Глава 28. Настало время прощаться. Ма Кунти погрузилась в печаль

Настало время прощаться. Ма Кунти погрузилась в печаль. Каким невыразимым страданиям подверглась царевна Кунти, супруга Панду, ради своих невинных, осиротевших детей! Даже в ту пору, когда ее муж был царем, из-за зависти и злобы Дхритараштры Кунти была лишена царской роскоши и испытала на себе тяготы лесной жизни. Там же, в лесу, она потеряла мужа. После того, как сыновья получили образование, она опять была вынуждена скрываться в лесу, чтобы спасти им жизнь. Казалось, что удача наконец-то улыбнулась ей в лице невестки, Ягьясени. Ма Кунти надеялась, что теперь-то проведет оставшиеся дни в покое, радуясь процветанию своих сыновей. Но, похоже, горе следует за ней по пятам: теперь ее сыновья вместе с невесткой должны будут страдать целых тринадцать лет, скитаясь в лесах изгнанниками. Если в течение этого изгнания их опознают, то к сроку ссылки добавится еще двенадцать лет. Кто знает, не покинет ли она этот мир в разлуке с сыновьями, как царь Дашаратха? Сердце Ма Кунти болело о ее сыновьях, а я беспокоилась о своих, младший из которых был еще грудным ребенком. Как я проживу без них тринадцать лет? Взять их с собой не было никакой возможности, придется оставить их с Субхадрой. Не сомневаюсь, что им будет хорошо с ней, ведь она любит их не меньше, чем я. Как Абхиманью был дорог мне, так и мои сыновья были дороги Субхадре. Пятеро Пандавов были сыновьями разных матерей - Кунти и Мадри - но все пятеро были как одна душа. В глазах Кунти они были равны. Кришна заберет Субхадру с детьми к Себе в Двараку. Ребята были очень рады слышать, что отправятся к дяде по матери, и сакха тоже был несказанно счастлив, когда мы решили отправить детей в Двараку. Но как объяснить все это моему сердцу? Кто поймет, как усугубляет тяготы лесного изгнания разлука с детьми? Если кто и понимал меня, то это Ма Кунти:

- Доченька Кришн а! Ты целомудренна, образованна, ты глубоко верующая женщина. Твой благородный нрав принес громкую славу обеим семьям. Что сказать тебе в утешение? Пусть горе и обида не заставят тебя пренебрегать моими сыновьями. Помни о питании Бхимы. Прошу тебя окружить особой заботой Накулу и Сахадеву – они ведь младшие и, естественно, нуждаются в любви. И еще одна просьба: прости Карну. То, как он с тобой обошелся, весьма прискорбно. Виной тому – дурная компания, в которую он попал. Твоя ужасная клятва повергает меня в трепет. Обет твой справедлив, но Карна не виноват. Он ведет себя так, потому что с самого детства его притесняли. Но, с другой стороны, он весьма любезен, смиренен – он порядочный человек. Не держи на него зла. В конце концов, он ведь мой приемный сын.

На глаза Матушки навернулись слезы, а ее благородные чувства эхом отозвались во мне. Я смолчала. Кунти осталась у Видуры. Забирая к Себе Субхадру и детей, Кришна ласково сказал на прощание:

- Завидую Я Пандавам! О чем им тревожиться, имея при себе драгоценность средь женщин вроде тебя? Как им повезло: они будут наслаждаться жизнью в лесу, сбросив с себя всю ответственность! Моя сестричка Субхадра будет мучиться разлукой тринадцать лет. Так что, сакхи, считай, что тебе повезло. Чтобы разделить с тобой твое счастье, Мне бы следовало время от времени появляться в вашей лесной хижине. Сакхи, Мне не пережить эти тринадцать лет без твоей стряпни. Жадность до приготовленной тобою пищи будет снова и снова возвращать меня к Пандавам.

Я была в восторге:

- Поверь, сакха, я испытываю не меньшее удовольствие, подавая Тебе блюда собственного приготовления! В конце концов, ведь именно Ты сказал однажды, что мое прикосновение превращает пищу в амриту. Ну скажи, какая женщина не станет гордиться подобным даром? Женщина – это кормилица. Только благословенная женская грудь способна источать амриту. Благословен и Создатель. Вот почему женщина всегда рада подать гостю его любимые блюда. Я буду ждать Тебя, о Кришна! Если Ты будешь время от времени навещать нас, то, угощая Тебя, я буду чувствовать, что кормлю своих детей. Господь, дети и гости равно дороги мне.

