Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
В религиозные сюжеты нидерландской живописи постепенно проникали жанровые мотивы, в рамках декоративно-изысканного стиля позднеготического искусства накапливались конкретные детали, усиливались эмоциональные акцепты. Ведущую роль в этом процессе сыграла миниатюра, широко распространившаяся в 13—15 вв. при дворах французской и бургундской аристократии, собиравшей вокруг себя талантливых мастеров из городских цехов. Среди них нидерландцы пользовались широкой известностью (братья Лимбург, мастер маршала Бу-сико). Часословы (точнее книги часов — род молитвенников, где молитвы, приуроченные к определенному часу, располагаются по месяцам) стали украшаться сценами труда и развлечений з различные времена года и соответствующих им пейзажей. С любовной тщательностью мастера запечатлевали окружающую их красоту мира, создавая высокохудожественные произведения, красочные, исполненные изящества (Туринско-Милапский часослов 1400 —1450 гг.). В исторических хрониках появились миниатюры, изображающие исторические события и лортреты. В 15 в. распространяется портретная кивопись. На протяжении 16 в. выделяются в амостоятельные жанры бытовая живопись, 1ейзаж, натюрморт, картины на мифологиче-кие и аллегорические сюжеты. Губерт и Ян ван Эйки. Коренной перелом в развитии нидерландской живописи совершили
в первой четверти 15 в. братья ван Эйк — основоположники реализма в Нидерландах, обобщившие в своем творчестве искания мастеров позднеготической скульптуры и миниатюры конца 14 — начала 15 в. О Губерте (? — ум. 1426), у которого учился Ян, сохранилось мало сведений, нет даже даты его рождения. Ян ван Эйк (ок. 1390—1441) был смелым новатором, художником философского понимания жизни, ее тонкого и проникновенного художественного истолкования. Сделав основой творчества систематическое изучение натуры, он впервые запечатлел в своих произведениях жизнь в ее целостности и многообразии единичных проявлений.
Художник видел мир в деталях и как бы с близкого расстояния; вместе с тем он обобщал наблюдения и достиг единства, основанного на присущем ему чувстве цвета и декоративного расположения масс.
Ян ван Эйк родился в Масэйке, был образованным человеком, знал геометрию, географию и химию. В зрелые годы он придворный художник Филиппа Доброго, герцога бургундского, яшл до 1429 г. в городе Лилле, с 1430 г. в Брюгге, крупном художественном центре того времени, посетил Испанию, Англию и Португалию.
Новое жизнеутверягдающее мировоззрение ван Эйка, проявляющееся в радости познания
Возрождение
Нидерланды
материального мира, который был для него носителем вечной красоты, раскрылось в Гентском алтаре, исполненном для капеллы Вейда (1426 — 1432, Гейт, церковь св. Бавона) —одном из замечательных произведений Северного Возрождения (ил. 152). Возможно начатый совместно с Губертом, алтарь был закончен Яном после смерти брата.
Гентский алтарь — большой двухъярусный мпогочастный складень — ряды картин и сотни фигур объединены в нем идеей и архитектоникой. Содержание композиций почерпнуто из Апокалипсиса, Библии и евангельских текстов. Однако средневековые сюжеты как бы переосмыслены и трактованы в конкретных живых образах. Тема прославления божества, его творения, размышления о судьбах человечества, идея единства человечества и природы, чувство просветленности, восхищение многообразием форм мира впервые в нидерландском искусстве нашли здесь совершенное живописное выражение. В нижнем ярусе складня помещено «Поклонение агнцу». Композиция решена как величественная массовая сцепа в пейзаже, пространство которого обладает здесь повышенной перспективностью — взгляд устремленно скользит в глубь пейзажа. Грандиозная панорама воспроизводит беспредельные просторы неба, земли, цветущих лугов, рощ, скал, рек, уводящих взгляд к горизонту, где высятся кипарисы, пальмы, горные вершины. Световоздушная среда смягчает переходы от плана к плану. В этом пейзаже, воплощающем образ земли, сочетающем скромность северной природы с роскошью южной, движутся пешеходы и всадники, пророки, паломники, отшельники, представители различных сословий. Это люди могучей породы с твердыми нравственными убеждениями — они воплощают человечество, воздающее хвалу творению. Некоторые из них наделены яркой портретной характеристикой, другие представляют метко запечатленные типические образы. Каждый исполнен самоутверждения, но всех их объединяет духовный порыв. Все они устремляются к лугу, символизирующему страну блаженства. В верхнем ярусе складня изображены небесные сферы, населенные небожителями: в. центре па золотых тронах превышающие человеческий рост бог-отец в царской тиаре, Мария и Иоанн Креститель. В боковых створках озаренные солнечным светом поющие и музицирующие ангелы. Все персонажи — в праздничных одеждах из парчи, бархата, меха, украшенных драгоценностями. Ряд замыкается обнаженными фигурами Адама и Евы, прародителей человечества, воплощающих образы совершенных людей. Они впервые смело сопо-
ставлены с небожителями. Все наделены одинаковой степенью реальности и ярко индивидуальны, но персонажи центральной группы пребывают в величавом покое, они как бы выключены из жизненного потока.
