Симптомы, отмечающиеся после ГТКП и ППВГ

Постприпадочный сон. Внешне больной произ­водит впечатление спящего человека, хотя определяемые в этом состоянии симптомы позволяют легко отличить его от обычного физиологического сна. Сразу после припадка наступает выра­женное расслабление мышц конечностей, туловища, сфинкте­ров; последнее часто приводит к упусканию мочи, но крайне редко к упусканию кала. Неврологически отмечаются выра­женная торпидность или отсутствие зрачковых реакций, корнеального, а также других поверхностных и глубоких рефлексов. Нередко определяются двусторонние патологические кистевые и стопные рефлексы, феномены орального автоматизма. Пост­припадочный сон длится от нескольких минут до нескольких часов.

Восстановление сознания. Очень характерно «ступенеобразное» возвращение сознания. Больной просыпается дезориентированным: не понимает где находится, не может определить времени суток и т.п. Сначала восстанавливается память на события далёкого прошлого, затем на недавние события, и лишь в конце больной с трудом припоминает события, непосредственно предшествовавшие припадку. При этом больные часто жалуются на головную боль, боли в мышцах, сонливость, плохое самочувствие.

Состояние спутанного или сумеречно суженного сознания. Нередко постприпадочный сон может быть очень кратко временным или вообще отсутствовать, а постприпадочное состояние протекает с преимущественно или исключительно качественными расстройствами сознания. Больной возбуждён, порывается встать, куда-то идти, выполняет при этом достаточно простые и стереотипичные действия (одевается, собирать вещи и т.п.). Значительно реже подобным состояниям сопутствуют иллюзорные или галлюцинаторные феномены.

Как уже было сказано выше, ГТКП и ППВГ без симптома ауры практически неотличимы. При их дифференциальной диагностике необходимо учитывать два обстоятельства: возраст больного и данные ЭЭГ. У взрослых под «маской» ГТКП обычно «скрывается» ППВГ. Эпилептический очаг в этих случаях довольно часто не удаётся обнаружить и с помощью обычной ЭЭГ; в настоящее время для его определения применяется мониторная запись ЭЭГ, а также топографическое картирование.

Истерический припадок с судорожными проявлениями существенно отличается по клинике от тонико-клонического припадка эпилептической природы (табл.1), хотя в дифференциальной диагностике эпилепсии и истерии нередко возникают определённые затруднения. В отечественной и зарубежной литературе раньше широко использовался термин «истероэпилепсия». Под ним исследователи понимали состояния, когда у одного больного наблюдалось сочетание судорожных эпилептических и истерических припадков, а также другая истерическая симптоматика. Однако, уже в 1920 году Е. Блейер писал: «Некоторые болезни, особенно органические болезни ЦНС и эпилепсия, редко протекают без истерических симптомов. Последствие представляют тогда побочные симптомы. Нескладное название истероэпилепсии обязано своим возникновением той эпохе, когда эпилептические припадки считались истерическими. В то же время то, что раньше называли истероэпилепсией, представляет собой истерию с тяжёлыми двигательными припадками, которые неправильно приравнивали к эпилептическим». В терминологическом словаре по эпилепсии (1975) этот термин рассматривается как неправильный, поскольку речь здесь идет не о самостоятельной нозологичес­кой единице, а о сочетании двух болезней. Некоторые авторы также склонны считать истерическими любые судорожные при­падки, вызванные или прекращенные внушением (9). Подобное положение, по-видимому, не совсем правомерно, пос­кольку психогении становятся провоцирующими факторами генерализованных судорожных припадков у 10-18% больных эпилепсией, а “катастрофические” психогении — непосредст­венной причиной эпилептической реакции даже у здоровых лиц (5,10,15).

Таблица 1. Дифференциальная диагностика судорожных припадков