Глава 42. Королевский трофей

Выползая из-за бревенчатого частокола длинной стальной змеёй, королевское войско покинуло Темнолесье в лучах золотого восхода.

Помятые и поцарапанные в сражениях, но до сих пор блестящие кольчуги и доспехи южных рыцарей сверкали на солнце, а их выцветшие, покрытые пятнами, рваные и штопаные знамена и сюрко всё ещё являли буйство красок на фоне зимнего леса. Лазурный и оранжевый, красный и зелёный, лиловый, синий и золотой мелькали среди голых коричневых стволов, серо-зелёных сосен, страж-деревьев и сугробов грязного снега.

Каждого рыцаря сопровождали свои оруженосцы, слуги, солдаты. За ними шагали оружейники, повара и конюхи, ряды копейщиков, воинов с топорами и лучников, пережившие сотню сражений седые ветераны и не бывавшие на поле боя зелёные мальчишки. Впереди шли кланы с холмов. Вожди и лучшие бойцы ехали верхом на мохнатых лошадках, волосатые воины маршировали рядом, в мехах, варёной коже и старых кольчугах. Некоторые раскрасили лица коричневым и зелёным и прицепили на головы ветки, чтобы не выделяться среди деревьев.

За главной колонной следовал обоз: мулы, лошади, волы, растянувшиеся на милю телеги и повозки, нагруженные провизией, кормом для животных, палатками и другими припасами. В арьергарде же вновь ехали рыцари в броне и кольчугах, а незаметно следующие разъезды не позволяли врагу застать армию врасплох.

Аша Грейджой ехала в обозе – в закрытой повозке, передвигавшейся на двух огромных колёсах, обитых железом. Скованная по рукам и ногам пленница денно и нощно находилась под присмотром Медведицы, храпевшей хуже любого мужика. Его величество король Станнис не оставил своему трофею никаких шансов на побег. Он собирался привезти её в Винтерфелл и показать северным лордам скованную и сломленную дочь кракена в качестве доказательства своей силы.

В пути колонну сопровождали трубы. Острия копий сверкали в лучах восходящего солнца, а росшая по обочинам трава сияла от утренней изморози. Между Темнолесьем и Винтерфеллом лежала сотня лиг непролазного леса. Три сотни миль полёта ворона.

– Пятнадцать дней, – говорили друг другу рыцари.

– Роберт проделал бы этот путь за десять, – услышала Аша похвальбу лорда Фелла. – Роберт сразил его деда у Летнего Замка, но почему-то в глазах внука это сделало убийцу божеством. – Роберт был бы в Винтерфелле уже две недели назад и, стоя на башне, показывал нос Болтону.

– Лучше не говорить такое при Станнисе, – посоветовал Джастин Масси. – Не то он заставит нас идти не только днём, но и ночью.

«Этот король живёт в тени своего брата», – подумала Аша.

Её лодыжка всё ещё болела при любой попытке на неё опереться. Без сомнения, есть перелом. Опухоль спала ещё в Темнолесье, но боль осталась. Растяжение уже наверняка прошло бы. Цепи гремели от каждого её движения. Кандалы ранили не только запястья, но и гордость. Но такова цена покорности.

– Ни один человек не умер от того, что преклонил колена, – сказал ей однажды отец. – Вставший на колени может подняться вновь с клинком в руке. Кто не поклонился, пожалев спину, останется мертвым и только.

Бейлон Грейджой подтвердил правдивость своих слов, когда его первое восстание провалилось; кракен склонился перед оленем и лютоволком только для того, чтобы подняться вновь, когда Роберта Баратеона и Эддарда Старка уже не было в живых.

Так же поступила дочь кракена в Темнолесье, когда её доставили к королю, связанную и охромевшую (но, слава богу, не изнасилованную), с пылающей от боли ногой.

– Сдаюсь, ваше величество. Поступайте со мной, как вам будет угодно. Прошу лишь пощадить моих людей.

Она беспокоилась только о Кварле, Трисе и остальных выживших в Волчьем Лесу. Уцелело всего девять. «Наша драная девятка», – так назвал их Кромм, самый израненный из всех.

Станнис пожаловал ей их жизни. И всё же она не чувствовала в этом человеке настоящего милосердия. Он полон решимости, вне всякого сомнения, и не испытывает недостатка в отваге. Говорили, что он справедлив… и если его справедливость беспощадна, что ж, жизнь на Железных Островах приучила Ашу Грейджой и к такому. И всё-таки король ей не нравился. Эти глубоко посаженные, голубые, прищуренные от вечной подозрительности глаза, скрывающие кипение холодной ярости. Её жизнь ничего для него не значила. Она всего лишь заложница, трофей, выставленный напоказ северу, свидетельство способности одолеть железнорожденных.

