Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Встретиться вновь 7 страница



— Она считает, что я, старея, все больше смахиваю на Шона Коннери.

Лорэн увидела под маской хирурга улыбку.

Появление доктора Лоренцо Гранелли, опытного реаниматолога, было шумным. Он уже двадцать лет жил в Калифорнии и руководил кафедрой в университетском медицинском центре, но так и не избавился от изящного солнечного акцента, подчёркивавшего его венецианское происхождение.

— Ну что? — загрохотал он, широко разводя руками. — Что за срочность, почему нельзя было подождать?

Бригада вошла в операционный блок. К изумлению Пола, каждый поприветствовал его, называя «доктором». Лорэн взглядом приказала ему выйти, но, когда он направлялся к дверям шлюза, анестезиолог попросил его помочь установить штатив для капельницы. У Пола из‑под пилотки выступил пот, что вызвало у Гранелли недоумение.

— Мой мизинец мне подсказывает, что вам уже жарко, дорогой коллега.

Пол неопределённо мотнул головой и, дрожа всем телом, повесил на кронштейн мешок с плазмой. Рядом Лорэн торопливо описывала бригаде положение, показывая на мониторе компьютера полученные с томографа картинки.

— После того как мы понизим внутричерепное давление, я повторю эхографию.

Фернстайн отвернулся от монитора и подошёл к больному. Открыл лицо Артура — и отшатнулся. Хвала небу, хирургическая маска скрывала его лицо.

— Что‑то не так? — спросила профессора Норма, почувствовавшая его волнение.

Фернстайн отошёл от операционного стола.

— Как у нас очутился этот молодой человек?

— Это история, в которую вам будет нелегко поверить, — отозвалась Лорэн чуть слышно.

— Ничего, мы не ограничены во времени, — настойчиво проговорил Фернстайн, усаживаясь за нейронавигатор.

Лорэн объяснила, каким причудливым образом Артур во второй раз, после того как она вырвала его из неумелых рук Бриссона, очутился в отделении «неотложной помощи» Мемориального госпиталя.

— Почему вы при первом осмотре не провели более глубокого нейрологического исследования? — спросил Фернстайн, проверяя, как работает прибор.

— У него не было повреждения черепа, сознания он не терял, нейромоторика была удовлетворительной. От нас требуют воздерживаться от дорогостоящих обследований…

— Вы никогда не соблюдаете требований, так что не говорите мне, что сегодня вдруг решили их соблюсти, я всё равно не поверю!

— У меня не было никаких причин для тревоги.

— А Бриссон?..

— В своём репертуаре, — отозвалась Лорэн.

— Он позволил вам увезти пациента?

— Не то чтобы позволил…

Пол разразился нарочитым приступом кашля. Вся хирургическая бригада оглянулась на него. Гра‑нелли покинул свой пост, чтобы похлопать закашлявшегося коллегу по спине.

— Вы уверены, что вас ничего не беспокоит, до рогой собрат?

Пол успокоил анестезиолога кивком головы и отошёл в сторонку.

— Замечательная новость! — воскликнул Гранелл.и. — Скажу вам сугубо конфиденциально: если вы умудритесь не заразить все это помещение своими бациллами, то медицинский корпус, к которому я принадлежу, будет вам за это бесконечно признателен. Я говорю от имени бесценного пациента, ко торый мучается от одной мысли, что вы к нему приближаетесь.

Пол, которому казалось сейчас, что его ноги облепила целая колония муравьёв, подошёл к Лорэн и умоляюще прошептал ей на ухо:

— Выведите меня отсюда, пока не началась операция. Я не выношу вида крови!

— Постараюсь, — шёпотом ответила ему молодая докторша.

— Моя жизнь превращается в сплошное мучение, когда вы с ним соединяетесь. Если в один прекрасный день вы научитесь общаться хотя бы немного, как остальные люди, это меня вполне устроит.

— О чём вы? Что‑то я вас не понимаю, — удивлённо спросила Лорэн.

— Я‑то себя понимаю! Придумайте, как меня отсюда эвакуировать, пока я не хлопнулся в обморок.

Лорэн отошла от Пола.

— Вы готовы? — спросила она Гранелли.

— Большая степень готовности уже невозможна, дорогая моя, я жду только сигнала, — ответил реаниматолог.

— Ещё несколько минут, — объявил Фернстайн.

Норма навела операционное поле на голову Артура. Его лицо исчезло под зелёной тканью.

Фернстайн захотел в последний раз проверить снимки, для чего обернулся к световому панно. Оно пустовало. Он ожёг Лорэн взглядом.

— Мне очень жаль, снимки остались с той стороны стекла.

Лорэн отправилась за картинками ядерно‑магнитного резонанса. За ней закрылась дверь операционного блока. Норма заговорщически улыбнулась Фернстайну.

— Все это недопустимо! — фыркнул тот, берясь за рукоятки нейронавигатора. — Она будит нас среди ночи, об этой операции никто заранее не предупреждён, мы едва успели подготовиться, есть же какой‑то минимум процедур, который и в этой больнице необходимо соблюдать!

— Дорогой коллега! — воскликнул Гранелли. — Талант часто проявляется в спонтанности и непредвиденности.

Все лица обернулись к реаниматологу. Гранелли поперхнулся.

— Час от часу не легче!

Дверь предоперационной, где Лорэн собирала последние распечатки, резко распахнулась. Появился полицейский в форме. За ним — инспектор полиции. Лорэн сразу узнала врача в халате, тыкавшего в неё пальцем.

— Это она, немедленно её арестуйте!

— Как вы сюда попали? — удивлённо спросила Лорэн полицейского.

— Дело как будто срочное, мы захватили его с собой как провожатого, — ответил инспектор, указывая на Бриссона.

— Я явился, чтобы присутствовать при вашем задержании за попытку убийства, препятствование врачу в выполнении его профессиональных обязанностей, похищение одного из его пациентов и угон кареты «скорой помощи»!

— Если позволите, доктор, я тоже приступлю к выполнению своих обязанностей, — прервал Бриссона инспектор Эрик Брейм.

Последовал вопрос к Лорэн, признает ли она изложенные факты. Она набрала побольше воздуха и поклялась, что действовала исключительно в интересах пострадавшего. Речь шла о необходимой обороне…

Инспектор Брейм сказал, что ему очень жаль, но судить обо всём этом не в его компетенции, ему ничего не остаётся, кроме как надеть на неё наручники.

— Это так необходимо? — простонала Лорэн.

— Закон есть закон! — ликующе крикнул Бриссон.

— У меня есть ещё одни наручники. Если вы вновь заговорите вместо меня, я и вас арестую за незаконное присвоение функций сотрудника сил охраны порядка! — пригрозил инспектор.

— Разве существует такой состав преступле ния? — осведомился врач.

— Желаете убедиться? — спросил Брейм твёрдо.Вместо ответа Бриссон сделал шаг назад, позво ляя полицейскому продолжать допрос.

— Куда вы девали «скорую»?

— Она на стоянке. Утром я бы отогнала её назад.

Из громкоговорителя донёсся хрип. Лорэн и полицейский оглянулись. К ним обращался из операционного блока Фернстайн.

— Вы можете мне объяснить, что происходит?

Щеки молодой женщины побагровели, она опёрлась о пульт, точно склонившаяся под тяжестью происходящего с нею. Её палец нашёл кнопку переговорного устройства.

— Простите меня, — пролепетала она, — я в полном отчаянии…

— Это полицейское вторжение как‑то связано с больным на операционном столе?

— В некоторой степени, — призналась Лорэн.

Гранелли подошёл к стеклу.

— Он что, бандит? — спросил он почти в восторге.

— Нет, — ответила Лорэн, — это я во всём виновата, мне очень стыдно.

— Никогда не стыдитесь, — посоветовал ей анестезиолог. — Я в вашем возрасте тоже позволил себе две‑три шутки, стоившие мне нескольких вечеров в обществе карабинеров. Вот только форма у них гораздо элегантнее, чем у ваших полицейских.

Его перебил подошедший к микрофону инспектор Брейм.

— Она угнала карету «скорой помощи» и похитила этого больного из другой больницы.

— Одна?! — воскликнул анестезиолог с ещё большим воодушевлением. — Сногсшибательная девушка!

— У неё был сообщник, — вмешался Бриссон, — уверен, что он тоже здесь, его необходимо арестовать.

Фернстайн и Норма поискали глазами единственного незнакомого им врача, но тот куда‑то запропастился.

