Пусть тогда у тебя и будут умные слуги, после этого ничего поделать не сможешь. 9 страница

Северовьетнамцы углубляли свои представления, расши­ ряли кругозор, они анализировали военные события во все­ мирном контексте, и результаты этого анализа позволили им разработать свою блестящую стратегию: операцию «Тет». Ис­ пользуя армию симпатизирующих им крестьян-южан, они за­ думали — и преуспели в этом — наводнить своими людьми буквально всю страну, каждый город и каждую деревню, до­ ставляя оружие и все необходимое под видом подготовки к празднованию Нового года. Цели, которые предполагали до­ стичь вьетнамские стратеги, были не только военными, но и телевизионными: нападение на Сайгон, опорный пункт боль­ шинства американских телекомпаний (в числе прочих там в этот момент находился известный репортер телекомпании Си-би-эс Уолтер Кронкайт), было чрезвычайно зрелищным; Хюэ и Кхешань тоже были наводнены американскими теле­ визионщиками. Для ударов были выбраны символичные объекты — посольства, дворцы, военно-воздушные базы и т. д., — привлекающие к себе всеобщее внимание. У теле­ зрителей сложилось впечатление (сильнейшее, хотя и обман­ чивое), что вьетнамцы повсюду, а американцы, со всеми своими бомбардировками и карательными мероприятиями, решительно ничего не добились — вообще не способны добиться в этой стране. На самом деле целью операции «Тет» было поразить не военные объекты, а американцев, не отхо­ дивших в те дни от телевизоров. После того как американ­ ские граждане утратили веру в своих политиков — да еще и в год выборов, — исход войны был решен. Северовьетнамцам не нужно было выигрывать битвы и демонстрировать свое преимущество на поле сражения — они, по сути дела, никогда этого преимущества и не имели. Достаточно было взглянуть на дело шире, в терминах не только войны, но также полити­ ки и культуры, и они выиграли войну.

Мы всегда больше интересуемся тем, что кажется наибо­ лее актуальным, насущным в данный момент, что ведет нас на­ прямик к достижению цели, мы стараемся добыть победу в вой­ не, побеждая во множестве отдельных битв и сражений. Мы мыслим узко, локально, реагируем на сиюминутные ситуации, непосредственно сейчас происходящие события — а ведь это стратегия ограниченных и недальновидных. Все в жизни

В ответ улыбнулась богиня Афина / И Одиссея рукою погладила, образ принявши / Стройной,

прекрасной жены, искусной в прекрас­ ных работах. / Громко со словом она окрыленным к нему обратилась: / «Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться / Мог в хитростях всяких; то было бы трудно и богу. / Вечно все тот же: хитрец, ненасытный в

коварствах! Ужели / Даже в родной очутившись земле, прекратить ты не можешь / Лживых речей и обманов, любимых тобою

сызмальства? / Но говорить

перестанем об этом. Ведь оба с тобою / Мы превосходно умеем хитрить.

И в речах и на деле / Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами / Хumpостью

славлюсь и острым умом...»

Гомер (ок. IX в. до н. э) «Одиссея» Пер. В. Б. Вересаева

После, узрев взаимосвязано; каждое событие не изолировано от других, Одиссея, Приам а соприкасается, каждое имеет не только локальный, но и бо­ вопрошает Елену: / лее широкий контекст. Этот контекст включает людей, не вхо­ «Ныне скажи и об дящих в ваше непосредственное окружение, человеческое этом, дитя мое: общество в целом, весь мир. Этот аспект включает политику, кто сей данаец? / ибо любое действие, любой поступок в современном мире Менее целой главой, имеет политические истолкования; он касается и культуры, чем великий Атрид и средств массовой информации, того, в каком свете вы пред­ Агамемнон, / стаете перед общественностью. Вам как серьезному страте­ Но, как сдается мне, гу необходимо расширять свой кругозор во всех направле­ он и плечами и ниях — речь идет не только о дальновидности, позволяющей персями шире. / заглядывать в будущее, но и о способности лучше видеть мир Сбруя его боевая вокруг себя, замечать больше, чем видит и замечает против­ лежит на земле ник. Тогда ваши стратегии станут непостижимыми, разгадать

