Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
Бахтин оставил нам размышления о философских основах гуманитарных наук: «Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения. Сложность двустороннего акта познания- проникновения. Активность познающего и активность открывающегося (диалогичность). Умение познать и умение выразить себя…. Предмет гуманитарных наук – выразительное и говорящее бытие». [Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук //Собр. Соч. в 7-ми т. Т.5. М., 1996 с. 7-8].
Бахтин не довольствовался интуитивным ощущением и различными «иррациональными» построениями, но, как отмечает В.Л. Махлин, «радикальный шаг Бахтина заключается в переносе понятия системы из научно-теоретической плоскости в плоскость онтологии.» [ Махлин В.Л. «Систематическое понятие» (заметки к истории Невельской школы) // Невельский сб. Статьи и воспоминания. Вып. 1. Спб., 1996. с. 78-79 ], поскольку высокая научность не компенсирует бытийно-исторической недостаточности.
Бахтин не игнорировал того, что именуется рациональностью, понимая ее существенно иначе, чем Кант.
Идеи Бахтина помогают осмыслить ограниченность и специфику традиционной эпистемологии.
Им в полной мере осознается природа и место так называемого «теоретизированного мира», «самозаконного» мира познания, в котором субъект, истина и другие категории «живут» своей автономной жизнью, имеют соответствующие контексту смыслы.
Бахтин не признает «теоретизм» как единственно правомерную и универсальную традицию, «Участному сознанию», отмечает он, ясно, что теоретизированный мир культуры имеет значимость, но ему ясно и то, что. этот мир не есть тот единственный мир, в котором оно живет и в котором ответственно совершается его мысль-поступок. (См. Микешина Л.А. Философия познания с.82.)
Бахтин приводит нас к мысли о том, что современная эпистемология должна строиться не в отвлечении от человека, но на основе доверия человеку как целостному субъекту познания. Объектом эпистемологии в этом случае становится познание в целом, а не только его теоретизированная модель, познание превращается в поступок ответственно мыслящего участного сознания и предстает как заинтересованное понимание, неотъемлемое от результата -истины — «ответственно поступающий мыслью» в социально-гуманитарном познании становится «условием возможности» познания, и в этом суть антропологической традиции в понимании познания, субъекта, истины.
Бахтин вводит новые понятия, но на принципиально иной основе, учитывающей «участность» (не-алиби), «ответственность» и «поступок» как бытийные основания субъекта, истины, познания в целом. Вместо теоретического объекта речь идет о «единой и единственной событийности бытия», «исторической действительности бытия», “единственном мире жизни”, которые вбирают в себя и «мир теоретизма».
Он предлагает свой язык философского дискурса, принципиально отличный от субъектно-объектного языка традиционной гносеологии, перевоплощающий ее понятия в слова-образы, метафоры-термины, близкие по эмоциональности русской философии начала века. Стремясь преодолеть «дуализм познания и жизни», Бахтин вводит такое понятие-образ, как “поступок”. Вместо категории «субъект» используются понятия «живая единственная историчность», «ответственно поступающий мыслью», «участное сознание»; «истина» заменяется «правдой», поскольку «в своей ответственности поступок задает себе свою правду». Разумеется, речь идет не о замене гносеологической истины на экзистенциальную правду, но, скорее, об их дополнительности и самостоятельных сферах их применения как понятий.
В отличие от трансцендентального сознания как вне-индивидуального, надсобытийного, «безучастного», которое, как традиционно утверждалось, только и может дать объективно истинное знание, Бахтин обращается к «участному мышлению», безусловно, осознавая, что такой подход порождает проблему релятивизма. Внешняя социальная обусловленность предстает совсем в ином качестве — как «внутренняя социальность», (по выражению В.Л. Махлина), бытийная, а не когнитивная характеристика. Это свидетельствует об иной — антропологической традиции, собственное видение которой предлагает Бахтин.
Если воспользоваться,по Бахтину, «поступком» является само получение истины.
Необходимость «борьбы за истину», а следовательно, причастность, оказывается сущностным признаком ее получения. Бахтин выстраивает новый мир исторически действительного участного сознания, в который с необходимостью включает также новые — ценностные (этические и эстетические) — отношения цельного человека, тем самым замещая частичного гносеологического субъекта в его оппозиции объекту (бинарные отношения) архитектонической целостностью — единством познавательного, этического и эстетического.
Важнейшее философское открытие Бахтина — это идея замещения абстрактного гносеологического субъекта взаимоотношением автора и героя. Субъект оказывается «расщепленным» на две составляющие (по аналогии с художественным произведением): того, кто осуществляет рефлексию над познанием, «пишет» о нем, тем самым становясь «автором», и того, кто осуществляет само познание, являясь его «героем». Обнаруживается не выявляемая в «мире теоретизма» внутренняя структура единого в двух лицах субъекта, которая показывает себя только в том случае, если собственно когнитивное отношение дополняется ценностным — этическим и эстетическим. Одновременно выявляется и особая структура эпистемологического акта, где предполагается временная, пространственная и смысловая вненаходимость, а традиционное бинарное отношение «субъект-объект» становится, как минимум, тренарным: субъект относится к объекту через систему ценностных или коммуникативных отношений и сам предстает в двуединости «Я и Другой», «автор и герой», и уж если противостоит объекту, то только в таком качестве.
Само ценностное сознание дифференцируется, поскольку Бахтин осознает неравнозначность для познания этической и эстетической деятельности, полагая, что этическое определяет человека с точки зрения заданного, тогда как эстетическое — это всегда данное. Не существует специального теоретического долженствования: поскольку я мыслю, я должен мыслить истинно, так как этические нормы — это, главным образом, социальные положения, не затрагивающие объективной теоретической значимости. Эстетическое же творчество оказывается ближе к познанию, поскольку характеризует целостного человека в его реальной жизни и «преодолевает познавательную и этическую бесконечность и заданность тем, что относит все моменты бытия и смысловой заданности к конкретной данности человека - как событие его жизни, как судьбу его». [ Микешина Л.А. Философия познания. М.,2002, с.87].
По мнению Бахтина, «в эстетический объект входят все ценности мира... Художественное задание устрояет конкретный мир: пространственный с его ценностным центром — живым телом, временной с его центром — душою и, наконец, смысловой — в их конкретном взаимопроникающем единстве. [ Микешина Л.А. Философия познания. М.,2002, с.87].
Однако, при всей близости к жизни, и эстетическая деятельность бессильна уловить «единственную событийность», поскольку образы ее объективированы, а значит не причастны «действительному единственному становлению». И только «мысль, как поступок, цельна: и смысловое содержание ее, и факт ее наличности в моем действительном сознании единственного человека, совершенно определенного и в определенное время, и в определенных условиях, т.е. вся конкретная историчность ее свершения, оба эти момента, и смысловой и индивидуально-исторический (фактический), едины и нераздельны в оценке ее как моего ответственного поступка» [Микешина Л.А. Философия познания. М.,2002, с.87].
Новое видение субъекта — человека познающего — с необходимостью рождает новое структурное понятие — архитектонику.
Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 761 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!