Глава 2. Предпринимательская деятельность в средние века (XIV - XVII). 4 страница

В районах вотчинного землевладения над городами тяготел вотчинный строй, опутывавший горожан сетью феодальных привилегий и иммунитетов вотчинников. В государственном секторе бывшее вотчинное население втягивается в торговлю вместе со своим сеньором. Но следует отметить, что и в XVI веке город не становится городом в европейском смысле. Города из крепостей начали превращаться в землевладельческие поселки (ибо внутри страны стало не с кем воевать). Бывшие крепостные великих и удельных князей при переходе в ведение государства не получают свободу экономического поселения, а превращаются в зависимых от государства оброчников и "людей", на которых лежит содержание не одного княжеского или удельного двора, а всего государства. В Москве и других го­родах действовало обычное земское право: круговая порука и распределение государева тягла внутри городских сотен по иму­ществу и "промыслам". Это напоминало деревенский строй, хотя все еще имелась дифференциация государственных, общинных (земских) и частноправовых институтов, ликвидированных уже при царе Алексее Михайловиче. На незначительности внутрен­них городов сказывались и большие с плохими дорогами про­странства, и изолированность от внешней торговли.

Еще один характерный процесс, продолжающийся в город­ском развитии XVI века - это разделение на центры государства (столица и некоторые крупнейшие города) и провинцию. Капи­талы концентрировались в Москве, наиболее именитых людей "сводили" из вновь собираемых областей и переселяли в Моск­ву. В начале XVI века (к 1510 году) по переписи в Москве было 41500 дворов. В пожаре 1547 года сгорело 25 тысяч дворов.

Но к середине XVI века в Москве вновь было 200 тысяч жи­телей, примерно столько же, сколько после пожаров и разоре­ний Смуты в середине следующего, XVII века.1 Это был круп­нейший город в Европе. Англичанам, посещавшим ее, Москва представлялась городом более обширным, чем Лондон. В начале XVI века польский ученый Матвей Меховский в своем "Трактате о двух Сарматиях" писал, что Москва в два раза больше Флоренции и Праги. Англичанин Дж. Ченслер отмечал, что даже окрестности Москвы (вдоль Ярославской дороги) "так полны народом, что удивительно смотреть на них".2

Гигантизм Москвы был связан со всеобщим стремлением быть поближе ко двору, где сосредотачивалась вся власть и происходили главные события.

В Москву как крупный потребительский центр по мно­гочисленным дорожным магистралям, связующим ее с окраина­ми государства, отовсюду везут и продовольствие, и промышлен­ное сырье, и ремесленную продукцию из отдельных районов. Везут и иноземные "литовские", немецкие, "кизилбашские" и "туркские" товары. Со своей стороны, Москва делается могучим распределителем и снабжает всю страну привезенным отовсюду товаром. Московский посад был самым богатым в стране, хотя в значительной степени искусственное стягивание богатства, обед­нение провинции, но отнюдь не предприимчивость москвичей сделали богатым этот город.

В Западной Европе в это время возводили города и дома из камня; на Руси, даже в Москве, все дома были деревянными, в XVI веке из домов каменных лишь три - главным образом, вельмож. Каменными были одни церкви (в XVI веке только в Кремле их было 16). На неустроенный быт москвичей влияли частые пожары, временность жилья. У людей было мало иму­щества, народ легко двигался с места на место. Москва для сто­лицы имела незначительное благоустройство. Дж. Флетчер упоминает о мостовой, состоящей из обтесанных бревен безо всякой связки.1

Еще одним из крупных городов был Новгород, в котором в середине XVI века насчитывалось 5300 дворов, 25 - 30 тысяч жителей. В Пскове также было 30 - 35 тысяч жителей, в Старой Руссе около 10 тысяч. В Нижнем Новгороде, Коломне, Ростове, Угличе, Ярославле, Владимире, Вологде - 1000 - 1500 дворов. Всего населения Руси в XVI веке было 9-10 млн. человек. Из этого количества на долю горожан в целом по стране приходи­лось 5 процентов, в Новгородско-Псковской земле - 9 - 10 %. Треть горожан жила в Москве.2 По окраинам государства укре­пленные города были очень малы и, если не было военной опасности, население из них расходилось в села.

