Глава 40. Тирион

У свиньи характер оказался даже лучше, чем у лошадей, на которых ему приходилось ездить. Спокойная хрюшка твёрдо стояла на ногах, позволив Тириону взгромоздиться себе на спину, и даже не взвизгнула и не пошевелилась, пока тот тянулся за щитом и копьём. Стоило карлику подобрать поводья и сжать пятками её бока, как животное с лёгкостью повиновалось. Свинью звали Милашка, сокращённо от Хрюшки-Милашки, и её ещё поросенком начали приучать к седлу и уздечке.

Раскрашенные деревянные доспехи загремели, как только Милашка потрусила рысцой по палубе. Подмышки Тириона взмокли, а из - под криво сидевшего на голове огромного шлема на шрам стекали капли пота. Но всё же на какое-то безумное мгновение он почувствовал себя Джейме, выезжающим на турнирное поле в сверкающих на солнце золотых доспехах и с копьём в руке.

Едва раздался гогот, иллюзия рассеялась. Он не рыцарь, а всего лишь карлик с палкой в руках, сидящий на свинье и веселящий расходившихся пьяных от рома матросов, надеясь немного поднять им настроение. Где-то глубоко внизу, в преисподней, кипит от злости его отец и хохочет Джоффри. Тирион чувствовал, что их холодные мертвые глаза следят за этим фарсом вместе с командой «Селейсори Кхорана».

Показался его противник. Пенни ехала верхом на крупной серой собаке, при каждом движении которой полосатое копьё карлицы раскачивалось из стороны в сторону, словно в руках пьянчуги. Щит и доспехи девушки были покрыты облупившейся и выгоревшей красной краской, а латы Тириона – синей. «Нет, не мои. Гроша. Только не мои, умоляю».

Под улюлюканье и топот матросов Тирион лягнул бока Милашки, посылая её в атаку. Он не мог сказать наверняка, насмехаются они над ним или подбадривают, хотя и догадывался. «Почему я вообще позволил втянуть себя в этот фарс?»

Однако он знал ответ. Корабль уже двенадцать дней болтался в штиле в заливе Скорби. Настроение команды было никаким и ухудшалось с каждым днём, по мере того как уменьшалась их ежедневная порция рома. Оставалось много свободного времени на починку парусов, заделку течи и рыбалку. Джорах Мормонт слышал шепотки о том, что удача карлика их подвела. Корабельный кок до сих пор, время от времени продолжал тереть его голову в надежде, что это поможет вызвать ветер, но остальные матросы начали бросать в его сторону враждебные взгляды. Ситуация с Пенни складывалась ещё хуже. Кок предположил, что удача вернется, если потискать грудь карлицы, и, вдобавок, начал называть Хрюшку-Милашку «Бекончиком». Когда Тирион придумал эту шутку, она казалась гораздо смешнее.

– Мы должны их развеселить, – взмолилась Пенни. – Нужно заставить их полюбить нас. Наше выступление поможет им забыть все обиды. Ну пожалуйста, м’лорд.

И каким-то чудом, не мытьём, так катаньем, он позволил себя уговорить. «Или это ром постарался». Капитанский запас вина иссяк первым, и Тирион Ланнистер обнаружил, что с помощью рома можно напиться гораздо быстрее.

Вот так он и оказался в раскрашенных деревянных доспехах Гроша, на свинье Гроша, выслушивающим наставления сестры Гроша о тонкостях шутовских представлений, приносящих ей кусок хлеба. Прелестная ирония, учитывая, что Тирион чуть не поплатился головой, отказавшись порадовать извращённое чувство юмора своего племянника и прокатиться верхом на собаке. Однако, сидя на свинье, трудно полностью оценить весь комизм положения.

Тупой конец копья Пенни задел плечо Тириона, а его собственное с громким стуком ударило в край её щита и погнулось. Пенни удержалась в седле, а он выпал. Так и было задумано.

«Просто, как упасть со свиньи...»