Для ван Эйка человеческая сущность раскрывается прежде всего в высоком этическом призвании людей, духовной красоте и благообразии черт — таким представлен Адам — высшее создание природы.
По-новому решается художником и проблема изображения обнаженного человеческого тела. В образе Адама нет никаких следов влияния античной классики, на основе которой итальянцы писали идеальную в своих пропорциях обнаженную фигуру. Построение человеческой фигуры у ваи Эйка соответствует только данной конкретной индивидуальности. Это новое, более непосредственное видение человека — важное открытие в западноевропейском искусстве.
Гентский алтарь поражает совершенством живописи, воплощающей идею красоты мира, его безграничного красочного и материального многообразия. С помощью цвета переданы характер фактуры, весомость, материальность объемов, заполненное световоздушной средой пространство, сложная игра солнечных лучей. Художник достигает филигранной тонкости в воспроизведении деталей: каждая из них — драгоценность. Глубокие по тону, горящие, теплые, рубниово-красные, синие, зеленые одежды центральной группы, серебряные тиары и короны, сверкающие самоцветами и жемчугами на золотом фоне, пейзаж, залитый солнечным светом, воссоздающий богатство форм природы, сливаются в торжественное и радостное созвучие, которое находит отклики во всех частях композиции.
Ликующая красочность главной части алтаря оттеняется монохромностью наружных створок, настроением тн-лииы и покоя, царящим в их композиции. Здесь изображена земная повседневная жизнь, исполненная неторопливой деловитости и душевного тепла. Сцепа благовещения (вверху) передана в обстановке уютного, скромного интерьера, наполненного светом и воздухом, с открывающимся из окна видом города Гента, она как бы воплощает поэтическое начало в реальном бытовом. В нижней части — монументальные портреты современников — донаторов (дарителей), с точными индивидуальными характеристиками. Сдержанная набожность не скрывает в их лицах отпечатка бюргерской трезвости, самодовольства.
В Гентском алтаре сочетается художественный язык станковой картины, рассчитанной в
>)зрождение
Нидерланды
деталях на рассмотрение вблизи, вне связи с л рхитёктурным комплексом, и монументальной кивописи с характерным для нее обобщением Ьорм, воспринимаемой издали в связи с архитектурной средой. Разнообразие тем, разно-насштабность фигур в отдельных сценах, отсут-твие единой точки зрения для различных ча-тей не нарушают стройности целого, пронизанного торжественным ритмом крупных обобщен-1ых форм и линий. Унаследованная от средних;еков энциклопедическая широта замысла в со-штании с жизнеутверждающим, гармоничным мироощущением Ренессанса оказалась недосягаемой для последователей ван Эйка.
В годы зрелости Яп ван Эйк создает произведения, в которых эмоциональность, развернутое повествование, характерные для Гентского:лтаря, сменяются лаконичностью цельных монументальных алтарных композиций. Они €0-тоят из двух, трех фигур в окружении «мно-кественной» среды, красивых и дорогих предметов, подчиненных гармонии целого. Герои и жружающий их интерьер объединены не сю-кетным • действием, но общим созерцательным настроением, внутренней сосредоточенностью. Н сознании художника все более утверждается представление о ценности человеческой лично-ти и явлений материального мира. Фигуры его ероев доминируют над пространством, пейзажная среда несколько оттесняется торжественно-нарядными интерьерами романских и готиче-ких церквей. Образы донаторов с более индивидуализированными характеристиками наделяются жизненной активностью конкретных исторических личностей, сознанием собственного достоинства.