Самодержавно-крепостнические порядки в устройстве горо­дов коснулись и Поморья. В 1587 году в устье Двины был по­ставлен по царскому указу новый город - Архангельск, ворота России в торговле с Англией и Голландией. В Архангельск пе­реселили 26 купеческих "товариществ" - из Холмогор, из во­лостей. Жизнь в новом городе при казенных порядках не при­несла успеха, большинство, не вынеся посадского ярма и "великих поборов", захудали и разбрелись по разным местам. Получается, что чем "внимательней" государство к процессу, тем хуже он организован.

Что касается общего состояния предпринимательской дея­тельности, то в XVI веке по общему уровню ее организации и свободы она мало отличается от предыдущих веков. Ремесло и торговля захватывают более широкие слои населения, эконо­мический механизм отлаживается в централизованном государ­стве. Но следующая за собиранием земель унификация и огосу­дарствление всех сторон жизни ставят предпринимательство в жесткие и условные рамки. При отсутствии даже общеграждан­ских прав и суверенности личности средневековый предприни­матель занимается исключительно примитивными формами деятельности, которые только воспроизводят, но не развивают хозяйственный процесс. Предпринимательство не обретает ни носителей-профессионалов, ни места для концентрации и более удобного развития, как в западноевропейских городах. Наибо­лее выгодная и свободная внешнеэкономическая деятельность находится под контролем государства и в целом служит его выгодам. Пытаясь выбраться из экономических трудностей примитивным способом, уравнивая положение (но не возмож­ности), люди становятся еще более несвободными. Предпри­нимательская активность проявляется в условиях несвободы в уродливых формах и не способствует развитию и процветанию общества и его граждан.

Развитие предпринимательства в XVI веке в России было весьма противоречивым. С одной стороны, нельзя не заметить оживление этой деятельности, качественного усложнения ее форм и появление предпринимателей в непосредственном смысле этого слова. Это движение происходило не благодаря, а вопреки существующим условиям, в очередной раз демонстри­руя неистребимость экономической и прочей активности лю­дей. С другой стороны, большинство населения было поставле­но в еще более жесткие рамки обыденного существования, причем понижения уровня свободы массы сами добивались своей отчаянной борьбой.

Событием, которое предопределило весь ход развития хозяй­ственной и прочей жизни в России XVII века, была Смута. Она показала стремление людей к новой, более свободной жизни, но также и неумение построить эту жизнь созиданием, а не разру­шением. Она продемонстрировала несовершенство обществен­ного порядка в России, но не исправила его, а только усугубила. Прежде всего Смута показала нерациональность устройства об­щества, исходящего от власти. Это искусственное построение, основанное на насилии, при помощи которого власть пытается изменить человеческую природу. Это неустойчивое построение, так как после смерти устроителя порядок рушится, вызывая бес­конечные, бессмысленные смуты. Нарушение природного стрем­ления человека к успеху и благосостоянию уродует человеческую природу вообще, ведет к деградации и нравственности, и культу­ры, или к уродливому их развитию. Наконец, Смута активизиро­вала массу населения, не имеющего жизненных ориентиров, не готового к общественной деятельности, а лишь проявляющего неуважение к власти и закону.

В период Смуты действовали два взаимоисключающих про­цесса - созидательный и разрушительный, которые постоянно схватывались в истории России, но побеждал неизменно в раз­личных исторических формах сильный государственный поря­док с ограничением свободы граждан.

В результате глубокого и объемного анализа хозяйственной жизни в Смуту, в начале XVII века, выяснено, что более прочными в экономическом и других отношениях показали себя вотчины, основанные на праве частного или условного владения землей. Поместные же владения, выданные от госу­дарства за службу или как "милость" полностью разорялись1. Из всех сделанных наблюдений выявлены признаки даже отно­сительного роста и процветания вотчинного хозяйства, с одной стороны, и падение подушной крестьянской пашни на землях служилых людей и духовенства, которые сильнее зависели от государства,2 с другой. Поместий было гораздо больше, поэтому тот же исследователь отмечает, что в Замосковном крае (основ­ные центральные районы России) сельская торговля и про­мышленность в XVII веке не имели серьезного значения.3 То есть основной положительный, производительный процесс имел экстенсивный, неразвитый характер.