плодоносной; /	их будет невозможно. Вы сможете обращать себе на пользу
Сам же, подобно связь между событиями, влияние исхода сражений на даль­
овну, по рядам нейший ход кампании, культурного события на события по­
ратоборным он литические. Вы переведете войну в те области, о которых
ходит. / ваши противники и не думали, захватите их врасплох.
Он мне подобным
овну представ­		Война—это продолжение политики
ляется, пышному		иными средствами.
волной, /		— Карл фон Клаузевиц (1780—1831)
В стаде ходящему
между овец
среброрунных». /	КЛЮЧИ К ВОЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ
Вновь отвечала	Много тысяч лет назад люди отделились от мира животных,
Приаму Елена,	стали собственно людьми и с тех пор больше не оглядыва­
рожденная Зевсом: / лись назад. Фигурально выражаясь, ключом к такому эво­
«Муж сей,	люционному успеху явилось умение мыслить: способность яснее
почтенный Приам,	и шире воспринимать окружающий мир. Защищаясь от
Лаэртид Одиссей	хищника, животное полагается на свои инстинкты и чувства;
многоумный, /	оно не может увидеть то, что скрыто за углом или находится в
Взросший в народе
Итаки, питомец	другом конце леса. С другой стороны, мы, люди, научились ри­
земли каме­	совать в своем воображении карту целого леса, изучили по­
нистой, /	вадки опасных животных, научились даже предвидеть те или
Муж,	иные природные явления, таким образом расширив свои пред­
преисполненный	ставления о мире вокруг нас. Мы научились догадываться о гро­
козней различ­	зящей опасности по косвенным признакам, прежде чем она
ных и мудрых	возникала явно. Наш взгляд проникал все дальше и дальше в
советов». /	пространство и время, и именно это со временем привело лю­
	дей к мировому господству.
К ней обративши	В какой-то момент, однако, эволюция человека в этом на­
слова, говорил
	правлении прекратилась, мы перестали развиваться как мыс-

лящие существа. Несмотря на прогресс человечества, глубо­ ко в каждом из нас до сих пор живет то самое животное, и эта наша животная часть способна иметь дело лишь с ограничен­ ной частью действительности, той, которая касается его не­ посредственно, — она неспособна мыслить абстрактно и за­ глядывать дальше. Эта раздвоенность по-прежнему актуаль­ на для человека: две стороны нашей личности, разумная и животная, постоянно враждуют между собой, попеременно берут верх, и, поверьте, это затрудняет почти любой наш по­ ступок, любое действие. Мы рассуждаем, строим планы о том, как добиться желаемой цели, и вдруг в разгар событий начи­ наем нервничать, теряем самообладание и перестаем четко видеть цель. Мы хитрим и интригуем, чтобы заполучить то, о чем мечтаем, но при этом не остановимся ни на миг, чтобы подумать, а так ли уж нам это необходимо или какие послед­ ствия будет иметь наша победа. Расширение кругозора раз­ вивается благодаря способности мыслить, но очень часто за­ слоняется эмоциональным, порывистым животным внутри нас, более сильной стороной нашей двойственной натуры.

Ближе, чем мы с вами, к переходу человеческой расы от животных к мыслящим существам были древние греки. Они осознавали эту двойственность человека как трагедию, а ис­ точник этой трагедии видели в ограниченности восприятия. В классических трагедиях античности, таких как «Царь Эдип», главный герой может полагать, что ему известна истина, что он знает этот мир достаточно, чтобы совершать в нем опре­ деленные поступки, однако на самом деле его восприятие ог­ раничено ослепляющими его эмоциями и страстями. Челове­ ку открыта лишь небольшая часть общей перспективы жиз­ ни, поэтому он действует опрометчиво, причиняя страдания самому себе и окружающим. Когда Эдип понимает, наконец, собственную роль в постигших его несчастьях, он ослепляет себя — и это не что иное, как символ его трагической ограни­ ченности. Он может видеть мир вокруг, но не способен за­ глянуть в самого себя.

