Встретиться вновь 4 страница

Кэрол Энн испуганно отступила, Артур, наоборот, шагнул к ней.

— В каком смысле «похитить»? — робко поинтересовалась она, прижимая к груди сумочку.

— Мы украли её тело! Это Пол угнал машину «скорой помощи», поэтому он считает своим долгом всем рассказывать, что я вдовец. А на самом деле, Кэрол Энн, я вдовец всего наполовину! Очень необычное положение.

У Артура подкашивались ноги, он слегка покачнулся. Кэрол Энн хотела его поддержать, но он сам выпрямился.

— Но настоящая удача не в этом, а в том, что Лорэн сумела помочь мне сохранить жизнь. Всё‑таки полезно быть врачом, когда твоё тело и твоя душа разлучаются: ты можешь сам о себе позаботиться.

Кэрол Энн непроизвольно приоткрыла рот, чтобы набрать воздуху. В отличие от неё, Артуру требовался не воздух, а равновесие. Он схватил Кэрол Энн за рукав, она вздрогнула и испуганно вскрикнула.

— А потом она очнулась, что тоже было огромной удачей. Так что сама видишь, Кэрол Энн, на стоящее везение — не наш с тобой разрыв, не этот музей в Париже, не мотоцикл с коляской, настоя щее везение всей моей жизни — это она!

Выговорив все это, он в изнеможении опустился на остов коляски.

У тротуара затормозил новенький фургон больничного центра. Старший санитарной бригады кинулся к Артуру, на которого Кэрол Энн глазела, широко разинув от изумления рот.

— Вы в порядке, сэр? — спросил санитар.

— Какое там! — ответила за пострадавшего Кэрол Энн.

Санитар взял его под руку,.чтобы отвести к «скорой».

— Уверяю вас, со мной все в порядке, — сказал Артур, высвобождаясь.

— Надо наложить швы на рану у вас на лбу, — настаивал санитар, видя отчаянную жестикуляцию Кэрол Энн, означавшую, что Артура надо поскорее забирать.

— Мне нигде не больно. Я отлично себя чувствую, будьте так добры, позвольте мне самому вернуться домой.

— Тут столько битого стекла, что вам в глаза вполне могли попасть микроосколки. Я обязан увезти вас От усталости Артур сдался. Санитар уложил его на носилки и накрыл ему глаза стерильной марлей, чтобы до промывания избежать повреждения роговицы из‑за неосторожных движений. Повязка на лице погрузила Артура в неприятную темноту.

«Скорая» провезла его по Саттер‑стрит, надрываясь сиреной, и, свернув на авеню Ван‑Несс, устремилась к Мемориальному госпиталю Сан‑Франциско.

Зазвенел колокольчик. Двери лифта открылись на площадке третьего этажа. На стене висела табличка неврологического отделения. Лорэн вышла из кабины, не здороваясь с коллегами, спускавшимися на нижние этажи. Неоновые светильники на потолке длинного коридора отражались в сияющем линолеуме, туфли извлекали из пола нестерпимый скрип. Она подняла руку, чтобы негромко постучаться в дверь палаты 307, но рука сразу упала, став невероятно тяжёлой. Она вошла без стука.

На кровати не было больше ни белья, ни подушки. Прямой, как скелет, штатив для капельницы одиноко стоял в углу, рядом с неподвижной занавеской ванной. Радио на тумбочке безмолвствовало, плюшевое зверьё, ещё сегодня утром улыбавшееся с подоконника, отправилось поднимать настроение малолетним пациентам в других палатах. От детских рисунков, недавно висевших на стенах палаты, остались только обрывки скотча.