«Глупо с его стороны». Победа над женщиной вряд ли поразит северян, насколько она может о них судить, а её ценность как заложника более чем ничтожна. Теперь Железными Островами правит её дядя, а Вороньему Глазу наплевать, жива она или нет. Вот мужу – жалкой развалине, навязанной ей Эуроном – возможно, и не наплевать, но Эрику Айронмакеру не хватит денег на выкуп. Но такие вещи не объяснишь Станнису Баратеону. Казалось, сам её пол оскорблял его. Она знала, что мужчины из зелёных земель предпочитают видеть своих женщин кроткими и нежными, одетыми в шелка, а не в коже и железе с метательным топором в каждой руке. Но недолгое общение с королём в Темнолесье убедило её, что и в платье она понравилась бы ему не больше прежнего. Даже с женой Галбарта Гловера, благочестивой леди Сибиллой, он хоть и был учтив, но чувствовал себя откровенно неуютно. Похоже, этот южный король принадлежит к числу мужчин, для которых женщины – существа другой расы, такие же таинственные и непостижимые, как великаны, грамкины и Дети Леса. Медведица тоже заставляла его скрежетать зубами.

Была только одна женщина, к которой Станнис прислушивался, но её он оставил на Стене.

– По мне лучше бы она была с нами, – признался сир Джастин Масси, светловолосый рыцарь, командующий обозом. – Последний раз мы пошли в бой без леди Мелисандры на Черноводной, когда тень короля Ренли напала на нас и загнала половину войска в залив.

– Последний раз? – переспросила Аша. – Разве эта колдунья была в Темнолесье? Я не видела её.

– Едва ли это можно называть битвой, – произнёс сир Джастин, улыбаясь. – Ваши железнорожденные сражались отважно, но нас было во много раз больше, к тому же мы застигли вас врасплох. Винтерфелл же узнает о нашем приближении. И людей у Русе Болтона не меньше, чем у нас.

«Или больше», – подумала Аша.

Даже у пленников есть уши, и она слышала весь разговор в Темнолесье, когда король Станнис и его полководцы обсуждали этот поход. Сир Джастин выступал против него с самого начала, как и многие другие рыцари и лорды, пришедшие со Станнисом с юга. Но волки стояли на своём. Нужно отобрать Винтерфелл у Русе Болтона и вызволить дочку Неда из лап его бастарда. Так говорили Морган Лиддль, Брандон Норри, Большое Ведро Вулл, Флинты и даже Медведица.

– Между Темнолесьем и Винтерфеллом сотня лиг, – сказал Артос Флинт в ту ночь, когда споры в великом чертоге Галбарта Гловера дошли до кипения. – Три сотни миль полета ворона.

– Долгий переход, – согласился рыцарь по имени Корлисс Пенни.

– Не настолько уж и долгий, – настаивал сир Годри, могучий рыцарь по прозвищу Убийца Великанов. – Мы уже прошли не меньше. Владыка Света осветит наш путь.

– А что будет, когда мы подойдем к Винтерфеллу? – произнес Джастин Масси. – Две стены, разделённые рвом, внутренняя стена высотой сотню футов. Болтон ни за что не выйдет встречать нас в поле, а для осады нам не хватит запасов.

– Не забывайте, что к нам присоединится Арнольф Карстарк, – сказал Харвуд Фелл. – Как и Морс Амбер. У нас будет столько же северян, сколько и у лорда Болтона. А к северу от замка растет густой лес. Мы построим осадные башни, тараны…

«И погибнете тысячами», – подумала Аша.

– Может, лучше перезимовать здесь, – предложил лорд Писбери.

– Зимовать здесь? – проревел Большое Ведро. – Сколько, по-вашему, пищи и фуража припас Галбарт Гловер?

Тогда сир Ричард Хорп, рыцарь с обезображенным шрамами лицом и бабочками «мёртвая голова» на плаще, повернулся к Станнису и произнёс:

– Ваше величество, ваш брат…

Король прервал его.

– Мы все знаем, что сделал бы мой брат. Роберт поскакал бы к воротам Винтерфелла в одиночку, разбил бы их своим боевым молотом и проехал по обломкам, чтобы убить Русе Болтона левой рукой, а Бастарда – правой.

Станнис поднялся.

– Я не Роберт. Но мы выступим и освободим Винтерфелл… или погибнем, попытавшись это сделать.

Какие бы сомнения ни испытывали его лорды, простые люди, похоже, верили в своего короля. Станнис разбил одичалых Манса Налётчика у Стены, изгнал Ашу и её железнорожденных из Темнолесья. Он брат Роберта, победитель в знаменитом морском сражении у Ярмарочного Острова, человек, удерживавший Штормовой Предел в течение всего восстания Роберта, и обладатель чудесного меча, зачарованного клинка Светозарного, чьё сияние освещает ночь.