Другой процесс был разрушительным - как раз он и опреде­лил события Смуты. Не дождавшись улучшения своего положе­ния от власти, люди стали решать свои проблемы понятными средствами: бороться против богатых угнетателей. Именно во время Смуты движение против богатых было очень сильным. Бедные, доведенные до отчаяния люди поддерживали Хлопка, Болотникова, "Тушинского вора", чтобы участвовать в разграб­лении людей состоятельных, а также городов, которые "непра­ведными" путями нажили свои богатства. Богатые, боясь черни, спасались даже у иноземцев и пошли на трудный для православных христиан шаг, санкционировав выборы поль­ского королевича Владислава. События Смутного времени не разрешили экономических проблем, а способствовали еще большему разрушению народного хозяйства при закреплении старого порядка (города, к примеру, еще более опустели). Эти события предопределили новую смуту в середине XVII века (1648 - 1649 гг.).

Для экономической политики новой династии Романовых было характерно следующее: стимулирование развития хозяйст­ва, но главным образом государственного (царского) сектора, сбор налогов в опустевшую казну, а также жесткая организация всей жизни людей для выполнения первых двух задач.

Значительное внимание уделялось первыми Романовыми раз­витию дворцовых волостей, откуда поставлялось большое ко­личество припасов: рожь, овес, пшеница, просо, конопля, живые бараны, свинина, куры, яйца, сыры, масло, хмель, а также во­жжи, лыко, хомуты, гужи, оглобли, дуги, дрова, сено - продукты нехитрого производства. Недостающее закупали в Туле, Калуге, Кашино, Юрьеве-Польском, Переяславле-Залесском, в уездах городов, по торгам и торжкам. Покупка орехов, конопляного масла и других товаров выливалась в целую церемонию посылки разведчиков, организации экспедиции, доставки припасов в Мо­скву. В Можайске и Вязьме у посадских и всяких чинов людей, в помещичьих и крестьянских садах покупались яблоки, груши, сливы и вишни. Виноград привозили из Астрахани, причем до царского приказа астраханцы не могли продавать виноград из своих садов, а торговые люди покупать под страхом жесткого наказания. С 1647 года стали разводить царские сады. В 1659 году француз Подобии учил русских людей виноделию, иноземцы и армяне учили выделывать шелк. В XVII веке научились использо­вать марену (краска из растения), ее было велено продавать в каз­ну, а царь потом продавал ее в Персию. Малороссиян в Москве учили разводить анис, чтобы они выращивали его для государя.1

Специальный счетный приказ ведал приходом и расходом казны и государства. Денег на содержание самих приказов нужно было много. В каждом приказе было 100 - 120 подьячих. Служилые люди стремились в Москву, так как там лучше кор­миться. Но это не означало, что государство было богатым, ему даже не хватало на собственные нужды. Россия была земле­дельческой страной, даже горожане в XVII веке занимались сельским хозяйством, но это существенно не развивало эту от­расль. Главным в государстве было войско (люди), а все осталь­ные должны были их кормить (полулюди). Только непроизво­дительная военная служба была почетной. Развитие всех остальных отраслей общественной жизни было не целью, а средством поддержания боеспособной армии и решения ее проблем. Царь по-своему понимал заботу о подданных, много внимания уделялось милостыням. Например, перед Рождеством царь устраивал пир и раздавал милостыню: сам ходил с раз­дачей к больным, в тюрьму, к пленным.

До середины XVII века положение хозяйства в России было очень тяжелым. Застой в промышленности и торговле, бед­ность; города и торговые сотни не могут оправиться после раз­грома Смутного времени, ведутся и новые тяжелые войны. Да­же из богатых городов приходили вести, что нет денег на покрытие издержек, не хватает на жалованье служащим, военным и подьячим. На недород и падеж скота в начале 40-х годов правительство реагировало изменением финансовой системы, чтоб не допустить уменьшения доходов казны: снизило жалова­нье служащим, но возмущение людей от этого нанесло более вреда, чем пользы экономике. Было также решено ввести вме­сто прямых налогов один косвенный - на соль. Это не столько укрепляло государственный кредит, сколько разоряло тяглое население, и позднее этот налог был отменен. Постоянно же тяглые люди платили: дани и оброки, деньги на выкуп плен­ных, стрелецкие, ямские деньги, на корм воеводам, в подмогу подьячим, сторожам, палачам, целовальникам, на строение вое­водских дворов, губных изб и тюрем, в приказную избу на свечи, бумагу, чернила, дрова, порубные деньги (за прорубь). Тяглые были обязаны строить крепости, чинить и строить мос­ты. За недоимки их ставят на правеж, отписывают имущество в казну. Вместо денег в виде жалованья раздают землю, а без ра­бочих рук она не дает доход, поэтому прикрепляют и крестьян, крестьяне бегут и саботируют.

