Рассуждение о древности и других особенностях поэм Оссиана, сына Фингала

Джеймс Макферсон. Поэмы Оссиана

---------------------------------------------------------------------------- James Macpherson The Poems Of Ossian Издание подготовил Ю. Д. Левин Л., "Наука", 1983 Перевод Ю. Д. Левина OCR Бычков М.Н.----------------------------------------------------------------------------

ТОМ ПЕРВЫЙ

РАССУЖДЕНИЕ О ДРЕВНОСТИ И ДРУГИХ ОСОБЕННОСТЯХ ПОЭМ ОССИАНА, СЫНА ФИНГАЛА

Попытки проникнуть в древнейшую историю народов приносят человечествускорее удовольствие, нежели действительную пользу. Изобретальным умамудается, правда, привести в систему правдоподобные догадки и немногиеизвестные факты, но когда речь идет о событиях весьма удаленных во времени,изложение их неизбежно становится туманным и неопределенным. Младенческомусостоянию государств и королевств равно чужды и великие события, и средстваповедать о них потомству. Науки и искусства, которые одни лишь способнысохранять достоверные факты, являются плодами благоустроенного общества,только тогда начинают историки писать и предавать гласности достопамятныесобытия. А деяния предшествующих веков остаются погребенными во мракебезвестности или же превозносятся недостоверными преданиями. Вот почему мыобнаруживаем столько чудесного в известиях о происхождении любого народа;потомки же всегда готовы верить самым баснословным россказням, лишь бы ониделали честь их предкам, особенно отличались этой слабостью греки и римляне.Они принимали на веру самые нелепые басни, касающиеся глубокой древности ихнародов. Однако уже довольно рано у них появились хорошие историки, которыепредставили потомству в полном блеске их великие свершения, только благодаряим стяжали греки и римляне ту непревзойденную славу, какой пользуются ипоныне, тогда как великие свершения других фонов либо искажены баснями, либозатерялись в безвестности. Разительный пример такого рода являют кельты.Хотя некогда они владели Европой от устья реки Обь в России * до мысаФинистерре, западной конечности Галиции в Испании, история почти неупоминает о них. Свою славу они вверили песням бардов и преданиям, которыеиз-за превратности судеб давно уже утрачены. Единственный памятник, имиоставленный, это их древний язык. Следы его, обнаруживаемые в местах, весьмаудаленных друг от друга, свидетельствуют лишь о том, сколь широкопростирались их владения в древности, но проливают очень мало света на ихисторию. * Плиний [Естественная история], кн. 6. Из всех кельтских народов тот, что владел древней Галлией, наиболееизвестен, причем не потому, по-видимому, что был достойнее других, а из-засвоих войн с народом, имевшим историков, которые и передали славу своегопротивника, равно как и собственного народа, потомству. Лучшие авторы *свидетельствуют, что Британия была первой землей, заселенной галльскимикельтами. Ее расположение относительно Галлии делает такое утверждениевполне правдоподобным, но окончательно оно подтверждается общностью языка инравов, распространенных среди жителей обеих стран во времена Юлия Цезаря.** Первоначально галльские колонисты занимали часть Британии,расположенную напротив их страны, и, распространяясь на север по мере того,как множилось их число, они под конец заселили весь остров. Некоторыеискатели приключений из тех частей Британии, что находятся в пределахвидимости от Ирландии, переправились туда и стали родоначальникамиирландской нации; такое объяснение несравненно более правдоподобно, чемпустые басни о милезских и галицийских колониях. Диодор Сицилийскийупоминает как вещь хорошо известную в его время, что жители Ирландии былипервоначально бриттами,*** и это его свидетельство не вызывает сомнений,если учесть, что в течение стольких веков язык и нравы обоих народов былиодинаковы. Тацит же полагал, что древние каледонцы произошли от германцев. Однакоязык и нравы, которые всегда преобладали на севере Шотландии и имеютнесомненно кельтское происхождение, не позволяют принять мнение этогопрославленного автора. Собственно германцы - это отнюдь не древние кельты.