сразу бы отправился в Солнечное Копье.

– И тем самым подставил себя и весь Дорн под боевой молот Роберта, – сказал Лягушонок. – Мой отец предпочёл подождать, пока принц Визерис не соберёт себе армию.

– Ваш отец?

– Принц Доран, – юноша опустился на одно колено. – Ваше величество, честь имею: Квентин Мартелл, принц дорнийский и ваш покорнейший слуга.

Дени засмеялась.

Дорнийский принц покраснел. Собственные придворные и советники королевы глядели на неё с удивлением.

– Ваша лучезарность, – спросил Скахаз Бритоголовый по-гискарски, – почему вы смеётесь?

– Его прозвали Лягушонком, – ответила Дени, – и мы только что поняли, почему. В Семи Королевствах есть детские сказки про лягушек, оборачивающихся зачарованными принцами, если их поцеловала истинная любовь.

Она улыбнулась дорнийским рыцарям и снова перешла на общий язык.

– Скажи мне, принц Квентин: ты был зачарован?

– Нет, ваше величество.

– Этого я и боялась.

«Увы, это не зачарованный принц и даже не очаровательный. Жалко, что именно он оказался принцем, а не тот широкоплечий, с песочными волосами».

– И все-таки ты прибыл ко мне за поцелуем и хочешь на мне жениться. Верно? Подарок, который ты мне принес – это ты сам, собственной персоной. Вместо Визериса и твоей сестры этот договор должны закрепить браком мы – если я хочу Дорн.

– Мой отец надеялся, что вы найдете меня... приемлемым.

Даарио Нахарис оскорбительно засмеялся.

– А я скажу, что ты щенок. Королеве нужен мужчина, а не сопливый мальчишка. Ты не годишься в мужья такой женщине, как она. Ты еще чувствуешь вкус молока своей матери, облизывая губы?

Сир Геррис Дринкуотер нахмурился.

– Придержи язык, наёмник. Ты говоришь с дорнийским принцем.

– И с его нянькой, вероятно, – Даарио полировал рукоятки клинков подушечками пальцев и угрожающе улыбался.

Скахаз проворчал, как умел ворчать лишь он:

– Этот мальчик служит Дорну, но Миэрину нужен король гискарских кровей.

– Я слышал об этом Дорне, – произнес Резнак мо Резнак. – Дорн – это песок, скорпионы и голые красные горы, обожжённые солнцем.

Принц Квентин ответил ему:

– Дорн – это пятьдесят тысяч мечей и копий, готовых послужить нашей королеве.

– Пятьдесят тысяч? – передразнил его Даарио. – Я вижу только троих.

– Довольно, – прервала их Дейенерис. – Принц Квентин пересек полмира, чтобы предложить мне свой дар, и я не отвечу ему грубостью, – она повернулась к дорнийцам. – Жаль, что вы не прибыли сюда год назад. Я уже обещала выйти замуж за благородного Хиздара зо Лорака.

– Еще не поздно... – начал сир Геррис.

– Это мне решать, – оборвала его Дейенерис. – Резнак, предоставь принцу и его спутникам покои сообразно их благородному званию и удостоверься, чтобы они ни в чем не знали нужды.

– Слушаю и повинуюсь, ваша лучезарность.

Королева поднялась на ноги.

– На сегодня всё.

Даарио и сир Барристан проводили её наверх по лестнице в королевские покои.

– Это всё меняет, – сказал старый рыцарь.

– Это ничего не меняет, – ответила Дени, когда Ирри снимала с неё корону. – Что толку от трёх человек?

– Трёх рыцарей, – заметил Селми.

– Трёх лжецов, – хмуро добавил Даарио. – Они меня обманули.

– Не сомневаюсь, что ещё и подкупили.

Даарио пропустил эту фразу мимо ушей. Дени развернула пергамент и вновь перечитала. «Браавос. Это было подписано в Браавосе – там, где мы жили в доме с красной дверью». И отчего у неё такое странное чувство?

Она осознала, что ей вспоминается давешний кошмар. «Иногда во снах есть зерно истины». Мог ли Хиздар зо Лорак служить чародеям – это ли значил сон? Мог ли сон быть посланием? Что, если боги говорят ей, что надо разорвать помолвку с Хиздаром и выйти замуж за этого дорнийского принца? Её тревожило какое-то воспоминание.

– Сир Барристан, что изображено на гербе дома Мартеллов?

– Лучезарное солнце, пронзённое копьем.

«Сын солнца». Королеву пробила дрожь.

– Тени и шёпоты.

Что ещё там сказала Куэйта? «Бледная кобылица и сын солнца. Ещё там был лев и дракон. Или дракон – это я?».

Берегись надушенного сенешаля, – это она помнила.