Малышка Марсия угасла днём, скажут одни, другие скажут просто, что она умерла, но для всех, кто работал, на этом этаже, эта палата ещё на несколько часов останется её комнатой. Лорэн села на матрас, погладила подстилку. Подрагивающая рука дотянулась до тумбочки и выдвинула ящик. Лорэн взяла сложенный вчетверо листок и немного подождала, прежде чем прочесть доверенную ему тайну. Девочка, упорхнувшая с этого света слепой, имела зоркую душу. Цвет глаз Лорэн никто не смог бы различить сейчас: они затуманилась слезами. Она судорожно и безнадёжно съёжилась на кровати.

Дверь приоткрылась, но Лорэн не услышала дыхания мужчины с седыми висками, смотревшего, как она рыдает.

Сантьяго, весь воплощение благородства и элегантности в своём чёрном костюме, с седой бородой, чуть подбритой на щеках, подошёл к ней мягкими шагами, сел рядом, положил руку на плечо.

— Вы ни в чём не виноваты, — прошептал он с лёгким аргентинским акцентом. — Вы же всего лишь врачи, а не боги.

— А вы кто? — спросила Лорэн между рыданиями.

— Её отец. Я пришёл за её вещами. У её матери нет сил. А вам надо взять себя в руки. Здесь есть другие дети, которым вы нужны.

— Всё должно быть наоборот, — пролепетала Лорэн, превозмогая всхлипы.

— Наоборот? — не понял мужчина.

— Это мне положено утешать вас. — И она расплакалась с новой силой.

Мужчина, пленник своей сдержанности, немного поколебался, потом обнял её и прижал к себе. Его морщинистые глаза с лазоревой радужной оболочкой тоже увлажнились, и только теперь он, словно за компанию с Лорэн, будто бы из вежливости, дал волю своему горю.

* * *

«Скорая» остановилась под козырьком отделения неотложной помощи. Водитель и санитар подвели Артура к застеклённой стойке.

— Вот и прибыли, — услышал Артур.

— Может, избавите меня от этой повязки? — взмолился он. — Уверяю вас, со мной все в порядке, я хочу одного — вернуться домой.

— Какое совпадение! — властным тоном перебила Бетти, проглядывая карточку поступления, полученную от санитара. — Я бы тоже предпочла, чтобы вы оказались у себя дома. Ещё мне хотелось бы, — продолжила она, — чтобы все люди, ждущие в зале, разошлись по домам, а после этого я сама тоже могла бы отправиться по своим делам. Но в ожидании исполнения Господом нашей мольбы вы пройдёте осмотр, как и они. Вас вызовут.

— Сколько мне ждать? — спросил Артур почти с робостью.

Бетти посмотрела на потолок, воздела туда же руки и воскликнула:

— Это ведомо Ему одному! Усадите его в зале ожидания, — велела она носильщикам, удаляясь.

Отец Марсии встал и открыл дверцу шкафа, чтобы забрать оттуда небольшую коробку с вещами дочери.

— Она вас очень любила, — сообщил он, необорачиваясь.

Лорэн уронила голову.

— Собственно, это совсем не то, что я собирался сказать. — Лорэн продолжала молчать. Он продол жал: — Что бы я ни говорил в этих стенах, вы обязаны соблюдать медицинскую тайну, правда?

Лорэн ответила, что он может рассчитывать на её слово. Сантьяго подошёл к кровати, сел рядом и пробормотал:

— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне плакать.

И оба застыли, не шевелясь.

— Вы когда‑нибудь рассказывали Марсии сказки? — тихо спросила Лорэн.

— Я жил далеко от своей дочери и вернулся только перед операцией. Но я каждый вечер звонил ей из Буэнос‑Айреса, она клала трубку на свою подушку, и я принимался рассказывать историю народа зверей и растений, жившего посреди леса, на поля не, остававшейся неведомой для людей. Сказка эта тянулась больше трех лет. Кого я только ни выдумывал: и кролика‑волшебника, и оленей, и деревья, но сящие имена, и орла, всегда летающего кругами, потому что одно крыло у него короче другого. Иногда я сам начинал путаться в своих выдумках, но Марсия исправляла малейшие мои ошибки. К истории мудрого помидора или смешливого огурца можно было вернуться только на том месте, на котором мы его оставили накануне.

