Глава 49. Только матери дано понять материнское сердце

Только матери дано понять материнское сердце. Каждой клеточкой своего существа я сопереживала горю Кунти. Видя, в каком она состоянии, я не отправилась с сакхой в город Упаплавья. Перед началом войны мне бы надо было пойти к Пандавам. Это я должна была начертать на их лбах символы победы красной киноварью. Приготовив блюдо с аргхьей, это я должна была провести арати и с улыбкой на устах проводить их на поле брани. Но необходимо было побыть с Матушкой: ее тревога нарастала; зная, что, чем бы ни закончилась битва, ей суждено страдать из-за своих сыновей, она совсем пала духом. Мог погибнуть как Карна, так и Пандавы. В обоих случаях Ма придется оплакивать сыновей. Чье бы сердце не разорвалось на части?

Кунти вечно страдала из-за нищеты и мучений, выпавших на долю Пандавам. И если Пандавы были ее явной болью, то Карна – тайной мукой. Боль, которую причиняет здоровому телу заноза под ногтем – возможно ли объяснить, что это такое, тому, кто не изведал подобных мучений? Карна причинял Матушке невыносимые страдания. Люди видели здоровое тело, но оно, это тело, изнемогало от боли, вызванной попавшей под ноготь занозой. Я понимала Матушку. Мне хотелось попросить ее поделиться болью со мной, дать мне возможность пострадать за нее и тем самым облегчить ее бремя. Но даже сейчас Ма стесняется открыть мне правду. Ее девичьи похождения – величайший позор, который отравил всю ее жизнь, хотя не было в том ничего противоестественного. Если к способности переживать добавить вдохновение, поднимутся волны любви. Волны эти, разбиваясь о берега из страха перед общественным мнением, возвращаются в пенистое течение сознания, но иногда увлажняют стопы незнакомого путника. Вода на стопах его обсыхает, и они становятся чистыми, но волны вбирают в себя всю грязь, колючки, камешки, и несут все это в морскую пучину сердца. На поверхности все кажется ясным, голубым, кристально-чистым. Кто способен открыть свою душу другому? Именно в таком состоянии была Матушка.

Я следовала за ней тенью, не покидала ее ни на минуту. Мне хотелось сказать: «Ма, я обо всем знаю. Я тоже женщина, супруга пятерых. Я могла бы смешать свое горе с твоими страданиями. Кто знает боль тайных мучений лучше, чем я? Я чистосердечно приняла своими мужьями пятерых твоих сыновей. Считая себя цветком, предложенным с обожанием, я каждое утро расцветала заново и падала к стопам своего божества. Неужели ты думаешь, что у меня нет секретов, что мне не ведомы разочарования?»

Припав к стопам Матушки, я омывала их слезами:

- Ма, о чем ты скорбишь? Могу ли я разделить твою печаль? Чем я могу помочь? Скажи что-нибудь! По первому твоему слову я вписала в анналы истории новую главу, выйдя замуж за пятерых. Что же еще такого неисполнимого остается для меня? Что тебя мучает? Сердце говорит мне, что Пандавы победят. Поверь мне. Если колесничим Арджуны будет Сам Кришна, о поражении не может быть и речи.

Из глаз Матушки тоже полились слезы:

- Война неизбежна. Погибнут герои- кшатрии - этопредрешено. Вот о чем я печалюсь. Мне страшно за доблестного Карну. Если бы он перешел на сторону Пандавов, я бы не горевала…

Я молчала. Несбыточные надежды приносят горе. Кому под силу урезонить того, кто отвергает дар Кришны?

Вдруг Матушке вздумалось поехать на берег Ганги. Она была слаба телом и истерзана тревогой и болью. Ее лихорадило. Что тянет ее на берег Ганги в столь неурочное время? Уж не собирается ли она утопиться с горя?.. Я отправилась за ней на другой колеснице – могла ли я оставить ее одну в таком состоянии?