Хотя свалиться с этой конкретной хрюшки оказалось труднее, чем казалось со стороны. Вспомнив наставления девушки, Тирион сгруппировался, но всё равно со смачным «бам» ударился о палубу, прикусив до крови язык. Он представил, что ему снова двенадцать лет и он кувыркается на столе в трапезном зале Кастерли Рок. Тогда рядом был дядя Герион, оценивший его успех, а не угрюмые матросы. Их смех казался жидким и вымученным по сравнению с бурным восторгом, которым встречали выходки Гроша и Пенни на свадьбе Джоффри, а часть публики и вовсе шипела от злости.

– Эй, Безносый! Ты ездишь верхом так же ужасно, как выглядишь, – прокричал с кормы один из матросов. – У тебя, что, совсем нет яиц? Дал девчонке себя отлупить!

«Видимо он на меня поставил», – догадался Тирион. Карлик пропустил оскорбление мимо ушей. В прошлом приходилось слышать и похуже.

Из-за доспехов, пусть и деревянных, не удавалось подняться. Он понял, что барахтается на палубе, словно перевернутая черепаха. По крайней мере, среди матросов это вызвало некоторое веселье. «Как жаль, что я не сломал ногу – они бы взвыли от восторга. А если бы торчали в нужнике, когда я пристрелил отца, то, наверняка, обгадились бы от смеха. Всё что угодно, лишь бы угодить треклятым ублюдкам».

Наконец, Джорах Мормонт сжалился и помог Тириону встать на ноги.

– Ты выглядишь дураком.

«Так и было задумано».

– Тяжело выглядеть героически верхом на свинье.

– Поэтому я держусь от них подальше.

Тирион отцепил и снял шлем, сплюнув сгусток крови, смешанной со слюной.

– Похоже, я чуть не откусил себе пол-языка.

– В следующий раз кусай сильнее, – сир Джорах пожал плечами. – Если честно, то мне приходилось видеть бойцов и похуже.

«Это что? Похвала?»

– Я свалился с проклятой свиньи и прикусил язык. Куда уж хуже?

– Получить щепкой в глаз и умереть.

Пенни спрыгнула с собаки. Здоровенную серую псину звали Хруст.

– Смысл не в том, чтобы хорошо сражаться, Хугор, – среди посторонних она всегда осторожно обращалась к нему «Хугор». – А в том, чтобы заставить их смеяться и раскошелиться.

«Что-то плохо платят за кровь с синяками», – подумал Тирион, но придержал эти мысли при себе.

– И то и другое нам не удалось. Никто не бросил ни монетки.

«Ни пенни, ни гроша».

– Бросят, когда мы выступим лучше, – Пенни стащила с головы шлем, высвободив копну русых волос, доходивших до ушей. У неё были карие глаза, тёмные густые брови, а щечки – гладенькими и румяными. Вынув из специального кожаного мешочка несколько желудей, она протянула их Хрюшке-Милашке, и та, довольно похрюкивая, съела угощение прямо с руки.

– Когда мы дадим представление для королевы Дейенерис, нас осыплют серебром. Вот увидишь!

Несколько матросов топали по палубе и кричали, требуя новой схватки. Громче всех, как всегда, надрывался кок. Тирион презирал этого человека, даже несмотря на то, что тот единственный на корабле более-менее сносно играл в кайвассу.

– Вот видишь, мы им нравимся, – сказала Пенни с робкой улыбкой. – Может, попробуем ещё разок, Хугор?

Он только собрался отказаться, как крик одного из помощников капитана избавил его от подобной необходимости. Давно рассвело, и капитан желал снова попытаться отбуксировать судно шлюпками. Огромный полосатый парус кога уже несколько дней безжизненно свисал с мачты, но капитан надеялся, что чуть севернее появится ветер. Однако шлюпки были очень маленькими, а ког – большим, так что буксировка превращалась в жаркую, потную, выматывающую работу, от которой руки покрывались мозолями и ныла спина, а толку в результате никакого. Поэтому команда её ненавидела. И Тирион не мог их в этом винить.

– Лучше б вдова пристроила нас на галеру, – кисло пробормотал он. – Я буду премного благодарен, если кто-нибудь поможет мне избавиться от проклятых деревяшек. Похоже, я посадил занозу прямо в промежность.

