Женщины в Древнем Риме 18 страница

· 3.5. ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ

· Мы начинаем наше рассмотрение религиозного подхода с отца Павла

· Флоренского (1882-? 1943). В целом русскую довоенную семиотику можно

· разделить на два основных направления, которые словно можно обозначить как

· формальное и культурологическое. Формальное -- представлено

· именами В.Шкловского и других представителей формального

· литературоведения. Сюда же отнесем формальное музыкознание, шедшее

· практически параллельным курсом, но имевшее дело с иным семиотическим

· материалом. И здесь относительно легко вычленимо определенное единство

· методов и интересов. Второе направление -- культурологическое, и в

· нем более ценными оказываются отдельные фигуры мыслителей, чем единство

· инструментария. В нем это единство даже вторично, поскольку слишком велик

· интерес к разнообразию идей и людей. Личности пересиливали тенденции

· единения, действуя центробежно, а не центростремительно.

· П. Флоренский принадлежит именно к этой культурологической

· школе. До духовного (Московская духовная семинария) он получил чисто

· математическое образование в Московском университете. Сам Флоренский

· написал, что мировоззрение его "сформировалось главным образом на почве

· математики и пронизано ее началами, хоть и не пользуется языком"

· (Флоренский П.А. Автореферат // Вопросы философии. -- 1988. -- No 12.

· C.I 15). Это не совсем точно, поскольку как раз языком математики П.

· Флоренский пользовался, имея соответствующие работы (Среди его книг

· есть и такие, как "Мнимости в геометрии". -- М., 1922; переизд. М., 1991). В

· этом же реферате, написанном Флоренским для "Энциклопедического

· словаря Русского библиографического института Гранат" он сообщает: "следует

· еще упомянуть о занятиях языком: отрицая отвлеченную логичность мысли, Ф.

· видит ценность мысли в ее конкретном явлении, как раскрытия личности. Отсюда

· -- интерес к стилистическому исследованию произведений мысли. Кроме того,

· отрицая мысль бессловесную, Ф. в изучении слова видит главное орудие

· проникновения в чужую мысль и оформления собственной. Отсюда -- занятия

· этимологией и семасиологией" (С. 117). Вяч.Вс.Иванов начинает свою

· статью о Флоренском следующими словами: "Флоренский принадлежал к

· числу тех мыслителей XX века, в чьих трудах языку отводилось центральное

·

·

· религиозный подход 195

· место (назовем рядом с ним Витгенштейна и Бора)" (Иванов Вяч.Вс.

· П.А.Флоренский и проблема языка // Механизмы культуры. -- М., 1990. С.191).

· В 1914 г. П.Флоренский издает свой основной богословский труд

· "Столп и утверждение истины". В дальнейшем в его списке работ появляются не

· только богословские, но и такие труды, как "Имена", "Иконостас", "У

· водораздела мысли" и многие другие. А также, к удивлению гуманитарной части

· читающей публики, и чисто технические издания: монографии "Диэлектрики",

· "Карболит"; он был редактором "Технической энциклопедии", написав для нее

· 127 статей. И в наших условиях это оказалось весьма важным дополнением к

· гуманитарной профессии, ибо находясь с 1933 г. в заключении, он занимается

· исследованием мерзлоты, изучает способы добычи йода из морских водорослей.

· Вторично он был осужден в 1937 г., уже находясь в Соловецком лагере. Этим же

· годом датированы его последние письма родным. Официальное уведомление о

· смерти упоминает 1943 г. Но считается, что он был расстрелян в том же 1937

· г. Это была удивительная жизнь, повторившая практически все повороты судьбы,

· в которые попадала страна, ведомая великим кормчим.

· В семиотическом наследии П.Флоренского нас будут интересовать

· следующие области: учение о символе, слово в аспекте лингвистики и

· коммуникации, слово в магическом понимании, семиотика пространства и времени

· и область визуальной семиотики. Эти пять предметных областей и привлекут

· наше внимание.

· Мы оставляем вне нашего рассмотрения религиозно-философское

· произведение П.Флоренского "Столп и утверждение истины", закрывшись

· от читателя двумя противоположными мнениями. С одной стороны, это слова

· князя Е.Трубецкого: "то ценное, что дает нам о. Флоренский,

· заключается прежде всего в необычайно ярком и сильном изображении основной

· противоположности, которою Доселе определялось и определяется искание нашей

· религиозной мысли. С одной стороны -- ясное и глубокое сознание вечной

· действительности Фаворского света, -- высшего начала всеобщего духовного и

· телесного просветления человека и всей твари; а с другой стороны --

· захватывающее по силе освещение хаотической греховной действительности, той

· беснующейся жизни, которая соприкасается с геенной. В новейшей

· религиозно-философской литературе я не знаю

·

·

· послереволюционный период 196

· равного по глубине анализа того внутреннего раздвоения и распада

· личности, который составляет самую сущность греха; в литературе прошлых

· веков та же тема с несравненной яркостью развивается в исповеди блаженного

· Августина, и в данном отношении о. Флоренский может быть назван его

· учеником" (Трубецкой Е. Свет Фаворский и преображение ума // Вопросы

· философии. -- 1989. -- No 12. С.114).

