Метатексты как источник мотивологии

Основным источником, на базе которого можно анализиро­вать явление мотивации слов по данным «лингвистического экс­перимента» (Л.В. Щерба), являются показания языкового созна­ния говорящего коллектива и отдельных его представителей.

Показания современного языкового сознания неизменно при­влекали и продолжают привлекать внимание исследователей. К этому источнику, получившему разное терминологическое обо­значение («народное сознание» - у Ф. Энгельса, «языковые пред­ставления», «чутье языка народом» - у И.А. Бодуэна де Куртенэ, «лингвистический инстинкт», «языковое чутье» - у Л.В. Щербы, «языковая компетентность» - у Э.М. Уленбека, Л.В. Кирпиковой, «языковая сознательность» - у Е.В. Ухмылиной, чуство языка» -у В. Ульриха, Л. Вайсгербера, Ф. Кайнца, «языковая способ­ность» - у В. Розена, Ю.Н. Караулова), обращались для решения тех или иных лингвистических задач. И.А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал, что «чутье языка народом не выдумка, не субъек­тивный обман, а категория (функция) действительная, положи­тельная, которую можно определить по ее свойствам и действи­ям, подтвердить объективно, доказать фактами» [105: 50].

В монографии А.Н. Ростовой «Метатекст как форма эксплика­ции метаязыкового сознания» дана подробная историографическая справка о разноплановой интерпретации языкового сознания уче­ными различных направлений - философами, психологами, психо­лингвистами, языковедами, разработана теоретическая модель языкового сознания, определены его статус, выявлено соотноше­ние языкового сознания и метаязыкового сознания, описаны его особенности как формы общественного созания, охарактеризовано понятие «метатекста», представлена его типология [291: 5-75].

Авторская точка зрения на это сложное научное понятие изло­жена в публикациях разных лет [78; 95; 98; 101; и др.], она не пре­терпела изменений и её исходные положения приводятся ниже.

В существующей литературе нашли отражение два представ­ления о языковом сознании: первое - связывает языковое созна­ние со способностью говорящего мыслить на данном языке («мышление на языке»), второе - связывает языковое сознание с рассуждениями говорящего о языке («мышление о языке»), и в этом случае используется предложенный А.Н. Ростовой термин «метаязыковое сознание» [291].

В процессе познания объективный мир отражается в сознании человека, превращается в идеальное. Мысль с помощью языка и при его активной преобразующей роли обретает форму матери­ального воплощения, становясь, таким образом, достоянием лю­дей. Будучи материально выражен и представляя факт объектив­ной действительности, язык как таковой сам является объектом идеального отстранения.

Говорящий знает язык с точки зрения возможностей его прак­тического применения, передачи и получения информации, само же это знание предполагает осознание языковой реальности, раз­личных элементов ее структуры, их взаимодействия и изменения в процессе развития. «Сама знаковая система, - отмечает Л.А. Новиков, - например лексико-семантическая система языка есть не что иное, как сложное диалектическое отражение внеязыковой действительности в сознании носителей данного языка» [268: 58].

Сознание – это, прежде всего, знание. Метаязыковое сознание суть совокупность знаний, представлений, суждений о языке, элементах его структуры, их функционировании, развитии и т.д. [95: 52; 101]. Таким образом, метаязыковое сознание структурно организо­вано и каждый его уровень, находя реализацию в метатекстах, имеет специфические средства своего выражения: языковое соз­нание теоретически систематизированного уровня материализу­ется средствами научного стиля языка, а на уровне обыденного сознания - средствами обыденно-разговорного стиля.

Поскольку одним из основных принципов мотивологии явля­ется антропоцентризм, то в наборе её исследовательских приёмов ведущую роль играет приём психолингвистического эксперимен­та (ПЛЭ), результаты которого отражаются в метатекстах. Сле­довательно, метатекст - разновидность текста, в котором со­держатся высказывания носителей языка о языке [82: 28]. Ср.: «Метатекст - это материализованное в высказывании суждение говорящего о своем языке, зафиксированное в графической, ау­дио- или видеозаписи» [291: 55]. Эти высказывания получили название «показания языкового/метаязыкового сознания» (ПЯС).

