13 страница. Теперь вроде всё в порядке, - прерываю я торопливо

- Теперь вроде всё в порядке, - прерываю я торопливо. – Имя есть.

- Да, но…

- Соби, мне тоже неважно, правда!

Ты прислушиваешься к моему голосу и киваешь:

- Я тебе верю.

- Скоро засохну, если не попью, - жалуюсь я, помучившись и поняв, что жажда не прекратится. – Давай вставать, что ли?

Ты с готовностью приподнимаешься:

- Лежи, я принесу воды.

- Да всё равно пора вставать, - я вздыхаю. – Кто в душ первым?

Ты с некоторым сомнением смотришь, как я сажусь, и прикладываешь ладонь к моей спине:

- Пойдём вместе? Потом поужинаем.

Я оборачиваюсь:

- Что-что потом сделаем?

Ты тоже улыбаешься:

- Не проголодался?

Свой стейк я умял целиком. Со злости, не иначе. Когда дошло, отчего ты о ментальных щитах рассказывать не хочешь… Чтоб не наговорить такого, о чем потом три дня жалеть буду, я всю тарелку подчистил.

- Нет, - отказываюсь очень вежливо, - спасибо.

- Тогда просто выпьем чаю, - ты тоже садишься и, подумав, целуешь меня в щеку. – В ванную?

- Забери уже с кровати очки, - советую я, героически принимая вертикальное положение.

- Непременно.

До ванной мы добредаем, как ты однажды метко выразился, «треугольником». Обнявшись и привалившись друг к другу. Если б нас от собственной слабости еще неудержимый смех не разбирал, получилось бы быстрее. Ты страхуешь меня, пока я вхожу в душевую кабину, присоединяешься, закрывая за нами обоими дверь, и включаешь душ.

- Всё-таки было классным решением установить эту штуку, - обращаюсь к тебе, перекрикивая напор воды. Ты сосредоточенно заправляешь мне за уши почти достающие до плеч волосы:

- Согласен. Рицка… как ты?

Я демонстрирую по-американски поднятый вверх большой палец.

- А ты?

Ты задумчиво разглядываешь мой кулак, потом зачем-то берешь меня за запястье – и раньше, чем я соображу, что происходит, втягиваешь палец в рот. Я вскрикиваю и дёргаюсь, но ты не выпускаешь: прочерчиваешь языком углубления между фалангами, пару раз проводишь снизу вверх и трёшь кончиком подушечку. И всё время смотришь мне в глаза, проверяя, понимаю ли я намёк. Понимаю!

Не реагировать невозможно. Если б ты хоть не всматривался в меня! Я зажмуриваюсь: отнять руку просто нет воли. Где-то между ребрами оживает упрямый жар, спускается ниже, ох, и ты еще боялся, что мне надоесть может…

- Я – превосходно, - сообщаешь вечность спустя, прикусывая край моей ладони. – По-моему, с каждым разом я получаю от тебя всё больше. Меня лишь беспокоит, не слишком ли много ты тратишь.

- Обеспокойся кое-чем поважнее, - я выразительно поднимаю брови.

Ты с нескрываемым удовольствием изображаешь смиренный кивок:

- Само собой. И всё же, Рицка?

Берёшь гель для душа, выдавливаешь в пригоршню, встав так, чтоб вода не попадала на середку ладони. Я никак не могу отвести глаза от твоих пальцев.

- Соби, - голос чужой, и ты чуть улыбаешься, – я, по-моему, тоже получаю. Не знаю, почему, но я только в Системе трачусь. А в обычной жизни нет.

Мне от тебя и прибывает еще. Не представляю, как на тебя можно перерасходоваться.

Ты отставляешь флакон, распределяешь гель по ладоням и заходишь со спины, начиная массировать мне плечи:

- Нам мало известно о взаимодействии стихийников. Это закрытая информация. Но я рад, если всё так. – Медленно проводишь руками вниз, не удержавшись, прижимаешься ко мне вплотную и, сглотнув, заканчиваешь: - Очень рад, правда.

Я подаюсь назад – так, чтоб даже ты смысл движения понял однозначно – и завожу руки за спину, ловя твои бёдра:

- Более деятельно порадоваться не хочешь?

