Русского языка

П арадигматическое и синтагматическое представление о языке еще до Ф. де Соссюра эксплицитно (явно) было сформулировано Н.В.Крушевским в терминах ассоциаций по сходству (парадигматика) и ассоциаций по смежности (синтагматика) в книге “Очерк науки о языке” [173]. Так, Н.В.Крушевский пишет: ”Если в результате закона ассоциации (соединения представлений) по сходству слова должны укладываться в нашем уме в системы или гнезда (семьи слов), то благодаря закону ассоциации по смежности те же самые слова должны строиться в ряды” [173, с.65].

Ф.де Соссюр в “Курсе общей лингвистики” разрабатывает идентичную идею о синтагматических и ассоциативных отношениях языковых единиц, которые позже в теоретической лингвистике получили терминологическое обозначение синтагматики и парадигматики [305, с.156-163].

Парадигматике и синтагматике языка посвящен ряд специальных исследований, например, статья М.В. Панова «О парадигматике и синтагматике» [235] и др., и в целом такое представление языковых единиц следует признать общепринятым [21;22;79; 80; 87; 132 и др.].

Более того, принцип парадигматики и синтагматики является универсальным и проявляется повсюду, даже в жизни человека. Например, студент Х в синтагматическом рассмотрении входит в цепочку сидящих за столами студентов группы, образующую как бы первый ряд в аудитории. В парадигматическом же отношении студент Х выказывает себя включенным в более обширные отношения: он может быть другом студетки У, не симпатизировать студенту З, слыть как преуспевающий фонетист в группе и т.д.

Ф. де Соссюру принадлежит заслуга разделения лингвистики на лингвистику языка и лингвистику речи, что было следствием разделения языка и речи как таковых тем же Соссюром и создало предпосылки для возникновения функциональной (коммуникативной) лингвистики как самостоятельной отрасли языкознания.

Теоретические основы функциональной лингвистики были заложены И.А. Бодуэном де Куртенэ, Ф. де Соссюром, Отто Есперсеном, К. Бюлером.

Суть коммуниктаивной (или функциональной) лингвистики, сложившейся в рамках Пражской лингвистической школы, была выражена Р.О. Якобсоном, Н.С. Трубецким и С.О. Карцевским в «Тезисах Пражского лингвистического кружка» (1929). В этих тезисах описаны функции речевой коммуникации (их шесть), которые ориентированы на разные аспекты речевого акта: на говорящего, слушающего (адресата), на контакт между тем и другим, на ситуацию общения, на языковой код и языковое сообщение.

Функциональную фонологию в самых общих чертах пытался создать французский фонолог А. Мартине в знаменитой работе «Принцип экономии в языковых изменениях», в которой фонология была объявлена функциональной фонетикой. Однако задача создания такой научной дисциплины остается актуальной и по сей день.

И если в парадигматическом или синтагматическом ключе фонетику и фонологию рассматривали уже ранее А.А. Рефрматский, М.В. Панов, С.К. Шаумян и др., то в коммуникативном ключе фонетика и фонология будет впервые в этой книге представлена как дисциплина, входящая в системную фонологию (или фонологию как систму взглядов).

Что же такое коммуникативная лингвистика? Это языкознание, построенное по принципу описания языка в процессе функционирования, подчеркнем - не до функционирования и в отрыве от него, а в самом процессе речепроизводства и речевосприятия.

Поразительным является тот факт, что первую функционально-коммуникативную грамматику русского языка создали чешские лингвисты, она вышла в свет в Праге в 1970 году.

В каком же ключе строила свои грамматики традиционная лингвистика? Ответ прост: в традиционном ключе, когда объект науки понимается как модель. В самом деле, и в школе мы очень часто имели дело с моделями, а не самими объектами в реальном функционировании, например, изучали двигатель машины или сердце человека по модели, по рисунку или макету, а не в ренгенографическом наблюдении реального сердца. Подобным образом и лингвистика стремилась построить модель языка и рассматривать эту модель как собственно лингвистическую реальность, и это ей удавалось очень долго, до самого последнего времени. Сейчас стало понятно, что муляж и сам объект – это не одно и то же, хотя в педагогических целях муляж более чем полезен.

Определяя язык, Ф.де Соссюр пишет: “Если бы мы были в состоянии охватить сумму всех словесных образов, накопленных у всех индивидов, мы бы коснулись той социальной связи, которая и образует язык. Язык - это клад, практикой речи отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу, это грамматическая система, виртуально существующая у каждого в мозгу, точнее сказать, у целой совокупности индивидов, ибо язык не существует полностью ни в одном из них, он существует в полной мере лишь в коллективе. Разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2) существенное от побочного и более или менее случайного” [305, с.52].