Источниковедческие возможности ПЯС при изучении явле­ния мотивации слов достаточно широки и характеризуются вы­сокой степенью достоверности.

Поскольку мотивированность слова покоится на осознании носителем данного языка связи звучания и значения слова на ос­нове его ассоциативных отношений с другими словами, то значе­ние ПЯС для выявления мотивированности слов оче­видно. Высокую эффективность рассматриваемого источника демонстрируют данные «Мотивационного диалектного словаря (Говоры Среднего Приобья)» [243], преобладающее большинство словарных статей которого содержит материал, свидетельствую­щий об осознании мотивированности слов. Примеры: «Кукуш­ка» - потому, что она летает, кукует по лесу. Кукует и куку­ет — вот и «кукушка» // Петун поёт - вот потому так и зовём // Поворотня как тесло, она на ручке поворачивается, потому и «поворотня» // Голик - которым в избе метём, а паримся кото­рым - веник, а если на улице подметать - то «метлой» зовем. А голик — вот когда листья отпадут, обдёргаются — и голик полу­чается, голый значит // Специально была лобогрейка, [называли так] потому, что там если на ней поработаешь, то не только лоб будет мокрый, но и весь ты //.

Об этом же свидетельствуют ПЯС детей, стремящихся уста­новить соответствие значения и звучания слов родного языка: Мама, а в Китае что ли много водится китов"? Почему он назы­вается «Китай»? II Гусь лапчатый в лаптях? II Почему «рубаш­ка»? Её разве рубят, а не шьют? II Полиция\ Ха-ха! Там что, по лицу ездят? II Силос - чтобы коровы набирались сил II Смотри, утки гуськом идут. - Утьком. Это гуси - гуськом, а утки - утъ-ком/1 [127. Прил. 3].

Как же осознаются разные типы мотивированности слов по данным лингвистических экспериментов? В ПЯС постоянное подтверждение находит осознание морфологического типа мотивированности, причем прежде всего той части слова, которая связана с выражением мотивировочного признака, т. е. осознание лексической мотивированности слов, о чем крас­норечиво свидетельствуют результаты многочисленных экспери­ментов, проведенных во время диалектологических экспедиций Томского государственного университета в Среднее Приобье: Сне­гири летом черны, а потом сереньки делаются, почти белы, - это зимой, потому и «снегирь» зовётся, что как снег// Голубица голу­бая, её пьяницей» зовут: её поешь и делаешься как пьяный //«Горемычный» - потому что он горя много видел, нигде ему нет таланту хорошего, всё плохо, вот он и горемычный// «Горошни­ца»-потому, что она густая варится, из одного гороха. Горох разваривается, он как каша делается!I.

Достоверность сведений, отраженных в метатекстах, под­тверждают тексты, фиксирующие естественную, непринужден­ную речь, не «спровоцированную» исследователем: У нас чело­век называется ещё «жнец», а косить - «косарь»//Я с двенадца­ти лет косила. «Косари» мы назывались// Ср. тексты: Пошли ко­сить косари // А было так: станут в ряд косари, только шум стоит - косют//. Еще пример. Метатекст: Мужа раньше в сол­даты брала, а жена звалась «солдатка»// Жена солдата, кото­рый служит, вот и называется «солдатка». Ср. текст: Царя-то сместили, я солдаткой была. Вот я кака давнишна. Муж солдатах был.

Объективность свидетельств метаязыкового сознания обеспе­чивает их регулярность, повторяемость у разных носителей дан­ного языка или диалекта. Так, например, слово страда 'страдное время; период времени, когда «страдуют» (косят, убирают хлеб)': Страда подходит, надо страдовать// Страда - это хлеб жнут. Чё, гыт, всё страдуешь?