— А жила на этой поляне сова?

Сантьяго улыбнулся.

— Вот уж странное создание! Эта Эмилия была ночным сторожем. Пока все другие звери спали, она бодрствовала, охраняя их покой. Но такое занятие она придумала себе для отвода глаз, а на самом де ле была страшной трусихой. На рассвете она улетала в пещеру и там пряталась, потому что боялась света. Зато кролик всегда был молодцом, знал тайну совы, но не выдавал её. Марсия часто засыпала, не дослушав до конца очередной эпизод, я несколько минут слушал её дыхание, прежде чем мать клала за неё трубку. Это детское дыхание было самой прекрасной музыкой, которую я забирал с собой, погру жаясь ночами в сон.

Отец девочки замолчал, поднялся и пошёл к двери.

— Знаете, там, в Аргентине, я строю плотины, это огромные сооружения, но моя гордость — она!

— Подождите! — еле слышно произнесла Лорэн.

Нагнувшись, она заглянула под кровать. Там ждала, сложив крылья, маленькая белая сова. Она достала плюшевую игрушку и протянула её Сантьяго. Тот подошёл, взял птицу, нежно погладил мех.

— Берите вы, — сказал он, отдавая сову Лорэн. ‑Вылечите ей глаза, вы ведь врач, вам это под силу.

Верните ей свободу, сделайте так, чтобы она больше не знала страха.

Он кивнул на прощание и вышел из палаты. В коридоре, где не было больше ни души, он прижал к себе коробку.

Пейджер Лорэн завибрировал, её вызывали в приёмный покой «неотложки». Она пошла на пост медицинских сестёр того этажа, где находилась палата Марсии, и сняла телефонную трубку. Бетти поблагодарила небо за то, что Лорэн ещё не ушла, в отделении сбиваются с ног, опять требуется её помощь.

— Я спускаюсь, — сказала Лорэн и повесила трубку.

Выходя из палаты, она сунула удивительную сову в карман халата; этому существу было необходимо человеческое тепло, ведь она только сегодня лишилась лучшего друга.

Артур не мог больше ждать. Он хотел нашарить в правом кармане пиджака мобильный телефон, но у пиджака больше не было правого кармана.

С завязанными глазами он мог только догадываться, который сейчас час. Пол будет вне себя! Он вспомнил, что уже думал сегодня о праведном гневе Пола, забыл только из‑за чего. Он поднялся и на ощупь двинулся к стойке регистрации. Бетти поспешила ему навстречу.

— С вами просто невозможно!

— Больницы вызывают у меня ужас.

— Раз вы здесь, воспользуемся этим и заполним анкету. Вы уже к нам поступали?

— А что? — отозвался Артур, держась за стойку.

— Если в компьютере уже есть ваши данные, дело пойдёт быстрее.

Артур ответил отрицательно. У Бетти была хорошая зрительная память, и лицо мужчины показалось ей смутно знакомым, несмотря на повязку у него на глазах. Может быть, она с ним встречалась где‑то ещё? Хотя какая разница, у неё слишком много дел, чтобы сейчас ломать над этим голову.

Артуру больше всего хотелось домой, ожидание слишком затянулось, он упрямо пытался избавиться от повязки.

— У вас и без меня полно работы, у меня нет ни каких жалоб, отправлюсь‑ка я домой!

Бетти без лишних церемоний схватила его за руки.

— Попробуйте, вам же будет хуже!

— Чем я рискую? — осведомился Артур почти весело.

— Если в течение ближайших шести‑двенадцати месяцев у вас хотя бы что‑то заболит и вы обратитесь к врачам, можете поставить крест на своей страховке! Попробуйте отсюда выйти, хотя бы чтобы выкурить сигаретку, и я отошлю вашу анкету с отметкой, что вы отказались от лечения. Страховая компания ничего вам больше не оплатит, даже если у вас случится приступ зубной боли.

