Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 191

определенное влияние на современную юридическую нау­ку. Однако среди ученых преобладает мнение, сформу­лированное в редакционной статье журнала «Советское государство и право» по итогам дискуссии 50-х годов о применении права. «Отождествление различных спосо­бов реализации права,— говорится в ней,— нивелировка их по существу ведет к принижению организующей роли государственного аппарата, к искусственному стиранию различий между государственной и иными видами дея­тельности в социалистическом обществе, между различ­ными субъектами, на которых в той или иной степени распространяется действие норм права и которые раз­личным образом участвуют в его реализации»'. В ходе дискуссии выдвигалось предложение различать формы реализации права по отраслевой принадлежности реали­зуемых норм, их содержанию и видовым особенностям, по методу правового регулирования, властности полно­мочий субъектов реализации права, по психологическим мотивам, которыми руководствуются субъекты реализа­ции права. П. Е. Недбайло, специально исследовавший этот вопрос, пришел к выводу, что отличать формы реализации права следует по характеру деятельности субъектов реализации². Выделяя правоприменительную деятельность (имеющую организующий характер), П. Е. Недбайло указывает также на отличительные чер­ты соблюдения и исполнения норм права. Эта позиция в целом была воспринята советской и зарубежной социа­листической литературой.

Последнее время высказываются мнения о простых и сложных путях (способах) реализации права (Б.Л.Назаров), двух типах реализации права,— «непо­средственной» и «правоприменительной» (С. С. Алек­сеев, И. Я. Дюрягин), индивидуальной и коллективной формах реализации права (В. В. Лазарев). Авторы кур­са «Марксистско-ленинская общая теория государства и права» выделяют две разновидности- реализации права (называя их формами) — «вне правоотношений» и «по­средством правоотношений», в каждой из которых раз-

¹ К итогам дискуссии о применении норм советского права.—
«Советское государство и право», 1955, № 3, с. 52—53.

² См.: Недбайло П. Е. Применение советских социалисти­
ческих правовых норм. Дис. на соиск. учен, степени д-ра юр. наук.
М., 1956, с. 25.

личают формы (виды) реализации права. В первой — воздержание от запрещенных правом действий и актив-ные действия по осуществлению прав и обязанностей, во второй — гражданско-правовую, автономную и админи-стративную, властную формы'. Некоторые авторы одно-ременно с определением своего отношения к классифи-ации форм реализации права пытаются найти более совершенные основания классификации². Распростра-енной в современной литературе является позиция С. С. Алексеева, различающего соблюдение норм права субъекты общественных отношений исполняют возло-кенные на них юридические обязанности»), использова-ше или исполнение норм права («субъекты обществен-ных отношений активно осуществляют субъективные права»), применение норм права («особые органы, наде-тенные властными полномочиями, специально направ-ияют свою деятельность на то, чтобы обеспечить претво­рение норм права в жизнь») ³. Предложенная С. С. Алек-сеевым классификация, учитывающая достижения совре­менной теории осуществления права, может служить теоретической основой для решения специально-отрасле­вых вопросов и выработки научно обоснованных реко­мендаций субъектам реализации права, направленных на возрастание роли закона, эффективности правового

¹ См.: Теория государства и права. Под ред. К. А. Мокичева.
М., «Юридическая литература», 1970, с. 115; А л е к с е е в С. С.,
Дюрягин И. Я. Функции применения права.— «Правоведение»,
1972, № 2, с. 26; Л а з а р е в В. В. Применение советского права,
с. 10 Марксистско-ленинская общая теория государства и права,

т. 4, с. 436—442.

² См.: Берченко А. Я. Ленинские принципы советского пра­
ва. М., «Мысль», 1970, с. 174; Лазарев В. В. Применение совет­
ского права, с. 33; Марксистско-ленинская общая теория государства
и права, т. 4, с. 436, 438.