В «Мадонне каноника ван дер Пале» (1436, Брюгге, Коммунальный.музей) монументаль-1ый образ сурового замкнутого каноника-ста-птка с его грузной фигурой и властным умным | надменным лицом приобретает в пространстве Н1сиды едва ли не равное значение с идеализированными образами святых. В осанке и выражении лица каноника нет и признаков покорности и благочестия. Обращают внимание особенности построения пространства. Ван Эйк разрушает замкнутость интерьера, связывая его че-ез виднеющийся в окне ландшафт с безграничными просторами природы.
Композиция решается так, что изображаемое воспринимается как часть целостного мира. Фи-уры связываются ритмическим строем и сложной игрой освещения с пространством интерье-а. Бытовые детали, богатые ткани одежд, орудие, латы, натюрморты играют важную роль в аскрытии образа человека, в создании единой артины мира, однако в ней нет будничности
повседневного уклада жизни, атмосфера полна торжественности и покоя. Тот же принцип пространственного построения композиции и в «Мадонне канцлера Ролена» (ок. 1434, Парижг Лувр), где открывающаяся через лоджии дворца перспектива уводит взгляд в далекие пространства с поэтическим образом города, его узкими улочками, усадьбами, храмом, деревьями, холмами, широкой спокойной рекой, объединенными золотистой воздушной дымкой. Здесь дан образ природы, обжитой человеком. По-новому раскрывается и взаимодействие героев.
В психологическом диалоге канцлера герцога Бургундского с Марией за внешним спокойст-, вием и сдержанностью раскрывается такая активность волевого характера, такие следы бурных страстей и тревог канцлера, что его образ приобретает все необходимое для самостоятельной портретной композиции.
Ван Эйк утверждает самоценность портрета единичного человека, отличающегося объективностью, конкретностью и глубиной раскрытия неповторимого своеобразия личности. Художник с точностью воспроизводит облик модели с характерными особенностями индивидуальных форм, в которых находит особую закономерность и значительность. Портретируемые сдержанны, исполнены чувства достоинства, часто погружены в размышления, что придает отпечаток благородства самым простым лицам. Нередко их взоры обращены к миру, который они созерцают, с которым еще внутренне неразрывно связаны.
Ван Эйк отказывается от типа героического профильного портрета, характерного для миниатюристов конца 14 в. и итальянских живописцев 15 в. Преодолевая отчужденность и замкнутость портретных образов итальянцев, он поворачивает лицо портретируемого в три четверти, подчеркивая глубинность изображения, приближает его к зрителю, обычно располагает руки в ракурсе, оживляет фон игрой светотени. Пользуясь не столько светотенью, сколько тональными отношениями и рассеянным светом, убедительно воспроизводя строение головы, он тщательно отмечает малейшие градации объемов, изменение цвета, фактуры и т. д. В портрете кардинала Альбергати (ок. 1431 г., Вена, Историко-художественпый музей) в складках рта, в живом и умном взгляде, в приподнятых бровях, морщинах около глаз выражены старческое добродушие и усталость, ясность ума и едва уловимая хитрость. Разнообразие портретных образов создает неповторимость композиционных и колористических решений. Мечтательность чистосердечного «Тимофея» (1432,
Возрождение
Нидерланды
Лондон, Национальная галерея) — возможно гуманиста или ученого, соответствует тонкость моделировки лица, плавность ритма, задумчивый взгляд, робкое движение руки: он как бы обращается к зрителю. Драматические изломы алого тюрбана, настойчивый сухой взгляд, точно преследующий зрителя, обостряют скрытую энергию острого скептического ума в «Человеке в красном тюрбане» (1433, там же), который считается автопортретом мастера.
