ДЕСТРУКЦИЯ 6 страница

Представления о правовом сообществе, государстве, правовом ограничении прерогатив власти так или иначе опираются на идеи Е. п. Особенно это характерно для области правовой регуляции, где в непосредственное взаимодействие приходят цели, интересы и ценности личности и общностей различного уровня и формального статуса. В современной правовой теории и практике особое значение имеет ряд документов нормативного характера, содержание которых определяет принципы и средства эмансипации личности от различных форм социального, политического, культурного, идеологического, расово-этнического подавления и эксплуатации. Это, прежде всего. Всеобщая Декларация прав человека ООН (1948 г.), а также Международный пакт о гражданских и политических правах, составляющие Международный билль о правах человека (1966 г.). Декларация прав ребенка. Декларация о ликвидации нетерпимости и дискриминации и др., основанные на идее неотчуждаемых Е, п. Е. В. Гутов

Ж

ЖЕЛАНИЕ - первичный жизненный импульс, выступающий в качестве организующего начала как в поведении индивида, так и в жизни общества в целом. Широкое хождение в философии данное понятие получило благодаря психоанализу. Несомненным вкладом в методологию исследования человека 3. Фрейдом явились провозглашаемые им: 1) первичность Ж. по отношению к потребности, 2) первичность воображения по отношению к опыту, 3) первичность бессознательного по отношению к сознанию. Фрейдовская концепция Ж, относится только к бессознательным Ж., закрепленным с помощью устойчивых и унаследованных с детства знаков. Бессознательное Ж. стремится осуществиться, опираясь, по законам первичного процесса, на знаки, связанные с первым опытом удовлетворения. На материале сновидений Фрейд показал, как Ж. запечатлевается в компромиссной форме симптомов. Итак, Ж. связано с опытом удовлетворения, которое представляет собой первоначальный опыт внешнего вмешательства, снимающий у младенца внутреннее напряжение, порожденное потребностью. В дальнейшем оно продолжает направлять поиск объекта, приносящего удовлетворение. Опыт удовлетворения связан с “состоянием беспомощности”, изначально присущим человеку. Организм не способен на специфическое действие, которое могло бы подавить напряжения, связанные с притоком внутреннего возбуждения, - для этого нужна помощь другого человека. Т. о., удовлетворение связывается с образом определенного объекта, а также с моторным образом рефлекторного движения, приведшего к разрядке. На ранней стадии человек еще не в состоянии осознать отсутствие реального объекта. Образ, несущий слишком большую энергетическую нагрузку, порождает тот же самый “знак реальности”, что и восприятие. Опыт реального и галлюцинаторного удовлетворения составляет основу Ж. Источником Ж. выступает поиск реального удовлетворения, хотя оно строится по образу обычной галлюцинации. В “Толковании сновидений” Фрейд описывает опыт удовлетворения, вводя понятие “тождества восприятия”, полагая, что субъект всегда ищет нечто тождественное тому восприятию, которое было некогда связано с удовлетворением потребности. При этом он различает потребность и Ж. Потребность порождается внутренним напряжением и удовлетворяется специфическим действием по нахождению нужного объекта. Ж. же неразрывно связано с “мнесическими следами”, и его выполнение предполагает галлюцинаторное воспроизведение восприятий, превратившихся в знаки удовлетворения этого Ж. Поиск объекта в реальности всецело направляется этим отношением к знакам. Эта цепочка знаков порождает фантазирование как коррелят Ж. Фрейдовское “либидо” означает полатыни “желание”. Под этим понятием он понимал энергию, являющуюся подосновой всех преобразований сексуального влечения в том, что касается его объекта и его цели, У К. Юнга понятие “либидо” используется в расширительном смысле и означает “психическую энергию” как таковую, присутствующую во всем, что устремляется к чему-либо. Однако такая расширительная трактовка либидо сталкивается со следующим возражением: если эта энергия и “десексуализирована”, то это лишь вторичный процесс, связанный