– Наши враги не так грозны, как кажутся, – убеждал Ашу сир Джастин в первый день похода. – Русе Болтона боятся, а не любят. А его друзья Фреи… Север не забыл Красную Свадьбу. Каждый лорд в Винтерфелле потерял там кого-то из родных. Станнису достаточно пустить Болтону кровь, и северяне покинут его.

«Надейтесь на это, – подумала Аша, – но сперва, кровь нужно пустить. Только дурак бросит побеждающую сторону».

В тот первый день сир Джастин навещал повозку с полдюжины раз, чтобы принести ей еды, питья и новости о продвижении. Улыбчивый, всегда с шуткой на устах, крупный и тучный, с розовыми щёками, голубыми глазами и белокурыми, как лён, развевавшимися на ветру волосами, рыцарь был внимательным надзирателем и неустанно заботился об удобстве своей пленницы.

– Он хочет тебя, – сказала Медведица после третьего визита.

На самом деле её звали Алисанна из рода Мормонтов, но она носила прозвище так же легко, как свою кольчугу. Невысокая, коренастая, мускулистая наследница Медвежьего острова отличалась широкими бёдрами, огромной грудью и большими мозолистыми руками. Даже отправляясь спать, она не снимала кольчугу, варёную кожу и старую овечью шкуру, вывернутую наизнанку для тепла. Благодаря всему этому многослойному одеянию, она выглядела поперёк себя шире. «И свирепо». Иногда Аша Грейджой забывала, что они с Медведицей почти ровесницы.

– Мои земли он хочет, – отозвалась Аша. – Железные Острова.

Признаки были ей знакомы, она замечала их прежде и у других ухажёров. Наследственные владения Масси далеко на юге были для него потеряны, так что ему оставалось либо выгодно жениться, либо смириться с ролью обычного королевского рыцаря. Аша была наслышана о том, что Станнис разбил надежды сира Джастина на брак с принцессой одичалых, так что теперь рыцарь положил глаз на неё. Без сомнения, он мечтает посадить её на Морской Трон Пайка и править, как её муж и господин. Только для этого ему пришлось бы избавить её от нынешнего мужа и господина, не говоря уж о дяде, который их поженил. «Это вряд ли, – подумала Аша. – Вороний Глаз проглотит сира Джастина и даже не поперхнётся».

Неважно. Отцовские земли никогда не будут принадлежать ей, за кого бы она ни вышла. Железнорожденные не умеют прощать, а Аша потерпела поражение уже дважды. Сперва на вече от своего дяди Эурона, потом в Темнолесье от Станниса. Более чем достаточно, чтобы заклеймить её, как неспособную править. Брак с Джастином Масси или с любым другим приспешничком Станниса Баратеона принёс бы больше вреда, чем пользы. «В конце концов, дочь кракена оказалась всего лишь женщиной, – скажут капитаны и короли. – Посмотрите, как она раздвигает ноги перед изнеженным лордом из зелёных земель».

Однако если сир Джастин желал заслужить её благосклонность угощеньем и разговором, Аша не собиралась ему мешать. С ним всё же лучше, чем с молчаливой Медведицей, а другой компании среди пяти тысяч врагов у неё нет. Трис Ботли, Кварл Девица, Кромм, Роггон и прочие, выжившие из её побитого отряда, остались в Темнолесье, в темницах Галбарта Гловера.

В первый день армия прошла двадцать две мили по расчётам проводников, выделенных им леди Сибиллой. Это были следопыты и охотники из присягнувших Темнолесью кланов: Форрестеров и Вудсов, Бранчей и Боулов. Во второй день войско покрыло двадцать четыре мили, и авангард, покинув владения Гловеров, вступил в гущу Волчьего Леса.

– Рглор, пошли нам свой свет и проведи сквозь мрак, – молились верующие этой ночью – множество южных рыцарей и солдат, собравшихся вокруг ревущего рядом с королевским шатром пламени.

Аша назвала бы их людьми короля, но остальные выходцы из штормовых и коронных земель звали их людьми королевы… Хотя королевой, которой они служили, была красная женщина в Чёрном Замке, а не жена, которую Станнис оставил в Восточном Дозоре у Моря.

– О, Владыка Света, мы взываем к тебе, обрати к нам свой пламенный взор и сбереги нас от врагов и холода, – пели они огню, – ведь ночь темна и полна ужасов.