³ См.: Алексеев С. С. Механизм правового регулирования
в социалистическом государстве, с. 94—95. Впоследствии автор ме­
няет свою позицию. Во-первых, применение права выделяется из
общей системы форм реализации права и рассматривается как кон­
ститутивный момент в существовании права. Во-вторых, проблема
форм реализации права укладывается в рамки правоотношений
(реализации правоотношений, форм реализации прав и обязанно­
стей). В-третьих, применение права связывается с процессом пре­
творения права в жизнь, формы его реализации — с итогом действия
механизма правового регулирования. (См.: Алексеев С. С. Про­
блемы теории права, т. 1, с. 160—169).

воздействия на людей, повышение социальной и лично­стной ценности права.

Этим же объясняется решение вопроса, которое близ­ко к изложенному, но не совпадает с ним. Во-первых, соблюдение, исполнение, применение — формы только одной из разновидностей реализации права. Во-вторых, соблюдение и исполнение — самостоятельные формы реализации объективного права, несмотря на этимоло­гическую близость самих терминов. В-третьих, исполь­зование права относится к реализации субъективного права (это отмечает С. С. Алексеев) и не может отож­дествляться с исполнением права, заключающимся в активном осуществлении норм объективного права вне правоотношений. Исходя из этого, следует различать два вида реализации социалистического права соответствен­но аспектам его существования— (1) реализация объек­тивного права и (2) и реализация субъективного права. Их разграничение проводится по содержанию реализуе­мых норм. Объективное право имеет различные формы своего осуществления, основанием классификации кото­рых является характер деятельности субъектов реали­зации права.

4. Реализация объективного права не требует пред­варительной конкретизации и персонификации, «при­своения» субъектом прав и обязанностей, которые он намерен, должен осуществить. Объективное право осу­ществляется в трех формах (в зависимости от харак­тера правореализующей деятельности субъекта): соблю­дение, исполнение и применение норм права.

Соблюдение права — это реализация правовых пред­писаний посредством воздержания субъекта реализации права от запрещенных законом действий. Возражения против самостоятельности соблюдения норм права как формы реализации права обычно мотивировались все­общностью требования права воздерживаться от нару­шений правовых предписаний, всеобъемлющим характе­ром соблюдения норм права как способа осуществления правовых норм, имеющего место на любой стадии осу­ществлении права. Если идти по этой линии, то следу­ет признать, что единственной возможной формой реа­лизации права является правомерное поведение субъек­тов. Но тогда придется отказаться от выяснения спе­цифики форм и способов реализации права, что

не отвечает требованиям науки и запросам практи­ки. В действительности соблюдение норм права имеет ряд важных в научно-практическом отношении особен­ностей. Во-первых, эта форма реализации права являет- ся всеобщей в том смысле, что все субъекты права реализуют правовые предписания в этой форме. Во-вто- рых, она не требует организационно-правового воздей-ствия на других субъектов. Личность обязана органи-зовать собственное поведение в соответствии с требова­ниями права. В-третьих, реализация права в этой форме связана с пассивным поведением личности. В-четвертых, при соблюдении норм права минимальна вариабилыюсть поведения личности, практически возможен только один вариант поведения, предписанный правом. В-пятых, в этой форме реализуются только запретительные нормы. В литературе предлагаются другие признаки (осо-5енности), определяющие соблюдение норм права. Так, Ю. Г. Ткаченко, признав соблюдение норм права как отдельную форму реализации права, в основу выделе-1ия этой формы положила добровольность осуществле­ния правовых предписаний '. С этим согласиться нельзя, гак как у определенной группы граждан личные инте-эесы, антиобщественные установки выступают как мо­тив для избрания противоправного поведения и лишь угроза применения правовых санкций обеспечивает воле­вые усилия, направленные на соблюдение требований 1рава. В таких случаях отсутствует признак доброволь­ности в осуществлении права. Некоторые юристы свя-швают соблюдение права с такими юридическими дей-ствиями субъектов, которые характеризуются исполне-Гнием обязанностей субъектов воздерживаться от нару­шения предписаний закона². Против этого можно было бы не возражать, если бы такое решение вопроса не вело бы к поискам корреспондирующего обязанности права. Такой поиск, естественно, приведет к созданию условных, эвентуальных, как говорил Н. Г. Александров, правоотношений между потенциальным правонарушите-лем и государством: Учитывая же, что нормы права

¹ См.: Ткаченко Ю. Г. Нормы советского социалистическо­го права и их применение. М., Госюриздат, 1955, с. 25.