с отказом от собственно сексуальной цели. Поскольку сексуальное влечение осуществляет давление, то либидо определяется как энергия этого влечения. Именно этот количественный аспект преобладает и в более поздней “теории либидо” с ее опорой на понятия нарциссизма и Я-либидо. Понятие “Я-либидо” было положено в основу либидинальной экономии (см. “Экономия”), ослабив тем самым субъективный аспект понятия “либидо”. В работе “По ту сторону принципа удовольствия” Фрейд приходит к понятию Эроса как основы влечений к жизни, как стремления организмов сохранять целостность живой субстанции. Эросу противостоит Танатос - влечение к смерти и разрушению. Опираясь на биологический миф, Фрейд восстанавливает здесь субъективное измерение, которое поначалу было присуще понятию “либидо”. Ж. Лакан по-своему интерпретирует фрейдовское понимание Ж., выдвигая его на первый план в психоаналитическом учении. В связи с этим он сосредотачивается на строгом разграничении близких по духу понятий Ж. - “потребности” и “запроса”. Потребность нацелена на особый объект и удовлетворяется этим объектом. Запрос всегда связан с обращением к другому человеку, даже в тех случаях, если устремлен на объект, поскольку за ним стоит просьба о любви. Ж. рождается в зазоре между потребностью и запросом; оно не сводимо к потребности, ибо не является отношением к реальному объекту, а есть отношение к фантазму; вместе с тем оно не сводимо и к запросу, властно навязывающему себя независимо от языка и бессознательного другого человека и требующему абсолютного признания себя другим человеком. Ж. - это то, что остается после запроса, когда он удовлетворен. Диалектика Ж. такова, что его удовлетворение может приводить к исчезновению самого Ж., т. е. первичного жизненного импульса; такое удовлетворение равносильно смерти, поэтому для поддержания жизни необходимо возникновение все новых и новых объектов Ж. Но подлинное Ж., по Лакану, обращено не на овладение этими объектами, а на стремление к слиянию с миром. Слиться с миром - означает получить признание с его стороны, быть любимыми другими людьми. Следовательно, подлинное Ж. человека состоит в том, чтобы его желал и в нем нуждался Другой: он хочет сам быть “объектом”, которого не хватает партнерам по социальной коммуникации, хочет быть причиной “желания” с их стороны. Т. о., обнаруживается фундаментальная зависимость субъекта от окружающих его людей, от Другого, носителя “символического”. Ж. оказывается заключенным в символическом, т. е. в языке. Лакан отмечает, что момент, когда Ж. становится человеческим, совпадает с моментом, когда ребенок рождается в языке. В этот момент субъект не просто справляется со своим лишением, принимая его, но возводит свое Ж. во вторую степень, ибо его действие разрушает тот объект, который оно само заставляет появляться и исчезать. Его действие негативизирует силовое поле Ж., становясь объектом для себя самого. И объект этот, воплотившись в символическую пару двух элементарных восклицаний, говорит о происшедшей в субъекте интеграции фонем, чью синхроническую структуру существующий язык предлагает ему усвоить. Ребенок начинает включаться в систему конкретного дискурса своего окружения, Даже в одиночестве Ж. маленького человека успевает стать Ж. Другого, который над ним господствует. Символ с самого начала заявляет о себе убийством вещи; смертью этой увековечивается в субъекте его Ж. Психоаналитический опыт заново открыл в человеке императив Слова - закон, формирующий человека по своему образу и подобию. Манипулируя поэтической функцией языка, этот опыт дает человеческому Ж. его символическое опосредование. Это позволяет понять, полагает Лакан, что вся реальность его результатов заключена в даре речи, ибо лишь посредством этого дара пришла к человеку реальность, и, лишь совершая акт речи вновь и вновь, может он эту реальность сберечь. Именно против этих положений в дальнейшем выступили Ж. Делез и Ф. Гваттари. По Э. Левинасу, Ж. возникает не изза того, что индивидууму для поддержания своей жизни чего-то недостает. Ж. другого исходит от существа уже удовлетворенного и в этом смысле независимого, не желающего ради себя. В то время как потребность есть эгоизм, проформа самотождественности, присвоение мира с тем, чтобы совпасть с собой и достичь счастья, Ж. Другого существа, т. е. общительность, рождается в существе, у которого все в достатке. В этом Ж. Я устремляется к Другому, расшатывая тем самым самовластное отождествление Я с самим собою. Отношения с Другим проблематизируют меня, изымают и продолжают изымать меня из меня самого, раскрывая во мне все новые дарования. Желаемое не исполняет моего Ж., а углубляет его, как бы поит меня новою жаждою. Ж, являет себя как доброту, обнаруживая тем самым свою приверженность этике. Подлинное раскрытие Я, по Левинасу, возможно только перед абсолютным ликом Другого. Другого, который нуждается в нашем Другом в предельной своей обнаженности, чтобы исполнить свое Ж. и обрести смирение. Обнаженность лица Другого - это снятие покровов, отсутствие какого бы то ни было культурного украшения, отрешение, отстранение от своего облика в самых недрах порождения облика. Лицо входит в наш мир из совершенно чуждой сферы абсолютного. В своей предельности оно внеобычно, лишено всякого обычая, всякого мира. Нагота лица - это крайняя нужда и тем самым мольба в прямой направленности ко мне. Но эта мольба требовательна, это униженность с высоты. Его приход открывает этическое измерение. Другой окликает меня и, в своей обнаженности и нужде, объявляет мне свое повеление. Само его присутствие требовательно взывает к ответу. Я не просто осознает необходимость ответить; отныне быть Я - означает невозможность отстраниться от ответственности. И неповторимость Я заключена в том факте, что никто не может ответить вместо меня. Перед лицом Другого Я бесконечно ответственно. И не есть ли тогда воля в существе своем скорее смирение, нежели воля к власти? Такое смирение не нужно смешивать с сомнительным отрицанием Самости. Это смирение того, кому “некогда” вернуться к себе, кто ничего не предпринимает для “отрицания” себя, кроме отречения в самом этом прямолинейном движении “дела” в бесконечность Другого. Ж. Делез и Ф. Гваттари провозглашают “имманентность машин желания великим машинам социальности” (см. “Шизоанализ”). Стремясь преодолеть лингвистическую парадигму исследования, философы считают, что Ж. способно непосредственно инвестироваться в жизнь и преобразовывать ее. Однако насколько непосредственно может выражаться Ж. в реальности - вопрос довольно сложный. У М. Фуко мы находим возражение такому способу решения проблемы. Согласно Фуко, Ж. не только опосредовано историей, но и может быть конституировано только в ней. В первом томе “Истории сексуальности” (которую мы предпочитаем переводить “Историей полов”) он подчеркивает, что вопрос не в том, что пол связан с греховностью, а в том, как эта связь возникла. Иными словами, вопрос находится не в ведомстве биологии, а в ведомстве истории. Он задает вопрос: правомерно ли говорить об истории пола в терминах подавления? И своей целью

ставит определение режима власти-знания-удовольствия, который поддерживает дискурс на человеческую сексуальность. Он задается вопросом о том, каким образом пол был подчинен дискурсу. А также стремится определить формы и каналы, которые власть использует, и дискурсы, которые она разрешает, чтобы осуществить индивидуальный подход к “формам” Ж. и удовольствия. Фуко показал, что техника власти зиждется прежде всего не на отказе, блокаде и аннулировании, а, напротив, на стимуле и интенсификации. Контроль над тем, что надо говорить, в пределах каких социальных отношений, начинается, по Фуко, с XVII в. Начало этому было положено движением Контрреформации, которая через свои властные дискурсы - католическую пастораль и таинство епитимьи - способствовала расширению границ исповеди тела. С этого времени строго предписывалось открывать в исповеди все инсинуации тела: все возможные Ж. и сладострастные фантазмы. Происходило перемещение понимания греха с самого акта на телесное возбуждение. Т. о., пол был взят под надзор, а Ж. трансформировалось в дискурс. К началу XVIII в. появились