В городе от бедности зарождается свой конфликт. Посад­ские, основные налогоплательщики, постоянно бьют царю челом, чтобы он заставил и все прочие категории людей, более свободных, платить с ними одинаковые налоги. Как видим, в XVII веке повторяются процессы вековой давности, которые требуют от царя решительных действий. Отнимала время от промыслов и служба в присяжных и целовальниках, которые следили, например, за соблюдением государственной монопо­лии на вино и за сбором винных налогов. Обычно выбирали на эту службу людей более богатых, чтобы своим капиталом от­вечали они за сбор и покрывали недоимки. Поэтому богатым было быть невыгодно, и многие скрывали свою состоятель­ность, одевались и жили хуже бедных.

В городах ближе к Москве злоупотреблений со стороны вое­вод было меньше, жалобы мирян доходили до царя. В глубинке же дело часто кончалось бунтами, в которых люди видели един­ственное средство защитить себя.

Люди должны были откупаться от своей братии - мирских людей, промышляющих разбоем: малая населенность, тёмные леса, непривычка у самих мирских людей к общему делу, к об­щей защите ' и отсутствие хорошо устроенной полиции делали разбойничье ремесло легким и безопасным. Устюжские мирские челобитники показывали: "По волостям построено много кружечных дворов, здесь многие крестьяне пропиваются и, со­бравшись человек по 20 и больше, приходят в летнее время разбоем, многих крестьян мучат, огнем жгут и вымучивают рублей по 100, крестьяне, заложив свои животики и деревниш-ки, от разбойников откупались и бредут врознь". А если призо­вут на защиту правительственную охрану, то от нее новое разо­рение. Крестьяне от такой жизни уходили дальше за Камень (Урал), в Сибирь. В Москву пришла весть, что Устюжский край пустеет "от больших податей, от воеводских налогов и посулов и от солдатских наборов".1 Колонизации, как уже отмечалось, опустошают центральные районы,от людей, но правительство смотрело на заселение пустынных, окраинных местностей по­зитивно, желая и в этих местах закрепить свое положение, и там также всячески ограничивало свободу людей.

Следствием такого состояния были не только отчаяние и бунты, но и заметная порча нравов. В селе Рождественское Ар­замасского уезда, например, на сходе постановили разграбить приказчика Ивана Федотова, а самого его убить, но он убежал. Крестьяне не распахивают пашни под рожь, а где распахано, сеять не хотят. Есть известие, что в этом же Арзамасском уезде возмутились бедные и мордва "окроме старых крестьян, добрых

людей"2.

Кроме нежелания трудиться в таких условиях, были и дру­гие проблемы нравов. Иностранцы отмечали, например, страшное пьянство: "Нет страны в мире, где бы пьянство было таким общим пороком, как в Московии. Все, какого бы звания, пола и возраста ни были, духовные и светские, мужчины и женщины, молодые и старые пьют водку всякий час, прежде, после и во время обеда"3. Видимо, есть в этом утверждении преувеличение, но небольшое, судя по тому, что архиерей по этому поводу постоянно писал укоризненно духовенству. Цер­ковные соборы (1667 г.) резко отзывались о пьянстве. В таких случаях обличения помогают мало, нужны условия, изменяю­щие такое положение, и то эти условия подействуют не сразу.

Человеку цивилизованному легко найти себе занятие, кроме пьянства и пороков. Но для человека, ограниченного постоянно немногими условиями бедной жизни, характерно стремление искусственными средствами возбуждать в себе веселое, праздничное состояние духа, переноситься в иной, красивый мир, "забываться".

