Рефлексия кризиса в аспекте конфликта

Период, когда возникают и переплетаются в обществе многие конфликты, называется кризисным. Кризис есть нарушение стабильного развития общества, когда находят выражение социальные, культурные и экономические конфликты.

Анализируя социальный кризис, можно оттолкнуться от двух позиций. Первая позиция основывается на мнении, что социокультурный кризис – это гибель цивилизации. Ее основателем был О. Шпенглер. «Вместо монотонной картины линейно-образной всемирной истории, я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и у каждой своя собственная страсть, собственная жизнь, желания и чувствование, и собственная смерть».[120]

Второе мнение выразил П. Сорокин в работе «Социокультурная динамика». В кризисе культуры он видел не агонию, смерть и разрушение, а начало обновления.

Парадигма, представляющая кризис как хаос, гибель, основанная О. Шпенглером, сохранилась на современном этапе. Н.И. Лапин характеризует российский кризис как патологический социокультурный кризис.[121] Внутри кризиса находится механизм самовосстановления и самовоспроизводства, на каждое действие по его преодолению возникало нейтрализующее противодействие, создающее очередную тупиковую ситуацию. Переживаемый нашим обществом кризис как бы заключает в себе порок заколдованного круга. Смысл патологического кризиса состоит в том, что он "служит для разложения определенного типа социальных отношений, достигших завершаемой стадии развития. Но это еще и не адекватная форма возникновения качественно иной социальной системы".[122] Но все же патологический кризис не означает безысходности происходящих в обществе процессов, однозначной заданности его настоящего и будущего, так как социальный мир многомерен, главные его измерения заключаются в трех взаимодействующих моментах: положении индивида в обществе; характере культуры; типе социальности.

Парадигму кризиса как хаоса, гибели, небытия разделяют А.А. Кара-Мурза, А.С. Панарин, И.К. Пантин. Их позиция основана на том, что историческое бытие и выбор общественного бытия не гарантирован. Более того, история не гарантирует социального бытия как такового, многие ее проявления, имеющие место во взаимозависимом мире, ставят социальное бытие под вопрос.

По мнению этих теоретиков, «каждая социальность противостоит в первую очередь своему собственному «небытию», тенденции к своей деградации и социальной энтропии».[123] Необходимо обратить внимание на то, что хаос и распад, наиболее вероятностное, гарантированное состояние, а конструирование социальной реальности требует огромных специальных и целенаправленных усилий. Социокультурный кризис предусматривает не то, что из нескольких вариантов развития цивилизации требуется выбрать один, а то, что кризис возникает на грани «социального небытия», предлагает экзистенциональный выбор: «быть или не быть». В обществе возникают идентификационные противоречия. Они состоят не в конкуренции бытийных альтернатив, а в том, какая перспектива «небытия» угрожает больше.

В условиях угрозы экзистенциальному существованию социума конфликт между цивилизационными ценностями не может быть выходом из кризиса, наоборот, конфликт ухудшит и без того трудное положение. Если возникает угроза выживанию, то необходима фильтрация всех существующих ценностей, которые обеспечат адаптацию. Это будут скорее всего утилитарные ценности, с одной стороны, с другой, произойдет выделение трансцендентных ценностей, которые будут основой нормативного гуманизма.

Второй аспект, с позиций которого кризис рассматривается как основание нового витка развития, в современных социогуманитарных науках встречается чаще. В настоящее время внедряется новая парадигма – парадигма травмы, которую обосновал П. Штомпка.

«Травматическая ситуация может быть определена как состояние напряжения, связанное с конкретными социальными изменениями».[124] Травматическими событиями, которые вызывают нарушение привычного образа мысли и действий, меняют жизненный мир людей, их модели поведения, мышление, могут быть: революции, крах рынка, радикальные экономические реформы, геноцид, акты террора, религиозные реформации, то есть травма вызвана шоковыми событиями. Готовность к травме возникает, когда появляется дезорганизованность в социальной структуре и культуре, особенно в культуре, внутри ключевых компонентов – ценностей, норм, верований.

Ценности теряют ценность, требуют неосуществимых целей, нормы предписывают непригодное поведение, верования отвергаются, вера подрывается, харизма терпит крах. Концепция травмы анализирует не только социокультурный кризис как явление, но и его последствия, которые проявляются как в социальной сфере, так и в культурной. В социальной сфере последствия травмы наблюдаются на биологическом уровне и в социальной структуре. Ведущим фактором этих изменений будут в большей степени не только социально-экономические причины, а культурно-психологические. Еще Э. Фромм в работе "Мужчина и женщина" отмечал, что «если человек живет в условиях, противных его природе, основным требованиям его развития, душевного здоровья, он не может не реагировать на них, вынужден либо деградировать и погибнуть, либо создать условие, более согласующееся с его потребностью».[125] Более точно такую ситуацию может показать динамика смертности. Например, в России пик смертности любой этимологии: соматической, психологической, экзогенной, эндогенной, инфекционной, насильственной – отмечен в середине 90^х годов ХХ в. В трудоспособном периоде рост смертности составили 30-70% у мужчин в интервале 20-44 года, у женщин 20-34 года.[126] И.Ф. Кефели отмечает, что после 2006 г. обвальное сокращение трудоспособного населения, что является безличным последствием социокультурного кризиса.[127] В статье «Тенденции смертности в России в 90^х гг.» подчеркивается, что активное вовлечение в процессы реформ молодого населения, людей наиболее активных возрастов, оказалось связанным с риском для жизни, а невысокий прирост показателей смертности в группе населения старших возрастов (3-16%) связан с «адаптированностью старших поколений к социальным катаклизмам».[128] До тех пор, пока человек будет рассматриваться не как ценность, а как средство достижения какой-либо цели, такая тенденция будет продолжаться.

