Дикие таланты 8 страница

Принимать всерьез или позволять рассказывать столь абсурдную историю значит впустить в английское правосудие такие понятия, как «черная магия» и колдовство. Коронер настойчиво пытался заставить женщину изменить показания. Она упорно отказывалась. Коронер внезапно объявил перерыв в следствии до 1 апреля.

Первого апреля Маргарет Дивор призналась. Но, во-первых, у нее нет видимых причин лгать. Зато у нее были веские причины говорить то, о чем она хотела поведать. Местная газета была настроена против Маргарет. Вероятно, ее запугал коронер. Весьма вероятно, что против нее были и все соседи. Она же, пребывая в маленьком городке, в окружении враждебно настроенных соседей, боялась каждого. Когда следствие возобновилось, Маргарет Дивор призналась, что допустила неточность, что на самом деле нашла свою сестру обгоревшей, но все же живой, в нижней части дома и помогла ей подняться в ее комнату, где та и скончалась. В этой новой версии не было и попытки объяснить причину пожара, но коронер остался доволен. Между тем нигде на нижнем этаже дома не было ни единого признака пожара. Но надлежащие свидетельские показания записали, и никто не стал вникать, зачем Маргарет Дивор понадобилось рассказывать историю, которую выставили ложью. Известны тысячи случаев, когда в ходе следствия люди давали такие показания, которых от них требовали.

«Мадрас мейл» 13 мая 1907 года сообщает о женщине из деревни Маннер, расположенной неподалеку от Дайнапура. Пламя поглотило ее тело, но не одежду. Два констебля обнаружили труп в комнате, где не было никаких признаков пожара, и отнесли тлеющее тело в необгоревшей одежде в колониальный офис. «Торонто глоуб» 28 января 1907 года публикует сообщение из Питтсбурга, штат Пенсильвания, в котором говорится, что Альберт Хоук обнаружил лежащее на столе тело своей жены, «обгоревшее так, что оно было покрыто обуглившейся коркой». Нигде в доме не было никаких признаков пожара. «Нью-Йорк сан», 24 января 1930 года — следствие коронера в Кингстоне, штат Нью-Йорк, по делу о смерти миссис Стэнли Лейк: «Хотя тело серьезно обгорело, ее одежда даже не была опалена».

Суть истории о «бешеных летучих мышах Тринидада» состоит в том, что их первооткрыватель решил загадку многочисленных случаев гибели людей и скота. «Тринидадский ученый доктор Пован обнаружил, что источниками инфекции являются обезумевшие летучие мыши-вампиры, пораженные бешенством, которое они передавали в новой форме коварной водобоязни».

Однако факт существования водобоязни является столь сомнительным или представляет собой столь редкое явление, причем даже у собак, что история о «бешеных летучих мышах Тринидада» больше похожа на научную сенсацию, которых сегодня хоть отбавляй, и сравнима с теми из них, которые время от времени и меня приводят в бешенство, но только в легкой форме. По всей вероятности, причины гибели людей и скота на Тринидаде так никто и не объяснил. В былые времена это объяснили бы «колдовскими чарами». Теперь — происками «взбесившихся летучих мышей». Старая ведьма на своем помеле не вызывает у публики такого интереса, как обезумевший кровосос. Вероятно, теория микробиологической природы заболеваний похожа на все прочие теории, от учений Моисея, Ньютона, Эйнштейна, брата Вол ивы[6]и до моих собственных теорий или теорий еще кого-нибудь (а может, возвышается до них или пересекается с ними?). Одно объяснение может выявить взаимосвязь между многими случаями, но должны быть и исключения. Среди всех случаев любого типа, которые только можно найти, нет однозначных или однородных: поэтому каждый случай можно классифицировать по-разному Известно много недомоганий и смертей, которые не нашли удовлетворительного объяснения в медицинских терминах, ныне вошедших в моду, но через некоторое время наверняка устареющих. В наши дни все довольны тем, что принимается за прогресс, и воображают, что в прежние времена медики прописывали от недомоганий сушеных жаб. Вот нечто, способное в будущем стать поводом для самодовольства. Четырнадцатого января 1932 года газеты опубликовали сообщения о важном открытии в медицине — что недомогания можно лечить сушеными свиными желудками. У меня есть теория относительно того, что называется эволюцией, если оценить это явление как тенденцию моды. Согласно этой теории, где-то, возможно, на небесах, есть нечто вроде Парижа, и там когда-то ввели в моду жуков и червей, а потом птиц и млекопитающих, нелепо вытянутые шеи жирафов и прочее, а затем, признав все это весьма неразумным, неуклюже покаялись в содеянном и перешли в сферу умственной деятельности, вводя то постоянно меняющиеся крайности, то строгие нравы, порой изящные и приятные, но часто детально разработанные и чрезмерно украшенные религиозными, философским и научными сентенциями, навязывая рабам моды, живущим на этой Земле, все новые и новые теоретические разработки.

Семнадцатого января 1930 года в «Нью-Йорк сан» опубликовано интервью с доктором Э. Ч. Годфри из управления по здравоохранению штата Нью-Йорк, в котором говорилось о таинственной гибели людей на одном судне. За четыре года двадцать семь офицеров и матросов поразила болезнь, которую назвали «тифозной лихорадкой». Черпая свои научные сведения из воскресных газет, на страницах которых появилось пространное изложение истории о «тифозной Мэри», один ученый сыщик, взяв микроскоп, прибыл на борт этого судна и, разумеется, вскоре объявил, что «вышел на след» моряка, который, по его мнению, был «переносчиком тифа». Такая слежка стала современной разновидностью охоты на ведьм. Сегодня в штате Нью-Йорк имеют место преследования, которые в некоторых случаях являются такими же беспощадными, какими в прошлом были преследования подозреваемых в колдовстве. «В штате Нью-Йорк 188 женщин и 90 мужчин зарегистрированы как переносчики тифа». Вполне понятно, почему женщин вдвое больше, чем мужчин: ловцы переносчиков, памятуя о «тифозной Мэри», по всей вероятности, искали именно женщин. Быть может, в эпоху всеобщей безработицы тому, кто занят в торговле бакалейными товарами или молочными продуктами, сложно, а может быть, и вовсе невозможно сменить род деятельности и заняться чем-то другим, но этим 278 «переносчикам тифа», которых выследили начитавшиеся газетных статей шерлоки Холмсы от медицины, запретили заниматься торговлей продуктами, а раз в три месяца они должны отчитываться перед чиновниками местных отделов здравоохранения. И все ради защиты остальных. Но именно так говорили охотники за ведьмами. В условиях тирании благородное сословие не умирает: каждому тирану дано многое, чтобы защитить кого-либо или что-либо. Одно из благ нашей эпохи заключается в том, что нам не досаждают столь многочисленные факты, вызывающие отвращение, чудовищные преступления и переносчики заразных заболеваний. Мы испытываем гораздо меньше беспокойств и не можем сфокусировать внимание только на боязни микробов, распространяемой «сыщиками» от медицины, — но лишь в том случае, когда замирает борьба за рабочие места. В 1929 году распространяли, даже с некоторым успехом, панический страх перед попугаями. В парках и у входов в дома находили клетки с замерзшими до смерти, брошенными птицами. Вероятно, пситтакозофобия[7]1929 года не стала массовой истерией, как это случалось с предшествующими фобиями, потому что распространявшие ее паникеры оказались настолько невежественными в медицине, что были не в состоянии выговорить название этой болезни.

Должно быть, есть какие-то основания утверждать, что причинами заболеваний являются микроорганизмы, ведь в противном случае не было бы столь чрезмерного количества медсестер и врачей различных специальностей. Впрочем, и любая другая теория имеет под собой некие основания.

Я стал искать сообщения о «тифозной Мэри». Испытывая предубеждения, как и всякий, кто ищет определенные сведения, я пытался найти то, к чему можно придраться. Я не мог не найти того, что искал с целью признать это обвинение несправедливым, если учесть то обстоятельство, что мир, в котором мы живем, — мир справедливости-несправедливости. Разумеется, мне удалось обнаружить, что дело «тифозной Мэри» — переносчицы микробов, не столь очевидно, как полагают сегодняшние охотники за ведьмами.