Греки, однако, признавали за людьми потенциальную воз­ можность достичь большего. Над миром смертных возвыша­ лась гора Олимп, обиталище богов. Олимпийцам, небожите­ лям, все дела смертных были видны как на ладони — они ви­ дели и прошлое, и настоящее, и будущее. С ними, богами, а не только с животными, у людей также имелись общие черты — каждый человек сочетал в себе и животные, и высшие, боже­ ственные свойства. Те же, кто был способен видеть дальше других, контролировать свою животную природу и, прежде

Антенор благоумный: / «Подлинно, речь справедливую ты, о жена, произносишь: / Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый, / Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным купно. / Я их тогда

принимал и угащивал дружески в доме; / Свойство узнал обоих и советов их разум изведал. /

Если они на собранья троянские вместе являлись,— / Стоя, плечами широкими царь Менелай отличался; / Сидя же вместе, взрачнее был Одиссей благородный. / Если они пред собранием думы и речи сплетали,— /

Царь Менелай всегда говорил, изъяснялся бегло, / Мало вещал,

но разительно; не был Атрид многословен, / Ни в речах околичен,— хоть

был он и младший чем что-то сделать, обдумать свои поступки, считались людь­ годами. / ми особого, лучшего рода — и такими их делало как раз уме­ Но когда говорить ние использовать силу своего рассудка, умственные способ­

восставал Одиссей ности, то есть то, что и отличает нас от животных. Греки гово­ многоумный, / рили о человеческом хитроумии как об идеальном качестве, Тихо стоял и в противопоставляя его человеческой глупости (ограниченно­ землю смотрел, сти, узости восприятия). Олицетворением хитроумия можно потупивши очи; / считать Одиссея, героя, который всегда думал, прежде чем Скиптра в деснице сделать. Однажды ему пришлось наведаться в Аид, землю своей ни назад, мертвых — не потому ли он не забывал историю своих пред­ ни вперед он не ков и давно минувшие события? Его вообще отличала любо­ двигал, / знательность, пытливость ума, а еще — способность трезво

Но незыбно держал, оценивать человеческие поступки (как свои собственные, так _{человеку простому} и других людей) и принимать в расчет их возможные послед­

подобный. /	ствия. Другими словами, он в какой-то степени обладал спо­
Счел бы его ты собностью заглядывать в будущее, и это умение роднило его
разгневанным с богами. Наделенный острым умом и практической сметкой,
мужем или	дальновидный и хитроумный Одиссей был персонажем
скудоумным. /	эпических произведений Гомера, однако примеры личностей
Но когда издавал он такого типа имеются и среди реальных исторических персона­
голос могучий из жей. К ним можно отнести, к примеру, политического и воен­
персей, /	ного деятеля Фемистокла, а также Александра Македонского,
	достигшего — не без помощи Аристотеля — истинных высот
Речи, как снежная
вьюга, из уст у него благодаря сочетанию высокого интеллекта и деятельности.
устремлялись! /	Умный человек может казаться холодным, излишне рацио­

Нет, не дерзнул бы нальным, равнодушным к радостям жизни. Это не так. Подоб­ никто с Одиссеем но олимпийским богам, которые не чуждались удовольствий, стязаться такой человек видит мир в перспективе, он уравновешен и словами; / несколько отстранен, наделен способностью смеяться, кото­

Мы не дивились рая приходит вместе с широтой мысли, сообщающей некую тогда Одиссееву легкость всему, что он делает, — эти черты в совокупности со­ прежнему виду». ответствуют тому, что Ницше называл «аполлоническим нача­

Гомер	лом». (Только тот, кто не способен видеть дальше собственно­
(ок. IX в. до н. э.)	го носа, воспринимает мир с унылой серьезностью.) Алек­
«Илиада»	сандр, великий стратег и человек действия, прославился, кро­
Пер.	ме того, своими веселыми пирами и празднествами. Одиссей
любил приключения — едва ли кто-то мог сравниться с ним в
Н. И. Гнедича	опыте всевозможных наслаждений. Просто он был более
	рассудительным, более уравновешенным, в меньшей степени
	зависел от собственных переживаний и настроений, потому ему
	и удавалось не допускать в свою жизнь неразбериху и трагедию,
	Этот тип человека — спокойный, уравновешенный, отстра­
	ненный, дальновидный — у греков получил название «хитро­
	умный», а мы присвоим ему звание «большого стратега».