Остановив колесницу за деревом и разослав повсюду служанок за цветами, я притаилась там, откуда могла видеть ее и слышать ее слова. Матушка нашла на берегу то укромное место, где, завершив вечерние возлияния, повторял Веды красавец Карна. В лучах заходящего солнца его великолепная, статная фигура казалась неотразимо привлекательной; словно яркое сияние рассеивалось от всего его существа. Наблюдая подлинную красоту Карны, я была очарована и уже не помнила, что он был нашим заклятым врагом, а сама я – замужней дамой.

Поклонившись солнцу, Карна оглянулся. Увидев Кунти, он омыл ей стопы и поклонился:

- Ма! Что привело тебя сюда в столь неурочный час? Чем может быть полезен тебе сын колесничего Адхиратхи и жены его Радхи?

Ма смело посмотрела на Карну и откровенно провозгласила:

- Сын мой, тот, кто принял прибежище истины, не страдает. Я должна положить конец своему горю, открыв правду. Сын, я родила тебя от бога Сурьи. Радха и Адхиратха тебе не родители. Не делай мне больно, упоминая их имена. Я хочу, чтобы ты был с Пандавами, своими единоутробными братьями. Если ты сразишься с ними, это будет братоубийство! Я не переживу этого. Объединившись, вы с Арджуной благословите целый мир. Моя жизнь увенчается успехом. Я буду благословлена, сын мой, Карна! Сыновний долг – угождать своим родителям. Чтобы сказанное мною сбылось, Драупади стала женой пятерых. Я пришла сюда, веря, что ты тоже поможешь моим словам стать правдой.

С небес раздался голос бога Сурьи:

- Да, Карна! Твоя мать – Кунти, я же – твой отец! Это твоя дхарма – сделать так, чтобы слова Кунти не были напрасными. Будучи моим сыном, ты обязан хранить верность дхарме.

Карна неотрывно смотрел на Матушку. Наконец, голосом четким и твердым он сказал:

- Родители – дхарма и боги сына. Но сделать так, чтобы слова твои сбылись – значит нарушить мою дхарму. Мои родители – Радха и Адхиратха. Родить ребенка – дело нехитрое, настоящая заслуга - воспитать его. Пренебрегнув материнским долгом, смеешь ли ты требовать исполнения сыновнего долга от меня? Бог солнца, озаряющий мир, - почему он по сей день не признавался в том, что он мой отец? Где были вы, когда мое мужество, гордость и честь втаптывали в грязь? Сколько обид и унижений пришлось претерпеть мне с самого детства! Кто ответствен за все это? На сваямваре Драупади, когда Дхриштадьюмна объявил меня неподходящим женихом, не бог ли солнца свидетельствовал с небес о том же? Я устремлял взор горе, ища на небесах разгадку тайны моего рождения, но он все отмалчивался. Как исполнил свой отцовский долг он? Будучи сыновьями Кунти, Бхима и Арджуна получили все привилегии, перед ними открыты все двери. А что получил я? Ты терпела все сыпавшиеся на меня оскорбления. Ты молчала всю свою жизнь. Какой смысл открывать тайну моего рождения теперь, на пороге смерти? Я не нарушу своего обещания, как и сказал о том Кришне. Я отказался от соблазна завоевать целый мир и саму Драупади. Покинув плачущую Яшоду, Кришна уехал в Матхуру, но я не таков. Я многим обязан Кауравам. Будь то дхарма или адхарма, но отдавать долги человек обязан. Без причины я стал пособником, когда над твоей целомудренной невесткой Драупади надругались. Этот грех угнетает меня. Теперь я понял, что всего лишь вымещал на Драупади обиду на свою самолюбивую мать. Прости, Ма, но я тебе не помощник. Я также прошу прощения у Драупади. Пусть ей во всем улыбается удача и да не станет она вдовой! Победы Пандавам!