Тем временем Пол, забившись под операционный стол, тщетно пытался понять, как этот вечер превратился в такой кошмар. Всего несколько часов назад он был счастливым и безмятежным человеком, ужинавшим в обществе прелестной женщины, а теперь…

Фернстайн подошёл к стеклу и спросил Лорэн, как её угораздило совершить подобную глупость. Его ученица подняла голову и, глядя на учителя грустными глазами, ответила:

— Бриссон его убил бы.

— Здравствуйте, профессор, — молвил их молодой коллега с деланым подобострастием. — Я намерен немедленно забрать своего пациента. Запрещаю вам начинать операцию, я его увожу.

— Сильно в этом сомневаюсь, — сердито ответил Фернстайн.

— Господин профессор, предлагаю вам предоставить действовать доктору Бриссону, — сказал инспектор полиции, тоже смущённый.

Гранелли на цыпочках вернулся к операционному столу. Он проверил состояние Артура и незаметно отсоединил от его запястья электрод. Электрокардиограф издал тревожный писк. Гранелли воздел руки к потолку,

— Ну вот! Говорим, говорим, а этому молодому человеку становится все хуже. Одно из двух: или этот человек, свалившийся нам на голову, возьмёт на себя ответственность за неизбежное ухудшение состояния нашего больного, или мы начинаем операцию, пока не поздно. Так или иначе, анестезия уже началась, он уже нетранспортабелен, — заключил Гранелли, довольный собой.

Хирургическая маска Нормы не могла скрыть её улыбку. Бриссон, вне себя от ярости, наставил палец на Фернстайна.

— Вы все заплатите мне за это!

— Отложим наши счёты на потом. А сейчас, молодой человек, выйдите отсюда, дайте нам работать! — приказал профессор и отвернулся, не удостоив взглядом Лорэн.

Инспектор Брейм спрятал наручники и взял женщину за руку. За ними шёл воинственный Брисссон.

— Одно можно сказать, — проворчал Гранелли, возвращая электрод на запястье Артура, — вечерок получился весьма занятный!

В операционной установилась тишина, нарушаемая только мерным шумом приборов. Анестезирующая жидкость спускалась по перфузионной трубке и проникала Артуру в вену. Гранелли проверил газовый состав крови и сделал Фернстайну знак, что можно наконец начать операцию.

* * *

Лорэн усадили в автомобиль без полицейских эмблем, принадлежавший инспектору Эрику Брей‑му, Бриссон уселся в автомобиль полицейского в форме. На перекрёстке Калифорния‑стрит две машины разъехались. Бриссон возвращался на дежурство в больницу миссии Сан‑Педро; подписаться под жалобой он обещал утром.

— Ему действительно грозила опасность? — спросил инспектор.

— Грозила и грозит, — ответила ему Лорэн с зад‑пего сиденья.

— К этому приложил руку Бриссон?

— Не он швырнул пострадавшего в витрину, но можно прямо сказать, что его некомпетентность ухудшила положение.

— Выходит, вы спасли бедняге жизнь?

— Я собиралась его оперировать, когда вы меня задержали.

— Вы проделываете такие штуки со всеми своими пациентами?

— И да и нет. Да, я стараюсь их спасти, но не краду их в других больницах.

— Такой риск ради незнакомого человека? — не унимался инспектор. — Вы сильно меня удивили!

— Разве вы сами не поступаете так же ежедневно, разве ваше ремесло не требует того же — рисковать ради чужих людей?

— Требует, на то я и полицейский.

— А я — врач.

Машина въехала в Чайнатаун. Лорэн попросила полицейского открыть окно; хотя это и было против правил, он согласился, в эту ночь он и так был уже с избытком правилен.

— Этот тип мне очень неприятен, но у меня не было выбора, понимаете?

Лорэн не ответила, она с наслаждением вдыхала морской воздух, приносимый ветром в эти кварталы города.

— Больше всего люблю это место, — призналась она.

— При других обстоятельствах я бы предпочёл пригласить вас в один местный ресторанчик, полакомиться лучшей в мире уткой по‑пекински.

— К братьям Тан?

— Вы знаете это заведение?

— Раньше я там регулярно обедала. Но в последние два года у меня не хватает на это времени.

— Вы волнуетесь?

— Я бы предпочла находиться сейчас в операционной, хотя Фернстайн — лучший нейрохирург в этом городе, так что беспокоиться как будто не о чём.

— Вы когда‑нибудь пробовали отвечать на вопросы просто «да» или «нет»?