· Однако есть и несколько иное мнение епископа Варнавы: "Но я могу

· ответить словами митрополита Антония Храповицкого, который был не менее

· умным человеком, сказанными им по поводу "Столпа и утверждения Истины": "15

· дней читал. 15 страниц прочел. Ничего не понял". Есть род грехов, которые я

· называю "академические грехи" (Интервью с епископом Каннским Варнавой //

· Вопросы истории естествознания и техники, -- 1992. -- No 2. С. 133).

· Не являясь богословами, все же отметим очень системный и структурный

· характер, проступающий сквозь страницы данного труда, берущий свое начало от

· математических ориентаций автора.

· В своей работе "У водоразделов мысли" П.Флоренский видит

· различие католиков и протестантов в виде ориентации в одном случае на

· зрение, в другом -- на слух. В выделении такого доминантного канала

· П.Флоренский перекликается с современной теорией

· нейролингвистического программирования. Православие же он считал

· "гармоническим равновесием того и другого, зрительного и слухового типа"

· (Соч. Т.2. С.38). Обращается он к этому разграничению каналов и в "Итогах" к

· данной книге. Он писал: "От глубокой древности две познавательные

· способности почитались благороднейшими: слух и зрение. Различными народами

· ударение первенства ставилось либо на том, либо на другом; древняя Эллада

· возвеличивала преимущественно зрение, Восток же выдвигал как более ценный --

· слух" (Там же. С. 342).

· Для Флоренского было характерно не только внимание к сфере

· символической, но и к сфере реальной, точнее анализу реальной сферы с точки

· зрения сферы символической. Поэтому множество работ у него посвящено анализу

· пространства. Это позволило С.Хоружему сделать следующее замечание:

· "Символизм Флоренского -- совсем не то, что часто называют этим именем в

· семиотике: архаичный подход к знаку, придающий ценность лишь означаемому,

· занятый лишь отношением его к означающему и в полноценной работе со

·

·

· религиозный подход 197

· знаковою системой требующий дополнения парадигматическим подходом

· (формальный анализ знаковых конструкций). Означающее ("феномен") никогда не

· принижается и не отодвигается у Флоренского, а в темах и методах его учения

· ясно видна активность PI парадигматического, и синтагматического

· сознания..." (Хоружий С.С. Обретение конкретности // Флоренский П.А.

· Соч. Т.2. С.9). Поэтому, можно сказать, что основные идеи Флоренского как бы

· не теоретичны в смысле построения абстрактной теории. Они скорее обратны

· абстрактным рассуждениям, а выводимы из определенных основных постулатов

· человеческого бытия. Именно это позволило ему проецировать идеи "имени" на

· любые имена, и дать им достаточно развернутые характеристики. Говоря

· по-другому, источник его знаний лежит как бы вне этих знаний, чего мы не

· имеем у огромного числа теоретиков, которые существуют только в рамках

· очерченных ими плоскостей. С натяжкой, мы можем назвать это семиотикой

· религиозной, ибо здесь присутствует очень сильный пласт рационализации,

· которого нет, к примеру, у Василия Розанова.

· Каким видит символ отец Павел? "Бытие, которое больше

· самого себя, -- таково основное определение символа. Символ -- это

· нечто являющее собою то, что не есть он сам, большее его, и однако

· существенно чрез него объявляющееся. Раскрываем это формальное

· определение: символ есть такая сущность, энергия которой, сращенная или,

· точнее, сотворенная с энергией некоторой другой, более ценной в данном

· отношении сущности, несет таким образом в себе эту последнюю"

· (Флоренский П.А. Имеславие как философская предпосылка // Флоренский

· П.А. Соч. - Т.2. - М., 1990. С.287). До этого П.Флоренский использует

· пример с электромагнитными волнами и рассуждает о "синэнергии того и

· другого". Более религиозную трактовку этого понятия он дает в другом разделе

· "Об имени Божием": "Символ -- такого рода существо, энергия которого

· срастворена с энергией другого, высшего существа, поэтому можно утверждать,

· -- хотя это и могло бы показаться парадоксальным, -- что символ есть такая

· реальность, которая больше себя самой" (Соч. Т.2. С.329-330). Рассуждая о

· слове, он вновь возвращается к своему подходу: "в высочайшей степени слово

· подлежит основной формуле символа: оно -- больше себя самого. (...)