В портрете четы Арнольфини (1434, Лондон, Национальная галерея, ил. 153) ван Эйк сю-жетно и композиционно расширяет рамки портретного жанра, придав обыденному человеку, окружающей его бытовой среде и конкретному жизненному факту первенствующее значение. Молодые люди представлены в скромной обстановке городского бюргерского дома в торжественный момент произнесения супружеской клятвы. В картине все построено на затаенных душевных переживаниях, на контрасте образов. Замкнутому характеру умного, хитрого и волевого итальянского купца противопоставлены покорная мягкость и душевная ясность его юной супруги. Теплота соединяющих их чувств подчеркнута не только проникновенностью сдержанных жестов, соединяющих руки новобрачных, но и глубокой сосредоточенностью мысли, сквозящей в полуопущенных взорах. Рассеянный свет, струящийся из окна, подчеркивает строгий силуэт Арнольфини, озаряет и смягчает нежные черты его юной подруги, ее изящную покорно и доверчиво склоненную фигурку; скользя по предметам, свет выявляет их фактуру, связывает их формы. Следуя средневековой традиции, ван Эйк наделяет предметы таинственным значением: горящая в люстре свеча символизирует свадебный обряд, собачка — верность, висящие на стене четки — благочестие и т. д. Однако в характеристике вещей проглядывает и повседневное их назначение, свидетельствующее о духе семейственности, царящем в этом доме, об укладе жизни хозяев, о внутренней чистоте, скромности и любви к порядку. Теплая колористическая гамма, равномерный ритм, пронизывающий всю композицию, «тихая жизнь вещей» создают атмосферу домашнего уюта, которая обычно отсутствует в картинах итальянцев. Завоевания ван Эйка были откровением не только для Северной Европы, но и для мастеров итальянского Ренессанса, искания которых он во многом предвосхитил. Отдельные художественные задачи, решенные им, некоторые из нидерландских художников разрабатывали ив 16 в. Однако ни один из них не смог достигнуть глубины и целостности восприятия мира ван Эйка. Была
утрачена великая умиротворенность, царящая в его произведениях, их ясный пантеизм.
С 40-х гг. 15 в. в нидерландской живописи, с одной стороны, усилились элементы повествовательное™, с другой — драматического действия и настроения. С разрушением патриархальных связей, цементирующих жизнь средневекового общества, исчезает чувство гармонии, упорядоченности и единства мира и человека. Человек осознает свое самостоятельное жизненное значение, он начинает верить -в свой разум и волю. Его образ в искусстве становится все более индивидуально неповторимым, углубленным, в нем раскрываются сокровенные чувства и мысли, их сложность. Он превращается в центральное действующее лицо сюжетных сцеп или в героя станковых портретов, обладателя тонкого интеллекта, своего рода аристократа духа. Вместе с тем человек обнаруживает свое одиночество, трагизм своей жизни, своей судьбы. В его облике начинают сквозить тревога, пессимизм. Эта новая концепция' мира и человека, не верящего в прочность земного счастья, нашла отражение в трагическом искусстве Ро-гира ван дер Вейдена (ок. 1400—1464), в его композиционных полотнах на религиозные сюжеты («Снятие с креста», Мадрид, Прадо) и замечательных психологических портретах, крупнейшим мастером которых он был.
Чувство таинственности и тревоги, ощущение прекрасного, небывалого и глубоко трагического в обыденном определяют творчество художника сильно выраженной индивидуальности и исключительного дарования Гуго ван дер Гуса (1440—1482), автора мощного, завораживающего своим патетическим настроением и пластической силой «Алтаря Портинари» (1476— 1478, Флоренция, Уффици).
Гус первым создал целостный образ чисто земного бытия в его материальной конкретности. Сохраняя интерес к познанию жизненного разнообразия, он концентрировал внимание на человеке, его духовной энергии и силе, ввел в свои композиции чисто народные типы, реальный пейзаж, сопричастный в своем эмоциональном звучании человеку. Трагизм мироощущения спрягался в его мужественном искусстве с утверждением ценности земного существования, отмеченного противоречиями, но достойного восхищения.