Кришна рассмеялся:

- Но-но! Не надо ставить Меня на место своих детей, гостей или Бога! Мы просто друзья. Такие отношения гораздо чище любых других, и именно в них Я нахожу удовольствие.

Сакха отбыл. Мы брели по царской дороге прочь из Хастинапура. Глядя на нас, горожане плакали. Сотни людей приготовились следовать за нами и тоже вышли в путь, покинув свои дома. Юдхиштхира остановил их: «Возвращайтесь и позаботьтесь о Ма Кунти, Дхритараштре, Гандхари и Бхишме». Многие брахманы не согласились вернуться. Там, где царит несправедливость, жизнь и дхарма брахманов на каждом шагу подвергается опасности, поэтому Юдхиштхира не стал настаивать на их возвращении. Но как эти брахманы выживут в лесу? Беспокоясь о них, Юдхиштхира взмолился богу Сурье. Довольный, Сурья вручил ему волшебный медный сосуд со словами: «Наиболее изысканный дар – чувство голода, ибо оно поддерживает жизнь. В этом волшебном сосуде припасена пища на целых двенадцать лет. Что бы ни приготовили вы в этом сосуде – до тех пор, пока сама Драупади не поест, он будет оставаться полным».

Выразив свое почтение Сурье, в сопровождении брахманов мы мирно держали путь в лес Камьяка. Теперь у меня был волшебный сосуд, чтобы кормить голодных. Царство, богатство, процветание, собственность – все это утратило в моих глазах всякую привлекательность. Теперь никто в целом лесу – ни люди, ни птицы, ни животные, ни даже насекомые и черви – не будет голодать. Печаль моего сердца рассеялась, уступив место блаженству.

Одетые как лесные отшельники, все пятеро Пандавов брели по царской дороге. Я шла между ними. Жители Хастины со слезами на глазах осыпали нас цветами. Никто не владел собой. Женщины улюлюкали. Старейшины повторяли мантры. Некоторые подносили нам самое ценное, что у них было. Юдхиштхира не выдержал: «Да сбудутся ваши благие пожелания! Мы будем жить вашей любовью. Мы не примем никаких иных подарков. Отрекшись от всего, мы уходим в лес. Все здесь – собственность царя Дурьодханы. Спасибо вам уже за одно ваше желание одарить нас – этого нам достаточно».

Через некоторое время я заметила на дороге Духшасану и Карну. В сопровождении своих спутников они ждали нас. Я подумала, что, наверное, жестокий Духшасана пришел попросить прощения, - возможно, наш уход заставил его забыть всю свою ненависть.

Духшасана преградил нам путь. Юдхишхира положил руки ему на плечи:

- Брат, забудем прошлое! Иногда братьям случается гневаться и обижаться друг на друга. Время сглаживает все. Разлука сближает. Когда через тринадцать лет мы вернемся, мы станем ближе. Кришн а тоже позабудет свою обиду. Позаботься о своих престарелых родителях, а также о Бхишме и Ма Кунти.

Духшасана глумливо расхохотался:

- Да уж, поговорить ты мастак! Ишь как запел! Уж не надеешься ли ты заговорить мне зубы, добиваясь прощения? Я пришел сюда полюбоваться, сколько денег и богатства ты заберешь с собой. Кроме одной смены одежды и оружия не смей брать и соломинки – это приказ Дурьодханы.

Юдхиштхира с улыбкой отвечал:

- Что ты так волнуешься? Мы строго следуем полученным указаниям. Видишь, кроме одежды и оружия у нас ничего нет. Мы уходим налегке, сдав в казну свои серьги, ожерелья, браслеты, кольца и даже обувь.

Дурьодхана рассмеялся:

- Ты всегда был отшельником, но как же Бхима? Где его мешок с едой?

Я отрезала:

- Господь Сурья наделил нас способностью досыта кормить тысячи людей. Зачем Бхиме мешок с хастинапурскими харчами?

- Привычка – вторая натура, - нашелся Духшасана. Тщательно осмотрев наше оружие, он пропустил нас.