Возглавлял их огромный рыцарь по имени сир Годри Фарринг. «Годри Убийца Великанов. Слишком громкое имя для такого человечка». Под кольчугой Фарринг был широкогруд и мускулист. А кроме того, высокомерен, суетен, жаден до славы, глух к предостережениям и ненасытен до похвал. Простые люди, волки и женщины вызывали у него лишь презрение. В последнем он не отличался от короля.

– Позвольте мне ехать на лошади, – попросила Аша сира Джастина, когда тот подъехал к повозке с половиной окорока. – Я схожу с ума в этих цепях. Даю вам слово, что не сбегу.

– Если бы я мог, миледи. Вы пленница короля, а не моя.

– Ваш король не поверит слову женщины.

Медведица заворчала.

– С чего бы нам верить слову железнорожденной после того, что твой брат сотворил в Винтерфелле?

– Я – не Теон, – настаивала Аша… но цепи остались на месте.

Когда сир Джастин поехал вдоль колонны, она поняла, что думает о том, как видела мать последний раз. Это было на Харло, в Десяти Башнях. В покоях матери мерцала свеча, но большая резная кровать под пыльным пологом пустовала. Леди Аланнис сидела у окна, вглядываясь в море.

– Ты привела моего малыша? – спросила она дрожащими губами.

– Теон не смог придти, – ответила Аша, глядя на то, что осталось от женщины, которая подарила ей жизнь, матери, потерявшей двух сыновей. А третий…

«Я посылаю каждому из вас кусочек принца».

Чем бы ни кончилось предстоящее в Винтерфелле сражение, Аша Грейджой не надеялась, что её брат выживет. «Теон Перевёртыш. Даже Медведица хочет насадить его голову на копьё».

– У тебя есть братья? – спросила Аша свою надзирательницу.

– Сёстры, – грубовато, как всегда, ответила Алисанна. – Нас было пять. Все девочки. Лианна на Медвежьем Острове, Лира и Джори с нашей матерью, Дэйси убили.

– Красная Свадьба.

– Да. – Алисанна глянула на Ашу. – У меня есть сын. Ему всего два. А дочери девять.

– Ты рано начала.

– Слишком рано. Но это лучше, чем слишком поздно.

«Выпад в мою сторону, – подумала Аша. – Но пусть будет так».

– Ты замужем?

– Нет. Мои дети от медведя. – Алисанна улыбнулась. Несмотря на кривые зубы, в её улыбке было что-то располагающее. – Все женщины Мормонтов – оборотни. Мы превращаемся в медведиц и находим пару в лесу. Это всем известно.

Аша улыбнулась в ответ.

– Все женщины Мормонтов ещё и воительницы.

Улыбка женщины погасла.

– Это вы нас сделали такими. На Медвежьем Острове каждый ребёнок учится бояться кракенов, приходящих с моря.

«Древний обычай». Аша отвернулась, цепи слегка звякнули. На третий день лес окружил их плотной стеной, и разбитые дороги превратились в тропы, вскоре оказавшиеся слишком узкими для широких телег. Иногда они проезжали мимо знакомых мест: каменистого холма, похожего на волчью голову, если посмотреть под определённым углом, полузамерзшего водопада, природной каменной арки, поросшей серо-зелёным мхом. Аша их помнила. Она проезжала этим путем в Винтерфелл, чтобы убедить своего брата Теона отказаться от захваченного и вернуться с ней в безопасность Темнолесья. «И в этом я тоже потерпела неудачу».

В тот день они прошли четырнадцать миль и были этому рады.

Когда опустились сумерки, возница съехал с пути под дерево. Пока он распрягал лошадей, появился сир Джастин и снял кандалы с лодыжек Аши. Они с Медведицей провели её через лагерь к шатру короля. Хоть и пленница, она всё ещё оставалась Грейджой Пайка, и Станнису Баратеону доставляло удовольствие кормить её объедками с собственного стола, за которым он ужинал со своими полководцами и командирами.

Королевский шатёр почти не уступал размерами великому чертогу Темнолесья, но кроме величины в нём ничего выдающегося не было. Плотные стены из тяжелого жёлтого холста сильно выцвели, запачкались и покрылись пятнами плесени. На конце центрального опорного шеста развевался золотой королевский стяг с головой оленя внутри пылающего сердца. С трёх сторон шатёр короля окружали палатки пришедших со Станнисом южных лордов. С четвёртой стороны горел костер, вспарывая темнеющее небо языками пламени.

Дюжина мужчин рубили бревна, чтобы поддерживать огонь, когда Аша прихромала к палатке со своими надзирателями. «Люди королевы». Они поклонялись ревнивому Красному Рглору. Её Утонувший Бог Железных Островов в их глазах был демоном, и не прими она этого Владыку Света, её бы прокляли и обрекли на смерть. «Они бы сожгли меня с неменьшим удовольствием, чем эти брёвна и сломанные ветки». Она своими ушами слышала, как после сражения в лесу некоторые именно это и предлагали. Станнис отказался.