— Я не курю! — отрезал Артур, снова цепляясь за стойку.

— Знаю, ничего не видеть очень тягостно, но наберитесь терпения. Вот и врач, она как раз вышла из лифта у вас за спиной.

Лорэн, вышедшая из палаты Марсии, не могла произнести ни слова. Она взяла из рук медсёстры медицинскую карту и погрузилась в чтение отчёта санитара. Потом отвела Артура за руку в палату номер 4, отодвинула занавеску бокса и помогла улечься на смотровой койке. Как только он вытянулся, она стала снимать с его головы повязку.

— Пока не открывайте глаза, — велела она ему.

От первых её слов, произнесённых успокаивающим тоном, у Артура учащённо забилось сердце. Она сняла с его глаз марлю и приподняла ему веки, чтобы закапать в глаза физиологический раствор.

— Больно?

— Нисколечко.

— Вам показалось, что вы ослепли?

— Вовсе нет, повязка — инициатива санитара, я ни при чём.

— Он правильно поступил. Можете открыть глаза На рассасывание закапанной ему в глаза жидкости потребовалось несколько секунд. Когда зрение Артура полностью восстановилось, у него ещё сильнее забилось сердце. Обет, данный им на могиле Лили, становился явью.

— Все нормально? — спросила Лорэн, заметившая, как побледнел её пациент.

— Да, — пробормотал он через силу.

— Расслабьтесь.

Лорэн наклонилась к нему, изучая в увеличительное стекло роговицу обоих глаз. Пока она этим занималась, их лица находились так близко, что чуть было не соприкоснулись их губы.

— В глазах ровным счётом ничего нет. Вам сильно повезло!

На это Артур не нашёл, что ответить…

— Сознание не теряли?

— Пока ещё нет!

— Это юмор?

— Неуклюжая попытка.

— Голова не болит?

— Тоже нет.

Лорэн ощупала Артуру позвоночник.

— Боли не чувствуете?

— Ни малейшей.

— На губе у вас сильный кровоподтёк. Откройте рот!

— Это необходимо?

— Да, раз я вам говорю.

Артур подчинился. Лорэн вооружилась фонариком.

— Ого, чтобы это зашить, придётся наложить не меньше пяти швов!

— Даже так?

— Это был тоже юмор! Четыре дня пополощете рот — и все заживёт.

Она продезинфицировала ссадину у него на лбу и обработала её края гелем. Потом выдвинула ящик, раскрыла пакетик с пластырем и залепила рану.

— Я немного прихватила вам бровь. Вам будет больно снимать пластырь. Остальные порезы совсем мелкие, сами зарубцуются. Я пропишу вам антибиотик широкого спектра действия, будете принимать несколько дней, так, для профилактики.

Артур застегнул рукава рубашки, встал и поблагодарил Лорэн.

— Не торопитесь, — сказал она, подзывая его к столу. — Мне ещё надо измерить вам давление.

Она сняла со стены аппарат и обернула предплечье Артура манжетой, которая стала мерно надуваться. Через минуту на дисплее появились цифры.

— Вы страдаете тахикардией? — спросила Лорэн.

— Нет, — ответил Артур в сильном замешательстве.

— Тем не менее у вас сейчас самый настоящий приступ, сердце делает сто двадцать ударов в мину ту, давление тоже превышает норму для мужчины вашего возраста.

Глядя на Лорэн, Артур искал оправдание для своего сердца.

— У меня некоторая склонность к мнительности, больница меня пугает.

— Моему бывшему делалось нехорошо уже при виде моего докторского халата.

— Вашему бывшему?..

— Не важно.

— А ваш нынешний, он выносит стетоскоп?

— Я бы всё‑таки советовала вам проконсультироваться у кардиолога, могу вас к нему направить, если хотите.