Все мы, каждый из нас, является в той или иной степени стратегом: мы, естественно, хотим управлять своей судьбой, вот и сражаемся за власть над собственной жизнью, созна­ тельно или бессознательно стремясь добиться того, чего хо­ тим. Другими словами, мы используем стратегии, но нередко они прямолинейны, примитивны и не упреждают события, а следуют за ними; часто они нелогичны и вообще возника­ ют спонтанно, являясь нашей эмоциональной реакцией на происходящее. Нелишенные таланта, но средние стратеги могут оказаться способны на большее, но мало кто из них застрахован от ошибок. В случае успеха они заносятся или напрягаются сверх сил; неудача — а неудачи неизбежно слу­ чаются в жизни любого человека — легко выбивает их из колеи. Что же выделяет больших стратегов из общего ряда? Это способность глубже заглянуть как в самих себя, так и в окружающих, извлекать уроки из прошлого и иметь четкое и ясное ощущение будущего — разумеется, настолько, на­ сколько его возможно прогнозировать. Они просто больше видят, и это позволяет им строить планы на порой очень зна­ чительные периоды времени — настолько значительные, что окружающие и не подозревают, что у них на уме. Такие люди смотрят в глубь проблемы, направляют удар на то, чтобы устранить ее причины, а не только внешние проявления, и в результате метко поражают цель. На пути вашего становле­ ния как большого стратега следуйте по стопам Одиссея, и вы вознесетесь до уровня богов. И дело тут не в том, что ваши стратегии станут какими-то особо хитрыми или запредель­ но умными. Вы проделываете нечто иное — это качествен­ ный скачок.

В нашем мире, где люди неспособны мыслить последова­ тельно, где они постепенно утрачивают умение заглядывать вперед более чем на шаг, когда в них (в античном понимании) скорее проявлен животный компонент, практика долгосроч­ ной стратегии неизбежно вознесет вас над остальными.

Чтобы стать большим стратегом, т. е. овладеть искусством разработки долгосрочной стратегии, не потребуется долгих лет обучения, а уж тем более полной трансформации вашей лич­ ности. От вас потребуется только одно: более эффективно ис­ пользовать то, чем вы наделены, — свой ум, здравомыслие, умение рассуждать, свою дальновидность. Поскольку дол­ госрочная стратегия появилась и эволюционировала как спо­ соб решения военных проблем, это всецело военное понятие. И, знакомясь с тем, как происходило ее развитие, мы сможем понять, как применять ее в повседневной жизни.

Забвение цели. Отправившись в путешествие, мы обыкновенно забываем о его назначении. Почти любое дело бывает выбрано и начато ради достижения определенного результата, но, продолжаясь, становится самоцелью. Забвение наших целей — наиболее частое из всех проявлений глупости.

Фридрих Ницше (1844-1900)

На заре истории войн правители или полководцы, обла­ давшие стратегическим мышлением и способные на практи­ ке осуществлять свои хитроумные планы, достигали власти. Такой полководец мог выигрывать сражения, завоевать им­ перию или, на худой конец, защитить свой собственный го­ род или страну. Но на этом уровне стратегии влекли за собой определенные сложности. Более чем какой бы то ни было вид человеческой деятельности война вызывает бурные взрывы эмоций, пробуждая в людях животную природу. Замышляя войну, монарх должен был учитывать такие обстоятельства, как знание местности, соотносить собственные силы с сила­ ми неприятеля; успех дела всецело зависел от его умения по­ нимать и трезво оценивать это. Однако нередко что-то меша­ ло, будто бы замутняло его взгляд. Им овладевали сильные чувства, обуревали желания, противостоять которым он не мог. Охваченный жаждой победы, правитель недооценивал мощь неприятеля или переоценивал собственные силы. Когда персидский царь Ксеркс в 480 году до н. э. захватил Грецию, он полагал, что разработал безукоризненный стратегический план. Но слишком многое не было принято в расчет, и провал не заставил себя ждать.