Она улыбнулась.

— Вы действительно провернули все это в одиночку? — задал вопрос инспектор.

— Да!

Машина въехала на стоянку 7‑го участка. Инспектор Брейм помог Лорэн выйти из машины и передал свою пассажирку дежурной по отделению полиции.

Наталия не любила ночевать без своего спутника жизни, но за часы между полуночью и шестью утра полагалась двойная оплата. Через три месяца с небольшим её ждал выход на пенсию. Старый ворчливый полицейский обещал повезти её в путешествие,о котором она мечтала много лет. В конце осени они полетят в Европу. Она поцелует его на Эйфеле‑вой башне, а после Парижа они переедут в Венецию, чтобы соединиться наконец перед Господом. В любви терпение имеет свои преимущества. Они обойдутся без церемонии бракосочетания, а просто пойдут вдвоём в маленькую церковь, там их десятки. Наталия отправилась в комнату для допросов; надо было установить личность задержанной — сотрудницы из отделения нейрохирургии, угнавшей «скорую помощь» и похитившей пациента из больницы.

Наталия положила блокнот на стол.

— Я повидала много всего необычного, но вы побили все рекорды, — призналась она, снимая с нагревателя кофейник.

Она задержала на Лорэн взгляд. За тридцать лет полицейской службы она провела несчётное множество допросов и могла определить, искренен ли подозреваемый, с большей ловкостью, чем тот — преступить закон. Молодая докторша была откровенна: кроме участия в её выходке Пола, ничего не скрывала. Признавала свою ответственность. Правда, утверждала, что, если подобное повторится, она поступит так же.

Прошло полчаса, Лорэн рассказывала, Наталия слушала, время от времени подливая в обе чашки кофе.

— Вы не записали ни одного словечка из моих показаний, — заметила Лорэн.

— Я здесь не за этим, завтра утром вами займётся инспектор. Советую вам дождаться адвоката, прежде чем рассказывать кому‑то ещё то, что только что открыли мне. У вашего пациента есть шансы выжить?

— Это станет ясно, когда закончится операция.

Почему вы спрашиваете?

Если Лорэн удастся спасти жизнь больного, администрация больницы миссии Сан‑Педро не станет вчинять ей иск, объяснила ей Наталия.

— Может быть, существует возможность выпустить меня на время операции? — спросила Лорэн. — Клянусь, что завтра утром снова буду здесь.

— Сперва судья должен установить сумму вашего залога. В лучшем случае это произойдёт днём — если, конечно, ваш коллега до этого не за берет жалобу.

— На это можно не рассчитывать, он не выносил меня на факультете и теперь воспользуется случаем меня проучить.

— Вы с ним знакомы?

— На четвёртом курсе мне приходилось терпеть его как соседа на лекциях.

— Он занимал на скамье слишком много места?

— Однажды ему вздумалось погладить меня по коленке. Я его отвадила без лишних церемоний.

— И это все?

— Я могу говорить в отсутствие адвоката? — игриво спросила Лорэн. — Ладно: я отвесила ему пощёчину на лекции по молекулярной биологии. Шлепок слышала вся аудитория.

— Помню, в полицейской академии я надела наручники на молодого инспектора, попытавшегося меня поцеловать. Неважная у него выдалась ночка: он провёл её пристёгнутым к дверце машины.

— С тех пор вы с ним не встречались?

— Мы с ним скоро поженимся!

Наталия попросила Лорэн извинить её: инструкция обязывала запереть задержанную в камере. Лорэн посмотрела на решётку в глубине помещения.

— Ночь выдалась спокойная, — утешила её Наталия. — Я оставлю камеру открытой. Если услышите шаги, запрётесь сами, иначе у меня будут неприятности. В ящике под нагревателем есть кофе, в шкафчике — чашки. Только без глупостей!

Лорэн поблагодарила её. Наталия вернулась в свой кабинет, чтобы занести в журнал ночного дежурства данные молодой женщины, доставленной в 7‑й участок в 4 часа 35 минут ночи.

* * *

— Который час? — произнёс Фернстайн.

— Вы устали? — спросила его Норма вместо ответа.

— С чего бы мне уставать? Меня лишь разбудили среди ночи, и я только час делаю операцию! — проворчал старый хирург.

— От собак не рождаются кошки, не правда ли, дорогая Норма? — вставил анестезиолог.

— Объясните‑ка мне смысл вашей поговорки, любезный собрат? — осведомился Фернстайн.

— Я задаюсь вопросом, откуда бы у вашей ученицы взяться её тяжёлому характеру.

— Надо думать, ваши студенты будут заниматься медициной в лёгком итальянском стиле?

Фернстайн ввёл дренаж в надрез, проделанный в черепе Артура. В трубку хлынула кровь. Субоболочная гематома начинала рассасываться. После каутеризации микрорассечений предстояло заняться маленькой сосудистой аномалией. Зонд нейронавигатора преодолевал миллиметр за миллиметром. На мониторе появлялись кровеносные сосуды, похожие на подземные реки. Невероятное путешествие в центр человеческого разума проходило пока что беспрепятственно. С обеих сторон передней части навигатора раскинулось серое мозговое вещество, напоминавшее облачные скопления, их ежесекундно пронзали молнии. Зонд неуклонно прокладывал себе путь к конечной цели, но должно было пройти ещё много времени, прежде чем он достигнет внутримозго‑вых сосудов.

* * *

Наталия узнала шаги на лестнице. К ней в комнату заглянул инспектор Пильгез, всклокоченный, с потемневшим от свежей щетины лицом. Он положил на стол белый пакетик, перевязанный каштановой лентой.

— Что это? — с любопытством спросила Наталия.

— От мужчины, которому не удаётся уснуть, когда в его постели нет тебя.

— Тебе так сильно недостаёт меня?

— Не тебя, а твоего дыхания, оно меня убаюкивает.

— Уверена, рано или поздно это произойдёт.

— Что именно?

— Ты просто скажешь мне, что больше не можешь без меня жить.

Старый инспектор присел на стол Наталии, достал из кармана пачку и поднёс ко рту сигарету.

— Поскольку тебе остаётся служить ещё несколько месяцев, я в порядке исключения поделюсь с тобой плодами опыта, приобретённого тяжким трудом. Чтобы прийти к выводу, необходимо собрать улики. В интересующем тебя случае ты имеешь дело с субъектом под шестьдесят лет, покинувшим Нью‑Йорк, чтобы жить вместе с тобой. Тот же самый субъект вылезает из своей постели, являющейся одновременно твоей, в четыре часа утра, мчится через город, хотя ни черта не видит в темноте, останавливается, чтобы купить тебе пирожки, хотя содержание холестерина в крови запрещает ему даже приближаться к кондитерской, а в этом пакете сладкие пирожки, приходит в твой кабинет и кладёт их тебе на стол. Какие ещё улики нужны?

— Я бы всё‑таки предпочла чистосердечное признание.

Наталия вынула из зубов Пильгеза сигарету и наградила его поцелуем.

— Уже неплохо, ты делаешь успехи в своём расследовании, — одобрил отставной полицейский. — Ты отдашь мне сигарету?

— Это государственное учреждение, здесь курить запрещено!

— Кроме тебя да меня, здесь никого нет.

— А вот и есть: молодая женщина в камере номер два.

— У неё аллергия на табак?

— Она врач!

— Вы арестовали врача? Что она натворила?

— От этой истории даже у меня глаза полезли на лоб, хотя я, казалось бы, повидала на этой работёнке все и даже больше. Она угнала «скорую помощь» и похитила пациента в коме…

Наталия не успела договорить: Пильгез слез со стола и быстрым шагом направился в коридор. ‑.Джордж, — крикнула она ему вслед, — ты ведь на пенсии!

Но инспектор, не оборачиваясь, открыл дверь комнаты для допросов.

— У меня предчувствие, — пробормотал он, закрывая за собой дверь.

* * *

— Кажется, мы продвинулись не очень далеко, ‑сказал Фернстайн, поворачивая рукоятку робота.

Анестезиолог подался к своему экрану и быстро увеличил поступление кислорода.

— У вас трудности? — спросил его хирург.

— Насыщение крови кислородом снижается, дайте мне несколько минут, прежде чем продолжить.

Медсестра отрегулировала перфузию и проверила трубки поступления воздуха, подведённые к ноздрям Артура.

— Все на месте, — доложила она.

— Кажется, стабилизируется, — с облегчением проговорил Гранелли.

— Я могу продолжать? — спросил Фернстайн.

— Да, но мне всё равно неспокойно, я даже не знаю, есть ли у этого человека кардиологический анамнез.