Из сказанного следует, что сам объект изучения теоретической лингвистики настолько сложен и изменчив, что зафиксировать его можно только во всей совокупоности текстов на данном языке. Условно принято считать, что современный русский язык мы можем обнаружить во всей совокупности текстов от Пушкина до наших дней. Это, действительно, так. Современный русский лмтературный язык существует во всех произнесенных и написанных текстах за минувшие столетия.

Попытки вычленить язык и описать его приводили к составлению грамматик – нормативных трактатов, пытавшихся уловить некие принципы соствления текстов на русском языке, онако это всегда была и будет гонка за горизонтом. И наша книга не представляет в этом случае исключения.

В целом язык и речь, согласно классическому определению Соссюра, “тесно связаны между собой и предполагают друг друга”, поскольку совместно участвуют в речевой деятельности [305, с.57]. Это вполне справедливые представления о языковой коммуникации можно детализировать.

Так, в целом мы бы уподобили язык - станку (механизму), а речь (точнее - устный или письменный текст) - продукции, произведенной на этом станке. В таком случае речевую деятельность можно уподобить производственной деятельности, соотнесенной как со станком, так и с продукцией.

В свою очередь, говорящий может быть подобен рабочему у станка, а слушающий – потребителю продукции. Продолжая аналогию, обнаружим также и сырье, которое в нашем случае будет мысленным содержанием, которое предстоит облечь в языковую форму.

План работы (чертеж изготавливаемого продукта) при этом подобен мысленной перспективе речи, а ценность продукта зависит от важности передаваемой информации, которая ничем не отличается от товара (подробнее такое рассмотрение дано в нашей работе «Когнитивная модель языковой деятельности», 402 б).

Уточняя свое определение, Соссюр пишет: “Язык, как он нами определен, есть явление по своей природе однородное - это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причем оба эти компонента знака в равной мере психичны” [305, с.53].

Требуется некоторый комментарий к терминам Соссюра, посколку трактовки его положений слишком разноречивы в теории языкознания.

Итак, означающее, по Соссюру, – это акустический образ звуковой этикетки слова, которая сама по себе является материальным объектом, артефактом, созданным человеком. Так, есть звучащее слово из нескольких звуков – это и есть сам знак языка. И есть образ этого звучащего комплекса (фонетического экспонента слова) – это и есть означающее. Подчеркнем, что означающее, по Соссюру, - это психическая, т.е. ментальная сущность, существующая в сознании пользователя языком.

Другая сторона связана с предметом и его образом. Сам предмет – это материальный объект. Его образ – это означаемое, которое также представляет собой психическую, ментальную сущность, существующую в сознании человека. Очень часто означаемое в теории языка связывали с понятием, иногда с наивным понятием (Ю.Д. Апресян), а сам Соссюр называет означаемое «смыслом».

Теперь остается сделать один шаг, чтобы понять всю глубину идеи де Соссюра: означаюшее как образ и означаемое как образ связаны в единое целое, которое Соссюр назвал знаком, породив двусмысленные толкования и несоответствия терминов.

В семиотике знаком принято считать материальный объект, который обозначает нечто другое, т.е. знак – это носитель информации, которая находится вне самого знака. И вдруг Соссюр называет знаком вещи, имеющие психическую сущность - связь означаемого и означающего, породив тем самым цепь двусмысленных и просто неверных толькований этих продкутивных терминов -означающего и означаемого.

Хотелось бы особо акцентировать внимание на последних словах этого определения Соссюра - о психической природе смысла (означаемого) и акустического образа (означающего). На наш взгляд, в этом принципиальном положении скрывается разгадка феномена значения слова, и об этом особо будет сказано ниже.

Среди характеристик отличия языка и речи друг от друга, предложенных де Соссюром, мы не обнаружили критерия системности языка и несистемности речи (в знаменитой книге Соссюра даны оппозитивные характеристики языка и речи в парах “социальный - индивидуальная, “существенный - случайная”, что следует, очевидно, понимать как оппозицию “закономерный - случайная”). И хотя по этому поводу было сломано немало копий, тем не менее системность речи является доказанным фактом в исследованиях по лингвистике текста, выделим в этой связи особо книгу Е.В.Сидорова, специально посвященную этому вопросу [292].

В современной лингвистике существует представление о неединственности лингвистических объектов, которые приходится учитывать при описании и моделировании процесса коммуникации (см.работы [217; 220; 242; 248; 255; и др.] В целом можно предложить такую модель речевой коммуникации: