Глава II. 4. Эводий. Я, разумеется, согласен, что ее дал Бог

4. Эводий. Я, разумеется, согласен, что ее дал Бог. Но не ка-
жется ли тебе, скажи на милость, если она дана для праведного
поступка, она не должна бы допускать возможности совершения
прегрешений так как она — сама праведность, которая дана чело-
веку для достойной жизни? Неужели же кто-нибудь может жить
порочно вследствие свойственной ему праведности? Так, никто
не смог бы добровольно грешить, если бы воля была дана для пра-
ведного поведения.

Августин. Я надеюсь, Бог дарует мне силы, чтобы я сумел от-
ветить тебе или, скорее, чтобы ты сам себе ответил в согласии
с той самой убеждающей изнутри истиной, которая есть высшая
наставница всех. Но я хочу, чтобы ты кратко ответил мне, счита-
ешь ли ты то, о чем я тебя спрашивал, — что свободную волю дал
нам Бог, — определенным и понятным, или следовало бы сказать,
что то, что мы признаем как данное Богом, не должно было быть
дано. Ибо если не ясно, Он ли дал нам свободную волю, мы спра-
ведливо спрашиваем, была ли она дана во благо, поскольку, если
мы обнаружим, что она была дана во благо, также будет установ-
лено и то, что дал ее Тот, Кем человеку¹ даны все блага; если, од-
нако, мы бы обнаружили, что она дана не во благо, мы бы поняли,
что ее дал не Тот, обвинять Кого — нечестиво. Если же действи-
тельно определено, что Он сам дал ее, нам следует признать, что
каким бы образом ни была она дана, она не должна ни быть дана,
ни быть дарована как-либо иначе, чем была. Ибо ее дал Тот, Чье
действие справедливо не подлежит осуждению ни при каких ус-
ловиях.

5. Эводий. Поскольку я придерживаюсь этой точки зрения,
хотя и с неколебимой верой, но все еще без понимания, давай
начнем исследование таким образом, будто ничто не определе-
но. Для меня же очевидно, что из неопределенности: дана ли
свободная воля для того, чтобы поступать правильно, — ведь
благодаря ей мы также можем и грешить, — возникает и другая
неопределенность: а должна ли свободная воля быть дана. Ибо
если не определено, дана ли она для праведного поведения, нео-
пределенным остается также и долженствование [самого этого]
Дара, а следовательно, даже и то — Бог ли ее дал, поскольку ес-
ли не определено долженствование дара, не определено и то,
Тем ли дана свободная воля, о Ком нечестиво думать, что Он дал
нечто недолжное.

Августин. Во всяком случае, для тебя бесспорно то, что Бог су-
ществует.

' Beatitas (лат.) — счастье, блаженство, иногда у Августина понимается
как святость. (Примеч. ред.)

' В тексте издания CCSL: animae; переведено с учетом ссылки на PL, где
в этом месте: homini. (Примеч. ред.)

Эводий. Даже и это остается для меня незыблемым не по раз-
мышлению, а благодаря вере.

Августин. А если один из безумцев, о которых в Писании на-
чертано: «Сказал безумец в сердце своем: „нет Бога"» (Пс. 13,1; 52,
1), — и тебе скажет то же и не верить вместе с тобой, во что ты ве-
ришь, захочет, но постичь, истинно ли то, во что ты уверовал, оста-
вишь ли ты такого человека без внимания или сочтешь нужным
как-то убедить его в том, чему ты неколебимо привержен, особен-
но если он стремится не к упрямому сопротивлению, но к ревност-
ному постижению?

Эводий. Твое последнее замечание достаточно предупреждает
меня о том, что я должен ему ответить. В самом деле, будь он да-
же невероятным глупцом, он согласится со мной, что с хитрецом
и упрямцем вообще не стоит рассуждать ни о чем, а, в особеннос-
ти, о предмете столь значительном. Согласившись с этим, он преж-
де всего будет заботиться о том, чтобы я поверил ему, что он зада-
ет вопрос с добрым намерением, а не таит в душе по отношению
к этому предмету никакой хитрости и предвзятости. Тогда бы я до-
казал, — и это, я полагаю, в высшей степени доступно любому, —
насколько было бы справедливей (так как он хочет, чтобы в том,
что касается тайников его души, которые сам-то он знает, ему по-
верил другой, который их не знает), чтобы и он сам почерпнул ве-
ру в существование Божие из книг столь многих мужей, которые
оставили письменные свидетельства о том, что они жили в одно
время с Сыном Божиим, поскольку, согласно ими описанному,
они видели и такое, что никогда не могло бы произойти, если бы
Бог не существовал, и было бы чрезвычайно глупо, если бы тот,
кто хочет, чтобы я поверил, стал порицать меня за то, что я верю
им. Так вот, поскольку он не смог бы опровергнуть меня надлежа-
щим образом, он воистину не отыщет никакой причины, почему
бы ему не подражать [мне в этом].

Августин. В самом деле, если ты полагаешь, что в вопросе
о том, есть ли Бог, достаточно чтобы мы пришли к выводу, что ве-
ра столь многих людей не может быть случайна, почему, скажи на
милость, ты не считаешь, что и в тех вопросах, к исследованию ко-
торых как неопределенных и совсем неизвестных мы приступили,
подобным же образом следует довериться авторитету тех же са-
мых людей, чтобы мы больше не утруждали себя их изысканием?

Эводий. Но мы хотим знать и понимать то, во что мы верим.

6. Августин. Ты правильно вспомнил о том, что было установле-
но нами еще в начале предыдущего обсуждения и что мы не можем
отрицать. Ведь одно дело — верить, а другое — понимать, и сперва
нужно поверить в то великое и божественное, что мы стремимся по-
нять, — а если бы это было не так, напрасны были бы слова пророка:
«Если вы не поверите, вы не поймете» (Ис. 7,9). И Сам Господь наш
и словами, и поступками убеждал тех, кого Он призвал ко спасению,

что сначала они должны уверовать, но затем, сообщая о самом даре,
что будет дан верующим, Он не говорит: «Сия же есть жизнь вечная,
ибо уверуют [в Тебя]», — но: «Сия, — утверждает, — есть жизнь веч-
ная, да знают Тебя, истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса
Христа» (Ин. 17, 3). Потом Он говорит уже верующим: «Ищите,
и найдете» (Мф. 7, 7). Ведь об обретенном нельзя сказать, что в не-
го верят как в непознанное, и никто не способен к обретению Бога,
прежде чем поверит в то, что затем собирается познавать. Вот пото-
му-то, повинуясь предписаниям Господа, будем и мы искать усерд-
но. Поистине то, что мы, Им побуждаемые, ищем, мы найдем, ибо
Он Сам же и укажет путь — в той мере, в какой все это может быть
обретено нами в этой жизни [такими, как мы]. Действительно, надо
полагать, что лучшими уже в земной жизни, а всеми добрыми и бла-
гочестивыми, несомненно, после нее это может быть определено
и понято в высшей степени очевидным и совершенным образом —
на что и нам следует надеяться и, презрев земное и человеческое,
надлежит всячески желать и любить их.