политический, экономический и технический стимулы говорения о поле. Причем не в форме теории сексуальности, а в форме анализа, количественных или каузальных исследований. При этом надо было речь вести (а не подавлять) о поле в терминах пользы, встроенности в общество и регулировании ради всеобщего блага. С XVIII в. при посредстве экономистов, демографов, педагогов, медиков и психоаналитиков создается четыре основных пункта пересечения власти и знания: 1) истеризация женского тела, насыщенного сексуальностью и наделенного “биоморальной” ответственностью за детей в пространстве семьи; 2) “педагогизация пола ребенка”, наделенного противоестественной ранней сексуальностью; 3) воспитание ответственности брачных пар за производство потомства; 4) передача перверсивных удовольствий в ведение психиатрии. Этим 4 пунктам пересечения соответствуют четыре основных объекта познания: 1) женщина-истеричка; 2) мастурбирующий ребенок; 3) мальтузианская брачная пара; 4) перверсивный взрослый. Позднее Фуко отказывается от жесткой поляризации понятий “пола” и “сексуальности”, полагая, что воздвижение этой оппозиции ведет назад к юридической концепции власти. Не отступая от принципов историзма, он постулировал идею пола как имманентного институту сексуальности, полагая, что то, что находится в корне этого аппарата, не может быть исключением пола, но является позитивной экономией тела и удовольствия. Идея о том, что пол находится в сердцевине всякого удовольствия и потому должен быть ограничен и подчинен порождению рода, имеет стоическое происхождение. Пол, благодаря воззрению стоиков, стал “моральным кодексом” удовольствия. Тогда как в восточных обществах с наследием эротического искусства интенсификация удовольствия стремится десексуализировать тела, на Западе систематизация удовольствия, согласованная с “законом” пола, дала начало целому институту сексуальности. Именно это заставляет нас считать, что мы “освобождаем” себя, когда легализуем всякое удовольствие. Проблема стоит так, что в настоящее время надо нацеливаться не на десексуализацию, а на общую экономию удовольствия, не основанную на сексуальных нормах. По мнению Ж. Бодрийяра, сегодня все Ж„ замыслы, императивы, все человеческие страсти и отношения абстрагируются в знаках и вещах, чтобы сделаться предметами покупки и потребления. Потребление можно считать характерной чертой нашей промышленной цивилизации, вступившей в эру информационного общества, когда знаки играют господствующую роль. При этом в понимании потребления необходимо отойти от его привычного значения как “процесса удовлетворения потребностей”. Потребление - это не пассивное поглощение и присвоение, которое противопоставляют активному состоянию производства. Потребление есть активный модус отношения к вещам, к коллективу, ко всему миру. Потребление - это не материальная практика, оно не определяется ни пищей, которую человек ест, ни одеждой, которую носит, ни машиной, в которой ездит, ни речевым или визуальным содержанием образов или сообщений, но лишь тем, как все это организуется в знаковую субстанцию: “это виртуальная целостность всех вещей и сообщений, составляющих отныне более или менее связный дискурс”. Потребление есть деятельность систематического манипулирования знаками. Традиционная вещь-символ (орудие труда, предмет обстановки, дом) опосредует собой некое реальное отношение или житейскую ситуацию; но такая вещь, соотнесенная с определенным поступком или жестом человека, не может потребляться. Чтобы стать объектом потребления, чтобы к ней испытали Ж., вещь должна сделаться знаком, т. е. чем-то внеположным тому отношению, которое она отныне лишь обозначает, - а стало быть, произвольным, но обретающим связность, т, е. смысл, в своей абстрактно-систематической соотнесенности со всеми другими вещами-знаками. Только получив определенное значение, вещи становятся объектом потребления. Из такого преображения вещи, получающей систематический статус знака, вытекает и одновременное изменение человеческих отношений, которые оказываются отношениями потребления. С. А. Азаренко