Ты прерывисто дышишь, не отодвигаясь – наоборот, втискиваешься в меня покрепче и обнимаешь сам. И, по-моему, совсем не из-за… Тебе просто важно, что мы так близко. Откидываю голову тебе на плечо, прикрываю глаза, и ты просишь, с усилием сохраняя ровный тон:

- Пожалуйста, Рицка. Слышишь? Пожалуйста…

- …после пятнадцати, - с тяжким вздохом завершаю я. Настаивать дальше значит пойти против тебя. Я выучил. – Ты зануда! Меньше месяца осталось! Ведь хочется же!

- Очень, - соглашаешься ты, трудно переводя дыхание. – И всё-таки.

- До шестнадцати я не доживу, - кажется, мы сейчас прямо здесь всё повторим, только надо воду прохладнее сделать. От того, как ты меня отпустить не можешь, у меня голова кружится. Физически. – Это на случай, если ты меня после дня рождения решишь дальше… растить!

- Нет, - соглашаешься ты со смехом, - боюсь, до твоих шестнадцати не дотяну и я. Хотя рано, конечно, но…

Я поворачиваюсь к тебе и впиваюсь в лицо горящим взглядом:

- Ты издеваешься?!

Ты смотришь, привычно наклонив голову, ресницы слиплись мокрыми стрелками, волосы потемнели от воды:

- Ни в коем случае. Я хочу быть твоим. – И добавляешь тише: - Как угодно.

- В смысле?

Ты встряхиваешься, обдавая меня брызгами с чёлки, и прищуриваешься:

- В самом прямом. Рицка, моемся или?..

Я медленно качаю головой: не виляй. Можешь не говорить, но не виляй!

Убеждаюсь, что ты меня понял, и выбираю:

- Моемся. И «или» – тоже!

*

Из сна меня вытаскивает неуютное ощущение, что в постели стало слишком просторно. Не открывая глаз, провожу левой рукой по твоей стороне кровати: точно, ты встал. И даже подушка уже остыла. Воскресенье же! Зачем ты раньше меня поднялся?

Зато ты, по крайней мере, точно дома. Сдвинутые ширмы отгораживают кровать от остальной комнаты, но я знаю, что ты недалеко.

Я зеваю и сажусь, стряхивая остатки сна. Уже собираюсь тебя окликнуть – а ты вдруг заговариваешь сам, так, что я в первый момент пугаюсь, что у нас кто-то есть. Вдруг Нацуо или Йоджи?..

- Да, благодарю, - когда у тебя такой тон, ты обычно еще киваешь, показывая, что слушаешь собеседника. – Спасибо, непременно. Удачного дня.

Ответа вслух нет, да и чьего-то присутствия вроде тоже. Зеро я уже почувствовал бы, а больше в такую рань явиться некому. Во всяком случае, из тех, с кем ты общался бы, а не грузил сразу Систему. Значит, ты говорил по телефону. С кем?

Теперь в квартире тихо, и я больше через связь, чем вслух, различаю, как ты чему-то вздыхаешь.

- Соби?

Ты возникаешь около ширм парой широких шагов, раздвигаешь их, впуская дневной свет:

- Рицка. Доброе утро.

В руке у тебя по-прежнему зажат телефон.

- Что-то в университете? - спрошу сразу, чтоб не гадать.

Ты изучаешь моё лицо. По-моему, испытующе.

- Нет.

Я молча жду продолжения. Твои пальцы вокруг мобильника сжимаются крепче, и ты заводишь руку за спину:

- Я записал нас в бассейн.

- О. – Наверное, надо среагировать как-то более оживленно, но, во-первых, я не ожидал, что твое «завтра же» наступит прямо сегодня утром, а во-вторых…

- Ты сам высказал такое желание, - напоминаешь ты осторожно. Подходишь к кровати, присаживаешься на край: - Если твоё мнение изменилось, скажи мне.

- Не изменилось, - я ёрзаю на месте. Ну что ж за наказание, долго это еще продолжаться будет? Два года уже! - Соби, дай пять минут, а? Я… ну, встану, умоюсь… Ладно?