Правда, оба народа весьма сходствовали друг с другом своими обычаями инравами, но языки у них были различные. Германцы являются прямыми потомкамидревних даев, известных впоследстиии под именем даков, которые первоначальнопроникли в Европу через северные страны и поселились за Дунаем на обширныхземлях Трансильвании, Валахии и Молдавии, а оттуда постепенно перебрались вГерманию.**** Кельты же несомненно основали в этой стране множествопоселений, в которых сохраняли свои законы, язык и обычаи,***** и только отних, если какие-либо из поселений перебрались в Шотландию из Германии, имогли произойти древние каледонцы. Но произошли ли каледонцы от кельтских германцев или от галлов, которыепервые обосновались в Британии, при такой удаленности во времени это уже неимеет значения. Каково бы ни было их происхождение, мы обнаруживаем, что вовремена Юлия Агриколы они были весьма многочисленны, а это дает основаниеполагать, что в Шотландии они поселились уже давно. Форма правления у них,как и во всех странах, где власть находилась в руках друидов, представляласобою смесь аристократии и монархии. Орден друидов, видимо, образовался натех же началах, что и идейские дактилы и куреты у древних греков. Мнимоеобщение с небесами, колдовство и прорицания были одинаковы у тех и у других.Накопленные многовековым опытом знания природных явлений и свойствопределенных предметов стяжали друидам великое уважение в народе.Почтительное отношение черни вскоре превратилось в благоговейное преклонениеперед орденом, чем эти хитрые честолюбцы и воспользовались для того, чтобывершить не только делами религии, но в какой-то мере и гражданскими делами.Общепризнано, правда, что они не злоупотребляли такой чрезвычайной властью:им настолько было важно сохранить репутацию святости, что они никогда непозволяли себе прибегать к жестокости или насилию. Вождям разрешалосьследить за исполнением законов, но законодательная власть целиком находиласьв руках друидов. ****** Только благодаря их влиянию удавалось сплотить вгодину величайшей опасности все племена под единым начальством. Они избираливременного короля, или вергобрета, ******* который обычно слагал своиполномочия в конце войны. Долгое время священнослужители пользовались этойисключительной привилегией среди всех кельтских народностей, находившихся запределами Римской империи. Однако в начале второго века их власть надкаледонцами начала ослабевать. Поэмы, прославляющие Тратала и Кормака,предков Фингала, содержат многочисленные подробности, связанные с падениемдруидов, которым и объясняется полное молчание относительно их религии впоэмах, предлагаемых ныне читателям. * Цезарь [Записки о Галльской войне], кн. 5; Тацит, ЖизнеописаниеАгриколы, кн. 1, гл. 2. ** Цезарь. Помпоний Мела. Тацит. *** Диодор Сицилийский [Историческая библиотека], кн. 5. **** Страбон [География], кн. 5. ***** Цезарь [Записки о Галльской войне], кн. 6. Ливий, кн. 5; Тацит,Германия. ****** Цезарь [Записки о Галльской войне], кн. 6. ******* Fer-gubreth - человек-судья. Из-за непрестанных войн с римлянами представители благородного сословиякаледонцев перестали вступать в орден друидов, как это было принято раньше.Мало кто соблюдал заповеди их религии, чуждые народу, привыкшему к войне.Вергобрет, или верховный судья, избирался уже без согласия друидов илипродолжал исполнять свою должность против их воли. Непрерывное пребывание увласти не только усиливало его влияние среди племен, но и позволяло емупередавать по наследству своим потомкам должность, которую сам он получилпутем избрания. Стремясь поддержать честь ордена, друиды воспользовались новой войной свластителем мира, как в поэмах образно именуется римский император, ипопытались вернуть себе древнюю привилегию избрания вергобрета. По ихпоручению Кармал, сын Тарно, пришел к деду знаменитого Фингала, бывшемутогда вергобретом, и от имени ордена повелел ему сложить свои полномочия.