Хоть и неохотно, Мормонт всё же помог. Пенни забрала животных и увела вниз.

– Передай своей даме, что, находясь внутри, лучше пусть держит двери каюты закрытыми и чем-нибудь припрёт для верности, – посоветовал сир Джорах, отстегивая пряжки, соединявшие переднюю и заднюю части деревянных лат. – Я частенько слышу разговоры про жареные ребрышки, ветчину и бекон.

– Эта свинья – половина всего её имущества.

– А гискарцы сожрали бы и собаку в придачу, – Мормонт наконец-то разъединил нагрудник и наспинник. – Просто посоветуй ей.

– Как скажешь.

Туника карлика промокла от пота и прилипла к груди. Тирион еле стянул одежду с тела, мечтая о дуновении прохладного ветерка. Деревянные доспехи были одновременно жаркими, тяжёлыми и неудобными. Чуть ли не половину их толщины составляла сотня слоев старой краски. Он вспомнил, что на свадебном пиру Джоффри у одного из наездников латы были с изображением лютоволка Робба Старка, а второй выступал в цветах Станниса Баратеона.

– Если мы хотим порадовать королеву Дейенерис нашим турниром, нам понадобятся оба животных, – сказал Тирион. Если матросы вобьют себе в голову зарезать Хрюшку-Милашку, ни он, ни Пенни их не остановят... а вот меч сира Джораха, по крайней мере, может дать им отсрочку.

– Значит так, Бес, ты надеешься сохранить свою голову на плечах?

– Сир Бес, если не возражаете. И ответ – да. Как только её величество поймёт, чего я стою, то станет меня холить и лелеять. В конце концов, я милый малый и знаю много полезного про свою родню. Но до тех пор мне нужно постараться её развеселить.

– Валяй дурака сколько влезет, но это не смоет твоих грехов. Дейенерис Таргариен не глупое дитя, чтобы заморочить ей голову шуточками и кувырками. Она поступит с тобой по справедливости.

«Ох! Надеюсь, что нет».

Тирион смерил Мормонта оценивающим взглядом разноцветных глаз.

– А как справедливая королева встретит тебя? Жаркими объятьями? Девичьим смехом? Топором палача? – он улыбнулся, заметив очевидное смятение рыцаря. – Ты правда думал, что я поверю, будто в том борделе ты выполнял важное задание своей королевы? Защищал её, находясь на другом конце света? Или просто сбежал, потому что её величество тебя прогнала? Но зачем бы ей... а, постой-ка, ты же за ней шпионил. – Тирион поцокал языком. – И ты собирался заново купить её расположение, преподнеся ей меня. Я бы сказал, довольно глупая затея. А кто-нибудь даже заявил бы, что это содеяно в пьяном отчаянии. Возможно, будь на моем месте Джейме... но Джейме убил её отца, а я – всего лишь своего собственного. Думаешь, Дейенерис казнит меня и простит тебя, но может быть и наоборот. Пожалуй, это тебе нужно выступать верхом на свинье, а, сир Джорах? Надеть шутовские доспехи, как Флориан...

От удара дюжего рыцаря голова карлика мотнулась в сторону, он упал на бок и как следует приложился башкой о палубу. Шатаясь, он поднялся на одно колено, рот наполнился кровью. Тирион выплюнул выбитый зуб. «Я становлюсь красивее с каждым днем, но, похоже, нащупал его больное место».

– Сир, разве карлик сказал нечто, что вас оскорбило? – невинно поинтересовался Тирион, стирая с разбитых губ кровавые пузыри тыльной стороной ладони.

– Мне тошно от твоей болтовни, карлик, – ответил Мормонт. – У тебя ещё осталось несколько зубов. Если хочешь сохранить их до конца нашего путешествия, держись от меня подальше.

– Это будет непросто. Мы живем в одной каюте.

– Найди себе другое место для ночлега. Внизу в трюме, наверху на палубе, без разницы. Но не попадайся мне на глаза.

Тирион поднялся на ноги.

– Как хочешь, – согласился он с полным крови ртом, но здоровяк-рыцарь уже ушёл, гремя сапожищами по палубе.