Ты удивленно приподнимаешь бровь – а потом вдруг с силой втягиваешь ноздрями воздух. И стремительно наклоняешься ко мне:

- А мне нравится, - шепчешь в самое ухо, так, что у меня сразу перехватывает дыхание. – Рицкин запах не хочется смывать с себя, он лучше любого парфюма.

Я изо всех сил тебя отталкиваю – знаю, что без толку, ты так сел, что мне не вырваться, пока сам не выпустишь:

- Придурок!

Ты смеешься и прихватываешь губами мою мочку:

- Я тоже тебя люблю.

У тебя жёсткие прохладные волосы. Обстриженные кончики щекочут мне щеку. Я нахожу короткую прядь, наматываю на пальцы:

- Дай встать!

- Отпусти, - откликаешься ты невозмутимо. – Я не могу отодвинуться, когда ты меня обнимаешь.

- Ой, – я даже фыркаю. Когда я успел? У меня, если ты так близко, способность думать отключается. Иногда самому страшно становится: я к тебе не привык. Это как-то иначе называется.

Ты поднимаешь голову. Губы улыбаются, а глаза очень серьезные:

- Связь будоражит чувственность, Рицка. Это нормально. Не опасайся.

- Я не опасаюсь! – мы же не в мыслеречи. Как ты дознался?

- Я никогда тебя не оставлю, - обещаешь ты привычно. – Только если сам прогонишь.

Я обнимаю тебя сильнее – и отползаю, не забывая придерживать одеяло:

- Не надейся.

Ты еще раз окидываешь меня взглядом и киваешь:

- Я ставлю на плиту какао. Умывайся, будем завтракать.

Встаёшь, не оглядываясь, выходишь, а секунду спустя перекидываешь через верх ширмы мои домашние джинсы. Откликаешься на моё «спасибо» невнятным «угу» и, судя по всему, правда отправляешься варить какао.

Я слезаю с кровати, стаскиваю влажные пижамные брюки и автоматически обтираюсь одной из штанин: душ приму обязательно, но до него сперва надо дойти. А голым я разгуливать по дому так и не приучился. Ты тоже так никогда не делаешь, всегда как минимум льняные брюки натягиваешь, даже летом…

Ага, простыня почти сухая. Полчаса – и постель можно будет застелить. Когда это кончится, а! Чувственность чувственностью, но мы же вчера… Ну и что? В итоге опять проснулся мокрым. Мало мне, что ли? А тебе еще и нюхать меня нравится. Нашёл удовольствие!

Я сердито запрыгиваю в джинсы, свожу молнию, не застегивая пуговицу, и скидываю через голову спальную футболку.

Потом выхожу в комнату, причесывая пятерней растрепанные волосы, и машинально нашариваю тебя взглядом.

- Я скоро, - обещаю, заглядывая за сёдзи. Ты оборачиваешься от турки и не скрываясь оглядываешь меня с головы до ног:

- Хорошо.

Я заскакиваю в ванную. Выдавливаю на зубную щетку пасту, начинаю чистить зубы – и кошусь на себя в зеркало. Что ты во мне находишь? Всегда так смотришь, будто я какой-то особенный. В смысле, внешне. А я самый обыкновенный. Ни роста высокого, ни черт правильных. Хотя… мы оба знаем, у кого и плечи, и рост не подкачал. Походить на Сэймэя я точно не желаю, Кио и так меня постоянно с братом сравнивает. Просто счастье, что у тебя таких ассоциаций никогда не возникает.

Пижамные штаны отправляются в таз с мыльной водой.

Ты однажды сказал – почти год назад, в прошлые зимние каникулы – что тебе важно знать, что я тебя хочу. Что мне с тобой хорошо. Момент был не тот, чтоб разговаривать, но я не забыл и позже ответил: мне тоже важно. Знать, что ты мне доверяешь. Ты отмолчался, только притянул меня ближе.

Мне с тобой правда здорово. Кажется, сегодня снилось что-то, связанное с установкой ментальных щитов. Ушек у меня во сне не было.