Тот отказался, после чего вспыхнула междоусобная война, закончившаяся почтиполным уничтожением ордена друидов. Немногие, кто уцелел, попрятались втемных лесных убежищах и пещерах, где прежде обычно предавалисьразмышлениям. Вот тогда-то, лишенные внимания света, они оказались в _кругекамней_ {1}. Последовало полное пренебрежение к их ордену и крайнееотвращени к обрядам. В такой обстановке общей ненависти религия друидов былпредана забвению, и народ утратил даже отдаленное представление о их обрядахи церемониях. Неудивительно, что Фингал и его сын Оссиан почти не упоминаю друидов,открыто противившихся передаче им верховной власти по наследству. Ноисключительность положения, надо признать, состоит в том, что в поэмах,приписываемых Оссиану, вообще нет никаких следов религиозных верований,тогда как поэтические сочинения других народов столь тесно связаны смифологией. Это трудно понять тем, кто не знаком с воззрениями древнихшотландских бардов, которые довели понятие воинской чести до крайнихпределов. Считалось, что любая помощь, оказанная героям в сражении, умаляетих заслуги, и барды немедленно переносили славу подвига на того, кто этупомощь оказал. Если бы Оссиан спустил на землю богов, чтобы помочь своим героям какэто часто делал Гомер, его поэма состояла бы не из прославления друзей, а изгимнов высшим существам. До сих пор те, кто пишет на гэльском языке, редкоупоминают бога в своей мирской поэзии; когда же они пишут непосредственно орелигии, то никогда не позволят себе нашпиговать свои сочинения подвигамигероев. Уже этот обычай сам не себе, даже если бы религия друидов не быларанее уничтожена, может в какой-то мере объяснить молчание Оссиана по поводуверований его времени. Сказать о каком-либо народе, что он вообще не имеет религии, это всеравно что утверждать, будто составляющие его люди лишены разума Преданияпраотцев, собственные наблюдения над созданиями природы, а также суеверия,присущие человеку, всегда и во все века вызывали в сознании людейпредставление о высшем существе. Поэтому в самые темные времена и срединаиболее диких народов даже простолюдины имеют хотя бы слабое понятие обожестве. Мы были бы несправедливы к Оссиану, который ни в чем не проявляетумственной ограниченности, если бы решили, будто ему была чужда эта простаяи величайшая из всех истин. Но во что бы ни веровал Оссиан, совершенноочевидно, что о христианстве он не имел никакого представления, поскольку вего поэмах мы не встретим ни малейшего намека на эту религию или какие-либоее обряды; отсюда с несомненностью следует, что он жил в эпоху,предшествовавшую распространению христианства. Гонения, начатые Диоклетианомв 303 году, указывают нам наиболее вероятное время, к которому можно отнестипервые проблески христианства на севере Британии. Человеколюбивый и кроткийнрав Констанция Хлора, возглавлявшего тогда римские войска в Британии,побудил преследуемых христиан искать убежища в его владениях. Некоторые изних, горя желанием проповедовать догматы своей веры или гонимые страхом,проникали за пределы Римской империи и обосновывались среди каледонцев,которые вполне были готовы внимать их учению, тем более что давно ужеотвергли религию друидов. Эти миссионеры то ли по своей склонности, то ли, быть может, желаяпридать большую важность учению, что они проповедовали, заняли обители ирощи друидов, и за свой уединенный образ жизни получили прозвище _кульди_ *что на местном языке означало _уединенные люди_. С одним из таких кульдиОссиан, сказывают, уже в глубокой старости спорил о христианстве. Преданиесохранило их спор, изложенный стихами, согласно обычаям того времени. {2}Полное неведение Оссиана относительно христианских догматов свидетельствует,что религия эта тогда только начала распространяться, ибо трудно себепредставить, чтобы человек его положения совершенно не был знаком свероучением, которое уже существовало в его стране сколько-нибудьпродолжительный срок. Этот спор несет на себе несомненные признаки древнегопроисхождения. Старинные обороты и выражения, присущие тому времени, явноговорят о том, что перед нами не подделка. А если Оссиан застал лишь началораспространения христианства, как по всей видимости и было, то его эпохойследует считать вторую половину третьего и начало четвертого века.