В 1906 году в нескольких нью-йоркских домах, где Мэри работала в качестве кухарки, наблюдались заболевания, о которых сообщали как о случаях брюшного тифа. По этому делу провели расследование, в полном соответствии с тем, что в 1906 году считалось научными знаниями. Преобладала теория микробиологического происхождения заболеваний. Ничего не было сказано о взаимоотношениях этой женщины с ее жертвами. Случались ли ссоры перед тем, как заболевали люди, жившие с ней в одном доме? Какой характер был у этой женщины? Есть миллионы мужчин и женщин, которые слишком много работают и слишком мало получают и которые, находясь в соответствующем душевном состоянии, могут быть опаснее микробов. Есть кухарки с обидами, а есть кухарки с микробами. Но злого умысла у Мэри выявлено не было. «Обнаружили», что, оставаясь неуязвимой, она разносила бациллы тифа. Три года ее «удерживали» в больнице Нью-Йорка.

И что же стало с микробами Мэри? Согласно результатам одного исследования, они никуда не делись. Согласно данным другого исследования, их у нее уже не было. По истечении трех лет Мэри снова подверглась исследованиям, и, согласно результатам всех анализов, у нее не было микробов. Ее отпустили, взяв обещание периодически сообщать о состоянии своего здоровья в отдел здравоохранения.

Вероятно, по причине ярких впечатлений, полученных во время «удержания», Мэри не сдержала свое обещание. Под различными вымышленными именами она вновь стала устраиваться на работу в качестве кухарки.

Спустя приблизительно пять лет двадцать пять человек в нью-йоркской больнице «Слоун матернити хоспитал» поразила болезнь, которую сочли брюшным тифом. Двое из них умерли. А Мэри готовила пищу в этой больнице. Чиновники из департамента здравоохранения снова ее «задержали», действуя на основании собственного заключения, которое, как они заявили, было вполне очевидным. Мне известно множество случаев, одни трактовки которых казалась вполне очевидными, но столь же очевидными казались и другие, неубедительные по мнению одних теоретиков и несомненно заслуживающие доверия с точки зрения их оппонентов.

Когда требовалось подтвердить какую-либо теорию, у Мэри находили все те признаки, которыми, согласно этой теории, она должна обладать. Когда же содержать «задержанную» становилось накладно, тогда никаких признаков у нее не находили. То есть, то нет. Очень похоже, что эта женщина каким-то образом была связана с распространением заболеваний, которые порой оказывались смертельными.

Из всех разносчиков микробов самую печальную известность получил доктор Артур У. Уэйт, который В 1916 году привел в замешательство медицину. В своей бактериологической лаборатории он содержал миллиарды микробов. Уэйт намеревался убить своего тестя Джона Э. Пека, жившего по адресу Риверсайд-драйв, 435. Он подбросил старику бактерии дифтерии, но не добился желаемого результата. После этого доктор убедил Пека воспользоваться распылителем капель в нос, и в этом распылителе он развел колонии бактерий туберкулеза. Но никакого кашля он так и не услышал. Тогда, чтобы ослабить сопротивляемость организма старика, он подбросил хлористую ртуть, после чего напустил на Пека орды бактерий тифа, а затем попробовал инфлюэнцу. Доктор пришел в отчаяние и полностью дискредитировал свое имя в анналах выдающихся преступлений, опустившись до заурядного мышьяка. Допотопный метод оказался успешным. Такое впечатление, что если употреблять бактерии в пищу или распылять их в нос, это, пожалуй, может быть полезным для здоровья.

Я вовсе не пытаюсь доказать, что теория микробиологического происхождения заболеваний — полный абсурд. Нет, я не пытаюсь доказать, что эта теория является полным абсурдом, поскольку убежден в том, что всякая теория лишь отчасти абсурдна. Я обладаю определенной широтой взглядов. Пусть у традиционалистов будет своя теория, согласно которой микробы вызывают болезни, и пусть у их оппонентов будет теория, согласно которой болезни приводят к появлению микробов, или что болезненное состояние привлекает микробов. Но есть место и для десятка других теорий. Под заголовком «Инвалидность» я отметил 43 случая, когда люди, которые страдали иногда поддающимся лечению, а иногда и смертельным заболеванием в тот момент, когда у них дома случались сверхъестественные (хотя и довольно распространенные) происшествия. Но собранные мною истории — лишь небольшая часть таких случаев.