Пенни нашла Тириона внизу, где тот, морщась от жжения, полоскал рот разбавленным водой ромом.

– Я узнала, что произошло. Ох! Тебе больно?

Он пожал плечами.

– Немножко крови и выбитый зуб.

«Но мне кажется, я ударил его больнее».

– И это – рыцарь. Как ни печально, но, в случае чего, на защиту сира Джораха мы положиться не сможем.

– Что ты сделал? Ой, у тебя губа разбита.

Она вытащила из рукава платочек и промокнула кровь.

– Что ты ему сказал?

– Немного правды, которую сир Упрямый Баран не захотел слушать.

– Не нужно было над ним насмехаться. Ты что, ничего не знаешь? Нельзя так разговаривать с высокими. Они могут побить. Сир Джорах мог даже бросить тебя в море, а матросы бы только посмеялись над тем, как ты тонешь. С высокими надо всегда держаться настороже. Будь вёселым и забавным, заставь их улыбаться и смеяться. Так всегда говорил мой отец. Разве твой собственный отец никогда не рассказывал тебе, как вести себя с высокими?

– Мой отец считал их низко родными, – ответил Тирион, – и вряд ли его можно было назвать весельчаком. – Тирион сделал ещё глоток разбавленного рома, прополоскал рот и сплюнул. – И всё же я понял твою мысль. Нужно научиться быть карликом. Возможно, ты будешь так добра, что поучишь меня в перерывах между поединками и ездой на свинье?

– Научу, м’лорд. С радостью, но... что это была за правда? Почему сир Джорах тебя так избил?

– Почему? Из-за любви. По той самой причине, по которой я приказал зажарить того певца. – Тирион вспомнил Шаю и её взгляд, когда он затягивал перекрученную цепь вокруг ее горла. Цепь из золотых рук. «Золотые руки всегда холодны, а женские – горячи».

– Пенни, а ты девушка?

Она зарделась.

– Да. Разумеется. Кто же захочет...

– Вот ею и оставайся. Любовь – это безумие, а вожделение – смертельный яд. Береги свою девственность, будешь счастливее и не окажешься в каком-нибудь грязном борделе на берегу Ройна в объятьях шлюхи, похожей на твою бывшую любовь.

«И не станешь метаться по свету в поисках места, куда отправляются шлюхи».

– Сир Джорах мечтает спасти свою драконью королеву и обрести её благосклонность. Но мне кое-что известно о королевской благосклонности, и я предпочел бы владеть дворцом в Валирии. – Внезапно он замолчал. – Ты заметила? Корабль поплыл.

– Заметила.

Лицо Пенни засияло от радости:

– Мы снова плывём. Это ветер... – она помчалась к двери. – Хочу посмотреть. Давай наперегонки! – С этими словами девушка убежала.

«Она молоденькая, – напомнил себе Тирион, глядя, как Пенни изо всех сил, насколько позволяли её короткие ножки, карабкается по ведущей наверх деревянной лестнице. – В сущности, еще ребенок». И все-таки он заразился её задором и побежал следом.

Парус вновь воспрянул к жизни: раздувался, расправляя красные, извивающиеся, словно змеи, полосы на парусине, опадал и вздымался вновь. По палубе сновали матросы и, повинуясь приказам боцманов, отданным на языке старого Волантиса, тянули канаты. Гребцы в лодках, тащившие за собой корабль, сбросили буксирный трос и бодро навалились на весла, возвращаясь обратно к когу. Подул западный ветер – резкий и порывистый, словно какой-то озорник, дёргающий за плащи и выхватывающий из рук канаты. «Селейсори Кхоран» лег на курс.

«Возможно, мы всё-таки доберемся до Миэрина», – подумал Тирион.

Но когда он, наконец, добрался до кормовой надстройки и огляделся, его радость померкла. «Здесь море и небо голубые, но на западе... никогда не видел неба подобного цвета». Вдоль горизонта тянулась гряда тяжёлых туч.

– Бастардова лента, – указал он, обращаясь к Пенни.

– Что это значит? – спросила она.

– То, что сзади к нам подкрадывается здоровенный ублюдок.

Тирион с удивлением заметил, что к ним на корме присоединился Мокорро с двумя «огненными перстами». Полдень едва наступил, а жрец со своими подопечными не появлялся на палубе раньше прихода сумерек. Жрец почтительно им поклонился.

– Ты тоже это видишь, Хугор Хилл. Это гнев божий. Нельзя насмехаться над Владыкой Света.

У Тириона появилось нехорошее предчувствие.

– Вдова сказала, что корабль никогда не попадет в порт назначения. Я-то решил, что, едва мы выйдем в море подальше от власти триархов, капитан изменит курс на Миэрин. Или же ты с помощью своих «перстов» захватишь корабль и доставишь нас к Дейенерис, но верховный жрец видел что-то иное. Так?

– Да, – зычный голос Мокорро прозвучал подобно удару похоронного колокола. – Вот что он видел. – Красный жрец поднял посох и указал его навершием на запад.

Пенни недоумевала.

– Я ничего не поняла. Что же это всё значит?

– Это значит, что нам лучше спуститься вниз. Сир Джорах прогнал меня из каюты. Можно я на время спрячусь у тебя?

– Да, – ответила девушка. – Ты был бы... ох...

Почти три часа кораблю удавалось мчаться по ветру наперегонки со штормом, но тот неуклонно приближался. Небо на западе сперва позеленело, потом посерело и, наконец, стало чёрным. Стена тёмных туч нависала позади, пенясь, как забытая на огне кастрюля с молоком. Тирион вместе с Пенни, взявшись за руки, наблюдали за ними с носовой надстройки, прячась за деревянной фигурой «стюарда» и стараясь не попадаться под ноги капитану и команде.

Прошлый шторм был захватывающим и пьянящим – внезапный шквал, оставивший после себя чувство очищения и обновления. Этот же с самого начала ощущался иначе. Капитан тоже это почувствовал. Пытаясь увильнуть от шторма, он повернул к северу, изменив курс на северо-восточный.

Его усилия оказались напрасны. Надвигающаяся буря была слишком сильной. Море взъярилось, завыл ветер. «Вонючий стюард» взмывал на гребне волны и обрушивался вниз, ударяясь всем корпусом. За кормой с неба ослепительными пурпурными стрелами били молнии, танцуя над морем в паутине света. Им вторил гром.

– Пора прятаться, – заявил Тирион, за руку утаскивая Пенни с палубы.

Милашка с Хрустом едва не обезумели от страха. Собака без умолку лаяла, лаяла и лаяла. Едва они с Пенни вошли, она сбила Тириона с ног. Свинья обгадила всю каюту. Пока Пенни успокаивала животных, Тирион, как мог, прибрался. Потом они вместе привязали и спрятали всё, что оставалось незакрепленным.

– Мне страшно, – призналась Пенни. Их каюта уже начала раскачиваться и подпрыгивать, носимая туда-сюда разбушевавшимися, грохочущими о борт корабля волнами.

«Есть способы умереть и похуже, чем утонуть. Твой брат или мой отец подтвердили бы это. И ещё лживая сучка Шая. Золотые руки всегда холодны, а женские – горячи».

– Нужно во что-нибудь сыграть, – предложил Тирион. – Это поможет не думать о шторме.

– Только не в кайвассу, – сразу же отказалась девушка.

– Не в кайвассу, значит не в кайвассу, – согласился Тирион, и палуба под ним скакнула вверх. С такими дикими прыжками фишки будут летать по всей каюте, сыплясь дождем на свинью и собаку. – Когда ты была маленькой, ты играла в «приди-ко-мне-в-замок»?

– Нет. Научишь?

Научу? Тирион задумался. «Глупый карлик. Конечно же, она никогда не играла в «приди-ко-мне-в-замок»: у неё же никогда не было замка». Это игра дворянских отпрысков, которая обучала их хорошим манерам, основам геральдики и тому, кто был союзниками их лорда-родителя, а кто – врагами.

– Это не... – он охнул. Палуба совершила новый недюжинный бросок в сторону, повалив их друг на друга. Пенни пискнула от страха. – Эта игра не подойдет, – скрипнув зубами, ответил Тирион. – Прости. Я не знаю, в какую еще игру...