Кроме того, россияне боялись учиться у иностранцев, ино­верцев, хотя иностранные товары, проникая в Россию, побуж­дали мечтать об удовольствиях и удобствах жизни, которых у русских людей не было. Характеризовали нравы того времени и лень, неумение выразить мысль, расточительность, так как улучшение жизни от трудолюбия почти не зависело - могут да­ром тебе что-нибудь дать, но даром и все заберут. Люди связа­ны разными запретами, ничего не могут делать свободно и не могут пользоваться трудом своих рук. Все должны делать и торговать тайком, в молчанку, со страхом и трепетом, укры­ваться от огромной толпы доносчиков, правителей и палачей. А сами служилые и притеснители народа, не получая доста­точно платы за свой труд, не могут хорошо исполнять своих обязанностей, нужда заставляет их искать корысти и брать по­дарки от воров. Люди, привыкшие все делать тайком, со стра­хом и обманом, забывают честь. Если они в ком-нибудь нуж­даются, то не знают меры унижения. Вот такой горючий материал копился со времен Смуты до середины XVII века.

Но была и другая линия противостояния, которая начинала новый виток противоречий между новыми вотчинниками (поместными) и царем. После разгрома вотчин Иваном IV большинство из них перешли в ведение государства и были розданы за службу. Некоторые из этих поместий стали укреп­ляться и богатеть, и в 1627 году эти поместья приравнивались к вотчинам, то есть передавались в полную (наследственную) собственность феодалов. Интересы богатых и влиятельных вотчинников опять стали сталкиваться с интересами государей уже новой династии, которые хотели обратить в свою пользу их доходы. В этом вопросе государство встретило горячую под­держку им же обездоленного населения, которое хотело пере­ложить свои тяготы на плечи богатого частновладельческого крестьянина.

Эти противоречия и предопределили волнения 1648 -1649 гг. и принятие Соборного Уложения "тишайшего" царя Алексея Михайловича, закрепостившего так или иначе прак­тически все сословия. В Московском восстании 1648 года участвовала не только "чернь", но и другие слои населения. Присоединились к восстанию торговые посадские люди, с ко­торых Приказ взыскивал в казну недоимки, разоряя их и отни­мая имущество. Приезжие из деревень бедные дворяне также участвовали на стороне посада. Играли роль и стрельцы, промышлявшие на посаде мелкой торговлей и ремеслом. Эти бед­ные люди обращались к царю, выступая против богатых гостей, богатых землевладельцев и свободных горожан. Боярские холо­пы и дворня, связанные с боярским двором, встали на защиту господ и кормильцев. Иностранцы говорят, что волнения начались с того, что боярские холопы побили челобитников, которые искали у царя защиту и справедливость. Смысл вос­стания тяглецов (государственных налогоплательщиков) - в проявлении воли коллектива, "мира", "всей земли", как народ­ной психологии и идеологии. В данном случае социальные движения начинались раньше, чем появилось третье сословие, средний класс, вносящий рациональность в эту безусловно справедливую борьбу. В Русском государстве всякие коллектив­ные действия "миром" представлялись всегда законными. Все непопулярные меры приписывались боярам, а царю ставилась в вину лишь его молодость. Восставшие громили "боярские и окольничьи и дьячие дворы", убивали бояр, их жен и детей пиками, в том числе и царских приближенных. Эти богатые землевладельцы, пользуясь общим беззаконием, притесняли посадских: занимали земли вокруг посадов, переманивали в свои богатые хозяйства рабочие руки. Иногда люди свой гнев направляли против своих же соседей, но более удачливых и богатых. Основная же ненависть массы была направлена про­тив значительных и торговых людей.

Результатом выступлений стало принятие земским собором в 1649 году Соборного Уложения, которое оформило крепост­ное право. В 19 главе его была предусмотрена конфискация церковных и частновладельческих слобод на посадах и включение их населения в посадскую тяглую общину. После 1648 года стал совершаться постепенный, очень медленный переход отдельных частновладельческих крестьян в разряд "государственных людей". Без наследников богатые торговые села передавали во дворец: к примеру, вотчины Н. И. Романо­ва, Фрязиново, Морозовых и др.

Разбогатевшие крестьяне могли перейти в состав гостинной сотни в Москве. Некоторые крестьяне освобождались и по­лучали чин купечества. Процесс обогащения людей с этими событиями не прекратился, но приобрел еще более уродливые и менее честные формы. Сами восставшие тягловые люди по­страдали больше всех.