— Бесполезное занятие, — проговорил Артур дрожащим голосом. — Со мной такое происходит не в первый раз, разве что в больнице — в первый;на конкурсе у меня вечно перехватывает дыхание, появляется чувство страха.

— Чем таким вы занимаетесь, что до сих пор участвуете в конкурсах? — весело осведомилась Лорэн, выписывая рецепт.

Артур колебался с ответом В то время как она сосредоточилась на рецепте, он молча внимательно разглядывал её. Лорэн не изменилась, разве что причёска была теперь другой. Правда, пропал шрам на лбу, который он так любил. Но взгляд остался прежним: загадочным и гордым. Он узнавал каждое выражение её лица, вроде этого движения кончика носа, возникавшего всякий раз, когда она говорила.

Прелесть её улыбки вызывала у него самые счастливые воспоминания. Возможно ли так истосковаться по другому человеку? Манжета у него на руке снова надулась, на мониторе появились новые цифры. Лорэн подняла голову, чтобы взглянуть на них.

— Я архитектор.

— Вы работаете даже по выходным?

— Бывает, что и ночами, у нас вечный аврал.

— Хорошо вас понимаю. Артур подался вперёд.

— У вас был знакомый архитектор? — спросил он с дрожью в голосе.

— Не припомню такого… Нет, я имела в виду мою собственную профессию, мы, как и вы, работаем, не считая часов.

— А чем занят ваш друг?

— Вы уже во второй раз спрашиваете, одна ли я… У вас слишком колотится сердце, я бы советовала вам побывать на приёме у одного из моих коллег‑кардиологов.

Артур избавился от манжеты тонометра и поднялся.

— Это вы тревожитесь, а не я!

Он сказал, что отдохнёт дома, и назавтра всё войдет в норму. Он пообещал, что на днях ещё раз измерит давление и обязательно обратится к специалисту, если оно окажется повышенным.

— Даёте слово? — спросила Лорэн.

Артур молил небо, чтобы она перестала так на него смотреть. Если его сердце выдержит ещё минуту‑другую и не разорвётся, то он заключит её в горячие объятия и признается, что без ума от неё, что для него немыслимо жить в одном городе с ней и не иметь возможности поговорить. Он все ей расскажет; он успеет /\о того, как она вызовет охрану и на него наденут смирительную рубашку… Но вместо этого он забрал свой пиджак, вернее, то, что от него осталось, и произнёс слова благодарности. Выходя из бокса, он услышал её голос.

— Артур?

В этот раз сердце забилось у него так, что едва не выскочило из груди. Он обернулся.

— Кажется, вас так зовут?

— Да, — выговорил он пересохшим ртом.

— Ваш рецепт! — Она протянула ему розовый листок.

— Спасибо, — сказал Артур, забирая рецепт.

— Вы меня уже благодарили. Наденьте пиджак, вечера сейчас прохладные, ваш организм и так за сегодня натерпелся.

Артур неуклюже натянул один рукав. Перед уходом он устремил на Лорэн долгий взгляд.

— В чём дело? — спросила она.

— У вас в кармане сова, — сообщил он с грустной улыбкой.

И покинул бокс.

Из‑за стеклянной перегородки его окликнула Бетти. Он покорно подошёл.

— Распишитесь вот здесь, и вы свободны, — сказала она, пододвигая ему толстую чёрную тетрадь.

Артур подчинился.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? — спросила главная медсестра. — У вас оглушённый вид.

— Очень может быть, — согласился он, удаляясь.

Артур ждал такси перед отделением «скорой помощи». С поста Бетти, разбиравшей карты поступлений, Лорэн наблюдала за Артуром так, чтобы он её не заметил.

— Ты не находишь, что они немного похожи?

— Не знаю, о ком ты, — ответила медсестра, не отрываясь от бумаг. — Иногда я перестаю понимать, где мы работаем — в больнице или в каком‑то министерстве.