— Запускаю второй дренаж: у гематомы затвердение поверхности.

Давление у Артура понизилось, цифры на экране не вызывали тревоги, однако требовали постоянного внимания анестезиолога. Его не устраивал газовый состав крови.

— Чем быстрее он очнётся, тем лучше, у него неважная реакция на диприван, — проговорил Гранелли.

Кривая на электрокардиограмме нырнула вниз. Волна Q была неправильной. Норма, затаив дыхание, посмотрела на маленький монитор, но зелёная кривая выделывала свои колебания без нарушений.

— Пронесло! — вздохнула сестра, опуская дефибриллятор.

— Мне бы пригодилась сравнительная эхограм‑ма, — сказал Фернстайн. — Увы, сегодня у нас в бригаде недостаёт одного врача. Что она там делает, чёрт возьми? Не задержат же они её на всю ночь!

И Фернстайн поклялся лично заняться кретином Бриссоном.

* * *

Лорэн сидела на скамейке в глубине зарешеченной клетки. Пильгез потянул дверь и улыбнулся, увидев, что камера не заперта. Он налил себе чашку кофе из кофейника.

— Я не скажу про камеру, а вы молчите про молоко. У меня холестерин, она будет бесноваться.

— Она права. Какой у вас уровень?

— Вам не кажется, что обстановка неподходящая? Я пришёл не на медицинскую консультацию.

— Вы хотя бы принимаете лекарства?

— Они лишают меня аппетита, а я люблю поесть.

— Попросите, чтобы вам поменяли лечение.

Пильгез просмотрел полицейский рапорт. Наталия не добавила к нему ни слова.

— Наверное, вы ей приглянулись, — заметил Пильгез. — Ничего не поделаешь, она такая — к одному относится так, к другому эдак…

— О ком вы говорите?

— О своей жене, которая забыла записать ваши показания и запереть решётку вашей камеры. Просто ужас, какой рассеянной она становится с возрастом! Кто этот пациент, которого вы похитили?

— Некто Артур Эшби, если мне не изменяет память.

Пильгез воздел руки к потолку. Вид у него был подавленный.

— Час от часу не легче!

— Можно пояснее? — попросила Лорэн.

— Он уже пытался испортить мне последние месяцы службы, только не говорите, что вы приняли у него эстафету и решили испортить мне жизнь в отставке!

— Не имею ни малейшего представления, о чём вы толкуете.

— Именно этого я и опасался! — сказал инспектор со вздохом. — Где он сейчас?

— В Мемориальном госпитале, в операционной отделения нейрохирургии, где должна была сейчас находиться и я, вместо того, чтобы гробить время в полицейском участке. Я уже просила вашу жену позволить мне туда вернуться. Я дала ей слово, что после операции снова сяду сюда, но она не согласилась.

Инспектор встал, чтобы налить себе ещё. Повернувшись к Лорэн спиной, он положил в чашку ложку сахарной пудры.

— Только этого не хватало! — напряг он голос, чтобы перекрыть звяканье ложечки в чашке. — Ей осталось три месяца до выхода в отставку, у нас уже куплены билеты в Париж. Знаю, у вас двоих это такой спорт, но я вам не позволю все нам испакостить.

— Не припомню, чтобы мы с вами встречались раньше, и совершенно не понимаю, о чём вы толкуете. Нельзя ли объяснить?

Пильгез поставил на стол стаканчик с кофе и подвинул его к Лорэн.

— Осторожно, очень горячо. Выпейте это, и я вас отвезу.

— За эту ночь я уже причинила много неприятностей людям вокруг меня, вы уверены, что…

— Я считай четыре года как в отставке. Что они теперь могут мне сделать, после того как лишили работы?

— Так я могу вернуться туда?

— Ещё как можете!

— Почему вы это делаете?

— Вы медик, ваше дело — лечить людей, а я полицейский, предоставьте задавать вопросы мне. Едем, я должен привезти вас обратно до смены дежурства, это через четыре часа.

Лорэн вышла за полицейским в коридор. Наталия подняла голову и посмотрела на Пильгеза.

— Что ты делаешь?

— Ты оставила дверь клетки открытой, дорогая, нот птичка и выпорхнула.

— Смеёшься?

— Ты сама жалуешься, что я никогда не смеюсь. Я заеду за тобой в конце твоей смены, заодно верну малышку.