На уровне социальной структуры травма действует как разрушитель социальной системы и иерархии. Последствия травмы проявляются в изменении социальной структуры.

При определении социальной структуры чаще всего используются два способа видения: 1) представление общества как разделенного на взаимодействующие по разным основаниям большие и малые социальные группы; 2) как стратифицированной, иерархически слоящейся системы, как системы взаимодействия определенных страт: элиты, среднего слоя, низов.

К. Макхейм в работе «Человек и общество в век преобразований» отмечал, что кризис духовной культуры проявляется прежде всего в трансформации элиты, что отражается четырьмя процессами:

1) рост числа элитарных групп и вследствие этого ослабление их силы;

2) уничтожение замкнутости элитарных групп;

3) изменение принципа отбора элит;

4) изменение внутреннего состава элит.

«Кризис лишает элитарные группы их обособленности, необходимой для образования духовных и душевных импульсов».[129] Социокультурный кризис приводит к размыванию слоя элиты, что приводит к обесцениванию в общественном мышлении духовности. К. Макхейм формулирует социологический закон, согласно которому социальная ценность духа зависит от социальной значимости его носителей. Чтобы дух как таковой получил в качестве ценности общее признание, требуется не только длительное развитие; решающее значение в этом процессе всегда имело социальное положение его творцов.

Изменение социальной структуры проявляется в таком явлении, как маргинальность. Маргинальность – это специальный социологический термин для обозначения пограничного, переходного, структурно неопределенного социального состояния субъекта. Люди, по разным причинам выпадающие из привычной социальной среды и неспособные примкнуть к новым общностям (зачастую по причинам культурного несоответствия), испытывают большое психологическое напряжение и пере­живают своеобразный кризис самосознания.

Подмаргиналами понимаются индивиды, их группы и общности, формирующиеся на границах социальных слоев и структур и в рамках процессов перехода от одного типа социальности к другому или в пределах одного типа соци­альности при его серьезных деформациях.

Человек-маргинал, отторгнув ценности предыдущей эпохи, нередко ощущает себя вне истории. Он начинает свою жизнь как бы с нуля, не ощущая свою связь ни со старой культурой, ни с новой. Отмечается, что такое внеисторическое ощущение свидетельствует о рыхлости, размытости социальных связей. Маргинальность – это процесс не столько крайний или предельный, сколько переходный. Если рассматривать общество как систему субстанциональных социальных ниш, то маргинальность оформляется как подсистема, заполняющая пространство между нишами. Социальный объект становится маргиналом при возникновении дисбаланса между социальной сферой и ценностными схемами, что может произойти в результате как изменения среды, так и приобретения самим социальным объектом каких-либо новых ценностей.

Третья область, в которой проявляются последствия травмы, – это культура. В этой области посттравматические симптомы сохраняются значительно сильнее, так как любой элемент культуры очень долго остается в коллективной памяти и в коллективном подсознании.

Наиболее сильно культурная травма выражается в потере коллективной идентичности, что проходит в устранении границ категории «мы», противоположной категории «они».

Восстановление или конструирование заново социального пространства – это наиболее яркое проявление культурной травмы. Особенно отчетливо это явление можно увидеть в цивилизационной некомпетентности, что заключается в трудности выбора альтернативных путей развития. Россия до сих пор находится в состоянии поиска ценностной схемы, что отмечается в статьях А.В. Миронова и И.Ф. Кефели[130], В.Г. Пуляева и Н.В. Шеляпина[131]. В обществе сочетаются традиционные ценности; ценности, наследуемые от российского общества; ценности постиндустриального общества; и от того, в какую иерархическую схему они будут складываться, будет оформляться социальная реальность. Кризис проявляется также в отсутствии национальной идеи, а расколотое общество сплачивает именно общенациональная идея. Если отсутствует ясное видение будущего, то налицо системный кризис общества. Кризис проявляется в утрате чувства исторической перспективы и понижения уровня самооценки нации, в разрыве единого духовного пространства и утрате национального консенсуса по поводу базовых ценностей, ставших предметом полемики и утративших статус «абсолютных ориентиров».[132] Потеря старой национальной идеи еще не обозначает утверждение новой, более прогрессивной, более соответствующей данной социальной реальности. Новая национальная идея оформляется с большим трудом, учитывая особенности национального менталитета, нормативные формы культуры, социальные ценности.