– Я знаю.

И Пенни его поцеловала.

Поцелуй вышел неловким, поспешным и неуклюжим. Но он застал Тириона врасплох. Его руки сами собой взметнулись вверх, вцепившись в плечи Пенни, собираясь оттолкнуть её прочь, но он замешкался, потом притянул девушку к себе и слегка обнял. Ее сухие и твердые губы были плотно сжаты, словно кошелек скряги. «Небольшое облегчение», – подумал Тирион. Он ничего от неё не хотел. Пенни ему нравилась, он её жалел, даже в чём-то восхищался, но не желал как женщину. Но он не собирался её обижать – боги и его любимая сестрица и так уже причинили ей достаточно боли. Поэтому не стал прерывать поцелуя, осторожно держа девушку за плечи и так же не разжимая губ. Вокруг сотрясался и вертелся «Селейсори Кхоран».

Наконец Пенни отодвинулась на пару дюймов. Тирион увидел в её зрачках свое отражение. «Красивые глаза, – подумал он, разглядев в них и кое-что еще. – Испуг, надежду... но ни капли вожделения. Она не хочет меня, как и я её».

Девушка опустила голову, но карлик снова приподнял её за подбородок.

– В эту игру, миледи, мы сыграть не можем.

Где-то рядом громыхнул гром.

– Я и не хотела... мне прежде не приходилось целоваться с мальчиками, но я решила, если нам суждено утонуть, то я... я...

– Это мило, – соврал Тирион, – но я женатый человек. Она была со мной на том пиру, помнишь? Леди Санса.

– Так она твоя жена? Она... она очень красивая...

«И ненастоящая. Санса, Шая – все мои женщины... Тиша – единственная, кто любил меня по-настоящему. Так куда же отправляются шлюхи?»

– Да, милая девушка, – согласился Тирион, – и нас соединили перед лицом богов и людей. Возможно, что она для меня навсегда потеряна, но я, пока не знаю этого наверняка, должен оставаться ей верен.

– Понимаю, – Пенни отвернулась.

«Моя идеальная пара, – подумал Тирион с горечью. – И все ещё настолько наивная, что верит в эту вопиющую ложь».

Корпус судна трещал, палуба качалась, а Милашка тихо повизгивала от страха. Пенни на четвереньках пробралась к свинье, обняла её за голову и принялась шептать что-то успокаивающее. Глядя на них, трудно было сказать, кто кого утешает. Такое нелепое зрелище могло бы показаться смешным, но Тириону было не до веселья. «Девушка заслужила большего, чем свинья, – подумал он про себя. – Хорошего поцелуя, немного ласки. Каждый в мире может рассчитывать хотя бы на это, вне зависимости от его роста». Он огляделся в поисках своего кубка, но обнаружил, что ром пролился. «Утонуть – паршиво, – угрюмо размышлял Тирион, – но пойти на дно грустным и на трезвую голову – это уж слишком».

И все-таки они не утонули… хотя порой такой исход казался лучшим. В том, чтобы спокойно утонуть, есть своя прелесть. Шторм бушевал до конца дня и почти всю ночь. Вокруг, будто плакальщики, завывали ветры, волны били о палубу, словно кулаки утонувшего великана. Позднее на судне стало известно, что одного из помощников капитана и двух матросов смыло за борт, кок ослеп, облившись горячим жиром из котла, а капитан сломал обе ноги, неудачно упав с кормовой надстройки на главную палубу. Внизу выл и лаял Хруст, покусав при этом Пенни, а Милашка снова все обгадила, превратив тесную, сырую каюту в настоящий хлев. На этот раз Тириону удалось сдержаться и его не вырвало – в основном благодаря тому, что в желудке не было вина. Пенни повезло меньше, но Тирион всё равно держал её в объятьях, пока вокруг, словно готовая рассыпаться бочка, скрипел и трещал их корабль.