Стягиваю джинсы, оставляю комком на полу и закрываю за собой дверцу душевой кабины. Снимаю с кронштейна душ, чтоб не мочить волосы, и обливаюсь сперва горячей, а потом чуть теплой водой: шея, подмышки, пах, ступни…

- Рицка, - ты входишь в ванную и стучишь костяшкой пальца по толстому прозрачному пластику. Я оборачиваюсь, и ты киваешь в сторону кухни, глядя только мне в лицо. Возвращаю тебе кивок, и ты сразу отворачиваешься. Выходишь, притворяешь за собой дверь... Я вешаю душ обратно и улыбаюсь.

Волосы всё-таки намокли – снизу, у самой шеи. Надо будет попробовать хвост завязать: длины уже должно хватить. Ты всегда, если голову не моешь, хвост делаешь.

На кухне я появляюсь полностью одетым. Ты сидишь за столом, по-турецки подобрав под себя ноги, и встречаешь меня взглядом снизу вверх:

- Доброе утро.

- Доброе, - я падаю напротив тебя на низкий стул без ножек. – Что мы едим?

- Пьём какао и кофе, а едим твой любимый морковно-ореховый салат и бенто.

- Бенто? – я твоим движением поднимаю брови. – Откуда?

- Заказал, - откликаешься ты кратко. – Лень было что-то готовить.

- А-а, - я открываю стоящую передо мной индивидуальную упаковку. – Приятного аппетита.

Ты следишь, как я подхватываю палочками первый ролл:

- Что-то не так?

- Нет, - я даже головой мотаю, - всё нормально, ешь уже.

- Ем, - ты чуть недоуменно хмуришься, потом поправляешь очки и откладываешь на пол самоучитель по французскому.

Мне нравится, что тебе готовить лень было. И вид твой выспавшийся нравится тоже. Только я об этом говорить не умею.

- Что нам понадобится для посещения бассейна? – интересуюсь я, расправившись с тремя суши, шестью роллами и приступая к салату. Ты сосредоточенно прожёвываешь тонко порезанный гари и отвечаешь:

- Справка о здоровье, плавки и полотенца.

Исчерпывающе. Я фыркаю – и вдруг впервые за все дни с нашего первого разговора о плаванье вновь кое о чем вспоминаю: справка ассоциацию вызвала, наверное. Твои рубцы – как с ними быть? И еще одно…

- Рицка? – тут же спрашиваешь ты, наклоняясь ко мне через стол. Даже руки касаешься. – Что такое?

«Твоё Имя я готов был выбить татуировкой, лишь бы оно проступило». Я почти уверен, что не ошибаюсь, но необходимо проверить. Завтра зайду в библиотеку.

- Рицка? – в твоем голосе появляется тревога.

- Соби, - я, кажется, хмурюсь. И сам берусь за твое запястье. – Скажи, если… Если тебе начнут задавать вопросы про… твою спину… Что мне можно делать?

- Что тебе можно делать? – непонимающе повторяешь ты, - в каком смысле?

- Я… - низко опускаю голову, прячусь за лохматой челкой, - я твоя Жертва, но… Не хочу, чтоб тебе было неприятно!

Ты вслушиваешься в мои бессвязные объяснения и, видимо, ничего из них не понимаешь:

- А что именно может быть мне неприятно? И при чем тут твой вопрос?

- Если я на кого-нибудь наору там, - продолжаю я мрачно, чувствуя, что если не подбирать слова, они приходят сами, только какие это слова, лучше не думать, - и велю к тебе не соваться, ты не обидишься? Не будешь считать, что я на тебя права предъявляю?

Ты откидываешься назад, секунду недоверчиво смотришь на меня из-под ресниц – и смеешься. Тихо, совсем негромко и очень искренне. Я даже набираюсь мужества встретиться с тобой глазами:

- Ты не смейся! Ты прямо скажи! Потому что я не знаю, как быть!

Я не кто-нибудь из твоего прошлого. А от мысли, что напомнить могу, сразу между лопатками холодеет.

