Глава VI. 13. Августин. Еще подумай, об этом внутреннем чувстве судит ли также и разум

13. Августин. Еще подумай, об этом внутреннем чувстве судит
ли также и разум. Ибо я уже не спрашиваю, сомневаешься ли ты
в том, что он лучше, чем оно (внутреннее чувство. — M. E.), потому
что я не сомневаюсь, что ты так считаешь; хотя опять-таки я пола-
гаю, что о том, судит ли разум об этом чувстве, уже не следует спра-
шивать. В самом деле, каким образом среди этих самых вещей, ко-
торые его (разума. — M. £.) ниже, то есть среди тел, телесных
чувств и самого внутреннего чувства, одно могло бы быть лучше
другого и сам он превосходнее, чем они, если бы в конце концов он
сам не сообщал им об этом? Что, конечно, он никак не мог бы сде-
лать, если бы сам не судил о них.
Эводий. Очевидно.

Августин. Следовательно, поскольку ту природу, которая толь-
ко существует, но не живет и не понимает, как, например, неоду-
шевленное тело, превосходит та, которая не только существует,
но также живет, [хотя] и не>понимает, как, например, душа живот-
ных, и ее, в свою очередь, превосходит та, которая одновременно
и существует, и живет, и понимает, как разумный дух в человеке,
считаешь ли ты, что в нас, то есть в тех, в ком, чтобы мы были
людьми, осуществляется наша природа, можно найти что-либо вы-
ше того, что среди этих трех мы поставили на третье место? Ибо
очевидно, что мы обладаем и телом, и некоей жизнью, которой это
самое тело оживляется и одушевляется, каковые две вещи мы так-
же признаем и в животных, и неким третьим, наподобие головы
или ока нашей души или чего-то более подходящего, если таковое
' можно сказать о разуме или понимании, чем не обладает природа
животных. А потому, прошу, подумай, можешь ли ты найти что-
нибудь, что в природе человека было бы выше разума.
Эводий. Я не вижу ничего лучше.

14. Августин. А что, если бы мы могли найти нечто, что, ты бы не
сомневался, не только существует, но даже и превосходит сам наш
разум? Усомнишься ли ты назвать это Богом, чем бы оно ни было?

Эводий. Отнюдь не следует, что если я смогу найти что-то, что
лучше, чем то, что в моей природе является наилучшим, я назову
это Богом. Ибо мне не нравится называть Богом Того, Кого мой
разум ниже, но Того, Кого не превосходит никто¹.

Августин. Да, ясно: ибо Он Сам дал твоему разуму столь благоче-
стивое и верное чувство о Себе. Но скажи, пожалуйста, если ты об-
наружишь, что выше нашего разума нет ничего, кроме вечного и не-
изменного, усомнишься ли ты назвать это Богом? Ведь ты знаешь,
что тела изменчивы, и очевидно также, что сама жизнь, которой оду-
шевляется тело, не лишена изменчивости при различных аффектах,
и также доказано, что сам разум, поскольку он то стремится прийти
к истине, то нет, и иногда приходит, иногда не приходит к ней, конеч-
но, изменчив. Если он (разум. — M. Е.) не с помощью какого-либо ис-
пользованного телесного инструмента, не через осязание, не через
вкус или обоняние, не через уши, или глаза, или какое-то чувство,
которое ниже его, но посредством себя самого распознает нечто веч-
ное и неизменное и в то же время определяет, что сам он ниже, сле-
дует признать, что это его (разума. — M. E.) Бог.

Эводий. Я вполне соглашусь: Тот, выше Которого ничего
нет, — Бог.

Августин. Прекрасно, ибо для меня достаточно будет показать,
что существует нечто такого рода, которое, либо, признанное то-
бой, есть Бог, либо, если есть что-нибудь выше, согласишься, что
это и есть Бог. А потому, есть ли что-нибудь выше или нет, оче-
видно, что Бог есть, поскольку я именно с Его помощью покажу
то, что обещал, — сверхразумное бытие (esse supra rationem)².

Эводий. Тогда покажи³ то, что ты обещал.