— Наверное, правильно то и другое. Посмотри на него скорее и скажи, как он тебе. Вроде ничего, да?

Бетти подняла на лоб очки, бросила на Артура быстрый взгляд и снова нырнула в свои бумаги. Артур дождался жёлтой машины такси и поспешно в неё залез. Машина тронулась с места.

— Никакого сходства! — заключила Бетти.

— Ты смотрела на него не больше двух секунд!

— Да, но ты обращаешься ко мне с этой просьбой в сотый раз, у меня уже появилась сноровка, и потом, я уже говорила тебе, у меня отличная память на лица Если бы это был он, то я бы его сразу узнала, я‑то в коме не лежала.

Лорэн взяла стопку листков и стала помогать медсестре с их сортировкой.

— Когда я его осматривала, у меня возникло серьёзное подозрение, что это всё‑таки он.

— Почему ты его не расспросила?

— Хороша бы я была, заявив пациенту: «Вы случайно не сидели у моей постели две недели, пока я выходила из комы?»

Бетти от души расхохоталась.

— Кажется, этой ночью он мне опять приснился. Но, просыпаясь, я никогда не могу вспомнить его черты — Если бы это был он, я бы его узнала. Тебя дожидаются два десятка «клиентов», лучше выкинь эти мысли из головы и ступай работать. Пора перевернуть страницу, ведь у тебя кто‑то есть?

— Ты уверена, что это не он? — тихо спросила Лорэн.

— Совершенно уверена.

— Расскажи мне о нём ещё.

Бетти отложила бумаги и развернула свой табурет.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Ведь это невероятно! Две недели вся наша служба видела этого человека, а я не могу найти никого, кто хоть что‑нибудь о нём знал.

— Остаётся заключить, что он был большим скромником! — проворчала Бетти, хватая розовые бланки.

— Кроме того, никто не удосужился спросить, что он здесь делает…

— Твоя мать терпела его присутствие, поэтому мы не вмешивались. Все здесь считали его твоим другом, то есть возлюбленным. Сколько завистниц у тебя было! Целый полк желающих его переманить у тебя!

— Мама думает, что это был пациент. Фернстайн принимал его за нашего родственника, ты — за моего возлюбленного! У каждого собственное мнение.

Бетти чихнула и встала, чтобы взять новую пачку бумажек. Опустив очки на нос, она серьёзно посмотрела на Лорэн.

— Ты сама при всём том присутствовала!

— Вы все что‑то недоговариваете. Что?!

Скрывая смущение, медсестра снова зарылась в свою макулатуру.

— Ровным счётом ничего! Знаю, это кажется странным, но невероятно только одно: что ты попра вилась и что обошлось без осложнений. Лучше благодари небо, чем упорствовать в придумывании тайн.

Бетти позвонила в маленький колокольчик и выкрикнула номер 125. Сунув Лорэн медицинскую карту, она жестом велела ей приниматься за работу.

— Черт, разве главная здесь не я? — буркнула Лорэн, входя в бокс номер 4.

Артур вышел из такси у дома, где он жил. Он искал ключи и не мог их найти. Пришлось звонить по домофону мисс Моррисон, но та не слышала. С балкона стекала вниз вода, он задрал голову и увидел свою соседку, поливающую цветы. Он сделал ей знак рукой. Мисс Моррисон взволновалась, увидев его в таком жалком состоянии. Замок в двери подъезда щёлкнул.

Мисс Моррисон ждала его на лестничной площадке. Упёршись руками в бока, она оглядела его с ног до головы.

— Вы флиртуете с женщиной‑боксёром?

— Нет, ко мне проявила излишне пылкие чувства мотоциклетная коляска, — сказал Артур.

— Вы попали в мотоциклетную аварию?

— В пешеходную! Самое интересное, что я даже не переходил улицу. Меня сбили прямо перед универмагом «Мейси»!

— Что вам там понадобилось?