- Действуй по своему усмотрению, Рицка, - ты перестаешь смеяться и смотришь на меня долгим взглядом. Сейчас покраснею. – Предъявляй права. Говори, что я твой. В Системе тебя, по-моему, не беспокоят такие мелочи.

- Ничего себе мелочи! И не путай Систему с нормальной жизнью!

- Система – часть жизни, - отзываешься ты серьезно. – Мы те, кто мы есть, Рицка. И Система – часть нас.

- Тебя, - поправляю я, забывая спорить. – Ты же сам говорил, что она производная от твоего энергополя!

- Нашего. Раньше было моим, а теперь при загрузке я ощущаю, что оно обоюдно.

- Но я же Систему ставить не умею!

- А я не умею лечить, как лечишь ты, - ты легко переводишь плечами. – В любом случае всё это проявления нашей паранормальной природы. И возвращаясь к теме разговора: тебя не волнует мнение наших противников, так отчего должно волновать мнение обычных людей?

- Да не их, а твоё!

Ты растерянно смаргиваешь:

- Моё тем более… Я тебя не понимаю.

- Я тебя тоже! Мне, по-твоему, должно быть всё равно, что тебе неприятно?!

- Неприятно – что именно? – ты выглядишь совершенно сбитым с толку. Я себя тоже примерно так же чувствую. Откладываю палочки, прижимаю к виску сжатый кулак:

- Соби, как с тобой трудно, а!

- А с тобой легко, - откликаешься ты без тени иронии. – Правда, не всегда просто.

- Насчёт «просто» я вообще молчу! Так, давай еще раз!

- Давай, - соглашаешься ты, оживляя Имя. Я машинально бросаю взгляд на засветившиеся кандзи:

- Если к тебе полезут с вопросами, какая у тебя будет реакция?

Ты, видимо, представляешь себе ситуацию – и качаешь головой:

- Нулевая. Пусть смотрят.

- А я не хочу! Чтоб смотрели, чтоб спрашивали… Потому что тебе будет обидно.

- Нет, - возражаешь ты уверенно. – Рицка, разве ты забыл? Я не прислушиваюсь к словам тех, кто не имеет для меня значения. Иначе… мне было бы очень сложно учиться в Горе. Для меня существуешь только ты. А ты волен реагировать, как угодно.

- Я не хочу «как угодно», - я тяжело вздыхаю. Однажды я с Ритцу еще встречусь. Встречусь. И объясню, какого я мнения о его педагогике и установках. – Я тебя поэтому и спрашиваю, что мне можно делать! Система – это Система, там так надо! А здесь…

- Система тоже часть «здесь», - возражаешь ты упрямо. – Рицка, пожалуйста, только не говори сейчас, что перед боем ты называешь меня своим, потому что считаешь, что так нужно.

У тебя вдруг очень сильно меняется голос. И в лице что-то неуловимо вздрагивает. Я в курсе, что это предвещает: ничего хорошего. Поспешно хватаю тебя за руку:

- Эй, уймись! Соби, ты что!

- Ничего, - ты отворачиваешься, тряхнув головой, так что распущенные волосы закрывают пол-лица. – Но ты же… не в самом деле руководствуешься этим соображением?

Вскочить из-за стола, наорать на тебя, разругаться… Обидно настолько, что в первый момент я просто немею. А еще – слышу, что ты не дышишь. Вдохнул и застыл неподвижно.

Я остаюсь на месте.

- Нет, - отвечаю медленно. – Ты мой Боец, я твоя Жертва. Мы везде вместе. Ты ведь сам знаешь!

Ты прерывисто переводишь дыхание – и до боли стискиваешь мои пальцы:

- Да. Да, конечно.

- Соби, - я не вырываюсь, - тебе не придется… делать вид, что не слышишь или не видишь. В Системе ты меня закрываешь, а тут я тебя закрою. Обещаю.

Ты стремительно наклоняешься вперед, прижимаешься лбом к моей ладони и едва слышно выдыхаешь.

- Спасибо.

Я тоже украдкой перевожу дух.

- Не за что.

Я же тебе еще в самом начале сказал, что тоже буду тебя защищать. Только тогда не представлял, от чего тебе может защита понадобиться.