Содержащиеся в его поэмах упоминания соответствующих исторических событийуничтожают какие-либо сомнения на этот счет. * Culdich. Первые подвиги юного Фингала совершены во время его войн противКаракула,* сына властителей мира. Посвященная этому поэма печатается внастоящем сборнике. {3} * Carac'huil - грозное око. Carac-healia - грозный взгляд.Carac-challamh - вид верхней одежды. В 210 году император Север, вернувшись из похода против каледонцев вЙорк, был постигнут недугом, от которого впоследствии умер. Его болезньпридала смелости каледонцам и манатам, и они взялись за оружие, стремясьвернуть утраченные владения. Разгневанный император повелел своим войскамвторгнуться в их страну и предать ее огню и мечу. Однако эти приказы плоховыполнялись, потому что войско возглавил его сын Каракалла, чьи помыслы былицеликом поглощены надеждами на смерть отца и планами устранения своего братаГеты. Едва он вступил на землю противника, как пришла весть о смерти Севера.Сразу же заключается мир с каледонцами, и, по свидетельству Диона Кассия,земли, отнятые у них Севером, были им возвращены. Неприятель Фингала Каракул есть не кто иной, как Каракалла, который,будучи сыном Севера, римского императора, чьи владения простирались чуть лине по всему известному тогда миру, не без основания назван в поэмах Оссиана_сыном властителя мира_. {4} Не так велик промежуток времени, отделяющий 211год, когда умер Север, от начала четвертого века, чтобы сын Фингала Оссианне смог увидеть христиан, которых преследования Диоклетиана изгнали запределы Римской империи. Оссиан в одном из своих многочисленных сетований по поводу смертилюбимого сына Оскара упоминает в числе его великих подвигов войну противКароса, властителя кораблей, на берегах излучистого Каруна. * Более чемвероятно, что названный Карос - это известный узурпатор Каравзий, которыйпровозгласил себя императором в 287 году и, захватив Британию, одержалпобеду над императором Максимианом Геркулием в нескольких морских сражениях:поэтому в поэмах Оссиана он вполе уместно назван _властителем кораблей. {5}Излучистый Карун_ - это небольшая речка, до сих пор сохраняющая названиеКаррон и протекающая соседству с валом Агриколы; Каравзий восстанавливалэтот вал для того, чтобы воспрепятствовать вторжению каледонцев. Войны сримлянами упоминаются и в других поэмах, но эти два указания, о которых мытолько что говорили, совершенно определенно относят время Фингала к третьемустолетию, и это вполне согласуется с данными ирландских историков,считающих, что Фингал, сын Комхала, умер в 283 году, а Оскар и ихпрославленный Карбар - в 296 году. * Car-avon - излучистая река. Кто-нибудь, возможно, предположит, что ссылки на римскую историю былиискусно вставлены в поэмы, чтобы придать им видимость древности. В такомслучае эта подделка была совершена не менее трех веков назад, посколькуместа, содержащие такие ссылки, часто упоминают в сочинениях того времени. Всем известно, какой мрак невежества и варварства тяготел над севернойчастью Европы триста лет назад. Опутанные суевериями, умы человеческие былиобречены на духовную узость, пагубную для гения. Соответственно и сочинениятого времени оказываются при ближайшем рассмотрении до крайности убогими иребяческими. Но допустим, что вопреки неблагоприятным условиям века генийвсе-таки появился; тогда нелегко понять, что же побудило его приписать славусвоих сочинений веку столь отдаленному. Во всех его творениях мы необнаружим ничего, что соответствовало бы некоему замыслу, который мог бывзлелеять человек, живший в пятнадцатом столетии. Но если даже предположить,что какой-то поэт, движимый прихотью или соображениями, непонятными нам притакой удаленности во времени, приписал собственные сочинения Оссиану, топочти невероятно, чтобы ему удалось провести своих соотечественников, когдавсе они были так хорошо знакомы с поэтическими преданиями старины. Наиболее серьезное возражение против подлинности поэм, представленныхныне читателям под именем Оссиана, состоит в том, что возможность сохраненияих в устном предании на протяжении стольких веков представляетсяневероятной. Времена варварства, скажут нам, не могли создать поэмы,проникнутые