В последней четверти 15 в. активизируется художественная жизнь северных провинций (в частности Голландии). В искусстве работающих здесь художников сильнее, чем на юге Нидерландов, проступает связь с народными поверьями, с фольклором, резче выражена тяга к характерному, низменному, уродливому, к со-
Возрождение
Нидерланды
циальной сатире, облеченной в аллегорическую, религиозную или мрачную фантастическую форму. Эти черты остро обозначены в проникнутой глубоким пессимизмом живописи страстного обличителя Иеронимуса Босха (ок. 1450— 1516), обнаружившего в окружающем его мире грозное царство зла, бичевавшего пороки безвольного, бессильного, погрязшего в грехах человечества (ил. 154). Антиклерикальные морализующие тенденции его творчества, беспощадное отношение к человеку четко выражены н аллегорической картине «Корабль глупцов» • Париж, Лувр), высмеивающей монахов. Экспрессивность художественных образов Босха, то бытовая зоркость, склонность к гротеску и сарказму в изображении человеческого рода
определили впечатляющую силу его произведений, отличающихся утонченностью и совершенством живописного исполнения. Искусство Босха отражало кризисные настроения, захватившие нидерландское общество в условиях нарастания социальных конфликтов конца 15 в. В это время старые нидерландские города (Брюгге, Гент), связанные узкой местной хозяйственной регламентацией, утратили былое могущество, их культура угасала.
В творчестве некоторых художников заметно снижение художественного уровня, проявлялись архаизирующие тенденции или склонность к увлечению незначительными бытовыми подробностями, тормозившие дальнейшее развитие реализма.
ЖИВОПИСЬ 16 в.
Новый подъем нидерландской живописи на-тупил в 16 в. С открытием Америки, с пере-есением центров мировой торговли на Атлантический океан Нидерланды пережили бурный кономический расцвет и приобрели важное начение в Европе. Торговое первенство пере-;ло к Антверпену, ставшему мировой факто-ней и мировой биржей. Однако уже во второй оловине 16 в. обострились противоречия меж-• богатыми передовыми нидерландскими про-лнциями, веками отстаивавшими свою незави-лмость, и реакционной Габсбургской империей, еодальной Испанией, с конца 15 в. владевшей Ьгдерландами. Антифеодальное движение в шдерландах, принимая формы то религиозной фьбы (лютеранство, анабаптизм, кальвинизм) лотив католической реакции, то борьбы за на-лональную независимость против кровавой:рании Испании, завершилось первым в евроиеной истории мощным восстанием широких нес населения против всех поработителей— 1дерландской революцией (1566—1609). В 16 в. широкий размах торговли способство--л преодолению средневековой замкнутости; лдерланды становились землей «общей для \ наций» и все более вовлекались в круг об-европейской культуры. Религиозным идеалам отивопоставлялись рационалистическое миро-нимание, практицизм. Критиковались уставшие традиции, догматы, ограниченность и - талость сословного и цехового строя. Рас-'странялись принципы веротерпимости и ра-лства людей. Эразм Роттердамский, глашатай
науки и просвещения, новой культуры и идеалов Возрождения, нанес удар авторитету церкви. Против всего сковывающего личность выступил Д. Корнхерт. Новые религиозные учения оправдывали активную целеустремленную мирскую деятельность человека на земле, а гуманизм возвел человеческую личность в идеал. Эти сдвиги в мировоззрении людей и характере культуры Нидерландов сопровождались, однако, осознанием несовершенства жизни, несправедливости общественного устройства. Во второй половине 16 в. утопические идеалы гуманизма переживали кризис. Драматизм социальных конфликтов, усиливающийся политический, национальный и религиозный гнет со стороны Габсбургской империи и Испании, террор Контрреформации, так же как и учение Кальвина о предопределении судьбы отдельной личности приводили к мысли о ее ничтожестве и неспособности изменить свою жизнь, вынужденности следовать своему «призванию». Все это определило большую сложность путей развития художественного миропонимания в нидерландской живописи 16 в., не достигающей столь целостного и блестящего развития, как это было в 15 в. Возникновение нового представления о мире и месте в нем человека сопровождалось разнообразием исканий, мучительной ломкой старых традиций, борьбой между новыми художественными течениями. Это приводило, естественно, к известному отказу от художественных традиций 15 в. Художники обращались к более-непосредственному отображению действительно-
Штат
■МММШМПИмтп^^
Возрождение
Нидерланды
сти, современности, что открывало новые пути развития искусства. В поисках обобщения они обратились к изучению великих открытий искусства итальянского Возрождения. На этой основе возникло течение «романизм» (от слова «романский» — «римский»). Однако, ограничившись большей частью лишь внешним заимствованием готовых художественных формул и форм классического искусства — нового для нидерландцев живописного языка, большинство романистов не создало почти ничего самобытного и художественно цельного. Лишь немногие из них претворили воспринятое от итальянцев в подлинно национальное.