Когда-нибудь, наверное, удастся привыкнуть, что ты моё дурацкое собственничество как подарок воспринимаешь. По крайней мере, надеюсь, что удастся. Я тебя им задеть боюсь – а ты опасаешься, что оно кончится. Бред какой-то.

Но зато сейчас ты обрадовался, а я разрешение получил. Здорово. Потому что стоит на секунду представить тебя без одежды… ну, в плавках… и немедленно хочется собой заслонить. На твою фигуру и девчонки, и парни на улице оборачиваются. А на теле такие отметины…

Никто не посмеет тебе в лицо или за спиной о них ляпнуть. Ты и правда мой. И все твои шрамы тоже.

Ты снова вздыхаешь, на сей раз с облегчением, и трешься щекой о моё запястье:

- Как я жил бы без твоей убедительности, Рицка?

Я судорожно прикидываю, какую из последних мыслей подумал слишком громко.

- Я вроде молчу!

Ты тянешь мою руку к себе и, не выпрямляясь, дотрагиваешься губами до первого кандзи. Если его написать отдельно, он означает «любовь».

- Зато прекрасно транслируешь эмоции. Прости за предыдущие пять минут. Я не усомнялся, честное слово, просто…

- Забыли, - я прикусываю губу. – У тебя кофе остыл.

- Угу, - ты наконец садишься прямо. – В самом деле, прости.

Я только отмахиваюсь: что тут скажешь.

Кухонный стол к нас низкий, облокотиться толком не выходит, поэтому я опираюсь локтем о колено:

- Соби, у тебя лишней резинки нет?

Ты отвечаешь недоумённым взглядом, приходится пояснить:

- Хочу попробовать волосы в хвост собрать.

- Не станешь стричь? – ты медленно улыбаешься. – Окончательно решил?

- Вроде того. А что?

Ты оглядываешь мою голову, задерживаешься взглядом на кошачьих ушах – я тут же ставлю их вертикально. Знаю, что ты фыркнешь.

- Ничего, - отвечаешь, завершив осмотр, - мне нравится.

Вот и хорошо.

- Я найду тебе резинку, - соглашаешься ты, - после завтрака.

- Ага… Слушай, мой любимый джем еще есть?

- Да. Немного осталось, доедай из упаковки.

- Космическое питание? – я отодвигаюсь от стола, встаю и обхожу сёдзи. – Слушай, давно хочу предложить: надо холодильник загнать на кухню! Надоело постоянно к нему в обход бегать!

- Я отодвигаю ширму, - отзываешься ты мне в спину. – Но ты, пожалуй, прав. Давай переставим, интерьер комнаты от этого определенно выиграет.

Я возвращаюсь с полупустой вакуумной упаковкой, на ходу свинчивая пластиковую крышечку: джема в самом деле немного, вытяну из горлышка, как ты советуешь.

- Зеро недавно меня спрашивали, как тебе удалось студию в квартиру превратить одними бумажными загородками. Я им сказал, что еще плетеными… Соби?

Ты торопливо смаргиваешь, прогоняя какую-то мысль, опускаешь глаза и как ни в чем не бывало улыбаешься:

- У меня был курс обустройства интерьера. Целый модуль.

- Обязательный? – я не понимаю, в чем дело. Но судя по твоему виду, сейчас выяснять бессмысленно.

- Нет, платный факультатив, - ты отпиваешь холодного кофе. – Я счёл, что прослушать его будет небезынтересно.

- И небесполезно, - соглашаюсь я таким же «научным» тоном. – Прав был, кстати. Так… Соби, у нас планы на сегодня есть?

- Обязательно, - ты поднимаешь с пола отложенную книгу. – У тебя уроки, у меня эскиз, который нужно было сдать позавчера. После поедем гулять и заниматься французским.

- Что – уже?! И в каком смысле «позавчера»?!

- Уже. Простейшие фразы будем заучивать, тренируя произношение. С фонетикой будет, как мне кажется, сложнее всего, поэтому чем раньше начнем, тем лучше. А позавчера – это позавчера. Рицка, не смотри на меня так. Я его сдам, обещаю.

- Иди ставь мольберт, - я постукиваю пальцами по столешнице. – Через пять минут приду.