теми бескорыстными и великодушными чувствами, какие отличаютсочинения Оссиана. А если бы даже и смогли их создать, то уже совсемневозможно, чтобы эти поэмы не были утрачены или совершенно испорченыдлинной чередою невежественных поколений. Такие возражения сами собой напрашиваются людям, не знакомым с древнейисторией северной части Британии. Барды, составлявшие низший разряд друидов,не разделили их плачевной судьбы. Король-победитель их пощадил, так кактолько при их помощи мог он рассчитывать на бессмертие своей славы. Онисопровождали его в походах и своими песнями способствовали утверждениюкоролевской власти. Его подвиги так превозносились, что простонародье,неспособное само составить правильное мнение о нем, было одурманено егопрославлением в стихах бардов. В то же время люди проникались чувствами,какие редко можно встретить в век варварства. Барды, которые первоначальнобыли последователями друидов, приобщенные к учению этого прославленногоордена, обрели широту взгляда и возвышенные идеи. Они могли создать в своемвоображении совершенного героя и приписать его достоинства государю. Младшиевожди стремились в своем поведении подражать этому идеальному образу ипостепенно настраивали свой ум в соответствии с возвышенным духом,пронизывающим всю поэзию того времени. А государь, которому льстили барды ис которым соперничали его же витязи, подражавшие тому образу, какой былпредставлен в панегириках поэтов, старался превзойти свое войскодостоинствами настолько, насколько он возвышался над ним по положению. Такоевзаимное соперничество продолжалось долгое время и образовало в конце концовнациональный характер, счастливо сочетавший все, что есть благородного вдиком состоянии, с добродетелью и великодушием просвещенного народа. Когда отличительными чертами народа являются добродетель в мирное времяи храбрость в годину войны, его деяния приобретают значение, а славастановится достойной бессмертия. Благородные деяния воспламеняют возвышенныйдух, и он стремится их увековечить. Это и есть истинный источник тогобожественного вдохновения, на которое притязали поэты всех времен. Когда жеони обнаруживали, что предмет не соответствует пылу их воображения, ониприукрашивали его небылицами, почерпнутыми из собственной фантазии или изнелепых преданий. Как ни смехотворны эти небылицы, они, однако, имели своихприверженцев, а последующие поколения либо слепо в них верили, либо,побуждаемые естественным человеческим тщеславием, делали вид, что верят. Имнравилось относить начало своей родословной к тем баснословным временам,когда поэзия, не опасаясь возражений, могла наделять своих героев какимиугодно достоинствами. Вот этому-то тщеславию мы и обязаны сохранением того,что осталось от творений Оссиана. Благодаря его поэтическому дарованию героиего обрели славу в стране, где геройство окружено таким почетом ивосхищением. Потомки этих героев или те, кто приписывал себе происхождениеот них, с удовольствием выслушивали панегирики своим предкам; барды должныбыли повторять эти поэмы и свидетельствовать, что их покровители связаны состоль прославленными вождями. Со временем каждый вождь завел себе домашнегобарда, и эта должность в конце концов стала наследственной. При такойпреемственности барды передавали из поколения в поколение поэмы, воспевающиепредков своего властителя; их исполняли перед всем кланом в торжественныхслучаях и на них всегда ссылались в новых сочинениях. Этот обычай соблюдалсяпочти до нашего времени, и. когда должность бардов была упразднена, многиечлены клана сохраняли в памяти или записывали их сочинения, обосновываядревность своих родов свидетельствами поэм. Письменность на севере Европы не была известна еще долгое время послетого, как там утвердились барды; сведения о родословной их покровителей и ихсобственной, а также более древние поэмы - все это сохранялось в устномпредании. Их поэтические сочинения были прекрасно приспособлены к этой цели.Они были положены на музыку, при этом между текстом и мелодиейустанавливалась самая совершенная гармония. Каждый стих был так тесно связанс предшествующими или последующими стихами, что, если человек помнил хотя быодну строчку в строфе, ему было почти невозможно забыть остальные.