В июле 1890 года в доме мистера Пиддока на Хэйфер-роуд, Клапэм, Лондон, умирала его дочь. Град камней, происхождение которого так и не смогли выяснить, разбил стекла окон оранжереи. Вероятно, в 1890 году (как и в 1930-м) в Лондоне не нашлось бы врача (ответственного медика), который признал бы возможность взаимосвязи между умирающей девушкой и камнями, которые разбивают окна.

А собственно, почему в 1890-м, как и в любом другом году, лондонский врач должен допускать существование какой-либо связи между бомбардировкой дома и предсмертным состоянием некой девушки? Его вполне можно оправдать тем объяснением, что это было лишь совпадение. Так поступали первые палеонтологи, когда, наталкиваясь на кости огромного существа, а на некотором отдалении от них находя сравнительно небольшой череп, объясняли находки тем, что этот череп лишь случайно оказался возле этих костей. Они ничего не слышали о динозаврах. Если бы они множество раз наталкивались на такие же черепа возле таких же костей, тогда некоторые из них, по меньшей мере, перестали бы верить в простое совпадение. Но более оторванные от реальной жизни и оскорбленные новой мыслью ученые продолжали бы упорно щти по давно проложенной колее, осуждая все приводимые примеры, называя их байками, плутовством, жульничеством и абсурдом.

Умирающая девушка — град камней…

«Нью-Йорк сан» 22 и 23 декабря 1883 года сообщала о камнепаде в закрытой комнате, где умирал человек. Это случилось в доме, расположенном в городке Джордан, штат Нью-Йорк.

В доме Александра Аркварта в Абердине, Шотландия, находился мальчик-инвалид. В начале января 1920 года в лондонских газетах рассказывалось о том, что происходило в этом доме. Мальчик упоминался просто как «мальчик-инвалид», и, по-видимому, врачи не ошиблись в отношении его недомогания. Но не записаны показания тех, кто заподозрил нечто иное, чем совпадение между его болезненным состоянием (неважно, чем то было вызвано) и явлениями, которые концентрировались вокруг него, когда он лежал в своей постели. Все выглядело так, словно на него обрушились невидимые бомбы. Грохот взрывов, сотрясавших весь дом, раздавался над кроватью, и, согласно сообщениям полицейских, мальчика немилосердно трясло. Кроме того, полицейские докладывали о том, что находившиеся в комнате предметы двигались…

Лондонская «Дейли ньюс», 10 января 1920 года: «Абердинский призрак низвержен (найдено прозаическое объяснение странным звукам): это не что иное, как ветка дерева, которая под порывами ветра стучала по стене дома».

Вероятно, вполне удовлетворенные этим доводом читатели лондонских газет предпочли объяснять подобные истории чем-то вроде «мышиной возни за плинтусом». Однако 13 января «Глазго геральд» продолжала рассказывать о «гулких звуках, которые сотрясали дом и заставляли дребезжать посуду».

Эти сведения поднимают из небытия давно забытую загадку. Тело девочки — тушка вороны. Смерть человека и демонстрация недоброжелательных намерений, которые нельзя объяснить традиционными причинами. Но если и были какие-либо связующие обстоятельства, теперь о них уже не узнаешь. Говорят, есть такая наука, сравнительная анатомия, с помощью которой можно по любой кости животного реконструировать весь скелет. Подобное утверждение является одной из тех историй о науке, которые вызывают большие сомнения. «Отец» сравнительной анатомии никогда ничего не реконструировал, разве что теоретически. Палеонтологи реконструировали множество скелетов, которые демонстрируются как свидетельства эволюции: но Кювье не только никогда ничего не реконструировал, но и известен как яростный гонитель эволюционистов. Не может быть реконструкции, если нет модели. Если хотим подогнать куски ситуационной модели, мы можем использовать принципы сравнительной анатомии применительно к нашим фрагментарным знаниям. И может быть, мы уже медленно строим такую модель. Меня совершенно не вдохновляет все то, что несет в себе черты допотопной, непогрешимой науки.

Из «Порт-оф-Спейн миррор» и «Порт-оф-Спейн газетт» я взял историю о явлениях, которые начались 12 ноября 1905 года в пансионе миссис Лорелхей, расположенном на улице Куинстрит в городе Порт-оф-Спейн. На этот дом обрушился град камней. Подозревали одного злобного соседа, но потом внутри дома произошли такие события, вину за которые, по крайней мере, подкрепленную вещественными доказательствами, нельзя было никому приписать. По всему дому разбрасывались вещи. Стулья падали, поднимались, вращались вокруг своей оси. Из корзины с картофелем вылетали картофелины. Источник камнепадов, которые засыпали комнаты, оставался невидимым. Ссылались на одного доктора, который, по его словам, видел некоторые из этих явлений. Он приходил в этот дом, чтобы навестить больную девочку.