- Сигарета мне разрешена? – спрашиваешь ты с бесподобной кротостью. – Одна, на балконе?

Я хмыкаю:

- Хоть две. У тебя же наверняка время рассчитано.

- Разумеется, - ты поднимаешься на ноги. – Тем более что ты рано проснулся, так что у нас даже есть небольшой люфт.

Проходишь мимо и легко чешешь меня за кошачьим ухом. Я привычно дёргаю им:

- Вот скину, что делать будешь?

- Придумаю что-нибудь, - обещаешь ты уверенно – и исчезаешь раньше, чем я тебя сцапаю.

Соби, то, как ты на меня посмотрел, когда я вернулся… Решено, совсем перехожу дома на джинсы. Толку от них явно больше, чем от флисовых штанов. Только беспокойство твоё мне не нравится. Я его ни с чем соотнести не могу, кроме того, чего мы оба ждём. Хочешь быть моим «как угодно»… Понять бы, что ты подразумевал, когда у тебя это вырвалось, но тут думай, не думай – без тебя не разобраться. А ты всегда уходишь от ответа.

Я встаю и начинаю собирать со стола.

6.

Я захлопываю тяжелый иллюстрированный том по средневековой истории и прерывисто дышу, глядя в пространство. Надо успокоиться. Ничего неожиданного не вычитал же, предположение подтвердил… но дыхание всё равно перебивается.

- Рицка? – Юйко участливо дотрагивается до моего локтя, - что случилось? Ты побледнел.

А мне кажется, что щеки гореть должны. И ладони жжёт, будто я их в крапиву сунул.

- Ничего.

Она обиженно моргает и отодвигается:

- Я просто… просто испугалась, что тебя снова… ну ты понял… Извини, Рицка-кун, я не хотела…

Я тоже.

- Всё в порядке, - заверяю её с нажимом, понизив голос, - это не вызов. Просто кое-что понял.

- Уф, - Юйко опускает плечи, - хорошо. Я всякий раз ужасно боюсь, что случится что-нибудь плохое. С тобой или с Соби-саном.

С нами чего уже только не случалось.

Я обрываю эту мысль и встаю, опираясь кулаками о столешницу:

- Юйко, я пойду, ладно? Яёи-сан, - продолжаю, не дожидаясь ответа, - пока!

- Пока, - он, не поднимая головы, двигает в воздухе раскрытой ладонью.

- Пока, Рицка, - задумчиво тянет Юйко. Я ей киваю, сгребаю в сумку учебник по алгебре, тетрадь, ручку, потом беру увесистую книгу, табличные приложения и справочник в мягкой обложке и отправляюсь к библиотечной стойке.

Когда улыбчивая девушка принимает у меня литературу, в кармане вибрирует мобильный. Смс. От кого? Сперва я окликну тебя. Всё остальное может подождать, пока освобожусь.

«Соби, ты?»

«Я. У тебя что-то произошло?»

Нет. По крайней мере, это точно разговор не на сейчас.

«Всё нормально».

«Неправда. Скажи мне».

«Учись! – я сверяюсь с часами. – Уроки я переделал, так что приеду тебя встречать».

«Многообещающе звучит».

«Правильно понимаешь, - усугубляю я. – Всё, пока».

«Пока».

Я желаю библиотекарю удачного дня и выхожу в холл. Вынимаю мобильный, нажимаю на значок смс. Темы нет, и ты рекордно краток: «Беспокоюсь».

Я вот тоже беспокоюсь, Соби. Нарочно сегодня пошёл читать о татуировках. Мама когда-то говорила, что расписывать тело – дурной тон, и Сэймэй у нее выспрашивал, почему. Я не был уверен, что верно запомнил объяснение, а сейчас убедился, что разговор в памяти остался почти дословно. Татуировки на открытом месте считаются неприличными, поскольку вызывают бессознательные ассоциации с якудза. Историческая память и всё такое.