ЖИЗНЕННЫЙ МИР - понятие в поздней феноменологии Э. Гуссерля, фиксирующее значимый для человека мир первоначальных допредикативных истин, очевидностей, конституируемых в деятельности трансцендентальной субъективности. Как таковой Ж. м. выступает анонимно и априорно по отношению; к научно-теоретическим построениям и тем идеализациям, на которых эти построения покоятся. Современное общество, полагает Гуссерль, переживает период кризиса, который охватывает всю европейскую культуру. Основную причину кризиса Гуссерль видит в забвении, замещении в классической культурной традиции, начиная с нового времени или даже возникновения античной науки, всего смыслового богатства Ж. м. значениями и категориями, коррелятивными математическому естествознанию. Единственно правильным Гуссерль считает принципиальный отказ от интерпретации пред-данной человеку реальности в терминах науки. Для достижения этой цели нужно освободить сознание о мире от научно-теоретических категоризаций, которые предполагаются современной наукой. Это означает применение по отношению к объективированной классической философией “научной картине мира” феноменологической редукции и обращение к многообразным формам непосредственной данности неотделяемого от человека, самоочевидного по смыслу мира. Такой мир и есть собственно Ж. м., который существует для человека до всякой науки. В данном отношении Ж. м. выступает коррелятом всех возможных действий трансцендентальной субъективности, и в том числе коррелятом научного сознания. В этом смысле Ж. м. включает все возможные целеполагания, жизненные проекты, итоги прошлого жизненного опыта. Понятие Ж. м. оказало значительное влияние на становление категориального аппарата феноменологической социологии. Т. X. Керимов

ЖИЗНЬ - одна из основных тем философского размышления, долгое время остававшаяся прерогативой не столько философии, сколько естествознания и теологии. Известен ряд концепций происхождения сущности Ж,, выдвинутых теологами и биологами, среди которых можно выделить несколько наиболее популярных. Сторонниками одной из них - креационизма - в основу кладется положение о сотворении мира. Процесс божественного сотворения мира мыслится как имевший место единожды, т. о. исключающий возможность наблюдения и изучения этого процесса. Вследствие сказанного концепцию можно вывести за рамки научного исследования. Единственным источником, откуда может быть получена информация в рамках этой теории, является Книга Бытия, где изложены теологические откровения о сотворении всех живых существ всемогущим Богом. Но данное описание возникновения Ж,, мира скорее отвечает на вопрос “почему”, но не “как” или “каким образом”, тем самым перенося гносеологический аспект в пространство божественного откровения и веры (средневековье и К. Линней). Теория самопроизвольного и спонтанного зарождения была распространена в Древнем Китае (Конфуций), в Вавилоне и Египте, в качестве альтернативы креационизму, с которым она сосуществовала. В дальнейшем эту теорию развивал Аристотель. На основе собственных наблюдений он объединил все организмы в один непрерывный ряд, т. н. “лестницу природы” (scola naturac). Согласно этой гипотезе, определенные “частицы” вещества содержат некое “активное начало”, при необходимых условиях создающее живой организм. Как показали дальнейшие исследования, это предположение верно в отношении живых организмов, когда это активное начало находится в оплодотворенном яйце, но ошибочно полагать, что оно (“активное начало”) присутствует в неживых предметах. С распространением христианства, особенно в средние века, теория спонтанного зарождения Ж. не пользовалась популярностью и признавалась лишь теми, кто верил в колдовство и магию (язычники). Вновь интерес к этой теории возник в XVII в. В результате ряда экспериментов, проделанных Ван Гельмонтом, Франческо Леди, Антоном ван Левенгуком, Луи Пастером, ученые пришли к выводу, что Ж. может возникнуть только из предшествующей Ж. (концепция биогенеза), и окончательно опровергли теорию спонтанного зарождения. Ни теория спонтанного зарождения, ни концепция биогенеза, будучи ориентированы