Но не прошли мы и нескольких шагов, как снова раздался резкий, словно удар хлыста, голос Духшасаны:

- Стоять, Ягьясени! Ты можешь пустить пыль в глаза мне, но Карна видит тебя насквозь. Стой же, кому говорят! Ты царевна, так откуда же в тебе столько жадности до украшений? А, ну да, все женщины одинаковые. Особенно если от мужей не дождешься и колечка, появляются все основания жадничать.

Я остановилась. Внутри у меня похолодело. Духшасана пожирал глазами ожерелье на моей груди, мои браслеты, серьги, обручальные кольца и все прочие украшения. Карна выдавил:

- Снимай все украшения. Границу можно пересекать только в одежде - таков приказ Махараджа. Не пытайся сбить нас с толку. Мы просто исполняем приказ.

Я спокойно ответила:

- Ма Кунти взяла с меня обещание не питать к тебе ненависти. Ты дхарма-путра Матушки, почитаемый нами и дорогой нам. Я замужем, и Майя остановила меня, когда я хотела снять с себя украшения. Вот почему я не оставила их во дворце. У меня есть разрешение Ма Гандхари.

- Гандхари – мать-царица. Мы подчиняемся царю, - Карна был неумолим.

Духшасана грубо пригрозил:

- Красавица, лучше отдавай-ка свои безделушки подобру-поздорову, иначе мы отберем их силой! Не боись, от твоей красоты не убудет!

Нитамбини и Майя тоже были здесь – они пришли проститься с нами. Майя сняла с меня все украшения, даже пуссету из носа вынула. Нитамбини убрала мои руки, шею и волосы цветами. Она нежно сказала:

- Сакхи, ты выглядишь чистой и несравненной, совсем как отшельница. Майя – настоящая ведьма. Если бы ты не послушалась ее, то не угодила бы в эту переделку.

- Я не вижу себя со стороны, чтобы знать, к лицу ли мне эти цветочные украшения, но мужья с восторгом взирают на меня, так что я могу представить себе свою несравненную красоту.

Арджуна прошептал:

- До чего же ты прекрасна в этом убранстве! Увидев тебя такой, я хочу оставаться в лесу не тринадцать, а все триста лет! Должно быть, украшения слишком грубы для твоих нежных членов, а вот цветочное убранство как раз для тебя.

Смутившись от восторга, я позабыла печаль и боль разлуки с дорогими мне людьми. Тут я поймала на себе пристальный, завороженный взгляд Карны. Он даже не моргал. В глазах его не горели огоньки ненасытной похоти, - нет, из них лился свет сладостной, сострадательной, тайной любви, подавляемой страсти. Мое сердце забилось. Я проклинала себя: меня взволновал влюбленный взгляд того, кто стал причиной столь тяжкого оскорбления в мой адрес! Боже мой, неужели во мне не осталось и капли самоуважения? Безразлично посмотрев на него, я выступила вперед. Духшасана и Карна следовали за нами по пятам.

Немного впереди, у внешних границ Хастинапура, с блюдами подношений в руках нас ждали Харита – супруга Дроны, и жена Карны, Ритувати. Горожанки собрались здесь же, чтобы пожелать нам благополучного возвращения. Харита обняла меня со словами:

- Кришн а, прости моего мужа! Его поступки недостойны брахмана и наставника. Он остался молчаливым свидетелем того, как тебя оскорбляли, и потому растерял все свое благочестие. Твое проклятие погубит всю их династию. Он зависит от Кауравов и потому не восстал против несправедливости. Я признаю все его ошибки. Пожалуйста, не проклинай моего единственного сына Ашваттхаму! Храни тебя Господь! Ты – моя близкая сакхи, радость моей одинокой жизни. Только ты можешь понять, как больно мне оттого, что ты уходишь.

Склонив голову на грудь Хариты, я тоже всплакнула:

- Милая Харита! Твой Ашваттхама мне словно родной сын. Я молюсь о твоем благополучии. Но, сакхи, кто я такая, чтобы прощать гуру Дрону? Я всего лишь женщина. В глазах ученых и мудрецов женщина – существо не самостоятельное. Честь и бесчестье, нрав, благородство – нет у нее ничего своего. Доказательством тому – то, что со мной сделали при дворе Куру. Я-то прощу – но простит ли Господь?