Король стоял у палатки и смотрел на огонь. «Что он там видит? Победу? Погибель? Лик своего красного голодного бога?». Глаза Станниса ввалились, коротко остриженная борода выглядела тенью на впалых щеках и костлявом подбородке. Но его взгляд источал силу и свирепую решимость, которая говорила Аше, что этот человек никогда-никогда не свернёт со своего пути.

Она преклонила перед ним колено.

– Сир.

«Достаточно ли я унижена, ваше величество? Достаточно ли я избита, согнута и сломлена на ваш вкус?»

– Молю вас, снимите с меня эти цепи. Позвольте мне ехать верхом. Я не попытаюсь бежать.

Станнис посмотрел на неё, как на облюбовавшую его ногу собачонку.

– Ты заслужила эти оковы.

– Заслужила. Но теперь я предлагаю вам моих людей, мои корабли, мой ум.

– Твои корабли либо и так мои, либо сожжены. Твои люди… сколько их осталось? Десять? Двенадцать?

«Девять. Шесть, если считать только способных сражаться».

– Дагмер Щербатый удерживает Торрхенов Удел. Свирепый боец, преданный слуга дома Грейджой. Я могу отдать вам замок, как и его гарнизон.

«Возможно», – могла добавить она, но не стоило признаваться в сомнениях этому королю.

– Торрхенов Удел не стоит и грязи на моих сапогах. Важен только Винтерфелл.

– Снимите эти кандалы и позвольте мне помочь вам его захватить. Венценосный брат вашего величества был известен тем, что превращал побеждённых врагов в друзей. Позвольте мне сражаться за вас.

– Боги создали женщину не для сражений. Как я могу это изменить?

Станнис повернулся к костру и видениям, что плясали среди оранжевых языков пламени.

Сир Джастин Масси схватил Ашу за руку и затащил в королевский шатёр.

– Это было глупо, миледи, – сказал он ей. – Никогда не говорите с ним о Роберте.

«Мне следовало бы догадаться». Аша знала, как бывает с младшими братьями. Она помнила Теона мальчиком – застенчивым ребёнком, жившим в благоговейном ужасе перед Родриком и Мароном. «С возрастом ничего не меняется, – подумала она. – Младший брат может дожить до ста лет, но всегда будет младшим братом». Она громыхнула своими железными украшениями и представила, как было бы приятно зайти Станнису за спину и задушить его цепью, сковывающей её запястья.

Этим вечером на ужин в королевском шатре подали рагу из тощего оленя, пойманного разведчиком по имени Бенджикот Бранч. Но за холщовыми стенами каждый получил лишь горбушку хлеба, кусок чёрной колбаски, длиной не больше пальца, да остатки эля Галбарта Гловера.

Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. Три сотни миль полёта ворона.

– Хорошо быть вороном, – сказал Джастин Масси на четвёртый день похода, когда пошёл снег.

Всё началось с парочки небольших снегопадов. Холодно, сыро, но ничего такого, с чем они не смогли бы справиться.

Но назавтра тоже шёл снег, и послезавтра, и послепослезавтра. Густые бороды волков покрылись ледяной коркой, а каждый чисто выбритый южанин отпустил бакенбарды, чтобы лицу было теплее, даже мальчишки. Вскоре земля впереди колонны укрылась белым одеялом, скрывшим камни, торчащие корни и бурелом, и каждый шаг стал рискованной затеей. К тому же поднялся ветер, взметая перед ними снежную пургу. Войско короля превратилось в колонну снеговиков, плетущихся сквозь доходящие до колен сугробы.

На третий день снегопада воинство короля начало разделяться. Там, где южные рыцари и лорды испытывали серьёзные трудности, горцы справлялись намного лучше. Их лошадки крепко стояли на ногах и ели меньше верховых лошадей, не говоря уже о могучих боевых конях, а их всадники чувствовали себя в снегу как дома. Многие волки носили необычную обувь. Они называли странные вытянутые штуковины, сделанные из согнутых деревяшек и полосок кожи, медвежьими лапами. Прикрепив их к подошвам сапог, люди как-то умудрялись идти по снегу, не ломая наст и не проваливаясь по самые бёдра.

У некоторых были медвежьи лапы и для лошадей. Мохнатые низкорослые лошадки носили их так же легко, как другие скакуны железные подковы… но верховые лошади и боевые кони не желали в них ходить. Когда несколько рыцарей короля всё же попытались прикрепить их к ногам своих лошадей, крупные южные кони встали и отказывались двигаться дальше, или же пытались скинуть эти штуки. Один из боевых коней, пытаясь в них идти, сломал лодыжку.