на момент возникновения Ж., тем не менее не отвечали на вопрос, откуда взялся самый первый живой организм. Только теория стационарного состояния не требует ответа на этот вопрос. Согласно этой теории, процесс возникновения Ж. не имел места как таковой в силу вечного, бессознательного существования Ж. Земля никогда не возникала, существовала вечно, обладая способностью поддерживать себя изнутри, практически ничего не изменяя в процессе воспроизводства. Те незначительные изменения, которые происходили в жизненном процессе, возможны были благодаря изменению численности того или иного вида или его полному исчезновению, что обосновывается такими неясными аспектами эволюции, как разрывы в палеонтологической летописи. Теория панспермии (Ж. занесена на нашу планету извне) также ничего конкретно не говорит о моменте возникновения Ж., лишь только переносит этот процесс с территории Земли в другие части Вселенной, предполагая как неоднократность, так и многократность этого процесса. Если же исходить из биохимической эволюции, то возникновение Ж. и развитие многообразных жизненных процессов связано с различными биохимическими и физическими реакциями. Согласно этой гипотезе, Ж. возникла в результате перехода от сложных органических веществ к простым живым организмам. Именно в этом аспекте теория биохимической эволюции предлагает свою всеобщую схему, признаваемую большинством современных биологов. Проблематизируются лишь детали этого процесса. Решающая роль в превращении неживого в живое принадлежит белкам. Исходя из этого положения, Опарин утверждал, что белковые молекулы, благодаря своей амфотерности, способны к образованию коллоидных гидрофильных комплексов - притягивают к себе молекулы воды, создающие вокруг них оболочку - коацерватов. Слияние таких комплексов друг с другом приводит к отделению коллоидов от водной среды, процесс, называемый коацервацией (от лат, coacereres - сгусток или куча). Богатые коллоидами коацерваты, возможно, были способны обмениваться с окружающей средой веществами и избирательно накапливать различные соединения, в особенности кристаллоиды. Коллоидный состав данного коацервата зависел от состава среды (“бульона”). Разнообразие состава “бульона” в различных местах вело к различиям в химическом составе коацерватов и являлось, т. о., сырьем для “биохимического естественного отбора”, в результате которого возникла Ж. Согласно данным современной науки, в процессе соединения возникших абиотическим путем аминокислот образовалась материальная система, состоящая из двух подсистем - управляющей и управляемой (ядра клетки и цитоплазмы). В ядре клетки содержатся молекулы нуклеиновой кислоты ДНК, каждая из которых состоит из двух цепочек атомов, связанных друг с другом четырьмя основаниями, составляющими алфавит информационного “генетического кода”. Порядок расположения этих оснований определяет последовательность всех процессов жизнедеятельности организма - биосистемы, где осуществляется обмен веществ с окружающей средой, в ходе которого организм получает все необходимые вещества для обеспечения роста и развития организма, а также для образования дочерних организмов в процессе размножения. Среди многочисленных теорий, объясняющих возникновение и развитие всего органического мира, наибольшей популярностью пользуются теории Ламарка и Дарвина. Ламарк выдвинул гипотезу о механизме эволюции, в основе которой были положены два основных признака: упражнение и неупражнение частей организма и наследование приобретенных признаков. Изменения среды, по его мнению, могут привести к изменению форм поведения, что вызовет необходимость использовать некоторые органы и структуры по-новому или более интенсивно, или, наоборот, перестать ими пользоваться. В случае интенсивного использования эффективность и/или величина органа будет возрастать, а при неиспользовании может наступить деге нерация или атрофия. Согласно Ламарку, эти вновь приобретенные признаки с те чением времени передаются потомкам. Теория Ламарка дала возможность обос новать положение о непрерывности за родышевой “плазмы”, тем самым дока