Пятнадцатого июля 1882 года в «Релиджио-философикал джорнэл» была опубликована перепечатанная из «Нью-Йорк сан статья» о происшествии в пансионе миссис Уильям Свифт, расположенном по адресу Бруклин, Уиллоуби-стрит, дом 52. Человек, занимавший выходившую на задний двор гостиную, был болен. Из его комнаты доносился стук Несколько раз появлялось похожее на футбольный мяч расплывчатое тело, которое меняло свои очертания. На больного квартиранта этот объект произвел воздействие, подобное удару электрического тока.

Тридцать первого марта 1883 года в «Релиджио-философикал джорнэл» и 12 марта 1883 года в «Нью-Йорк таймс» были опубликованы сообщения о колдовстве в доме 33 по Черчстрит, Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Гулкие звуки шагов и летающие предметы. В этом доме была больная женщина. Когда она готовила в чашке лекарство, от нее улетела ложка. Раздался громкий стук. Потом ей показалось, что в нее выстрелил какой-то таинственный враг. Пуля, которую так и не нашли, пробила отверстие в стекле.

Двенадцатого октября 1889 года в «Бристоль меркьюри» (Англия) и 8 октября 1889 года в «Нортерн дейли телеграф» были опубликованы сообщения о громких звуках неизвестного происхождения в доме, расположенном в деревне Хорнингтон, неподалеку от Солсбери. Там девятилетняя девочка по имени Лидия Хьюлетт, «будучи пораженной некой загадочной болезнью, лежала в кровати, не разговаривая и не двигаясь, очевидно находясь при смерти». Говорили, что девочка навлекла на себя гнев цыганки, которую застала в момент, когда та воровала овощи с соседского огорода.

Об одном из случаев «загадочных семейных заболеваний», сопровождаемых полтергейстом, сообщалось 5 марта 1903 года в «Гернси стар». В доме одного из жителей острова Гернси, мистера Б. Колинетта, заболели несколько членов его семьи. В доме стали летать вещи.

В начале 1893 года, как сообщалось 17 и 19 февраля 1896 года в «Нью-Йорк уорлд», пожилой мужчина по имени Мак вместе со своей женой-инвалидом и дочерью Мэри поселился в городе Белпорт, Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк, и превратил первый этаж своего дома в маленькую кондитерскую лавку. Согласно отчету газеты, начались преследования этой семьи, которые приписывали враждебно настроенным лавочникам и неприязни, «вероятно, вызванной бережливостью семейства». «Уличные мальчишки» стали забрасывать дом камнями. Нескольких арестовали, но не было представлено никаких доказательств их вины. Во время одного из таких обстрелов Мэри находилась на крыльце дома. Появилась большая собака. Она набросилась на девочку, сбила с ног и так серьезно повредила ей позвоночник, что она осталась калекой на всю оставшуюся жизнь. Все подробности этой истории связаны с преследованиями семьи соседями, то есть в ней нет и намека на сверхъестественное. Камни бросали неопознанные лица.

Перепуганную девочку отнесли в постель. Камни барабанили по крыше прямо над нею, вызывая у нее приступы страха. Во время одного из таких приступов она скончалась. В этой истории ничего не сказано о жизни Мака до прибытия в Белпорт. Его дочь была калекой и скончалась от страха. Он приехал в город с женой-инвалидом.

В своей биографии епископа Занзибарского, материалы которой я взял из рецензии, опубликованной 27 октября 1926 года в лондонской «Дейли экспресс», доктор Дж. Мэйнард Смит, каноник Глостерский, рассказывает о преследованиях в форме полтергейста, имевших место возле здания миссии, расположенной в городке Уэти. Кто-то забрасывал комьями земли дом, в котором проживала супружеская пара. Комья падали и внутри дома. Епископ пытался выяснить в чем дело, но в него угодил ком земли. Внутри дома он увидел появившееся на потолке массивное пятно грязи. Дверь была открыта, но это пятно на потолке находилось в таком месте, куда нельзя было забросить что-либо снаружи. Все окна были закрыты.