Поводок остался похоронен среди обломков витрины, и Артур не стал рассказывать соседке о цели посещения универмага. Мисс Моррисон посмотрела на его пиджак, разорванный от одного рукава до другого.

— Не знаю, можно ли это отремонтировать… Вы сохранили карман?

— Нет, — ответил Артур, улыбнувшись, и боль сейчас же пронзила его распухшую губу.

— Когда будете в следующий раз нежничать с подружкой, надевайте на неё перчатки или постригайте ей ногти, это полезная предосторожность.

— Не заставляйте меня смеяться, Роза, мне очень больно!

— Если бы я знала, что вам достаточно попасть под мотоцикл, чтобы вы начали, наконец, называть меня по имени, то обратилась бы к кому‑нибудь из моих старых приятелей, «ангелов ада». Если говорить о собаках, то Пабло сегодня днём разлаялся, я уже испугалась, что он умирает, но нет: он просто решил погавкать.

— Оставляю вас, Роза, мне надо лечь.

— Я принесу вам отвар из трав. Надо будет раздобыть где‑то арнику.

Артур поблагодарил её и откланялся, но не успел сделать несколько шагов, как соседка снова его позвала. Она держала в руке связку ключей.

— Насколько я понимаю, вы не нашли своих в кабине лифта. Это дубликаты, которые вы отдали мне на хранение, они вам понадобятся, если вы намерены проникнуть к себе.

Открыв дверь, он отдал ключи соседке: у него на работе тоже были дубликаты, и эти он предпочёл хранить у неё. Он вошёл в свою квартиру, зажёг в гостиной галогенный светильник и тут же его потушил, ослеплённый редкой по силе головной болью. Отправился в ванную и взял там из аптечки два пакетика аспирина. Для усмирения бури, поднявшейся в его черепной коробке, была необходима двойная доза. Он засыпал порошок себе под язык, чтобы снадобье попало прямо в кровь и быстрее подействовало. Прожив четыре месяца со студенткой медицинского факультета, он овладел несколькими полезными трюками.

Горький вкус заставил его содрогнуться, и он нагнулся к крану, чтобы запить горечь водой. Голова пошла кругом, пришлось посильнее схватиться за края раковины. Артур почувствовал сильную слабость. Удивляться было нечему, с утра у него во рту не было маковой росинки. Необходимо было что‑то съесть, несмотря на тошноту. Пустой желудок и тошнота — неразлучные спутники. Он бросил пиджак на диван и потащился в кухню. Открывая дверцу холодильника, он уже дрожал всем телом. Он забрал из холодильника тарелку с сыром, подцепил с решётчатой полки пакет с тостами. Соорудил себе подобие сэндвича, но с первым же глотком понял, что поесть не удастся.

Лучше всего смириться, сил совершенно не было. Он перешёл в спальню, добрёл до ночного столика, нащупал провод ночника и нажал кнопку. Повернул голову к двери: наверное, выбило пробку, гостиная погрузилась в темноту.

Артур не понимал, что творится: лампа на ночном столике слева от него почти не давала света, от неё исходило неверное, бледное, желтоватое свечение, хотя, когда он смотрел на неё прямо, она загоралась как положено. Тошнота усиливалась, он ринулся было в ванную, но ноги подкосились, и он повалился на пол.

Лёжа у самой кровати, не в силах встать, он попытался подползти к телефону. Сердце билось так, словно рвалось прочь из грудной клетки, каждое биение отдавалось неописуемой болью. Он судорожно хватал ртом воздух. Прежде чем потерять сознание, он услышал звонок в дверь.

* * *

Пол злился, глядя на часы. Он махнул метрдотелю, требуя счёт. Немного погодя, провожая своих гостий через автостоянку ресторана, он ещё раз извинился перед обеими. Не его вина, что в партнёрах у него такой невежа.