Из их среды выделяется Лука Лейденский (вап Лейден, 1489/94—1533), в творчестве которого были сильны национальные основы; испытав влияние итальянского искусства, изучая Дюрера, он создал оригинальные по сюжетам и композиции произведения, сыграл важную роль в развитии реалистической графики и живописи Нидерландов. В сцепах из жизни Нидерландов, решенных в бытовом аспекте («Молочница», «Уленшпигель»), особенно ярко проявлялись народные корни его дарования.
Наперекор романизму и развивавшемуся в Антверпене маньеризму в нидерландской живописи окреп живой источник народного реалистического искусства, эмансипировавшегося от опеки церкви, связанного с идеалами освободительного национального движения. Уже в 20-х гг. 15 в. возникла пейзажная живопись, утверждавшая ценность природы вне ее связд с религиозным представлением о мироздании.
К середине 16 в. не только изменился характер религиозной живописи, но и все более утверждались темы, посвященные жизни народных масс — крестьян, бедняков, бродяг, нищих,— развился монументальный бытовой жанр, натюрморт (П. Артсен, И. Бейкелар), индивидуальный и монументальный групповой портрет. Особого расцвета достигает «гротескный реализм» с характерными для него сказоч-но-смеховыми сюжетами и фольклорными мотивами.
Брейгель. Творчество Питера Брейгеля Старшего (ок. 1525/30—1569), прозванного Мужицким,— итог сложной эволюции нидерландского искусства 15—16 вв. Оно определило новый, последний, самый значительный этап его развития, раскрывшего особенности трагического гуманизма.
Продолжая традицию Босха и Луки Лейденского, Брейгель необычайно расширил тематику жанровой живописи, ярко раскрыл в своих произведениях единство человека и плодоносящей
природы, находящихся в бесконечном движении и обновлении; показал современную жизнь, напряженность предреволюционной поры, национальный характер народа, в первую очередь крестьянства, его типы, нравы, жизненный уклад, неистощимую энергию, его праздничное мироощущение. Художника привлекали не частные проявления повседневной жизни, которыми ограничивались его современники. Показывая кипучую жизнь фламандских городов и деревень, он остро видел социальные противоречия, контрасты своего времени, философски осмыслил их. Красота жизни для него — в неустанной трудовой деятельности народа. Под оболочкой разных тем в произведениях Брейгеля выступала одна главная — многообразная в своих проявлениях деревенская жизнь. В зеркале им избранного одного момента жизни он отображал лицо деревни в разнообразии ее аспектов. Сильное своей самобытностью, вобравшее наиболее цепное из передовых устремлений века искусстве! Брейгеля поражает мощью и выразительностью образов, глубокой связью с эпохой, пониманием ее основных проблем.
Брейгель был просвещенным человеком. Дружеские узы связывали его с писателями-гуманистами и учеными Нидерландов и Италии. Высокая образованность Брейгеля сочеталась се здравым смыслом, независимостью ума, мудростью, юмором, знанием людей и жизни. Формирование его как художника протекало в Антверпене — центре культуры и политической жизни Нидерландов 16 в. Брейгель учился здес! у романиста Кука ван Альста, в 1551—1552 п совершил путешествие в Италию, после чего поселился в Антверпене, затем в Брюсселе. Изучение итальянского искусства расширило ег> идейно-художественный кругозор, позволило более четко осознать свое отношение к миру, по-новому увидеть его. Обращаясь к образном;, языку фольклора, народной фантастике, приб1 гая к иносказаниям, традиционным евангел! ским и библейским сюжетам, притчам, послов!: цам, используя темы театральных представл1 ний, Брейгель освободил их от церковной до матики, следуя в этом средневековой традици «народной смеховой культуры». Его композицп наполнены бесконечными шутками, насмешк. ми, уколами, увертками.