Я бездумно прижимаю ладонь к Имени. Соби… тебе что, шрамов мало было?! Я уж молчу, что это больно, наверное – на внутренней стороне руки кожа тоньше. Но выбить татуировку, чтоб быть ко мне ближе! Ты точно чокнутый! Хотя ты бы, может, и на другом месте ее сделал, но какая разница-то! Меня твои умозаключения с ума однажды сведут.

Хотя нет. Не сведут. Ты обещал, что не позволишь мне снова в себе потеряться. И… и я права не имею. Мамы и Сэймэя вполне достаточно.

У меня вырывается невольный вздох. Сколько ни бегай от правды, однажды ее все равно приходится признать. Я и признаю. Только… я боюсь, Соби. Пожалуй, кроме въевшегося страха за тебя, это единственное, чего я опасаюсь: стать в списке третьим.

Я встряхиваю головой, прогоняя тяжелые мысли. Такого не случится, у меня твоё слово есть.

Толкаю от себя тяжелую дверь – она один в один такая же, как при входе в школу, только главное крыльцо расположено по центру здания, а библиотека в правом крыле, и выход из нее не во двор, а в школьный сад. Цифры на часах показывают три двадцать. Как раз успею доехать до тебя к окончанию твоего урока. Мне ужасно нравится наблюдать, как ты учишь, ты мне разрешил присутствовать, когда приезжаю. И, по-моему, обрадовался, что мне интересно. Но я тебя отвлекаю, поэтому стараюсь приезжать к самому концу занятий… А ещё нам в дзюку сегодня, к пяти часам, и значит, как пить дать предстоит переноситься от университета к нужному зданию. Иначе не успеем. Ты мне предлагал одному пойти, я-то по времени укладываюсь, но я отказался. Нарушать правила, так уж вместе. И ходить на дополнительное обучение – тоже.

Передо мной на дорожку падает сломанная ветка с ближайшей сакуры. Падает – и разлетается на куски и крошево, будто сделанная из стекла. Я отскакиваю от ударивших по ногам обломков, вскидываю голову – и еще успеваю заметить, как вокруг стремительно темнеет. В уши впивается чужой протяжный звон, настолько неприятный, что на какой-то момент я почти глохну… и школа пропадает. До нее, наверное, шагов двадцать, абрис здания даже угадывается в отливающей лиловым тьме, но туда уже не дойти. Да и не прячемся мы, никогда.

Перерыв был длинный, теперь стоит ждать, что опять по три боя на неделе будет…

«Соби!!»

«Слышу, - отзываешься ты быстро. Я даже различаю, как дышишь – сломя голову куда-то бежишь. – Рицка, сейчас!»

Ну да, не исчезнешь же ты прямо среди сокурсников, надо хоть куда-нибудь скрыться…

- Жертва Нелюбимых, один, без своего Бойца, - произносит чей-то голос прямо позади меня. – Какая удача!

Я прыжком разворачиваюсь на месте, но за спиной никого нет.

- Шизума, какой он прыткий, - теперь это смех. Я оборачиваюсь опять – и вновь никого. Ни парня, ни той, к кому он обращается. Я вздыхаю:

- Покажитесь хоть, раз так радуетесь!

- Непременно, - в моё левое запястье внезапно впиваются чьи-то пальцы – и заламывают назад и вверх, так, что я не успеваю ни вырваться, ни толком дёрнуться. – Тихо, котенок, а то без лапки останешься, - обещает мне противник. – Ну-ка, глянем, что собой представляет Безжалостный Аояги Рицка.

Пальцы перехватываются, должно быть, он меняет руку – и оказывается сбоку от меня. Высокий, с тебя ростом, длинные серо-синие волосы и светлые, почти белые глаза. Я морщусь:

- Попросил бы у Ритцу фото.

- Зачем, я сам оценить хотел, - он смеется, показывая ровные зубы. – Да и Шизума интересовалась, что за Жертва у нас в обход всех правил действует. Плюете на школу, а? Зря. Она в вас тоже плюнуть может, утонете!

- Слюны не хватит!

Он заводит мою руку еще выше, теперь дышать получается только в себя, на выдохе я от боли просто сознание потеряю. Соби, ну где ты… Поспеши…

- А ты мне нравишься, - он улыбается. – Ши, как считаешь?