Тут Ритувати схватила меня за руку:

- Царица Кришн а! Как женщина я разделяю твою сердечную боль. Мой муж и сам немало сожалеет о том, что обошелся с тобой столь неподобающе. Той ночью он без конца проклинал себя, снова и снова повторяя: «Смерть в ратном бою – вот чем искуплю я свой грех!» Если я стану рассуждать о благородстве моего мужа, ты будешь смеяться, но, поверь мне, он стал таким, каким ты его видишь, из-за дурного общения с Кауравами. И он повелся с ними, мучимый болью оскорбления, которое претерпел на сваямваре. Он ожесточился. Я знаю, он преступник. Как его жена, я прошу за него прощения.

Глаза Ритувати наполнились слезами.

Я спокойно сказала:

- Ма Кунти взяла с меня обещание, что я не буду питать ненависти к ее дхарма-путре. По первому ее слову я вышла замуж за пятерых. Поэтому, хотя Карна и оскорбил меня при дворе Куру, я не скажу ему ни слова. Счастливо, Ритувати! Успехов твоему супругу и сыновьям!

Я заметила, что, стоя поодаль, Карна напряженно вслушивается в каждое слово нашей беседы, и глаза у него влажные. Ритувати не отпускала мою руку. Взяв с блюда, которое держала ее спутница, драгоценности, она принялась украшать меня ими. Я отпрянула, как от змеи:

- Что это? Зачем? Лесные отшельницы украшений не носят.

Ритувати смиренно молвила:

- Муж велел мне украсить тебя всеми моими драгоценностями. Ты – его золовка. Если ты уйдешь отсюда в одном лишь рубище, он очень оскорбится. У царя Дурьодханы нет прав на эти украшения, они - собственность Карны. Когда Духшасана забрал твои украшения, Карна послал мне весточку, чтобы я ждала тебя здесь со всеми своими драгоценностями.

Любимая спутница Карны, Асмита, надменно бросила:

- Не удивляйся таким пустякам, Махарани! Лучший из дарителей, Махарадж Карна, не колеблясь расстанется со всем своим имуществом и пожертвует самой своей жизнью!

Я насмешливо сказала:

- По его знаку Духшасана отобрал у меня украшения, и теперь он просит тебя ждать меня здесь с драгоценностями!.. Ничего не скажешь, более подходящего случая блеснуть щедростью и представить себе нельзя! Но, Ритувати, даже эти украшения принадлежат Карне лишь условно, ведь он стал царем Анги не своими силами. Царская корона на его голове – подачка грешного Дурьодханы. Учитывая все это, могу ли я принять собственность Дурьодханы? Я получила хороший урок. Щедрость Карны тоже еще доказать нужно. Спасибо за колкости.

Услышав мои слова, Карна опустил голову. Духшасана вспыхнул:

- Увы, какую вопиющую несправедливость допустил царь Друпада, вверив свое сокровище, Ягьясени, этим евнухам! Видел бы он, как Ягьясени уходит в лес вместе со своими нищими мужьями, - захотел бы искупить свой грех, вручив свою дочь доблестному царю Анги, Карне! Царевна! Откажись же от этих попрошаек, прими руку богатого и отважного Карны – или любого другого мужчины, на свой выбор! Ведь ты сохранила целомудрие, хотя у тебя и пятеро мужей. Если ты выйдешь замуж еще раз, твое безупречное целомудрие нисколечки не запятнается. Такой роскошной женщиной, как ты, должны наслаждаться только цари, но не бедняки!

Пошлости Духшасаны привели Бхиму в ярость:

- Глупец! Недолго же тебе осталось хвастаться! За то, что ты уколол нежное сердце царицы Драупади, я вырву твое сердце и предложу ей в качестве аргхьи. Твоих подпевал я тоже отправлю в ад…

Заметив, что Бхима разошелся не на шутку, Юдхиштхира принялся успокаивать его. Теперь я была уверена, что если в будущем кто-то и защитит мою честь, то это будет искренний, прямодушный, вспыльчивый Бхимасена. Тот, кто смиряется с надругательством над собственной супругой, дабы избежать войны, кто готов пожертвовать ее честью ради царства, во имя отречения и ненасилия, может быть великой душой и приверженцем дхармы, но на самом деле он трус. Можно хранить верность такому человеку, но любить его - невозможно.