'См.: Недбайло П. Е. Применение советских социалисти-ческих правовых норм, с. 249; Алексеев С. С., Дюрягин И. Я. Функции применения права, с. 26.

распространяются на всех граждан, то в потенции все они предполагаются возможными нарушителями. Види­мо, в связи с этим Н. Г. Александров замечал, что речь идет об эвентуальной обязанности (не совершать запре­щенные действия), которая устанавливается лишь на случай возникновения той ситуации, при которой может быть нарушен запрет правовой нормы '. Но здесь наибо­лее слабое звено в изложенной позиции, ибо воздержа­ние от запрещенных действий осуществляется не тогда, когда возникает ситуация, «при которой может быть нарушен запрет», а, наоборот, тогда, когда люди согла­суют свое поведение с правом, не совершают запрещен­ных правом действий, воздерживаются от правонаруше­ний.

Правонарушение не может стоять в одном ряду с реализацией права, оно противостоит ей. Кроме того, конструирование понятия соблюдения права как отноше­ния обязанности — права логически приводит к умале­нию воздействующей роли права на личность вне пра­воотношений, создает такое положение, когда все субъек­ты находятся в бесконечном множестве правоотношений, юридическим фактом для которых будет сам факт принятия нормативного акта.

Смысл и значение самостоятельности соблюдения норм права как формы реализации права состоит именно в том, что эта форма стоит вне правоотношений, дает теоретическое основание для разработки вопроса о вос­питательной и предупредительной роли права, о право­вом воздействии на личность вне правоотношений, преж­де всего правоохранительного характера. И. Сабо рас­сматривает соблюдение права в качестве самостоятель­ной формы его существования, жизни права ².

Исполнение права — это осуществление правовых предписаний посредством определенных предписанных правом активных действий субъектов реализации права. В современной литературе самостоятельность этой фор­мы реализации права обычно не вызывает возражений, а разграничение соблюдения и исполнения права в целом

¹ См.: Александров Н. Г. Законность и правоотношения
в советском обществе. М., Госюриздат, 1955, с. 89.

² См.: Сабо И. Основы теории права. М., «Прогресс», 1974,
с. 145, 147, 231.

соответствует словоупотреблению, используемому клас­сиками марксизма-ленинизма, партийными документа­ми ' и юридически не менее обосновано, чем разли­чие в правовом поведении субъектов действий и бездей­ствий.

Важной чертой исполнения нормы права в отличие от других форм реализации является сравнительно не­сложный состав действий, необходимых для реализации нормы. Исполнение нормы права требует определенных действий от самого исполнителя, не возлагая на него непосредственной обязанности организовывать деятель­ность других лиц или организаций.

Применение норм права — это деятельность, связан-ная с государственным управлением обществом, персо-ифицирующая нормативно-правовые предписания, осу­ществляемая государственными органами и уполномо-енными организациями общественности, имеющими властные полномочия в отношении субъектов (к кото­рым применяется право), и процессуально оформленная актом применения нормы права. Научно-практическое значение самостоятельного рассмотрения правового воз-.ействия в этой сфере реализации права не вызывает сомнений в современной науке. Предметом дискуссии остается правовая природа и функциональная характе-истика правоприменения.

Функциональный анализ правоприменения привлек внимание ученых сравнительно недавно (особенно в 70-х годах С. С. Алексеева, В. М. Горшенева, И. Я. Дюря-нна и др.). Правовой природе применения права посвя-.ено немало работ. При этом представление о примене-ии права как об исключительно правоохранительной деятельности, логическом процессе построения силло­гизма является историей вопроса. В настоящее время большинство юристов рассматривает правоприменение как форму реализации права. Некоторые авторы счита-ют правоприменение стадией, этапом осуществления пра­ва или способом реализации его норм, инструментальной деятельностью органов государства по осуществлению

¹ См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 3, 4; Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 154, 155; Материалы XXII съезда КПСС, с. 400.