Наиболее сильно посттравматические последствия проявляются в потере индивидуальной идентификации, отражаются в потере собственной биографии и в ощущении чувства неудовлетворенности, недовольства. Утрату индивидуальной идентификации можно увидеть в несоответствии поведения требованиям социальной сферы, в потере способности вести себя так, чтобы реакции внешнего мира соответствовали твоим ожиданиям. Человек как бы перестает отражаться в зеркале социального мира. Такой процесс происходит в результате быстрых и значительных изменений в окружающей среде, то есть в результате травмы. Последствием потери индивидуальной идентификации может быть потеря собственной биографии.

Обострение структурных противоречий в российском социуме ведет к потенциальным разрывам в жизненном пути индивидов, которые осознаются как проблема утраты образов ориентации и выхода из кризиса, что приводит к изломам в биографии. «Стабильный жизненный путь имеет интегративный характер. Он мотивирует личность к достижению и росту удовлетворенности».[133] Любой человек собирает свое прошлое, настоящее и будущее в одно целое, конструирует свою биографию. Резкие социальные изменения требуют либо пересмотра биографии, либо кардинального ее изменения. Этот очень трудный процесс легко проходит у людей без прошлого, у авантюристов, а люди, ориентированные на карьеру и активность в обществе, потерпят крах. «Чем менее мотивация на успех в той или иной сфере деятельности, тем больше удельный вес приобретает каждый факт и каждое событие, тем прочнее оно укладывается в целостность развивающейся биографии и тем болезненнее и разрушительнее оказываются культурные и институциональные изменения, радикально переопределяющие понятия успеха».[134] Кризис идентификации проявляется не только в потере биографии, но и в утрате социального интереса. «Если человек не знает больше, кто он такой, он не знает, в чем состоит его интерес».[135] В основном в период кризиса социальный интерес редуцирован к элементарной потребности выживания.

Другое проявление потери индивидуальной идентичности – чувство неудовлетворенности и недовольства. Чтобы возникло ощущение удовлетворенности, совсем не обязателен высокий уровень благополучия; в большей степени необходимо, чтобы устройство жизни стало привычным, оформилось подсознательное представление о должном, правильном, хорошем.

Динамику выхода из социокультурного кризиса предложил А.С. Ахиезер в работе «Россия: критика исторического опыта». Единое целое может образоваться только при помощи соотношения двух противоположностей. «Полюса дуальной оппозиции существуют как взаимопроникающие друг в друга, они существуют амбивалентно».[136] Но существование двух полюсов крайне напряженно. Если культурные ценности обеспечивают воспроизводство социума, то конфликта нет. Но если культура обеспечить этого не может, то возрастают энтропийные процессы. Кризис – это нарушение единства культурной основы, которое необходимо для воспроизводства социума. Те ценности, которые были привычны для человека, которые вызывали чувство комфорта, изменяются, возникает дискомфортное состояние, то есть в жизнь личности вторгаются явления, которые личность не может уяснить с позиций старых ценностей.

Когда в обществе осознается конфликт ценностей, происходит такой процесс, как инверсия, то есть осмысление противоположностей. «Инверсия – это форма альтернативного выбора, это способность использовать уже накопленные варианты, применяя их к постоянно новым ситуациям, это исходная клеточка простого перебора заданных вариантов, исходная форма принятия абстрактных решений».[137] Инверсия – это подготовительная ступень медиации, поиска синтеза ценностных ориентаций, необходимого для функционирования нового социума. «Медиация – это процесс формирования ранее неизвестных, не существовавших в данной культуре альтернатив, расширение их спектра».[138] Движение вперед происходит в результате снятия конструктивной напряженности между двумя полюсами, сформировавшей новое. Кризис представлен как естественное состояние общества, движущая сила, обновляющая социум. Социум не может существовать без такого явления, как раскол, который активизирует как формы интерпретации, направляющие общество к обновлению, так и архаичные ценности.

Но это лишь идеализация. Опыт последнего десятилетия двадцатого века вызывает совершенно иное впечатление. Оптимизм сменяется пессимизмом, потому что мы видим теневые стороны изменения, боль и страдания, которые оно несет. Представление социокультурного процесса как вечной борьбы двух частей человечества, несводимых один к другому, как антиномии двух противоположностей затрудняет выбор тех ценностей, которые бы вдохновляли человека и были бы его ориентирами. В мире существенное место занимает элемент рассогласованности и дисгармонии, но существует идеал, к которому нацелено стремление мира. Процесс социокультурного развития представляет собой эволюцию к единству при одновременном росте многообразия. Существуют несколько ценностей, фундаментальные для людей цивилизационной системы – это Истина, Благо, Красота.