Онега заступилась за Артура: в наше время, когда любовные обязательства превращаются в пережиток прошлого, человек, вздумавший жениться на своей возлюбленной после четырех месяцев связи, заслуживает уважения.

— Вовсе они не собирались жениться, — проворчал Пол, распахивая перед Онегой дверцу своего автомобиля.

* * *

Скорее всего, Артур попросту улёгся спать, но мисс Моррисон всё равно было неспокойно. Ей не понравился его вид. Она заперла дверь своей квартиры, положила тюбик с арникой на стол в кухне и вернулась в гостиную. Пабло мирно спал в своей корзине. Она взяла его на руки и устроилась в глубоком кресле перед телевизором. Слух у неё был неважный, но зрение сохранило зоркость, и от её внимания не ускользнула бледность Артура.

* * *

— У тебя ночное дежурство? — спросила Бетти.

— Смена заканчивается в два часа ночи, — ответила Лорэн.

— Вечер понедельника, ни капли дождя, до полнолуния ещё далеко. Увидишь, ночь будет спокойной.

— Не сглазить бы, — отозвалась Лорэн, поправляя волосы.

Бетти воспользовалась передышкой, чтобы навести порядок в своём шкафчике с медикаментами. Лорэн собралась было ей помочь, но помешал оживший в кармане халата пейджер. Она узнала номер на дисплее, её вызывали в палату на втором этаже.

* * *

Пол и Онега проводили Матильду и решили прогуляться по пирсу номер 39. Это место для ночной прогулки выбрала Онега, сильно удивив Пола. Вдоль набережной тянулись прилавки для туристов, шумные рестораны, ослепительно освещённые аттракционы. На самом краю были расставлены осыпаемые океанскими брызгами подзорные трубы: через них можно было, заплатив 25 центов, полюбоваться тюрьмой Алькатрас, приютившейся на острове посреди залива. Привинченные к балюстраде бронзовые пластинки сообщали любопытным, что акулы и течения в заливе ни разу ещё не позволили совершить побег из тюрьмы вплавь никому из заключённых — «кроме Клинта Иствуда», как уточнялось на одной из табличек в скобках.

Пол обнял Онегу за талию. Она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Почему тебе захотелось именно сюда? — поинтересовался он.

— Мне здесь нравится. Эмигранты из моей страны часто рассказывают, как приплыли в Нью‑Йорк на пароходе, и каким счастьем было для них, толпившихся на палубе, увидеть, наконец, выступивший из тумана Манхэттен. А я прилетела через Азию, на самолёте. И первое, что я увидела в иллюминатор, когда мы пронзили облачную пелену, была тюрьма Алькатрас. Я восприняла это как знак, посланный самой жизнью. Люди, видевшие в Нью‑Йорке одну свободу, часто ею пренебрегали или злоупотребляли, а мне предоставлялся шанс кое‑что учесть.

— Ты из России? — спросил Пол, растроганный её словами.

— С Украины, несчастный! — сказала Онега, с особенной чувственностью произнося звук «р». — Никогда не говори моим соотечественникам, что они русские. Своим невежеством ты заслуживаешь, чтобы я больше тебя не целовала. Во всяком случае, несколько часов, — добавила она более нежно.

— Сколько лет тебе было, когда ты приехала? — спросил Пол, все ещё находясь во власти её очарования.

Онега удалялась от него по пирсу, громко смеясь.

— Я родилась в Сасалито, дурачок! Училась в Беркли и служу юристом в мэрии. Если бы ты зада вал мне больше вопросов, а не болтал всё время сам,то знал бы об этом.

Пол почувствовал себя глупо. Он опёрся о балюстраду и стал смотреть на океан. Онега подошла и прижалась к нему.

— Прости, но ты был таким славным, что я не могла отказать себе в удовольствии немного над то бой подшутить. К тому же это не такая уж грубая ложь: история правдива с поправкой на одно поколение, она произошла не со мной, а с моей матерью.