зывая наследование генетических осо бенностей при половом размножении. Следуя основным положениям Дар вина и Уоллеса, можно сказать, что меха низмом, с помощью которого из предше ствующих видов возникают новые виды, служит естественный отбор. В результате ряда наблюдений за различными видами живых организмов, учеными были сдела ны следующие выводы: 1) многим осо бям не удается выжить и оставить потом ства, в популяции происходит борьба за существование; 2) в борьбе за существо вание те особи, признаки которых наи лучшим образом приспособлены к усло виям Ж., обладают “репродуктивным преимуществом” и производят больше потомков, чем менее приспособленные особи. Эти два положения легли в осно ву гипотезы о естественном отборе. Тео рии эволюции, предложенные Ламар ком, Дарвином и Уоллесом, были расши рены и разработаны в свете современных данных в генетике, палеонтологии, мо лекулярной биологии, и теперь теорию органической эволюции Ж. можно опре делить путем естественного отбора при знаков, детерминированных генетически. Начиная с XIX в. проблематизация Ж. обозначила переход от классической традиционной трактовки данной пробле мы к неоклассической, разработанной в рамках современной философии. Отка зываясь понимать Ж. как метафизиче ский или биологический момент перехо да из одного состояния в другое, филосо\фия рассматривает Ж. как процесс человеческого бытия. Ж. выводится из теологического или натуралистического плана и помещается в онтологическое пространство. В рамках философии Ж. понятие Ж. рассматривается как абсо лютное, бесконечное начало мира, обла дающее, в отличие от материи и созна ния, активным, движущимся началом.

Познание этого активного, движущегося начала возможно благодаря интуиции, посредством переживания. Бергсон в своей работе “Творческая эволюция”, отталкиваясь от философии Плотина, вновь ставит проблему цели, или плана, эволюционного процесса. Отказываясь как от механистического, так и от телеологического эволюционизма, Бергсон переносит цель эволюции из пространства будущего в прошлое, представляя ее в форме исходного “взрыва”, приведшего к развертыванию жизненного процесса. Понятие Ж., по аналогии с процессами сознания, представляет собой сплошной поток творчества, В качестве двух основных форм Ж. и познания Бергсон выделяет интеллект и интуицию, первоначально объединенные в едином жизненном порыве (elan vital), в дальнейшем же расходящиеся и приобретающие в ходе развития противоположные характеристики. Ницше определял Ж. как вечное движение, становление, постоянное течение. Рассматривая все процессы как физической, так и духовной Ж. через различные модификации действия воли к власти, он так или иначе переносит проблему Ж. в пространство культуры. Согласно Ницше, в результате длительного развития средств культуры происходит полная перемена Ж. сущим, т. е. всем устойчивым. Начало этого процесса замещения Ницше видит в античности. Выделяя две основные области образования устойчивых культурных норм и положений, таких как наука и искусство, Ницше говорит о доминировании той или другой в различные периоды развития культуры. Отдавая предпочтение искусству - области создания иллюзий, содержащих в себе то, живое, что питает культуру, - Ницше с сожалением констатирует, что доминирование искусства как формы познания Ж. наблюдалось лишь на ранних этапах развития человечества, В дальнейшем же соотношение изменилось в пользу науки, что способствовало отдалению человека от истоков самого существования - Ж. Осуществление этого перехода от искусства к науке начинается с Сократа. Подлинная культура, образец которой Ницше находит в досократовской Греции, заключает в себе два полноправных начала, органично дополняющих друг друга: дионисийского (титанизм, свободная игра жизненных сил) и аполлоновского (размеренность и оформленность). Европейская культура пошла по пути подавления дионисийского начала, что повлекло за собой строгую упорядоченность всех жизненных процессов, рождение серой, монотонной жизненной массы, неспособной к активности и геройству, ведущих к распознаванию Ж. Ответной