Но вот неожиданная мотивация этого слова глаголом стра­дать 'испытывать физические и нравственные трудности': Стра­да - от зари до зари работаю, до упаду... Люди-то все страда­ют, чтоб быстрей и побольше убрать [хлеб] (Саровка. Колп. р-на, Том. обл.).

Что это? Случайность? Индивидуальное осмысление мотиви­ровки слова? Но та же мотивация зафиксирована в других рай­онах Приобья: Страда - страдали от неё, работали до двена­дцати часов (Белый Яр, Верхнекет. р-на, Том. обл.). Страда -пошел человек на покос, дождь пошел или еще что, вот человек и страдает. Вот тебе и «страда» (Городище, Параб. р-на, Том. обл.) и др.

Лингвистический эксперимент обнаруживает осознание структурной мотивированности слов. Общеизвес­тен факт осмысления семантики знаменитой «глокой куздры» Л.В. Щербы. «Писалыцик, читальщик, ковыряльщик» никогда не входили и не входят в словарь, но могут быть всегда сделаны и правильно поняты», - писал Л.В. Щерба [364: 17]. Известны дан­ные и других экспериментов. Так, результаты проведенного А.И. Кузнецовой эксперимента со словами, значения которых неизвестны испытуемым, позволили автору заявить о том, что «чувство морфологической формы слова, его структуры и общее представление об аффиксальном инвентаре языка едва ли не бо­лее существенно, чем подчас шаткие семантические ассоциации» [207: 256].

Во всяком случае, несмотря на то, что прямые высказывания о структурной мотивированности слов типа «Варенье клюквен­ное, смородишное, земляничное, голубичное — всё на «ное» (Бе­лый Яр, Том. обл.) крайне редки, тем не менее сам факт осозна­ния структурной мотивированности слов бесспорен (на чем бази­руется весь процесс словопроизводства) и находит свое выраже­ние в многочисленных неологизмах и окказионализмах.

ПЯС отражают осознание семантического типа мо­тивированности: Восенью цветут картошки [георгины]. Корни как картошки // Лисички, они жёлты, как лисица, вот и зовут //«Квашнёй» называют: он вяхлый какой-то, не связанный, ногами шагат и не крепится нисколько, как квашня // Когда он сильно разговаривает много и шибко громко разговаривает, го­ворят: ты как ботало, «ботало» ты// Крючок - который чело­век больной, сгорбится, ходит, как крюк.

Поставленный А.П. Журавлевым и его последователями лин­гвистический эксперимент, в котором приняло участие 100 000 человек, выявил, что говорящие (на уровне подсознания) способ­ны дать сведения о фоносемантической мотивиро­ванности слова [164].

Нет необходимости говорить о том, насколько важен рассмат­риваемый источник для определения мотивированности слов диа­лекта, причем не только тех, которые являются собственно диа­лектными, локальными единицами (А лончак, он лонись родился И Лива - заливной луг), но и общерусских слов, не совпадающих по мотивировке с соотносительными единицами литературного язы­ка (Калина, она же, как калёная стоит, красная вся, раскалилась как // Брусника, она брусна, как много ягод на ней, брусно, и на­звали её поэтому «брусника»// Поло место - полынья. Где неза­стывшее место, называется «полынья», поло место).

Метатексты, полученные от информантов в ходе лингвисти­ческого эксперимента, позволяют установить направление мотивации, что не всегда может обнаружить текст. В естест­венной речи мотивационно связанные пары или цепочки упот­ребляются в такой последовательности, которая обусловливается целью высказывания. В контекстах типа: «косишь косой», «коси­ли вручную косами», «пилишь пилой» - сложно бывает опреде­лить направление мотивации слов-мотиватов. В метатекстах, как правило, двоякое толкование направления мотивации исключает­ся: Быват и костяника на гривах, а у неё косточка — вот и «кос­тяника» // Кто косил, называли «косцы» // А есть лодки «анба-ром» называют, а по-иному - «животник»: там рыба живая.