Ближе к полуночи ветер, наконец, стих, и море успокоилось достаточно, чтобы Тирион сумел выбраться на палубу. То, что он там увидел, оказалось малоутешительным. Ког дрейфовал по похожей на драконье стекло поверхности моря под россыпью звезд, но вокруг них продолжал бушевать шторм. Повсюду – на востоке, западе, севере и юге – куда бы Тирион ни кинул взор, в небе, словно чёрные горы, громоздились грозовые тучи. Их обрывистые склоны и громадные утесы оживали в голубых и пурпурных вспышках молний. Дождь прекратился, но палуба под ногами оставалась сырой и скользкой.

Тирион услышал, как внизу кто-то закричал тонким, высоким, истеричным, полным страха голосом. Ещё он услышал Мокорро. Вздымая над головой посох, красный жрец стоял на носу, вглядываясь в бурю и рокоча молитву своим громовым голосом. Посредине судна дюжина матросов и пара «перстов» сражались с перепутанным такелажем и намокшим парусом, но Тирион так и не узнал, собирались ли они его поднять или спускали. Чем бы те ни занимались, на его взгляд это была одинаково плохая затея. Так оно и вышло.

С лёгким угрожающим шепотом вернулся ветер – холодный и влажный, он погладил щёку карлика, хлопнул мокрым парусом, запутался в красной рясе Мокорро. Тирион инстинктивно схватился за ближайший поручень и, как оказалось, вовремя. Не прошло и трех мгновений, как лёгкий ветерок превратился в штормовой шквал. Мокорро что-то выкрикнул, с драконьей головы навершия его посоха сорвалось зелёное пламя, тут же сгинувшее в ночи. Грянул дождь, чёрный и ослепляющий, и обе надстройки корабля – носовая и кормовая – скрылись за стеной воды. Наверху хлопнуло что-то огромное, и поднявший голову Тирион успел увидеть, как улетает парус вместе с двумя людьми, болтающимися на линях. Потом послышался громкий треск. «О, треклятая преисподняя, – успел подумать карлик, – наверняка это мачта».

Он увидел трос и схватился за него, пытаясь подтянуться с его помощью к ведущему вниз люку, чтобы убраться подальше от шторма, но один порыв ветра сбил Тириона с ног, а второй больно припечатал об ограждение. В него-то карлик и вцепился. Дождь, ослепляя, заливал лицо. Рот вновь наполнился кровью. Корабль под ногами стонал и рычал, словно страдающий запором толстяк, напрягшийся, чтобы облегчиться.

Потом мачта рухнула.

Тирион не видел, но слышал, как та упала. Сперва раздался тот же треск, а за ним – скрежет ломающегося дерева, и внезапно в воздух полетели щепки и обломки. Одна щепка пролетела всего в дюйме от глаза карлика, вторая впилась в шею, а третья – через сапог и штанину – в голень. Тирион закричал от боли, но ухватился за трос с такой отчаянной силой, о которой даже и не подозревал. «Вдова сказала, что корабль не доберется до порта назначения», – припомнил он и засмеялся. Он хохотал и хохотал – дико, истерично, под грохот грома, удары волн и стоны корабля.

Шторм стих, и на палубу, словно бледно-розовые дождевые черви, выползли выжившие пассажиры и члены команды. К этому времени «Селейсори Кхоран» представлял собой низко сидящий сломанный остов, дрейфующий по волнам. Корабль имел крен на левый борт в десять градусов, корпус был проломлен в полусотне мест, трюм полон воды, а от мачты остался расщеплённый обломок не выше карлика. Даже носовая фигура не избежала урона, потеряв руку, державшую свитки. В шторме сгинуло девять человек команды, включая помощника, и два «перста» вместе с самим Мокорро.

«Мог Бенерро увидеть это в своём пламени? – задумался Тирион, узнав, что красный жрец пропал. – А сам Мокорро?»

– Предсказания похожи на недоученного мула, – пожаловался карлик Джораху Мормонту. – С виду кажется, что ему можно верить, но как только ты расслабишься – лягнёт тебя в голову. Эта проклятая вдова знала, что корабль не попадет по назначению, и предупредила нас, сказав, что Бенерро видел это в своем огне. Вот только я принял её слова за… да ладно, какое это теперь имеет значение? – Он скривил губы. – Важно то, что какой-то проклятый штормище в щепки разнес нашу мачту и теперь мы вынуждены бесцельно дрейфовать по заливу Скорби, пока не кончится еда и мы от голода не начнем жрать друг друга. Как думаешь, с кого они начнут – со свиньи, собаки или меня?