– Сны и пророчества – ну почему их всегда преподносят загадками? Ненавижу их. Ах, оставьте меня, сир. Завтра у меня свадьба.

В эту ночь Даарио брал её всеми способами, как только мужчина может брать женщину, и она охотно ему отдавалась. В последний раз, когда солнце уже восходило, она ртом заставила его отвердеть снова, как её когда-то научила Дореа, и затем скакала на нём так дико, что у него снова открылась рана. На одно сладкое мгновение она не могла понять, он ли внутри неё или она внутри него.

Но когда солнце, наконец, взошло, и наступил новый день – день её свадьбы, – Даарио Нахарис встал, оделся и застегнул свою перевязь с блестящими золотыми развратницами.

– Куда ты? – спросила его Дени. – Я запрещаю тебе сегодня идти на вылазку.

– Моя королева жестока, – ответил капитан. – Если мне нельзя убивать твоих врагов, чем же мне занять себя на время твоей свадьбы?

– К закату у меня уже не останется врагов.

– Ещё только рассвет, моя милая королева. День долог, времени хватит ещё для одной вылазки. Я принесу тебе голову Бурого Бена Пламма в виде свадебного подарка.

– Не надо голов, – попросила Дени. – Однажды ты подарил мне цветы.

– Пусть Хиздар дарит тебе цветы. Сам-то он, конечно, не станет нагибаться за каждым одуванчиком, но у него всегда найдутся слуги, которые с радостью исполнят за хозяина эту обязанность. Я могу идти?

– Нет, – она хотела, чтобы Даарио остался и обнял её. «Однажды он уйдет и не вернется, – подумала Дени. – Однажды какой-нибудь лучник всадит ему в грудь стрелу, или на него накинется десяток ратников с копьями, мечами и топорами – десять, возомнивших себя героями». Пятеро из них умрут, но разве это облегчит её горе? «Однажды я потеряю его, как потеряла мое солнце и звезды. Но, прошу вас боги, не сегодня».

– Возвращайся в постель и поцелуй меня. – Никто не целовал её так, как Даарио Нахарис. – Я – твоя королева, и повелеваю тебе меня трахнуть.

Она хотела сказать это игриво, но Даарио помрачнел.

– Трахать королев – дело королей. Этим сможет заняться твой благородный Хиздар, когда вы обвенчаетесь. А если он окажется слишком благородным, чтобы себя утруждать, у него всегда найдутся слуги, которые с радостью исполнят за хозяина и эту обязанность. Или, может, тебе позвать в постель этого дорнийского мальчишку заодно с его смазливым дружком, почему бы и нет?

Капитан размашистым шагом вышел из опочивальни.

«Он попытается устроить вылазку, – поняла Дени, – и если ему удастся добыть голову Бена Пламма, то он ворвётся на свадебный пир и швырнет её к моим ногам. Спасите меня, Семеро. И почему он не родился знатным человеком?»

Когда Даарио ушел, Миссандея принесла королеве простой завтрак из козьего сыра, оливок и изюма на десерт.

– Вашему величеству на завтрак не хватит одного вина. Вы же такая маленькая, вам сегодня понадобится много сил.

Эти слова из уст такой крошки заставили Дейенерис рассмеяться. Она так полагалась на маленькую служанку, что даже забыла, что Миссандее всего одиннадцать. Они разделили трапезу на террасе. Дени откусывала от оливки маленькие кусочки, когда девочка-наатийка посмотрела на неё глазами цвета расплавленного золота.

– Ещё не поздно сказать им, что вы решили не выходить замуж.

«Нет, уже поздно», – грустно подумала королева.

– Хиздар – человек древних и знатных кровей. Наш союз объединит моих вольноотпущенных и его народ. Мы станем одной семьёй, и одной семьёй станет наш город.

– Ваше величество не любит благородного Хиздара. Ваша служанка полагает, что вы охотнее взяли бы в мужья кого-то другого.

«Сегодня мне нельзя думать о Даарио».

– Королева любит того, кого должна, а не того, кого хочет. – Ей расхотелось есть. – Унеси еду, – велела она Миссандее. – Мне надо вымыться.

После Чхику вытерла Дейенерис досуха, а Ирри принесла ей токар. Дени завидовала просторным шароварам из песочного шёлка и расписным жилетам, которые носили её дотракийские служанки. Им было намного прохладнее, чем ей в токаре с тяжёлой бахромой из маленьких жемчужин.

– Помогите мне обернуть это вокруг себя. Самой со всеми этими жемчугами не управиться.