Тяглые люди, сообщая о доходах, клянутся Христовыми за­поведями. Соврать нельзя, потому что все равно донесут. Сначала собирали двадцатую деньгу, потом десятую, потом пятую (1662 г.). Кроме денег брали натурой. Впервые в Уложении появилось понятие государственного преступления, за которое жестоко карали.

Подробное всестороннее и непредвзятое исследование роли этого восстания в истории России дало некоторые необычные для традиционной трактовки результаты1. Положительной была признана деятельность приближенного царя, "землевладельца и экспортера", обладателя больших вотчин Б. И. Морозова. Он представлен защитником интересов городского населения, по­кровителем горожан. Морозов "стремился к восстановлению финансов", развитию русских городов, координировал интере­сы различных классов населения.2 Он привлекал в правительст­во лиц из купечества. Свои идеи Морозов провел через Зем­ский собор, но выступления народных масс в 1648 году не дали им воплотиться, а самого его сослали. Царь поддерживал про­екты Морозова, но постоянное давление посада заставило при­нять другое решение. Уложение царя Алексея Михайловича 1649 года, составленное по челобитным горожан и под страхом их восстания, является враждебным мирскому самоуправлению. Возмущались этим Уложением только в Новгороде и Пскове. В этих городах, несмотря на неоднократные подавления, витал давно дух свободы и предпринимательства. Деятельность лю­бимца царя Алексея Михайловича - Ордина-Нащекина, кото­рый с 1665 года был воеводой в Пскове, показала, что и в рус­ском государстве возможны другие типы поведения, нежели закрепощения самих себя.

Ордин-Нащекин привлек к власти богатых торговых людей ("мужиков-горланов") и стал ориентироваться на западные об­разцы в устройстве разных сторон жизни. Например, разрешал по две недели весной и осенью беспошлинную торговлю с за­границей. Когда русские купцы стали жаловаться на засилье иностранцев, он не запретил иностранцам торговлю, но ввел протекционистские меры для русских купцов. В Псков немцы привозили много вина, чем нанесли урон казне. Нащекин предложил вольную продажу вина с платой налога в казну с прогрессивной шкалой.

Управляли делами у него не воеводы, а выборные люди. Но его преемник Хованский постепенно свернул его преобразова­ния, приведя общественную жизнь к общему российскому знаменателю. Позднее Ордин-Нащекин возглавлял Посольский приказ (всех дельных людей забирали в Москву), где он пытал­ся проводить свои идеи в торговом указе: "Во всех окрестных государствах свободные и прибьшьные торги считаются между первыми государственными делами, остерегают торги с вели­ким береженьем и в вольности держат для сбора пошлин и для всенародных пожитков мирских". Занимался Ордин-Нащекин и благотворительностью.1

Существовала и другая сторона программа экономического развития России - программа Юрия Крижанича2. Он, в част­ности, предлагал исправить зло через науку - запретить купцу иметь лавку, если он неграмотен. Перевести на русский язык сочинения о ремеслах, книги о земледелии, вызвать отличных ремесленников из-за границы, привить цеховое устройство торговли и ремесла. Под страхом казни не вывозить за границу сырье, а только готовые изделия. Предлагая также ввести само­управление в торговых лавках, Крижанич считал, что нужно в Русском государстве бороться с малолюдством. Но, уповая в своей программе на деятельность мудрого царя, он обнаружил тем самым утопичность своих взглядов, что и подтвердила ре­форматорская деятельность Петра Великого.

С учетом всех перечисленных обстоятельств, вторая полови­на XVII века все же была самым благоприятным временем для развития внутренней торговли и промышленности в сред­ние века. Правительство видело в купцах и промышленниках главный источник своего дохода, разрешая им даже богатеть под присмотром казны. В результате событий 1648 - 1949 гг. московские черные сотни добились ряда льгот в ущерб приви­легированному слою гостей. Купцы видели решение своих про­блем в выдвигаемых требованиях освобождения торговых лю­дей из-под гнета администрации, монополизации в своих руках всей торговли. Например, в 1645 - 1646 гг. купцы, ездившие для промыслов в Сибирь во главе с Исаком Ревякиным, Ки­риллом Босым и Василием Федотовым, просили царя в челобитной освободить их при проезде в Сибирь от власти вое­вод и дьяков. В результате люди добивались некоторого само­управления в смысле исключительного подчинения в торговых делах выборным торговым людям. Челобитная же о запреще­нии иностранцам вести торговлю внутри государства в 1645 – 46 не принесла успеха и была повторена людьми, входящими в посадскую общину, при более благоприятных обстоятельствах в 1648 - 49 гг., возникших в результате восстаний.