Другие правители выигрывают сражение за сражением лишь для того, чтобы испытать опьянение победой; они не уме­ ют вовремя остановиться, подогревая ненависть, непримири­ мость, недоверие и неутолимую жажду мести по отношению ко всем вокруг себя, они ведут войну одновременно на многих фронтах и в результате терпят полное поражение — таким было крушение ассирийской империи, столицу которой, Ни­ невию, навеки поглотили пески. В подобных случаях победы в битвах не несут ничего, кроме опасности и риска, затягивая завоевателя в разрушительный вихрь сменяющих друг друга атак и контратак.

Еще в далекой древности стратегам и историкам, от Сунь-цзы до Фукидида, была хорошо известна и понятна опасность подобных, грозящих самоуничтожением, циклов, и они стали задумываться над более рациональными методами ведения войны. Прежде всего необходимо было обдумать только что закончившееся сражение. Предположим, вы одержали побе­ ду, но что она вам принесет — улучшение или ухудшение по­ ложения? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обду­ мать последующие ходы и, рассуждая логически, просчитать последствия третьей и четвертой битвы, ведь все они связаны, словно звенья одной цепи. В результате складывается мыс­ ленная картина будущей кампании, в которой стратег ставит

перед собой реальную, осуществимую цель и размечает путь к ее достижению на много ходов вперед. Отдельные сраже­ ния имеют значение лишь постольку, поскольку они делают возможным осуществление следующих этапов; армия может даже специально проиграть одну из промежуточных битв, если это поражение — часть долговременной стратегии, ве­ дущей в конечном счете к победе. Только одна победа имеет значение — это окончательная победа в кампании, и все дол­ жно быть подчинено этой цели.

Такой тип стратегии дает качественное преимущество. Представьте себе гроссмейстера за шахматной доской — он не сосредоточивается лишь на ближайшем ходе, не перестав­ ляет фигуру, ориентируясь исключительно на то, какой ход только что сделал соперник. Он представляет развитие партии на много ходов вперед, т. е. заглядывает в будущее, разраба­ тывая стратегический план игры, и может на каком-то этапе пожертвовать пешками, чтобы позднее включить в игру бо­ лее могущественные фигуры. Мысля категориями целой кам­ пании, полководец придает стратегии новую, большую глу­ бину. Он все больше и чаще обращается к карте.

Война этого уровня требует от стратега серьезных и глу­ боких размышлений, ему приходится продумывать все направ­ ления возможного развития событий, прежде чем начинать кампанию. Ему просто необходимо знать и понимать мир. Не­ приятель — всего лишь часть общей картины; стратегу нужно предусмотреть реакцию союзников и сопредельных госу­ дарств — любой неверный шаг по отношению к ним может разрушить, погубить отлично задуманный план. Также необ­ ходимо представить себе мирное время после окончания войны. Нужно понять, на что способна армия, насколько она выносли­ ва, и не требовать большего. Приходится быть реалистом. Ум стратега должен предусмотреть все и справиться со всеми сложностями предстоящей задачи, преодолеть все препят­ ствия — и все это еще до того, как будет нанесен первый удар.

И все же стратегическое мышление такого уровня сулит бесчисленные преимущества. Отныне победа на поле битвы не может сбить полководца-стратега с толку, соблазнив его сделать необдуманный ход и тем самым обречь кампанию на провал, да и поражение не выбьет его из седла. Когда случа­ ется что-то непредвиденное — а непредвиденное всегда сле­ дует предвидеть на войне, — решение, спонтанно принимае­ мое большим стратегом, все же учитывает основные, общие цели кампании, маячащие где-то вдали, на горизонте. Подчи­ няя свои чувства стратегической мысли, он обретает силы и

Начинай борьбу с новые возможности для управления ходом кампании. Даже в трудным, / пылу битвы он сохраняет видение перспективы. Такого вож­ Пока оно остается дя невозможно представить в плену разрушительных эмоций, простым. / которые в свое время погубили столько армий и государств.

