Глава 25. То был особый период между полнолунием и новолунием

То был особый период между полнолунием и новолунием. Но никто не знает, сколько суждено длиться радости и когда придет беда. Я была на вершине счастья и считала, что в целой Арьяварте нет мне равной среди женщин. Я была владычицей земли; какое другое счастье могло сравниться с этим? Казалось, Пандавам море по колено. Пожелай я, и они достали бы с неба луну, солнце и звезды бросили бы к моим ногам. Что останется недоступным для императрицы?

Судьба посмеялась над моей гордыней. Будущее нам неведомо – вот почему человеку свойственно заноситься.

Кришна Дваипаяна пришел проститься. Юдхиштхира смиренно пообещал:

- Я не уязвлю никого колкостями. Я буду относиться к собственным детям так же, как и к чужим. Я не разожгу пожар войны и не допущу кровопролития. Я посвящаю жизнь всеобщему счастью, следуя пути истины и дхармы.

Благословляя Юдхиштхиру, Кришна Дваипаяна сказал:

- Много неблагоприятного случится на протяжении следующих тринадцати лет. Время неумолимо. Вероятно, многие и многие кшатрии погибнут. Но не тревожься, иди дорогою дхармы, ведь именно это принесет миру мир.

Внимая пророчеству Кришны Дваипаяны, Юдхиштхира повесил голову. Его сердце трепетало: «Неужели нет места покою в этой жизни? Какие еще несчастья могут случиться?»

Теперь уезжал Кришна Васудева. Он приехал из Двараки много дней назад, и Ему пора было возвращаться. Но, думая об отъезде сакхи, я чувствую себя несчастной. Почему императрица так слаба сердцем? Что она теряет? Я и сама не понимала, откуда эта слабость. Казалось, что в то мгновение, когда сакха покинет нас, небо рухнет на мою голову. Пророчество Кришны Дваипаяны встревожило меня. Во мне тлело беспокойство.

Склонившись перед Юдхиштхирой, Кришна попросил разрешения отбыть. Юдхиштхира тоже был взволнован:

- Говинда! Императором должен быть Ты. Я знаю, что я не достоин трона. Поэтому, когда меня славят, вместо восторга я чувствую боль. Мне стыдно. Сжигая мое сердце горем и стыдом, Ты покидаешь нас. Думая об этом, я ощущаю полную беспомощность.

Говинда с любовью воздел руки:

- Брат Юдхиштхира! Человека украшает скромность, а не самобичевание. Ты должен действовать, а Я – помогать. Только дхарма защитит Землю. После раджасуя-ягьи ответственность за дхарму легла на твои плечи. Помни: человек защищает дхарму, и дхарма защищает человека.

Говинда забирал с Собою сердца всех и каждого. Мои сыновья обступили Кришну:

- Дядя, не уезжай!

Абхиманью твердил:

- Я отправлюсь к дядюшке!

Кришна приласкал каждого. Он много сделал для них. Он посоветовал им сосредоточиться на учебе.

Абхиманью был старшим. Мои сыновья были погодками. Абхиманью был точной копией своего отца, чего нельзя было сказать о моих сыновьях, хотя в каждом из них было сходство с кем-нибудь из пятерых Пандавов. Самым удивительным было то, что глаза, губы и стопы каждого из них были как у Кришны. Как такое возможно? Полагаю, это произошло из-за моей поглощенности Кришной. Мое внимание всегда было приковано к лотосным стопам Кришны. Его глаза указывали мне путь. Его губы сообщали мне силу и вдохновляли пить нектар жизни. Порой Кришна шутил:

- Сакхи, да твои сыновья все в Меня, а не в своих отцов! Бхима тебя не дразнит?

Я краснела и, потупившись, отвечала:

- Немудрено – ведь Кришна вошел в моих мужей таким образом, что они потеряли самих себя. Так что сходство детей с Кришной вполне естественно. Особенно это касается сына Арджуны, Шрутакирти. Он – точная копия сакхи. Что я могу поделать с этим?

Лаская Шрутакирти, сакха приговаривал:

- Ну и в чем тогда разница между Моими сыновьями и сыновьями Арджуны? Два сакха – душа одна. Если ты разлучишь Меня с ним, он почувствует опустошение. Если он исчезнет, одиноко будет Мне. Поэтому только тебе знать, чей же на самом деле сын этот Шрутакирти.

Арджуну веселили шалости сакхи, и он заражал меня своим смехом. Но им так уж хотелось пошутить, то почему они дразнили меня?

Детей утешили и отправили восвояси. Я поднялась, приветствуя Кришну. Мои глаза наполнились слезами. Сакха остановился и печально произнес:

- Сакхи, смею ли Я возвращаться в Двараку, видя твои слезы? Зачем ты снова причиняешь Мне боль? Я поклялся, что когда бы ты ни вспомнила обо Мне, Я тут же появлюсь. Но после того, как ты стала императрицей, может ли друг-пастушок надеяться, что ты о Нем не забудешь?

Сакха опять сокрушал мою гордыню! Он знал, что без Него мой венценосный супруг беспомощен, как лист, несомый течением реки. Но Он дразнил меня, читая мысли. Я сложила ладони:

- Сакха, я отдаю Тебе все. Поэтому моя гордость тоже принадлежит Тебе. Зачем Ты обижаешь меня? Что ж, обижай, если Тебе так хочется, но только возвращайся, возвращайся поскорее…

- Придет время – и Я вернусь.

И сакха отбыл.