Ритмические единицы развивались в столь естественной последовательности, аслова так точно соответствовали обычным изменениям голоса, настроенного наопределенный тон, что, хорошо зная мотив, было почти невозможно подменитьодно слово другим. Эта великолепная гибкость присуща кельтскому языку, и,по-видимому, ни один другой язык не может в этом отношении с ним сравниться.К тому же такой отбор слов нимало не затемняет смысла и не ослабляетвыразительности. Гибкость системы согласных звуков и разнообразие окончанийпри склонении делают этот язык особенно богатым. Потомки кельтов, населявшие Британию и ее острова, не были одиноки всвоем способе сохранения наиболее ценных памятников своего народа. Древниезаконы греков, облеченные в стихотворную форму передавались последующимпоколениям в устном предании. Спартанцы за долгое время так пристрастились кэтому обычаю, что даже не разрешали записывать свои законы. Подобным жеобразом сохранялись рассказы о подвигах великих мужей и панегирики королям игероям. Все исторические памятники древних германцев заключены в ихстаринных песнопениях,* которые представляют собою либо гимны богам, либопогребальные песни, славящие героев; они должны были увековечить тщательновплетенные в них сведения о великих событиях в истории народа. Такиесочинения не записывались, но сообщались в устном предании.** Усилия, какиеприлагали германцы, чтобы дети заучивали поэмы наизусть, многовековой обычайповторять их в определенных случаях, удачный стихотворный размер - все этоспособствовало длительному сохранению поэм в неискаженном виде. Изустныехроники германцев не были забыты в восьмом веке и, возможно, сохранились быи до наших дней, если бы тому не помешало распространение учености,считающей небылицами все, что не было записано. Между тем как раз на основепоэтического предания Гарсиласо составил свое известие о перуанских инках.Перуанцы к тому времени утратили уже все прочие памятники своей истории, итолько из древних поэм, которым обучила его в детстве мать, происходившая изрода верховных инков, смог извлечь материалы для своего сочинения. И еслидругим народам, которые, часто подвергаясь вражеским нашествиям, селилиськолониями в иных краях и допускали к себе иноземцев, если им все жеудавалось на протяжении многих веков сохранять в устном преданиинеискаженными свои законы и историю, то тем более вероятно, что древниешотландцы - народ, не смешивавшийся с чужестранцами и столь приверженный кпамяти предков, - сохранили в великой чистоте сочинения своих бардов. * Тацит, Германия. ** Аббат де Ла Блетери, Заметки о Германии. Кое-кому может показаться странным, что поэмы, которыми восхищалисьмногие столетия в одной части королевства, оставались доселе неизвестными вдругой его части и что британцы, тщательно выискивающие создания гения удругих народов, так долго оставались в неведении о собственных сокровищах.Тут во многом повинны те, кто, зная оба языка, не пытались занятьсяпереводом. Но они, будучи знакомы только с разрозненными отрывками поэм, илиже из скромности, которой, возможно, благоразумия ради следовало быподражать и нынешнему переводчику, не надеялись сделать творения своихбардов привлекательными для английского читателя. По форме эти творения такотличаются от распространенных поэм, а заключенные в них мысли такограничены еще весьма неразвитым состоянием общества, что, казалось, им нехватает разнообразия, способного удовлетворить просвещенный век. Того же мнения долго придерживался и переводчик следующего нижесборника, и, хотя он давно уже восхищался поэмами в подлиннике и дажезаписал некоторые из них для собственного удовольствия, он не питал нималейшей надежды увидеть их в английском облачении. Он чувствовал, что силаи характер обоих языков весьма различны и почти невозможно передать гэльскуюпоэзию сколько-нибудь сносными английскими стихами; о прозаическом переводеон и не помышлял, полагая, что в нем неизбежно утратится величие подлинника. Поэтому весьма возможно, что творения