Ма зарыдала:

- Сын мой, твоя обида и подавленность естественны. Но если ты сразишься с Пандавами, об удачливости Драупади не может быть и речи. С тех пор, как она покинула отчий дом, она знала одни лишь страдания…

- Мать, теперь мне ясно, зачем ты пришла сюда. Хорошо, я обещаю, что не подниму оружия ни на одного из твоих сыновей, кроме Арджуны. Если я подниму оружие против них – они погибнут. Арджуна – равный мне противник, мы соперничали с самого детства. Из-за него меня на каждом шагу унижали. Я сражусь только с ним. Это его отец снял с меня доспехи и серьги, поэтому, похоже, я должен погибнуть от его руки. Пусть Арджуна останется в живых и насладится царством. Я должен погибнуть в бою. Или же, если Арджуна погибнет, я тоже последую за ним. Это особое удовольствие – бросать вызов брату и выходить победителем из состязания. Но, совершив братоубийство, не оберешься бед. Воистину, уж лучше никому не нужному Карне, с рождения брошенному родителями, погибнуть. Карна не боится смерти - он боится жалости, сочувствия, предательства. Ступай себе с Богом! Это наша последняя встреча. В последнюю минуту ты признала меня своим; низкорожденный сын Радхи благодарен тебе за это. Теперь мне уже не прославиться как сыну Кунти; все, что осталось – одни лишь сожаления…

Карна коснулся стоп Матушки. Обнимая его, Ма приговаривала:

- Сыночек! Прими благословения своей незадачливой матери… Завоюй же славу!

Карна рассмеялся:

- Знаю-знаю, ты не благословишь меня победой или долгой жизнью, ведь это помешает счастью пятерых твоих сыновей! Ради блага пятерых одним сыном можно и пожертвовать. Конечно же, твоими благословениями я прославлюсь: смерть на поле брани приличествует герою, она приносит славу, - твоя правда.

В конце концов, обидев мать, отомстив ей за все скрытые мучения своей жизни, самолюбивый Карна уехал. Беспомощная Кунти застыла на месте, проливая слезы. Хватаясь обеими руками за мокрый песок, хранящий следы Карны, она вопила: «Карна, Карна! Сыночек мой Карна!.. Пусть я умру прежде тебя!» Наконец, она упала наземь в изнеможении.

Я подбежала к ней. Поддерживая ее горящее лихорадкой тело, я сказала:

- Ма, уже вечер. Ты – мать-царица Хастины. Что скажут люди, если увидят, как ты стенаешь здесь в такой поздний час?

Матушка впала в детство:

- Ну, хотя бы одна душа знает теперь о моих сердечных муках! Пятеро Пандавов, хоть и приходятся мне сыновьями, не понимают моих переживаний, потому что они мужчины. Откуда им знать, что такое боль материнского сердца? Я прошу только об одном, Кришн а: не открывай Юдхиштхире и его братьям, кто такой Карна…

- Почему же? Узнав эту тайну, они бы сохранили ему жизнь на поле боя! – сказала я первое, что пришло мне в голову.

Ма спокойно сказала:

- Ты не знаешь Карну. Он не потерпит ничьей жалости. Более того, битва состоится не лишь между Карной и Арджуной. Грядет мировая война. По одну сторону поля – справедливость, по другую – несправедливость. По одну сторону - вера в высшие силы, по другую – извращенное самолюбие и высокомерие. Речь не о личной выгоде или потерях. Дхарму нужно сохранить любой ценой. Если Карна победит, царем станет Дурьодхана; тогда справедливости и дхарме на земле придет конец. Подключаясь к этой великой войне, люди хотят утвердить дхарму и справедливость. Во имя всеобщего благополучия стоит поступиться личными интересами; ради мира во всем мире, я должна пострадать, - другого не дано.

Из беззащитной девочки Ма Кунти превратилась в величественную мать мира. Мысленно склонясь перед нею, я сочла себя благословленной.