Дени знала, что должна была бы предвкушать грядущую свадьбу и следующую за ней ночь. Ей вспомнилась ночь её первой свадьбы, когда кхал Дрого забрал её девственность под чужими звёздами. Она вспоминала, как боялась тогда и как была возбуждена. Будет ли с Хиздаром то же самое? «Нет. Я уже не та девочка, которой была, и он не мое солнце и звёзды».

Из недр пирамиды снова выпорхнула Миссандея.

– Резнак и Скахаз просят разрешения сопроводить ваше величество до Храма Милостей. Резнак велел приготовить ваш паланкин.

Миэринцы редко ездили по городу верхом, предпочитая паланкины, носилки и портшезы, покоящиеся на плечах рабов.

– Лошади гадят на улицах, – заявил ей один человек из рода Закхов, – рабы – нет.

Дени освободила рабов, но паланкины, носилки и портшезы, как и раньше, заполоняли улицы, и ни один из них колдовским образом не парил в воздухе.

– Сегодня слишком жарко, чтобы сидеть в паланкине, – заявила Дени. – Оседлайте мою Серебрянку. Я не отправлюсь навстречу к моему лорду-жениху на спинах носильщиков.

– Ваше величество, – сказала Миссандея, – недостойная просит её извинить, но вы не можете ехать в токаре верхом.

Маленькая служанка в который раз оказалась права. Токар – неподходящая одежда для верховой езды. Дени скорчила гримасу.

– Как скажешь. Но не надо паланкина – я задохнусь за этими занавесями. Прикажи приготовить портшез.

Если уж ей придется носить большие уши, пусть все кролики её увидят.

Когда Дени спустилась по лестнице, Резнак и Скахаз рухнули на колени.

– Ваша милость сияет так ярко, что ослепит любого, кто осмелится взглянуть на вас, – объявил Резнак, облаченный в бордовый парчовый токар с золотой каймой. – Хиздару зо Лораку несказанно повезло с вами... и вам с ним, осмелюсь сказать. Этот брак спасёт наш город, вот увидите.

– Мы молимся об этом. Я хочу не только посадить оливы, но и увидеть, как они плодоносят.

«И какая разница, что поцелуи Хиздара мне не в радость? Меня порадует мир. Я простая женщина или всё-таки королева?»

– Народ кишит на улицах, как мухи. – Бритоголовый был одет в кирасу, изображавшую мускулистый торс, и чёрную складчатую юбку; под рукой он держал медный шлем в форме змеиной головы.

– Зачем мне бояться мух? Твои Медные Твари не позволят причинить мне вреда.

У основания Великой Пирамиды всегда царил полумрак. Стены в тридцать футов толщиной заглушали уличный шум и не пропускали тепло, так что внутри было прохладно и сумрачно. Комнаты придворных располагались вблизи ворот в нижних ярусах пирамиды. В стойлах у западных стен держали лошадей, мулов и ослов, у восточных – слонов. Трое этих огромных и странных животных достались Дени вместе с пирамидой. Несмотря на подпиленные позолоченные бивни и грустные глаза, они напоминали ей мамонтов, только серых и лысых.

Силач Бельвас ел виноград, Барристан Селми наблюдал за тем, как мальчишка-конюх подтягивает подпругу на его серой в яблоках лошади. Неподалеку оживлённо беседовали трое дорнийцев, но с появлением королевы тут же замолкли. Принц опустился на одно колено.

– Ваше величество, я вынужден вас умолять. Здоровье оставляет моего отца, но его верность вашему делу крепка, как никогда. Если мои манеры или моя особа вызвали ваше неудовольствие, это моя вина, но...

– Если вы хотите угодить мне, сир, то порадуйтесь за меня, – сказала Дейенерис. – Сегодня день моей свадьбы. В Жёлтом Городе будут плясать от счастья, я не сомневаюсь, – она вздохнула. – Встаньте, мой принц, и улыбнитесь. Однажды я вернусь в Вестерос, чтобы предъявить права на трон моего отца, и обращусь за помощью к Дорну. Но сегодня юнкайцы окружили мой город стальным кольцом. Я могу умереть прежде того дня, когда увижу Семь Королевств. Хиздар может умереть. Вестерос может поглотить море, – Дени поцеловала дорнийца в щеку. – Идём. Настало время мне выйти замуж.

Сир Барристан помог ей забраться в портшез. Квентин присоединился к своим товарищам. Бельвас крикнул, чтобы открыли ворота, и Дейенерис Таргариен выехала на свет. Селми последовал за ней на своей серой в яблоках лошади.

– Скажите, – попросила его Дени, когда процессия повернула к Храму Милостей, – если бы мои родители были бы вольны вступить в брак по велению своих сердец, на ком бы женился мой отец, и за кого вышла мать?

– Это было давным-давно. Ваше величество не знали этих людей.

– Но вы же их знали? Расскажите.