Пильгез открыл дверцу машины для Лорэн, потом обошёл «меркьюри гранд маркиз» и уселся за руль. В салоне пахло натуральной кожей.

— Она слишком новая для меня, но моя старушка «торнадо» этой зимой испустила дух. Если бы вы слышали галоп трехсот восьмидесяти пяти лошадок у неё под капотом! У нас с ней на счёту не одна славная погоня!

— Любите старые машины?

— Нет, это я так, для разговора.

Заморосил мелкий дождик, на ветровом стекле раскинулись сверкающей гирляндой дождевые капли.

— Знаю, у меня нет права задавать вам вопросы, но всё‑таки почему вы выпустили меня из камеры?

— Вы сами на это ответили: вы принесёте больше пользы у себя в больнице, чем если будете и дальше пить дрянной кофе у меня в участке.

— А у вас, значит, обострённое чувство общественного долга?

— Хотите, чтобы я вернул вас в полицию?

Безлюдные тротуары блестели в ночи.

— А сами‑то вы зачем все это натворили, из‑за обострённого чувства долга?

Лорэн помолчала, глядя в окно, потом ответила:

— Понятия не имею.

Старый инспектор достал пачку сигарет.

— Не волнуйтесь, я уже два года не курю. Так, жую, и все.

— Правильно, так вы продлеваете себе жизнь.

— Не знаю, доживу ли я до глубокой старости, но, честно говоря, на пенсии, на диете без холестерина да ещё при запрете на курение жизнь и так кажется мне слишком затянувшейся.

Он выбросил сигарету в окно. Лорэн включила «дворники».

— Вам случалось хорошо себя чувствовать в обществе человека, которого никогда раньше не встречали?

— Однажды в полицейский участок на Манхэт‑тене, где я служил молодым инспектором, пришла женщина. Она поздоровалась со мной, мой кабинет был как раз рядом с входом. Она только что поступила к нам диспетчером. Все годы, пока я колесил по городу, она оставалась голосом в моей бортовой рации. Я старался, чтобы часы моей службы совпадали с её, я был от неё без ума. Я видел её совсем нечасто, поэтому хватал абы кого, лишь бы вернуться в участок и покрасоваться перед ней с новым задержанным. Она быстро раскусила мою уловку и сама предложила пойти выпить по рюмочке, пока я не арестовал первого же уличного лоточника за торговлю мокрыми спичками. Мы пошли в маленькое кафе позади участка, сели за столик — и вот…

— Что «вот»? — спросила Лорэн смеясь.

— Если я закурю одну штучку, вы ничего не с кажете?

— Две затяжки — и сигарету в окно!

— Договорились.

Полицейский сунул в рот новую сигарету, щёлкнул зажигалкой, но, не прикурив, возобновил рассказ.

— У стойки бара сидели несколько сослуживцев, они сделали вид, что ничего не видят, но мы с ней знали, что уже назавтра пойдут пересуды. Я не сразу признался самому себе, что чувствую пустоту, когда её нет в участке. Теперь я ответил на ваш вопрос?

— Что вы сделали, когда это поняли?

— Продолжал попусту терять время, — ответил инспектор.

В машине установилась тишина. Пильгез смотрел на дорогу перед собой.

— Человека, Которого я увезла, я видела только мельком. Я быстро его осмотрела, и он ушёл со странным, немного отсутствующим видом. А потом мне позвонил его друг с невесёлыми новостями.

Инспектор медленно повернул голову.

— Не могу объяснить вам почему, но, кладя трубку, я была счастлива, что знаю, где он находится, — закончила она.

Пильгез посмотрел на свою пассажирку, чуть улыбнулся и достал из «бардачка» красную мигалку, которую водрузил на крышу машины.

— Уважим ваше нетерпение.

Он наконец зажёг сигарету. Автомобиль рассекал ночь, и ни один светофор не рискнул прервать его полет.

* * *

Норма вытерла профессору лоб. Ещё несколько минут — и зонд достигнет цели, небольшая сосудистая аномалия была уже на виду. Электрокардиограф издал короткий звук. Вся бригада перестала дышать. Гранелли наклонился к прибору и посмотрел на бегущую по монитору кривую. Потом похлопал по монитору, и кривая приняла обычный вид.

— Эта машинка устала не меньше вас, профессор.

И реаниматолог вернулся на своё место.





Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 262 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.032 с)...