Действуй против	Подобный принцип ведения кампаний сравнительно недав­
великого, /	но окрестили долгосрочной, или Большой стратегией, но в раз­

Пока оно еще мало. / личных формах он существовал с незапамятных времен. Этот Трудный и долгий принцип ясно прослеживается в завоевании Персии Алексан­ путь / дром, в Римской и Византийской империях, которые контро­

Всегда начинается лировали обширные территории с помощью немногочислен­
с простого. /	ных армий, в военных кампаниях монголов, в том, как Елиза­
По этой причине	вета I справилась с испанской Великой армадой, в блестяще
мудрец /	задуманных операциях герцога Мальборо против Габсбургов.
Всегда начинает с В Новой истории Северный Вьетнам вначале справился с
малого /	французами, затем дал отпор Соединенным Штатам — в по­
И потому способен следнем случае вьетнамцы не выиграли ни одного крупного
достичь величия. /	сражения, — и этот опыт является иллюстрацией превосход­
В легкие обещания ного, виртуозного применения стратегического искусства.
верить трудно. /	Военная история демонстрирует нам, что главное в долго­
Хрупкое легко
срочной стратегии — речь идет о том, что отличает ее от стра­
расщепить, /
Мелкое легко	тегии примитивной, доморощенной, — это умение обдумывать
расшвырять. /	все заранее. Большие стратеги, прежде чем действовать, ду­
Начинай с того, /	мают и планируют далеко вперед. Такое планирование — не
Что еще	просто плод сбора и анализа информации, оно основывается
не началось. /	на умении смотреть на мир бесстрастно и невозмутимо, мыс­
Добивайся порядка, /	лить категориями кампании, делать обманчивые, вводящие в
Пока не наступил	заблуждение или незаметные окружающим шаги и поступки,
хаос. /	цель которых лишь со временем становится видимой для дру­
Дерево в два	гих. Этот способ планирования имеет в виду не просто пере­
обхвата /	хитрить или сбить с толку врага — он наделяет стратега спо­
Начинается с	койствием, чувством перспективы, гибкостью, позволяющим
ничтожного мгновенно менять решения соответственно ситуации, в то же
ростка, /	время не отклоняясь от окончательной цели, которую он дер­
Девятиярусная	жит в уме.
башня— /	Долгосрочная стратегия характеризуется четырьмя ос­
С одной горсти новными принципами, которые выведены на основании на­
земли, / глядных исторических примеров, отсылающих к самым талан­
Путешествие в тливым мастерам этого искусства. Чем в большей степени вы
тысячу ли /	будете применять эти принципы к своим планам, тем лучше
Начинается с окажется результат.
первого шага.
«Дао дэ-цзин» Концентрируйся на основной цели, на собственной судьбе.
Лао-цзы	Первый шаг к тому, чтобы стать настоящим стратегом, — шаг,
(551-479 до н.э.)	который расставит все по своим местам, — это самое начало

кампании. Начинать надо, ставя перед собой ясную и четкую, детально проработанную и осмысленную цель — цель содер­ жательную, укорененную в реальности. Как часто нам пред­ ставляется, что цель у нас есть и есть план по достижению цели. Но, как правило, мы лишь обманываем себя: у нас нет цели, а то, что мы за нее принимаем, — только желания. Чув­ ства и эмоции вселяют в нас смутные желания: нам хочется известности, успеха, уверенности — чего-то значительного, но неопределенного, абстрактного. Эта неопределенность с самого начала расшатывает планы, которые мы строим, де­ лает их хаотичными и сумбурными. Больших, настоящих стратегов отличает — но это вполне под силу и вам тоже — наличие определенных, подробных, пошаговых планов. Воз­ вращайтесь к ним ежедневно, размышляйте не только о том, как достичь своих целей, но и о том, что будет, когда вы их достигнете. Специфический закон человеческой психологии гласит, что, отчетливо и ясно представляя себе цель, можно добиться ее реализации.