Северяне в своих медвежьих лапах вскоре обогнали остальное войско, заняв место рыцарей в главной колонне. Следом за ними шёл сир Годри Фарринг со своим авангардом. А тем временем повозки и телеги обоза отставали всё больше и больше – настолько, что арьергарду приходилось постоянно подгонять их.

На пятый день бури обоз продвигался по череде сугробов высотой по пояс, скрывших под собой замёрзший пруд. Когда невидимый под снегом лёд сломался под тяжестью телег, холодная вода поглотила четырёх лошадей, троих возниц и двух попытавшихся их спасти людей, в том числе Харвуда Фелла. Рыцари успели вытащить его живым, но к тому времени его губы посинели, а кожа побелела как молоко. Все попытки согреть беднягу ни к чему не привели. Много часов подряд сира Харвуда Фелла била сильная дрожь, даже несмотря на то что с него срезали промокшую одежду, закутали в теплые меха и усадили у огня. Той же ночью он провалился в лихорадочный сон, из которого так и не проснулся.

Тогда-то Аша впервые услышала, как люди королевы шепчутся о жертве, подношении их красному богу, которое может положить конец снегопаду.

– Боги севера обрушили на нас эту бурю, – сказал сир Корлисс Пенни.

– Ложные боги, – возразил сир Годри Убийца Великанов.

– С нами Рглор, – заявил сир Клейтон Саггс.

– А Мелисандра – нет, – произнес Джастин Масси.

Король молчал. Но Аша не сомневалась, что он всё слышал. Станнис сидел за высоким столом с нетронутой тарелкой остывающего лукового супа и смотрел в пламя ближайшей свечи, прикрыв глаза и не обращая внимания на разговоры вокруг. За него высказался следующий по старшинству – худощавый высокий рыцарь Ричард Хорп.

– Скоро буря должна закончиться, – объявил тот.

Но буран только усиливался. Ветер хлестал, словно плеть жестокого работорговца. Аша думала, что узнала холод на Пайке, когда ветер завывал с моря, но та стужа не шла ни в какое сравнение с теперешней. «От такого холода люди сходят с ума».

Даже когда колонна сошла с дороги, чтобы устроиться на ночлег, согреться было не так-то легко. Палатки намокли и отяжелели, их трудно было ставить, а снимать – ещё труднее. Если только они внезапно не падали под тяжестью выпавшего снега. Войско короля ползло через самое сердце величайшего леса Семи Королевств, и всё же сухой древесины стало почти не найти. С каждой новой стоянкой зажигалось всё меньше костров, а те, что горели, давали больше дыма, чем тепла. Часто пищу ели холодной, а то и сырой.

Даже ночные костры стали меньше и горели слабее к разочарованию людей королевы.

– Владыка Света, убереги нас от зла, – молились они в лад низкому голосу сира Годри Убийцы Великанов. – Яви вновь нам свой яркий свет, успокой эти ветра, растопи эти снега, чтобы мы могли добраться и поразить твоих врагов. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но на твоей стороне сила, слава и свет. Рглор, наполни нас своим огнём.

Позже, когда сир Корлисс Пенни спросил вслух, не случалось ли когда-нибудь целой армии замёрзнуть до смерти в зимнюю бурю, волки расхохотались.

– Это не зима, – заявил Большое Ведро Вулл.

– Наверху, в холмах, мы говорим, что осень тебя целует, а зима хорошенько имеет. Это всего лишь осенний поцелуй.

«В таком случае, Боже, не дай мне познать настоящую зиму». Сама Аша была избавлена от худшего. В конце концов, она королевский трофей. Когда другие голодали, она была накормлена. Пока другие дрожали от холода, она находилась в тепле. Пока другие пробирались сквозь снег на уставших лошадях, она в своих цепях с комфортом ехала на постели из мехов внутри повозки с прочной холстяной крышей, защищавшей от снега.

Лошадям и простым солдатам приходилось труднее всего. Двое оруженосцев из штормовых земель закололи воина в споре за место ближе к огню. На следующую ночь некие жаждавшие тепла лучники как-то умудрились поджечь свою палатку – хоть соседей согрели. Боевые кони гибли от истощения и переохлаждения.

– Что такое рыцарь без лошади? – придумал кто-то загадку. – Снеговик с мечом.

Павших лошадей резали на мясо. Запасы тоже начали истощаться.

Писбери, Кобб, Фоксглоув и другие южные лорды призывали короля разбить лагерь до окончания бури. Станнис не соглашался. Не прислушался он и к предложению людей королевы принести жертву их голодному красному богу.