После этих выступлений придворный Алексея Михайловича И. Д. Милославский "начал дружески обращаться с важнейши­ми из граждан, ежедневно приглашая несколько человек из цехов (сотен) по очереди к своему двору".1

В Московскую торговую сотню опять стали призывать лучших торговых людей по городам Русского государства. В 1653 году был введен первый в России Торговый устав, по которому было отменено множество мелких пошлин: подужное, мыты, сотое, тридцатое, десятое, свальное, складки, повороты, статейные, мостовое, гостиное и т. д., взамен же взималась единая рублевая пошлина. Более высокой пошлиной, чем рус­ские, облагались иностранцы (кроме Архангельска). Новоторго­вый устав 1667 года еще более стеснил иностранцев. По этому закону для наблюдения за торговлей создавался Приказ боль­шого прихода, который наблюдал также и за тем, чтобы не пре­вышали налоги, взимаемые с торговцев. При этом преследова­лась цель - пополнить казну, не разоряя до конца платель­щиков налогов. Но, в первую очередь, опять же, казна не забы­вала себя. Например, собирала дань серебряными монетами, а платила выпущенными "медными", что привело к сильной ин­фляции и бунту.

В середине XVII века происходит знаменательное событие: в Москве торговое купеческое сословие выделяется в особенную группу городских или посадских людей. Те, в свою очередь, раз­делились на гостей, гостинную и суконную сотни и слободы. Самое высшее и почетное место принадлежало гостям, их в XVII веке было более 30 человек. Самые крупные предпринима­тели с торговым оборотом не менее 20 тысяч рублей в год (огромная по тем временам сумма) получали это звание. Все они были приближены к царю и свободны от уплаты пошлин, вно­симых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, имели права покупать в свои владения вотчины.

Члены гостинной и суконной сотни (в XVII веке их насчитывалось 400) также пользовались большими привилегия­ми, занимая видное место в финансовой иерархии, но уступали гостям в "чести". Они имели самоуправление, их общие дела вершили выборные головы и старшины.

Низший разряд купечества представляли жители черных сотен и слобод - преимущественно ремесленники, то есть непрофес­сиональные торговцы. Надо сказать, они составляли сильную конкуренцию купцам, так как, торгуя собственной продукцией, могли продавать ее дешевле. Именно они, как покажет дальней­шее описание деятельности предпринимателей, рекрутировали из своей среды наиболее значимых торговцев и промышленников.

Купцы самоорганизовывались, увеличивая свою сплоченность и расширяя свои навыки и опыт в области самоуправления. И, хотя организация сотен носила несколько запутанный характер, а некоторые их правила задерживали прогресс, в целом они проде­лали большую работу по развитию страны, прежде чем эти правила пришлось поменять. Помимо своего коммерческого предприятия, эти люди при своей энергичности приучались интересоваться многими вещами. Они гордились большими затратами на общественные цели и в равной мере были горды тщательным и экономичным расходованием общественных ре­сурсов, участием в составлении общественных бюджетов и справедливой системе налогообложения, основанной на разум­ных деловых принципах. Они прокладывали путь к современ­ной промышленной цивилизации. Если бы они двигались в своем направлении без помех, сохранив свою первую, главную цель - любовь к свободе и социальному равенству, они, вероят­но, уже давно разработали бы решения многих социальных и экономических проблем, с которыми мы до сих пор сталкива­емся. Но после того, как они в течение длительного времени испытывали на себе воздействие массовых волнений и войн, придя к власти, часто правили при этом жестоко и деспотично. Этим они мстили за причиненное им зло. Но плоды их поло­жительной деятельности остаются, и они являются источником многого из того, что есть лучшего в социальных и эконо­мических традициях страны1.