Направление мотивации, установленной по данным языкового сознания, обычно отражает направление словообразовательного процесса (Неводник — это лодка, с которой закидывают невод), но может и противоречить ему («Невода» - потому что неводят, тя­нут II Вилы, они токи, с рогами, на вилку похожи // Сено вилами собирают, таки на вилку похожи, ручка у их, черешок II). Нередко наблюдается это в случаях, когда в качестве мотивируемой высту­пает архаическая единица говора. Например: «На какой [палец] надевают перстень, тот перст». «Поместье - это от слова «по­мещики». Эх ты, какое поместье развел!».

На основе ПЯС можно выявить мотивационное зна­чение слова, наиболее ярко осознаваемое в случаях, когда оно расходится с лексическим значением слова, находясь с ним в отношении включения: Ведёрнииа - это корова, которая много надаивает молока, обычно на продажу. Говорят: она у меня ве-дерница, много молока дает. Это не обязательно, чтоб ведро давала, а много // Ложкомойка - это така кадочка продолгова­та. Почё-то «ложкомойки» называли: в их и чашки мыли (под­робнее см. в [264]. «

ПЯС позволили обнаружить избирательность актуализации отношений лексической и структурной мотивации слов опреде­ленных тематических групп в зависимости от типа контекста. Так, названия ягод в непринужденной, естественной речи (тек­сте) преимущественно актуализуют отношения структурной мо­тивации (По голубицу не ходили, брусницу бирали // Мы раньше ягоду сушили: костянику, землянику), а в метатексте - отношения лексической мотивации (Голубица, ну, она ягода така голубая II Хороша ягода костяника. Вот там косточка у ей в серёдке. Мы звали «костяника»).

Лингвистический эксперимент выявляет полимотива­цию слова, которая ведет к варьированию внутренней формы слова. Так, судя по контекстам, слово холодец 'кушанье из сгу­стившегося от холода навара мяса или рыбы' является полимоти­вированным (На холодец ноги, головы скотские идут. Долго его нельзя держать. В холоде стоит, а растает — не то, нехороший, его холодный едят // Холодей холодный делают, сваришь кости, ноги отделишь, в воду складёшь, в чашку болъшу соли, муку и по­ставишь в холодно [место], застынет - гладкий// И холодец, и студень - это одно и то же. Только тот холодец. Одни говорят «холодей», он холодный, вот и - «холодец» //Варенец, он с молока варится, холодец студить надо, он холодный). Мотивация его осу­ществляется мотивирующими холод ('блюдо, которое<стоит>в хо­лоде') и лексико-семантическими вариантами слова холодный ('блюдо, которое холодное', 'блюдо, которое<ставят>в холод-ное<место>, 'холодное блюдо'), что и приводит к варьированию внутренней формы слова (см. об этом в главе 2 «Связь явления мо­тивации с другими лексическими явлениями»).

Свидетельства носителей языка о языке дают в руки исследо­вателя важный материал, иногда единственно возможный, для выявления и иллюстрации различных процессов, связанных с мотивированностью слова: процесса лексической ремоти­вации, процесса лексикализации внутренней формы слова, про­цесса демотивации.

Процесс лексической ремотивации («народной этимологии») базируется на установлении словом, обычно немотивированным, отношений лексической мотивации с другим словом, не состоя­щим с ним в словопроизводственной связи. Этот процесс обычно ведет к формальному преобразованию ремотивируемой единицы: сварливый —* сверливый (мотивация глаголом сверлить 'ворчать, бранить'. «Сверливая старуха - это молодых сверлит да свер­лит, а которая молодая, так тоже сверливая), рукотерник —» рукотельник (мотивация словом тело. «Полотенце звали «руко-тельник»: руки вытирают и тело»), ушанка —> ушатка (мотива­ция словом ушат. «Шапка-ушатка, это круглая такая, «ушат-ка» ее называют, как ушат»).