Оссиана продолжали бы и впредьоставаться в безвестности утраченного языка, если бы некий джентльмен,который сам стяжал известность в поэтическом мире, {6} не настоял бы, чтобыиздатель настоящего сборника сделал ему буквальный перевод какого-либоотрывка. Он одобрил полученный образец, и через него копии попали в рукинекоторых людей со вкусом в Шотландии. Многократное переписывание и исправления, внесенные людьми, считавшими,что улучшают поэмы, обновляя их идеи, испортили их до такой степени, чтопереводчик был вынужден внять настоятельным просьбам одного джентльмена,заслуженно почитаемого в Шотландии за свой вкус и знание изящной литературы,{7} и издать подлинные копии под заглавием "Отрывки старинныхстихотворений". Эти отрывки при первом же своем появлении удостоились такихпохвал, что несколько человек высокого положения, равно как и вкуса,уговорили переводчика совершить путешествие на север Шотландии и на западныеострова для собирания того, что сохранилось еще из творений Оссиана, сынаФингала, лучшего, равно как и древнейшего из тех, кто прославлен в преданииза свой поэтический дар. Подробности этого путешествия были утомительны инеинтересны; достаточно сказать, что после шестимесячных странствийпереводчик собрал, пользуясь устным преданием и несколькими рукописями, всепоэмы, представленные в следующем ниже сборнике; кроме того, в егораспоряжении находится еще несколько произведений, правда, менее полныхиз-за разрушительного действия времени. Содержанием поэмы, открывающей сборник, служит не самый великий илипрославленный из подвигов Фиигала. Войны его были весь многочисленны, икаждая из них доставляла тему, вдохновлявшую гений его сына. Но, заисключением данной поэмы, другие произведения в значительной мере утрачены ив распоряжении переводчика находятся лишь несколько отрывков из них. Вомногих местах еще сохранились устные рассказы о событиях, которым посвященыэти поэмы, а многие из ныне живущих еще слышали в юности их исполнение. Печатающаяся сейчас в полном виде поэма, вероятно, разделила бы внедалеком будущем судьбу остальных. Духовная жизнь шотландцев претерпелаогромные изменения за несколько последних лет. Открылось сообщение состальной частью острова, а распространение торговли и мануфактур поглотилото свободное время, которое прежде посвящалось слушанию и повторению поэмдревних времен. Многие жители уже научились покидать свои горы и искатьсчастья в более мягком климате и хотя не совсем угасшая amor patriae * можетиной раз вернуть их назад, они успевают за время своего отсутствия такнабраться чужеземных привычек, что начинают презирать обычаи своих предков.Барды давно позабыли свое призвание, а родовой дух значительно ослабел. Людитеперь менее преданы своим вождям, и кровному родству не придается особогозначения. Когда утверждается частная собственность, человеческий умсосредоточивается на удовольствиях, какие она доставляет. Он уже необращается назад к древности и не заглядывает вперед в грядущие века. Онпоглощен растущими житейскими заботами, и деяния иных времен его незанимают. Вот почему интерес к древней поэзии находится в состоянииглубокого упадка среди горцев. Они, однако, не совсем отринули добродетелисвоих предков и поныне отличаются гостеприимством, равно как и необычайнойобходительностью с чужеземцами. Дружба здесь нерушима, зато мщение уже неосуществляется так слепо, как прежде. * [Любовь к родине (лат.)]. Говорить о поэтическом достоинстве представленных ниже поэм значило быпредварять суждения читателей. О переводе же можно только сказать, что онвыполнен буквально и по возможности просто. В нем воспроизведенорасположение слов подлинника и соблюдены стилистические инверсии. Коль скоропереводчик не приписывает своему переложению никаких достоинств, он надеетсяна снисходительность публики к его возможным промахам. Он хотел бы, чтобысозданное им несовершенное подобие не вызвало предубеждения света противоригинала, который соединяет все, что есть прекрасного в простоте ивеличавого в возвышенном. Фингал, ДРЕВНЯЯ ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭМА В ШЕСТИ КНИГАХ