своей компетенции'. В. М. Горшенев доказывает, что применение права вообще «больше тяготеет к способам воздействия, чем к способам реализации» права, хотя «в известной степени оно обладает и реализующими ка­чествами». В процессе реализации права «применение как способ активного организующего правового воздей­ствия играет роль юридического факта», аккумулирую­щего все другие юридические факты². Но независимо от решения этих вопросов специальные исследования пра­воприменения привели к выводу, что применение норм права это, во-первых, организаторская деятельность по реализации правовых норм, во-вторых, эта деятельность сопряжена с организацией осуществления правовых норм в правоотношениях, является разновидностью юри­дических фактов.

Организаторский характер применения права обычно связывается с государственным руководством общест­вом, осуществляемым государственными органами и спе­циально уполномоченными общественными организация­ми. В этом отношении властность — важнейший специ­фический признак правоприменения. В отличие от испол­нения и соблюдения норм права применение правовых норм связано не только с деятельностью самого субъек­та реализации права, но и с действиями субъектов — адресатов акта правоприменения, субъектов, деятель­ность которых организуется этим актом. Однако ограни­чение организаторской деятельности правоприменителя организацией, упорядочением правовых отношений (в связи с которыми акт применения права — юридиче­ский факт) вызывает возражения. С. С. Алексеев и И. Я. Дюрягин справедливо отмечают, что сведение к юридическим фактам правоприменительных актов «обед­няет их юридическую природу, ведет к принижению их

¹ См.: Общая теория советского права, с. 267; Григорь­
ев Ф. А. Акты применения норм советского права как разновид­
ность юридических актов социалистического государства.— «Вопро­
сы теории государства и права». Саратов, 1971, вып. 2, с. 148;
Я в и ч Л. С. Право и общественные отношения, с. 36; Дюря­
гин И. Я. Применение норм советского права, с. 10, 31, 38);
Ziembinski Z. Kilka uwag о pojeciu przestrzegania i pojeciu stosowanie
prawa. «Panstwo i prawo», 1968, № 1, s. 3.

² Горшенев В. М. Способы и организационные формы пра­
вового регулирования в социалистическом обществе, с. 54, 70—71.

значения»'. Акт применения права может выполнять • функции юридического факта, а, следовательно, высту­пать как правовое основание возникновения, изменения |и прекращения правоотношений. Эта роль правоприме­нительных актов проявляется в отношении правоотно-шений, которые в своем движении зависят от властного распоряжения компетентного органа. Одновременно дви-Кжение правоотношений, в которых участвует властный |орган, может зависеть не от актов применения этих органов, а от поведения других лиц, не наделенных властными полномочиями. Следовательно, акт примене-ршя права не всегда предшествует правоотношениям, |одной стороной которых выступает властный орган. Движение правоотношений, в которых участвуют фор-Вально равные субъекты, связанные исключительно вза-Еимными правопритязаниями, также не зависит от актов применения права, хотя при регулировании правоотно­шений эти акты дополняют нормативные. Применение норм права играет роль юридического факта лишь тогда, когда складываются правоотношения, в которых взаимо-Ьоложение субъектов характеризуется отношением власть — подчинение. Необходимость применения права, пишет С. С. Алексеев, «возникает в случаях, когда вла­стность юридических норм должна быть подкреплена властной деятельностью компетентных органов» ².

Необходимость применения права возникает в опре­деленных случаях, применительно к определенным пра­воотношениям. В других случаях правоотношения вызы­вают необходимость правоприменения. Например, при­менение ст. 131, 132, 136, 139 УПК УССР (о привлече-нии лица в качестве обвиняемого, о приводе обвиняемо- го, о розыске обвиняемого) возможно только тогда, когда имеется уголовно-процессуальное отношение, на основе этого отношения. Правовым основанием применения ст. 203 ГК УССР является не просто неисполнение ка­кой-либо обязанности лица, а неисполнение или ненад­лежащее исполнение договора, т. е. применение этой нормы возможно только тогда, когда имеется определен­ное правоотношение. В приведенных примерах не

'Алексеев С. С., Дюрягин И. Я. Функции применения права, с. 26.

'Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в со- циалистическом государстве, с. 100.

применение права является необходимым юридически основанием для правоотношения, а правоотношение играет роль основания для применения права. Наконец применение права может быть не связано с правоотно

шением. Например, акты применения права, направлен! ные на организацию органов власти и управления. От| сюда следует, что применение норм права не связащ обязательно с правоотношениями, не призвано только организации правоотношений, а имеет самостоятельно^ значение в механизме правового воздействия нличность.

В отношении личности правоприменение выступав как организующе-управленческая деятельность, направ-ленная на конкретизацию и персонификацию норматив но-правовой программы. Оно призвано «продолжать общее нормативное регулирование, заданное правотвор-чеством с помощью нормы права, одновременно допол| няя его индивидуальным (ненормативным) регламенти-рованием, выражающимся в уточнении правового поло-жения субъектов в реально создавшейся обстановке» И только в этом смысле — в отношении нормативного регулирования, а не в отношении форм, способов pea лизации права, как утверждает В. М. Горшенев,— пра воприменение производно, дополнительно и «с точки зрения юридической природы является как бы поднор-мативным» регулированием (воздействием) '.

Персонифицированный характер правоприменитель ных актов — один из основных признаков правопримене ния. Акт применения нормы права имеет индивидуальный характер, рассчитан лишь на определенный случай, с ог-| раниченным количеством субъектов. Поэтому применение права «можно рассматривать как переход права от более или менее абстрактного содержания к конкретным фак-там abstracto in concrete»². Эта конкретизация имеет ка-зуальный, применительно к обстоятельствам данного слу-чая, и субъективный, применительно к индивидуальным особенностям участвующих в правоприменении лиц, а| пекты.

¹ См.: Гор шея ев В. М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе, с, 167, I ср. с. 67.

²Гредескул Н. А. Лекции по общей теории права. Петер бург, 1909. с. 30.

В связи с этим необходимо определить положение личности в правоприменительном процессе. В социалисти­ческом управлении человек является не только объектом, но и субъектом управления, а действие (воздействие) нормы права можно рассматривать как управленческую проблему. Однако индивидуальная форма юридического бытия (личность в правовой сфере) и, следовательно, роль и место личности в социально-правовом управлении зависит не только от первичных личностных качеств на правовом уровне ее существования (уровень правового осознания действительности, степень правовой активно­сти, социально-правового общения), но и от социально-правовой роли, выполняемой человеком в социалистиче­ском обществе. В отличие от других средств управления (экономических, технических и т. д.) право специальна регламентирует, нормативно закрепляет и гарантирует строго определенную роль личности в управлении и уп­равленческом воздействии на общественную жизнь. Это имеет особое значение в процессе правоприменения, уп-равленческо-правового воздействия, субъектом которого может быть лишь лицо, наделенное властными полномо­чиями в отношении объектов воздействия. Деятельность других индивидуальных субъектов права лишена право­вых оснований для юридико-управленческого воздействия на людей (что не исключает возможности политического, экономического, психологического и других видов воздей­ствия). Эти индивидуальные субъекты реализуют право­вые предписания либо в силу юридической обязанности (соблюдение, исполнение права), либо на основе пред­ставленных им субъективных прав (реализация субъек­тивного права). Но во всех этих случаях субъект не пра­вомочен управлять поведением других лиц, не может, в частности, принудить кого-либо к определенным дейст­виям, заставить другое лицо выполнить даже те действия, которые должны быть выполнены другим лицом как его обязанность. В частности, самовольное в ущерб другим лицам совершение оспариваемых действий, которые яв­ляются действительным правом субъекта, рассматрива­ются как противоправное деяние, как и самовольное осу­ществление не действительного, а лишь предполагаемого права (ст. 198 УК УССР).