Старый рыцарь склонил голову.

– Ваша королева - мать всегда помнила о своем долге. – Сир Барристан был прекрасен в своих золотых с серебром доспехах и ниспадающем с плеч белом плаще, но говорил, точно ему с болью давалось каждое слово, и оно было верстовым столбом в пути. – Хотя в девичестве... она как-то влюбилась в юного рыцаря из Штормовых Земель, носившего её ленту на турнире и называвшего её королевой любви и красоты. Всего лишь мимолетное чувство.

– И что случилось с этим рыцарем?

– В тот день, когда он узнал, что ваша мать выходит замуж за вашего отца, этот рыцарь навсегда отложил копье. После этого он стал набожен и, как говорят, уверял, что только Дева может занять место королевы Рейеллы в его сердце. Конечно, его страсть была бесплодна – рыцарь-ленник не пара принцессе королевской крови.

«А Даарио Нахарис – всего лишь наёмник, недостойный чистить золотые шпоры даже рыцарю-леннику».

– А мой отец? Была ли у него женщина, которую он любил больше своей королевы?

Сир Барристан заёрзал в седле.

– Не то чтобы... не любил. Возможно, лучше сказать «желал», но... всё это только кухонные сплетни, шепотки прачек и мальчишек с конюшни...

– Я хочу знать. Я никогда не видела моего отца, и хочу знать о нем всё. И хорошее, и... остальное.

– Как прикажете, – белый рыцарь осторожно подбирал слова. – Принц Эйерис... в молодости увлекся одной дамой из Кастерли Рок, кузиной Тайвина Ланнистера. Когда она вышла замуж за Тайвина, на свадебном пиру ваш отец слишком много выпил, и слышали, будто он заявил: мол, как жалко, что в наши времена отменили право первой ночи. Это, конечно, была просто пьяная шутка, но Тайвин Ланнистер был не тем человеком, что мог просто взять и забыть подобные слова или... вольности, которые ваш отец позволил себе во время проводов молодых в спальню. – Сир Барристан покраснел. – Я и так уже сказал слишком много, ваше величество. Я...

– Милостивая королева, какая встреча! – Они поравнялись с новой процессией, и с другого портшеза ей улыбался Хиздар зо Лорак. «Мой король». Дени задалась вопросом, где сейчас находится и что делает Даарио Нахарис. «Будь это сказкой, он прискакал бы на коне, как только бы мы подошли к храму, и вызвал Хиздара на смертный бой за мою руку».

Обе процессии – королевы и Хиздара зо Лорака – неторопливо проследовали через весь Миэрин, пока, наконец, не вышли к сиявшему на солнце золотыми куполами Храму Милостей. «Как красиво», – уговаривала себя королева, и все же, словно маленькая глупая девочка, высматривала в толпе Даарио. «Если бы он любил тебя, то пришёл бы и похитил с мечом в руках, как Рейегар украл свою северянку», – настаивала в ней девочка, но королева знала, что это глупо. Даже хвати её капитану безрассудства попытаться похитить королеву, Медные Твари изрубили бы его раньше, чем он приблизился к ней хоть на сто ярдов.

Галазза Галар ожидала их перед дверями храма. Зелёную Милость окружали её сестры в белых, розовых, красных, синих, золотых и пурпурных одеяниях. «Их меньше, чем раньше». Дени поискала глазами Эззару и не нашла. «Неужели болезнь унесла и её?» Хотя королева и бросила астапорцев голодать за стенами города, чтобы не пустить моровое поветрие внутрь, оно всё равно все росло. Многие пали его жертвами: вольноотпущенники, наёмники, Медные Твари, даже дотракийцы, хотя никто из Безупречных пока что не заразился. Дени молилась, чтобы самое страшное осталось позади.

Милости вынесли кресло из слоновой кости и золотой таз. Изящно придерживая свой токар, чтобы не наступить на подол, Дейенерис Таргариен опустилась на удобное бархатное сиденье. Хиздар зо Лорак встал на колени, развязал невесте сандалии и омыл ей ноги в тазу. Вокруг пели пятьдесят евнухов, и десять тысяч глаз смотрели на королеву. «У него нежные руки, – подумала она, чувствуя, как стекает между пальцами теплое благовонное масло. – Если у него окажется и нежное сердце, возможно, со временем я его полюблю».

Когда ноги королевы были вымыты, Хиздар вытер их мягким полотенцем, заново зашнуровал сандалии и помог невесте встать. Рука об руку они последовали за Зелёной Милостью в храм, где воздух пропах фимиамом и в тени ниш возвышались боги Гиса.

Четыре часа спустя Хиздар и Дени вышли наружу уже как муж и жена, скованные у запястий и щиколоток цепочками жёлтого золота.