Уже в ранних, исполненных с натуры раб. тах (1552—1553),— грандиозных панорамах Т роля, Альп, родины (рисунки, акварель) -Брейгель проявил себя как новатор пейзан» обнаружил целостное, органическое чувстг жизни природы в единстве и бесконечном ра нообразии ее проявлений. Запечатлевая с вые кой точки зрения цепи скал, долины, морсы
Возрождение
Нидерланды
просторы, горные потоки, он достиг впечатления грандиозности, показывая огромную протя-кенность пространства:
16 в. принес с собой повое отношение к миру. Под воздействием естественнонаучных и географических открытий Коперника и других уче-;ых впервые возникло представление о необъят-юсти вселенной; вместе с тем родилось созна-ше ничтожества человека. Отзвуком размышлений художника о смысле жизни была картн-1а «Падение Икара» (Брюссель, Музей). Ги-"ель античного героя, дерзновенно устремившегося к солнцу, оказалась незамеченным эпи-одом, потонувшим в обыденной жизни. Брей-ель изображает лишь ноги Икара, канувшего море. В центре внимания — пронизанный соленным светом морской пейзаж с его необъят-ым пространством и сцены мирного труда.! пахаре, пастухе и рыбаке художник нашел ероев своих картин. В этом произведении за-ладывается миропонимание, которое получит азвптие в дальнейшем творчестве Брейгеля.!о сравнению с величием и гармонией приро-:ы жизнь общества кажется исполненной борь-"ы добра п зла. Человек перестает быть центам мироздания, он растворяется в суетной тол-<■. В картину «Битва масленицы и поста» 1559, Вена, Художественно-исторический му-й), где запечатлен народный праздник, ху-1жник включает массу мелких метко охарак-■ризованных эпизодов, раскрывающих главою, объединяющую их тему. Пестрая, скучен-ш толпа с разнообразными персонажами — чжеными, торговцами, музыкантами, ньяны-л гуляками, монахами, зрителями — поражает ^разительностью движений. Главные герои ■мешены на первом плане.
Каждая фигура получает смысл лишь в связи другими. Охваченные весельем люди находят-: в непрерывном движении, но за празднич-II яркостью жизни чувствуется ирония и го-чь художника, Брейгель видит не только за-впое, но и безобразное, гротескное — жизнь жется ему бессмысленной суетой. Высоко днимая горизонт, увеличивая таким образом >л зрения, он показал события с дальнего рас-■яния, охватывая их многообразие. В полной рного движения картине «Игры детей» (1560, ■1а, Художественно-исторический музей) потны характерные виды игр того времени. дожпик выступает как рассказчик, обладаю-II исключительным даром характеристики. •па представлена как случайный фрагмент ьшого целого: плоскость картины равномер-заполнена равнозначными эпизодами, прохо-цее через композицию движение» мыслится и пределами картины. Брейгель передает
жизнь в ее текучести и становлении; он фиксирует только мгновение вечно изменчивой жизни.
Обращаясь к фольклору и народным пословицам, Брейгель создает сатиры на современное общество. Отвлеченные понятия — скупость, себялюбие, тупость, ограниченность, трусость, чревоугодие, грубость — воплощаются в образах живых людей, их поступках («Пословицы», 1559, Берлин — Далем, Картинная галерея Государственного музея). Здесь обнаруживается пристрастие Брейгеля к показу уродливого, гротескного, но под маской разящего смеха скрывается любовь художника к человечеству. Характерен метод Брейгеля — он не навязывает зрителю своих выводов. Фигуры носителей пороков не выделены из общей панорамы деревенской жизни.
Брейгель — яркий, своеобразный живописец. Сюжеты реальной жизни сатирического содержания претворяются у него в богатое красочное зрелище. Резко обрисовывая и упрощая формы, он гиперболизирует характерные черты предмета, подчеркивает их интенсивным плотным цветовым пятном (красным, синим, зеленым, фиолетовым, коричневым) на светлом или коричневом фоне, умело используя колористические контрасты. Ощущения глубины он достигает с помощью бледных смешанных тонов пейзажа па дальнем плане, богатых теплыми и мягкими переходами. Полные света и воздуха, его пейзажи обычно контрастируют с пестрой мозаикой человеческих фигур, охарактеризованных главным образом остро схваченной позой, поворотом фигуры, социально типичной одеждой.
Дата публикования: 2014-11-19; Прочитано: 274 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!