Аша услышала об этом от Джастина Масси, не такого набожного, как остальные.

– Жертва докажет, что наша вера по-настоящему пылает, сир, – сказал королю Клейтон Саггс. А Годри Убийца Великанов добавил:

– Старые боги севера наслали на нас эту бурю. Только Рглор может положить ей конец. Нужно отдать ему нечестивца.

– Половина моей армии – нечестивцы, – ответил Станнис. – Сожжений не будет. Молитесь упорней.

«Никаких сожжений сегодня и завтра… но если снегопад продолжится, насколько хватит решимости короля?» Аша никогда не разделяла веру своего дяди Эйерона в Утонувшего Бога, но той ночью она взывала к Тому-Кто-Живет-Под-Волнами не менее усердно, чем когда-либо молился Мокроголовый. Буря не утихла. Поход продолжался, замедлившись до неспешного шага, потом до ползания. Пять миль в день считалось хорошим результатом. Потом три. Затем две.

После девятого дня бури не было стоянки, во время которой мокрые и усталые полководцы и командиры не входили в палатку короля, чтобы коленопреклонённо доложить о потерях за день.

– Один мёртв, трое пропали.

– Шесть лошадей пало, одна из них моя собственная.

– Двое погибли, один рыцарь. Четыре лошади пали – боевые кони и одна верховая лошадь. Одну мы спасли, остальные умерли.

Как слышала Аша, это называлось «холодным подсчётом». Обоз страдал сильнее других: мёртвые лошади, пропавшие люди, перевёрнутые и разбитые телеги.

– Лошади проваливаются в снег, – докладывал Джастин Масси королю. – Люди теряются или просто садятся в снег и умирают.

– Пускай, – сердился король Станнис. – Мы поднажмём.

Северяне со своими мохнатыми коньками и медвежьими лапами справлялись намного лучше. Чёрный Доннел Флинт и его сводный брат Артос потеряли всего одного человека. Лиддлы, Вуллы и Норри остались в полном составе. Морган Лиддл недосчитался одного мула, но, похоже, решил, что его увели Флинты.

«Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. Три сотни миль полета ворона. Пятнадцать дней». Пятнадцатый день пути миновал, а они не прошли и половины. Позади тянулся хвост из разбитых телег и замёрзших тел, погребённых под падающим снегом. Солнце, луна и звёзды не показывались так давно, что Аша начала думать, не приснились ли они ей.

На двадцатый день пути она, наконец, избавилась от цепей на лодыжках. После полудня одна из лошадей, тащивших её повозку, издохла. Замену не нашли. Оставшиеся тягловые животные требовались для перевозки провизии и фуража. Подъехавший Джастин Масси приказал пустить павшую лошадь на мясо и разрубить повозку на дрова, а потом снял цепи с лодыжек Аши, растирая её икры.

– У меня нет для вас лошади, миледи, – сказал он, – а если ехать вдвоем на моём коне, то ему тоже придет конец. Вам придется идти пешком.

Каждый шаг отдавался болью в ноге. «От холода она скоро окоченеет, – убеждала себя Аша. – Через час я вообще перестану чувствовать ноги». Она ошибалась только в одном: на это ушло меньше времени. К тому моменту, когда темнота остановила колонну, Аша спотыкалась и тосковала по удобствам своей передвижной тюрьмы. «От цепей я ослабла». К ужину она так вымоталась, что заснула прямо за столом.

На двадцать шестой день «пятнадцатидневного» похода были съедены последние овощи. На тридцать второй – последняя крупа и фураж. Аша задумалась, как долго человек может протянуть на сырой, полузамёрзшей конине.

– Бранчи клянутся, что мы всего в трёх днях пути от Винтерфелла, – сказал Ричард Хорп королю этой ночью после «холодного подсчёта».

– Если мы оставим самых слабых позади, – добавил Корлисс Пенни.

– Самых слабых всё равно не спасти, – настаивал Хорп. – А те, что ещё достаточно сильны, должны добраться до Винтерфелла или тоже погибнуть.

– Владыка Света отдаст нам замок, – сказал сир Годри Фарринг. – Если бы леди Мелисандра была с нами…

Наконец, после кошмарного дня, когда колонна прошла всего милю и потеряла дюжину лошадей и четырёх человек, лорд Писбери ополчился на северян.

– Этот поход – безумие. С каждым днем всё больше смертей, и зачем? Ради какой-то девчонки?

– Ради девочки Неда, – ответил Морган Лиддл.

Он был вторым из трёх сыновей, поэтому за глаза другие волки называли его Средним Лиддлом. Это Морган едва не убил Ашу в сражении у Темнолесья. Потом, во время похода, он подошёл к ней, чтобы извиниться… за то, что в пылу битвы называл её щёлкой, а не за то, что хотел раскроить ей голову топором.