На следующее утро, согласно всем правилам, епископ совершил торжественную церемонию изгнания предполагаемого духа. Я вовсе не считаю, что эти истории указывают на существование духов. Но похоже, что епископ произвел должное впечатление. Швыряние комьев прекратилось. Но потом заболела хозяйка дома.

Девятнадцатого августа 1920 года лондонская «Дейли мейл» сообщила о том, что в ночь на 9 августа 1920 года град небольших камней разбил окна верхнего этажа особняка Веллингтон-вилла на Гроув-роуд, Саут Вудфорд, Лондон, в котором жил мистер Дж. Т. Гаскин. Это американец, изобретатель спасательной шлюпки Гаскина. Неизвестно откуда на дом обрушилось множество камней. В ночь на 13 августа полицейские рассредоточились в самом доме, заняли позиции на улице, на крышах и на деревьях. На верхний этаж дома снова обрушились камни, но откуда они летели, так и не удалось выяснить. В ночь на 14 августа состоялась процессия: сорок полицейских, некоторые из местного участка, другие из Скотленд-Ярда, прошли по Гроув-роуд и забрались на крыши и на деревья. Последовали залпы камней, но сорок полицейских смогли выяснить не более того, что выяснили гораздо менее многочисленные наряды полиции, которые уже пытались провести расследование. И все же они, видимо, напугали проказников: непонятные явления прекратились.

Стук камней, полицейские на крышах, деревьях и на улице, переполненной зеваками, все взволнованы, но внешний источник отсутствует. Я не могу найти ни единого следа взаимосвязи между кем-либо внутри дома и кем-либо снаружи.

В одной из комнат лежал инвалид. Мистер Гаскин страдал от недуга, который называют невралгией седалищного нерва. В одном интервью он сказал, что не может объяснить эти нападения то ли на него самого, то ли на его дом и что, насколько ему известно, у него нет врагов.

Изучая некоторые из таких случаев, я пытался пробиться сквозь внешнюю бессодержательность фактов. Я перелопачивал бессодержательную пустоту. Я написал мистеру и миссис Гаскин, но не получил ответа. Я просмотрел все заголовки лондонской «таймс» до и после августа 1920 года в надежде наткнуться на что-нибудь вроде материалов судебного дела или на какую-либо другую причину, которая могла вызвать неприязнь к мистеру Гаскину, но так ничего и не нашел.

У меня есть одна теория, согласно которой наш мир подобен гермафродиту. Или что он непродуктивен, в том смысле, что живые существа, моря, дома, деревья и плоды деревьев, его «вечные истины» и «вековые основы» — все то, что, как нам кажется, он воспроизводит, — лишь неустойчивые колебания, которые мы принимаем за настоящее воспроизводство, потому что наблюдаем их в чрезвычайно замедленном виде.

Моя трактовка богословия состоит в том, что хотя оно бесчисленное количество раз заходило в тупик, оно несет понимание единства этого мира, возможно, одного из бесчисленного множества миров во вселенной, а в основе искажений богословия лежит интуитивное осознание того, что в целом этот мир находится в непродуктивном состоянии. Отсюда и представления о божественном бесплодии, иллюстрациями которых являются образы белокурых гермафродитов. Разумеется, существуют отдельные легенды об ангелах мужского пола, но подобные истории являются символами противоречивости, которая сосуществует с необыкновенной целостностью всего сущего…

Партеногенез является важнейшим, исключительным принципом всех вещей, существ, мыслей и состояний.

Я, мягко говоря, сомневаюсь в том, что половые отношения, которыми заканчивается любой роман, и есть партеногенез: но человечество, если его рассматривать как единое целое, поддерживает себя самооплодотворением. Если не считать редких и невразумительных историй о случаях вмешательства в этот процесс внешних сил, нет свидетельств укреплений человеческого рода со стороны горилл, гиен или свиней. Слоны оплодотворяют слонов. Я не нахожу ничего противоестественного в той невинной любовной истории с весьма плодотворным исходом, которой является увлечение носорога птичкой колибри. Впрочем, у меня есть маленькая и довольно старая история (которую мне прислал мистер Эрнст Дуэрфлер из Бронкса, Нью-Йорк) об одном ученом XVIII века, у которого была теория, заключавшаяся в том, что самок людей можно опылять, и который проводил эксперименты, подвергая полных сил особей женского пола воздействию восточного ветра, и, разумеется, преуспел в распространении своей теории. Поскольку у меня нет других сведений о брачных союзах людей и растений, этот случай надо рассматривать как одно из чудес, от которых я в этой книге о довольно распространенных событиях стараюсь держаться как можно дальше.