– Полагаю, с самого шумного.

Капитан умер на следующий день, а кок – три ночи спустя. Всё, что оставшаяся команда была в силах сделать, это сохранить корабль наплаву. Один из выживших помощников капитана, принявший командование на себя, определил, что они находятся где-то у южного берега Кедрового острова. Когда команда спустила оставшиеся шлюпки, чтобы попытаться дотянуть корабль до берега, одна затонула, а матросы из другой обрезали буксирный трос и сбежали на север, бросив тонущий корабль и своих товарищей.

– Рабы, – презрительно бросил Джорах Мормонт.

По его собственным словам, громадный рыцарь продрых весь шторм напролет. Тирион в этом сомневался, но решил держать свои мысли при себе. Однажды ему захочется кого-нибудь укусить за ногу и для этого ему пригодятся целые зубы. Мормонт вёл себя так, будто между ними не произошло никакой размолвки, поэтому Тирион также решил делать вид, что ничего не было.

Они дрейфовали девятнадцать дней, воды и пищи становилось все меньше. Солнце палило беспощадно. Пенни вместе с собакой и свиньей спряталась в своей каюте. Тирион носил ей еду, прихрамывая на перевязанную ногу и каждую ночь обнюхивая рану. Когда нечего было делать, он развлекался тем, что колол пальцы ног и рук. Сир Джорах каждый день точил меч, доводя его до блеска. Три оставшихся в живых «перста» на закате каждого дня разжигали огонь и возглавляли команду при молитвах, не выпуская из рук копий и оставаясь в причудливых доспехах. И ни один моряк больше не пытался потереть голову кого-то из карликов.

– Может нам снова для них выступить? – спросила как-то ночью Пенни.

– Лучше не стоит, – ответил Тирион. – Это только напомнит им о том, что у нас есть отличная упитанная свинья.

Хотя Милашка с каждым днём становилась всё менее упитанной, а от Хруста остались лишь кожа да кости.

Той ночью ему вновь приснилось, что он в Королевской Гавани с арбалетом в руках.

– Куда отправляются шлюхи, – произнес лорд Тайвин, но когда палец Тириона нажал на спуск и арбалет тренькнул, на месте отца со стрелой в животе оказалась Пенни.

Карлик проснулся от крика.

Палуба под ногами ходила ходуном, и он на миг пришёл в замешательство, решив, что снова очутился на «Скромнице». Но вонь навоза привела его в чувство. Горести остались далеко позади, за полмира, как и радости прежней жизни. Он вспомнил, как приятно было смотреть на Лемору после её утренних купаний, как на обнаженной коже септы искрились капельки воды. А теперь его единственная дама – бедняжка Пенни, хилая девушка-карлик.

Наверху что-то происходило, и Тирион, зевая, выбрался из гамака и принялся искать сапоги. Заодно, хоть и понимал, что это бред, поискал арбалет, но, разумеется, ничего подобного не нашёл. «Какая жалость, – усмехнулся карлик, – а он бы пригодился, когда кто-нибудь из высоких явится меня съесть». Натянув сапоги, Тирион выбрался на палубу, чтобы проверить, чем вызван переполох. Пенни оказалась там раньше него, её глаза округлились от удивления.

– Парус! – крикнула она. – Вон там, видишь? Там парус, и они нас заметили. Не могли не заметить. Это парус.

На этот раз он расцеловал её… в обе щеки, лоб и, наконец, разок в губы. От последнего поцелуя она зарделась и засмеялась, внезапно снова смутившись, но это не имело значения. Другой корабль приближался к ним. Тирион увидел большую галеру. Её весла оставляли позади белый след на воде.

– Что это за корабль? – поинтересовался он у сира Джораха. – Можешь прочесть название?

– Мне и читать не надо. Я его чую: мы от них с подветренной стороны. – Мормонт выхватил меч. – Это работорговцы.