– Ради девочки Неда, – вторил ему Вулл Большое Ведро. – Мы бы уже завладели и ею, и замком, если бы ваши гарцующие южные выскочки не обмочили свои атласные штанишки при виде небольшого снега.

– Небольшого снега?

Мягкий девичий рот Писбери скривился от ярости.

– Это из-за твоего дурного совета мы начали этот поход, Вулл. Я начинаю подозревать, что ты уже давно на побегушках у Болтона. Верно? Это он послал тебя, чтобы нашёптывать ядовитые слова на ухо королю?

Большое Ведро расхохотался ему в лицо.

– Лорд Гороховый Стручок. Будь ты мужчиной, я бы убил тебя за это, но мой меч сделан из слишком хорошей стали, чтобы пачкать его кровью труса, – он отпил эля и вытер рот. – Да, люди умирают. Ещё много погибнет до того, как мы увидим Винтерфелл. И что? Это война. Люди умирают на войне. Так должно быть. Так было всегда.

Сир Корлисс Пенни недоверчиво посмотрел на вождя клана.

– Вы хотите умереть, Вулл?

Похоже, это позабавило северянина.

– Я хочу жить вечно в стране, где лето длится тысячу лет. Я хочу замок в облаках, чтобы смотреть на весь мир сверху вниз. Я снова хочу быть двадцатишестилетним. Когда мне было двадцать шесть, я мог сражаться весь день и трахаться всю ночь. Неважно, чего мы хотим.

Зима почти пришла, мальчик. А зима и есть смерть. Пусть лучше мои люди погибнут в бою за дочурку Неда, чем от голода в одиночестве, в снегу, с замерзающими на щеках слезами. Об умерших такой смертью не поют песен. Что до меня, то я стар. Это будет моя последняя зима. Дайте мне искупаться в крови Болтона перед смертью. Я хочу ощутить её брызги на своём лице, когда мой топор погрузится в его череп. Я хочу слизать её со своих губ и умереть с этим вкусом на языке.

– Да! – закричал Морган Лиддл. – Кровь и битва!

За ним и все жители холмов принялись кричать, стуча чашами и винными рогами по столу, наполнив королевский шатёр звоном.

Аша Грейджой сама бы с радостью кинулась в схватку. «Один бой, чтобы положить конец этим мукам. Сталь против стали, розовый снег, разбитые щиты и отрубленные конечности. И всё закончится».

На следующий день разведчики короля наткнулись на покинутую деревушку между двумя озёрами – захудалое местечко, всего лишь несколько хижин, общинный дом и сторожевая башня. Ричард Хорп скомандовал привал, хотя в тот день армия прошла не более полумили, и до темноты ещё было много времени. Обоз и арьергард, а с ними и Аша притащились, когда уже давно взошла луна.

– В этих озёрах есть рыба, – сказал королю Хорп. – Мы прорубим лунки во льду. Северяне знают, как это делается.

Даже в своём громоздком меховом плаще и тяжёлых доспехах Станнис выглядел так, словно стоял одной ногой в могиле. Та жалкая плоть, что он носил на своём высоком прямом скелете в Темнолесье, растаяла во время перехода. Череп просвечивал сквозь кожу, а челюсти были сжаты так сильно, что Аша опасалась за его зубы.

– Пусть будет рыба, – сказал король, будто выплёвывая каждое слово. – Но мы выступим с первыми лучами.

Но на рассвете лагерь проснулся в снегу и молчании. Небо из чёрного стало белым, но не выглядело ярче. Аша Грейджой проснулась под грудой мехов от судорог и холода под звуки храпа Медведицы. Прежде ей не встречалась женщина, которая бы так храпела, но за время похода она привыкла к этому звуку и даже находила его успокаивающим. А вот тишина её встревожила. Трубы не играли «подъём», «седлать коней, строиться, готовиться к переходу». Боевые рога не будили северян. «Что-то не так».

Аша избавилась от мехов и выбралась наружу. Ей пришлось разгрести сугроб вставшего стеной снега, завалившего ночью палатку. Бряцая кандалами, она поднялась на ноги и вдохнула морозный утренний воздух. Снег до сих пор валил, и куда сильнее, чем перед её отходом ко сну. Озёра исчезли, как и лес. Она видела очертания других палаток и навесов и размытое оранжевое свечение сигнального огня на сторожевой башне, но не саму башню. Буря поглотила все остальное.

Где-то впереди, за стенами Винтерфелла их ждал Русе Болтон, но войско Станниса Баратеона оказалось в ловушке из снега и льда, под угрозой голодной смерти.