Партеногенетические успехи человеческого интеллекта являются примерами непроходимой тупости. В своем подсознательном понимании нашего мира как единого целого математики представляют своим почитателям то, что те воспринимают как божественное откровение, а окружность, которую ученые считают «совершенной фигурой», символизирует бесполезное хождение по кругу.

Во многом понимание основной идеи этой книги будет зависеть от нашего признания того, что в нашем мире нет ничего реального. Целое может быть Реальностью. За пределами свойственных ей явлений Реальность может заниматься вполне заурядным воспроизводством подреальностей. Но это не является предметом нашего рассмотрения. Встает вопрос: если ничто необычное не является реальным, является ли все необычное действительно нереальным? Но если я признаю, что в необычном мире нет ничего реального, тогда я не могу признать, что все нереально. Таким образом, мое признание вписывается в нашу основополагающую теорию единства противоположностей и состоит втом, что все сущее воспринимается нами как реальное-нереальное, переходя от одной крайности к другой, в соответствии с тем, какова степень проявления их характерных особенностей. Если кто-то считает себя реальным существом (а под реальностью я понимаю индивидуальность, или назовем ее сущностью, или несвязанностью), пусть этот кто-то попытается объяснить, почему он уверен в том, что существует, в реальном смысле. Вспомним самые знаменитые из партеногенетических попыток таких объяснений:

Я мыслю, значит, существую.

Нам надо признать, что для того, чтобы мыслить, существование данного мыслителя должно быть первично по отношению к мысли.

Почему я мыслю?

Потому что я существую.

Почему я существую?

Потому что я мыслю.

Самые замечательные достижения человеческого разума так же близки к совершенству, как описание дома, ограниченное описанием его крыши. И это описание так же близко к совершенству, как описание, ограниченное лишь подвалом или ванной комнатой. То же и с учением Ньютона — или описанием вещей, которое ограничено лишь одним аспектом, или воздействием тяготения. То же и с дарвинизмом — описанием всей жизни с помощью естественного отбора, то есть лишь одного из ее аспектов. Тяготение — всего лишь синоним притяжения. Вклад сэра Исаака Ньютона в сокровищницу человеческих знаний состоит в том, что яблоко падает на землю потому, что оно слетает вниз. Все живое прошло естественный отбор, утверждает Дарвин. Он отбросил прочие аспекты, и у него получилось, что все сущности, составляющие живую природу, прошли отбор. Дарвинизм — отбор, который отбирает.

Материалисты объясняют материальными причинами все, за исключением того, что они отрицают или игнорируют. Нематериалисты, например абсолютные и субъективные идеалисты, объясняют все нематериальными причинами. Мне представляется, что существует неразрывность материального и нематериального — или что одна из этих крайностей — лишь акцентуация одной стороны, а другая — не более чем акцентуация другой стороны двуединого состояния материального-нематериального.

Я существо, которое мыслит; следовательно, я мыслящее существо, которое существует. В этой повторяющейся глупости есть простая гармония, которая прельщает консервативных поклонников доброго, истинного и прекрасного.

Я не мыслю. У меня никогда не было ни единой мысли. Но это вовсе не одно и то же. Я не мыслю, но мысли возникают в том месте, которое считается моим «разумом», хотя вместо того, чтобы существовать «внутри» разума, они сами и являются этим разумом. Точно так же жители города не появляются в городе, а являются этим городом. Среди мыслей существует стремление главенствовать, которое наблюдается и среди членов любого человеческого сообщества, и в движении планет, и в клеточной структуре растений, и среди животных. Коль скоро речь зашла о понимании того, что значит «мое», то «я» не обладаю ни душой, ни собственной личностью, ни собственной сущностью, хотя в те периоды, когда имеет место нечто вроде гармонизации «моих» элементов, «я» приближаюсь к состоянию целостного существа.