Но нередко процесс лексической ремотивации не сопровож­дается формальными видоизменениями слов, и тогда об установ­лении словом новых мотивационных отношений можно в основ­ном судить только по показаниям метаязыкового сознания. Так, существительное обабок (этимологически производное от баба 'пень') в современных среднеобских говорах установило мотива­ционные отношения со словами баба, бабка, 'о полной женщине' («Обабки тоже растут. Вот таки болъши. Они, как бабки, таки толсты». «Обабки - гриб, он, как бабка, сидит, толстый»). Хантыйское заимствование сор 'заливной луг' (М. Фасмер) уста­новило мотивационную связь со словами сор 'мусор', засорить («Мне кажется, что назвали «сор», он нечисто место, что он засорено, колоднику много, и кустарнику много на этих лугах ли сорах». «У старожилов даже разговор на нас не походит: чарки, игород, игурцы... У нас «луг», а у них «сор», Это значит дейст­вительно засорено, там воды много». «Сор - ну, вот это затоп­ленная водой пойма; весной, когда вода начнёт прибывать, все кусты в воде, мусор несет, сор несет») (подробнее см. в [219-221; 202].

Следующий процесс, источником изучения которого служат ПЯС, - это процесс лексикализации внутренней формы слова, связанный с затуханием его» мотивационных связей и утратой способности слова к актуализации отношений мотивации. Свиде­тельства информантов дают возможность выявить разные стадии этого процесса - от начальной до конечной, когда процесс лекси­кализации завершён. Некоторые иллюстрации: «Голубица голу­бая, ее «пьяницей» зовут: поешь её - и «как пьяный». «Голуби­ца - то же, что и пьяница. Но не потому, что ягода пьяница, а потому что голова от багульника болит». «Называют пьяница, да не пьяная ягода». Ещё примеры: «Это голубица, она какая-то, как голубая». «Голубика наподобие черники, сизая такая, голубо­ватая». «Голубица значит синяя ягода». «Ну, голубика, знаете, синенька така» (подробнее см. в [239; 240].

Свидетельства носителей языка о языке важны при установ­лении результатов процесса демотивации, приводящего к утра­те мотивированности слова. Так, по Далю, косарь 'большой, тя­желый нож для щепленья лучины, рубки костей, который не­редко делается из обломка косы', в современном метаязыковом сознании носителей белоярского говора не соотносится со сло­вом коса: «Косарь - это старый ножик, без ручки, без всего, вот и «косарь» звали. Им квашню чистила....А бог его знат, почему его так прозвали: косарь да косарь». «Не знай, почему «косарь», все так зовут». «А чистили ножом, «косарь» назы-ватся. Он тупой, железный. Скребёт, дак его бы «скрёбкой, как ли назвать, а вот всё «косарь» да «косарь». Как видно из приведенных реплик, слово косарь подверглось демотивации (подробнее см. в [212; 214].

В кандидатской диссертации А.Н. Ростовой «Показания язы­кового сознания носителей диалекта как источник лексикологи­ческого исследования» с привлечением 2960 высказываний носи­телей диалекта (из них около 60% метатекстов не связаны с ПЛЭ) определен статус показаний метаязыкового сознания с учетом их языковых и неязыковых характеристик, представлено описание их источниковедческих возможностей при анализе явления моти­вации слов и других лексических явлений [239: 16-19]; ею уста­новлена степень достоверности сведений в высказываниях ин­формантов [291: 3-10; 293: 110-116; 101:25-33]'.

Целиком источниковедческому аспекту мотивологии посвя­щена кандидатская диссертация И.В. Тубаловой «Показания язы­кового сознания как источник изучения явления мотивации слов» (Томск, 1995), в которой разработана и апробирована методика проведения ПЛЭ применительно к нуждам мотивологии, деталь­но рассмотрены с использованием большого дополнительного материала возможности ПЯС при анализе исходных научных понятий мотивологической теории, в том числе впервые охаракте­ризована роль метатекстов при выявлении мотивационной формы слова и явления неомотивации [329; 328].