реакцией на процесс онаучивания (регуляций) Ж. является широко распространившееся во второй половине XIX в. явление европейского нигилизма, в основе которого лежит стремление человека освободиться от власти духовных и социальных авторитетов и вновь определить свои конечные цели не в пользу удовольствия и истины, а Ж. Для Ницше главными тенденциями Ж. выступают рост, подъем, увеличение мощи. И как следствие всего этого - борьба, основным источником и орудием которой является воля к власти. Лежащая в основе всех проявлений Ж., присущая всякому становлению воля к власти и представляет самое основу мировой эволюции. Отсюда вытекают и сюда возвращаются истоки двух основных тем философии Ницше: вечного возвращения и сверхчеловека. С психоаналитической т. зр., Ж. представляет собой взаимодействие структурных элементов психики, принципов развертывания жизнедеятельности индивида, поведения личности и окружающей среды - общества. Основным объектом исследования в психоанализе становится специфическая форма реакции, изучающая не просто внутренний мир человека, а ту сферу психического, в рамках которой происходят наиболее существенные и значимые процессы и изменения, оказывающие воздействие на организацию всего человеческого бытия. Психоанализ, опираясь на гипотезу о существовании области бессознательного, выявляет такую сферу, в недрах которой разворачивается особая Ж., до сих пор малоизученная, но тем не менее значимая. По мнению Фрейда, область бессознательного включает в себя противоположные друг другу по своей природе два вида первичных влечений: влечения “я”, подчиняющиеся логике охранительного повторения, регрессивного и смертоносного, и сексуальные влечения, которые, воспроизводя предшествующие состояния, стремятся, через слияние двух зародышевых клеток, завещать Ж. и придать ей видимость бессмертия. В неживой материи посредством невообразимого силового воздействия были пробуждены свойства Ж. Вероятно, подобный процесс имел место позже при пробуждении в слое уже имеющейся живой материи, сознания. Напряжение, возникшее при рождении живой материи, стремилось к равновесию, для получения которого возникает первичное влечение “я”, призывающее вернуться к истокам, т. е. возвращения в неживое. Т. о., целью живой субстанции, исходя из влечения “я”, становится смерть, изначально принимая за основу то, что неживое существовало прежде живого. Из-за внешних воздействий живая субстанция была вынуждена со временем отклониться от первоначального образа Ж., и все более сложным, окольным путем достигать конечной цели - смерти. Единственным желанием Ж. становится желание умереть на свой лад. Эти желания, будучи спутниками-охранниками смерти, в то же время являются стражами-охранителями Ж. Но изначально они - эскорт смерти, остающийся верным своему предназначению. Ж. организма движется прерывистыми темпами: одна группа первичных влечений устремляется вперед, чтобы в наиболее короткий срок достичь конечной цели Ж. - смерти; другая группа на определенном этапе устремляется назад, чтобы, начиная с известной точки, проделать путь снова, тем самым изменив его продолжительность. Исходя из этого, устанавливается резкая противоположность между действиями первичного влечения “я” и сексуального влечения, сводя первые к стремлению к смерти, а вторые - к стремлению к Ж,, т.е. целью первых является смерть, а вторых - бессмертие. В этом аспекте Фрейд пересекается с Шопенгауэром, для которого также смерть является “подлинным результатом” и, т, о., целью Ж,, а сексуальный инстинкт - воплощением воли к Ж. Разрешение противоречия между действиями первичного влечения “я” и сексуального влечения заключается в стремлении снова и снова переживать опыт смерти. Повторение, удлиняя срок Ж., тем самым все более индивидуализирует смерть, что согласуется с главным желанием Ж. - умереть на свой лад. Идеи Фрейда, соглашающиеся с ницшевским высказыванием о Ж. как редком виде смерти, легли в основу рассуждений постструктурализма, представители которого не противопоставляют Ж. смерти, а вводят их в отношения неразрешимой взаимообратимости. А. А. Граф