Такое представление о положении личности в меха­низме правового воздействия, в процессе реализации

права не является общепризнанным. Ряд ученых-юристов считают, что индивидуальные субъекты не только соблю-дают, исполняют нормы права, реализуют субъективные права, но и применяют правовые предписания. Это мне­ние встречается в русской дореволюционной и современ­ной зарубежной юридической литературе. Оно долгое время было распространено среди советских юристов и оказывает заметное влияние на современную социалисти­ческую литературу. Наиболее глубоко эта позиция аргу­ментирована в работах П. Е. Недбайло, доказывавшего, в частности, что отрицание за гражданами права приме­нять правовые нормы сопряжено с умалением значения субъективных прав граждан'. Но в действительности от- рицание качеств правоприменителя у отдельной личности не только не ведет к «умалению значения субъективных I прав граждан», а, наоборот, расширяет это понятие, вклю- чая в него широкий круг политических, социально-эконо-мических и личных прав граждан. При такой постановке вопроса не исключается наличие определенных обязан­ностей у государства в отношении граждан, а предпола-гается, что их субъективные права в процессе реализа-ции не только обеспечиваются государством в общем плане охраны правопорядка, но нередко государство вы-ступает как субъект обязанности, воздействия на обще-ственную жизнь не посредством применения правовых норм, а путем их исполнения и соблюдения. В этом слу­чае право является средством, которым располагают граждане в отношении должностных лиц, представителей государства.

Следовательно, отрицание за гражданами права при­менять правовые нормы не умаляет значение субъектив­ных прав, а создает все основания для разработки вопро­са о субъективном праве как специфическом средстве воздействия на людей. Отрицание функций правоприме­нителя у индивидуальных субъектов с одновременным признанием самостоятельности, специфичности субъектив-' ного права и его воздействующих потенций показывает действительное место личности в социалистическом об-ществе, ее активное участие в общественно-политической жизни и, с другой стороны, подчеркивает роль социали-

¹ См.: Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. М., Госюриздат. 1960, с. 11, 131, 154—156, 175, 480.

стического государства, социальное назначение государ­ственного руководства общественной жизнью. Это пол­ностью соответствует указаниям В. И. Ленина о целесо­образности «...отделить необходимую, полезную и вполне признаваемую любым Советом подготовку масс к прове­дению известной меры и к контролю за проведением этой меры,— отделить от самого этого проведения» '. Гражда­не и их объединения участвуют в применении законов, но правоприменителем выступает только уполномоченный на то орган. Поэтому, соглашаясь с тем, что «активное участие в процессе применения норм права принимают и отдельные граждане», нельзя не возразить против при­знания граждан субъектами правоприменительной дея­тельности ².

В плане обеспечения личности возможности активного участия в жизни страны, в механизме правового воз­действия на общественную жизнь нет необходимости при­знавать ее субъектом применения права, действие кото­рого имеет организующее значение для других, ибо орга­низовывать и руководить действиями других могут не отдельные лица, индивидуальная воля которых может не совпадать с волей коллектива, а граждане, объединен­ные в организации, самостоятельные коллективы и т. п.

Личность в качестве индивидуального субъекта права может выступать как субъект соблюдения, исполнения правовых норм, реализации субъективного права, но не может применять нормы права. Это не ограничивает прав советских граждан. Реализация правовых предписа­ний в указанных формах полностью обеспечивает не только удовлетворение различных потребностей людей, но и предполагает их участие в общественно-политиче­ской жизни страны, в управлении делами общества и го­сударства.

5. Правовое воздействие в процессе реализации объ­ективного права органически связано с реализацией субъ­ективного права. Эта связь обоснована тем, что, во-пер­вых, объективное и субъективное право — два аспекта его существования. Во-вторых, объективное право — осно­ва, предпосылка субъективного, а субъективное — «субъ­ективный образ» объективного права, по выражению

'Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 158. ² См.: Теория государства и права. Под ред. П. С. Ромашкина и др. М., Изд-во АН СССР, 1962, с. 440, 442.

В. А. Патюлина, конкретизация, индивидуализация объ-активного. Поэтому, не противопоставляя одно другому нельзя их единство даже условно, в любой временной или пространственной интерпретации, представлять как отношения целого и части или как тождества. Такая неточность допускается в рассуждениях В. А. Патюлина о субъективных, «личностных» правах как части «сово-купности правовых норм». «Субъективное право есть од| новременно и норма объективного права»,— пишет автор, отмечая одновременность возникновения объективного я субъективного права. Подобная позиция встречается так-же и в зарубежной социалистической литературе '. В дей-ствительности соотношение объективного и субъективного права, предполагая единство этих двух явлений, а не раздвоение единого, все же отражает различные стороны юридического бытия, связанные отношениями последо­вательности.

Соотносимость этих явлений, естественно, предпола тает их связь как отношения зависимости (субъективного права от объективного) и одновременно как обособлен­ность — воспринятое субъектом право не всегда точно воспроизводит свой объективный прообраз, например тогда, когда субъект избирает один из представленных правом вариантов поведения. В правовой действительно­сти эта обособленность может быть доведена до незави-симости. Объясняется это не существованием, «неотъем-лемых прав» человека, которые независимы от «государ-ственного признания» в объективном праве², а тем, что отношение объективного и субъективного права во време ни и пространстве может характеризоваться не только связью, зависимостью, взаимодействием, но и сосущест-вованием. Такое отношение складывается во всех чаях немедленного действия закона —действующее(обь-ективное) право не распространяется на возникшие до

¹ См.: Патюлин В. А. Государство и личность в СССР. М
«Наука», 1974, с. 189, 191, 192; Сабо И. Основы теории прав!
с. 256—257. См. также: Чефранов В. А. Правовое сознание как
разновидность социального отражения, с. 74.

² См.: Ф а р б е р И. Е. Права человека, гражданина и лица
в социалистическом обществе.— «Правоведение», 1967, № 1. Крип
ческий анализ статьи см.: Мальцев Г. В. Социалистическое прав
и свобода личности, с. 26—27; Патюлин В. А. Государство и лич-
ность в СССР, с. 192—193.

его установления субъективные права, их обладание мо­жет быть оспорено на основе действующего закона либо в случаях переживания старого закона (ультраактив­ность) — старый закон применяется к состоянию субъек­тивных прав, возникших в период его действия, несмотря на введение в действие нового закона. Подобным образом определенные субъективные права, возникшие в одном месте, «следуют» за их носителем в пространстве, незави­симо от содержания действующего на данной территории (объективного) права (например, ст. 8 п. 2 ГК УССР). Эти рассуждения не преследуют цель доказать пол­ную изолированность рассматриваемых явлений. Они используются лишь как контраргумент в отношении пред­положения о тождестве объективного и субъективного права, об их соотношении как целого и части. Акценти­рование внимания на относительной самостоятельности субъективного права объясняется тем, что долгое время в советской юридической науке преобладало отрицательное отношение к субъективному праву как самостоятельной юридической категории. До середины 50-х годов были попытки вообще «снять» проблему соотношения объек­тивного и субъективного права. Вопросы обладания субъективным правом и его реализации ограничивались или подменялись охраной (защитой) субъективных прав, принудительным осуществлением прав личности. Впо­следствии отношение к этой проблеме изменилось. В на­стоящее время в советском правоведении ведется актив­ное исследование содержания и различных аспектов существования и осуществления субъективного права, констатируется потребность в концептуальном подходе к проблеме. Эта позиция нашла законодательное закреп­ление в новой Конституции СССР, в которой «...шире, яснее и полнее, чем где-либо и когда-либо, зафиксиро­ваны, социально-экономические и политические права и свободы граждан и конкретные гарантии осуществления этих прав». В ряде социалистических стран законодатель выделяет специальные разделы, посвященные субъектив­ным правам личности (см., например, разд. II «Государст-во и личность» Конституции СССР; гл. VII «Личное пра-во» ГК ВНР; § 11—17 ГК ЧССР). Одновременно