·

·

· послереволюционный период 198

· (В)се установленное здесь относительно слова в точности подойдет под

· разъясненную выше онтологическую формулу символа как сущности,

· несушей сращенную с ее энергией энергию иной сущности, каковою

· энергией дается и самая сущность, та, вторая" (Соч. Т.2. С.293). Как видим,

· символ, по П.Флоренскому, осуществляет переход от малой энергии к

· большей, от малой информационной насыщенности к большей.

· Науку П.Флоренский также определяет как символическое описание,

· ибо это замена действительности символами. Однако при этом возникает

· реальная опасность привнесения в эту действительность характеристик, на

· самом деле присущих символу, а не реальности. Поэтому предлагается следующий

· методологический прием: "описанию необходимо, вместе с тем, иметь в виду и

· символический характер самих символов, т.е. особым усилием все время

· держаться сразу и при символе и при символизируемом. Описанию надлежит быть

· двойственным" (Флоренский П.А. Наука как символическое описание //

· Флоренский П.А. Соч. -- Т.2. -- М., 1990. С.120). И тогда возникает проблема

· "рамы", столь излюбленная семиотиками позднейших поколений, начиная с

· Бориса Успенского: проблема состоит в том, "чтобы, преступив грани

· символа, эти образы не соскочили с пьедестала эстетической изолированности и

· не вмешались в жизнь, как однородные с нею части ее. Изображения,

· выдвигающиеся за плоскость рамы; натурализм живописи до "хочется взять

· рукой"; внешняя звукоподражательность в музыке; протокольность в поэзии и

· т.п. (...) Не только оживающий портрет (Гоголь) или отделившаяся тень

· (Андерсен), но и материализовавшаяся схема науки (...) или общественного

· класса, самоопределившись могут присосаться к жизни и душить ее" (Там

· же. С.121).

· Далее работа продолжается формулировкой универсальности именно

· словесной речи, в которую может быть перекодирована любая другая: "Всякий

· образ и всякий символ, как бы сложен и труден он ни был, мы называем,

· и следовательно, уже по этому одному он есть слово, входит в описание

· как слово, да и не мог бы войти иначе. Далее, каждое из этих слов может быть

· раскрыто: образ описуем, математический символ поясним и определим. Значит,

· вместо образов и символов могут быть подставлены их описания, своим чередом

· несущие в себе образы и символы, каковые опять-таки

·

·

· религиозный подход 199

· могут быть раскрыты подстановкой на место их соответственных им

· описаний" (Там же. С.122).

· Особая роль принадлежит символам и в процессе познания. Их

· Флоренский считает "органами общения с реальностью". Он пишет: "Ими и

· посредством их мы соприкасаемся с тем, что было отрезано до тех пор от

· нашего сознания. Изображением мы видим реальность, а именем -- слышим ее;

· символы -- это отверстия, пробитые в нашей субъективности. Так что же

· удивительного, если они, явления нам реальности, не подчиняются законам

· субъективности? И не было ли бы удивительным противоположное? Символы не

· укладываются на плоскости рассудка, структура их насквозь антиномична. Но

· эта антиномичность есть не возражение против них, а напротив -- залог их

· истинности" (Там же. С.344).

· В другом месте он формулирует эту особенность слова как то, что оно

· "соприкасает с миром, что по ту сторону наших собственных психических

· состояний" (Там же. С.280). То есть слово, символ все время смещаются

· у отца Павла из плоскости субъективной в плоскость объективную.

· Алексей Лосев так формулировал сущность идей П.Флоренского:

· "Философия есть неразличимое тождество идеи и материи, воспринимаемое

· чувственно, чувственными формами..." (П.А.Флоренский по воспоминаниям

· Алексея Лосева // Контекст. 1990. -- М., 1990. С.13). То есть этот аспект

· соотношения материи и формы является очень важным элементом в концепции

· П. Флоренского. В этом же разрезе А.Лосев увидел связь идеи

· П.Флоренского с искусствознанием, увлечение иконописью: "Там, как раз

· в иконе, дается то общее, что по сути своей математично, но на самом деле в

· изображаемом дается в виде живого существа" (Там же. С.13). И в этом

· плане его занятия математикой также становятся элементом религиозной жизни:

· "традиционное православие Флоренский считал слишком скучным, слишком

· прозаическим, слишком далеким от живой веры, слишком традиционным. Поэтому

· он это оживлял разными способами. Во-первых, способ математический, о

· котором я сейчас сказал. Оказалось, что человек идет в церковь, и крестится,

· и молится не потому, что так папа или мама велели, а потому, что

· действительно наука этого требует, потому что без этого ты будешь просто

· дурак, глупец будешь, если ты не будешь хо-

·

·

· послереволюционный период 200

· дить в церковь и не будешь исповедовать самых последних истин науки"

· (Там же. С.21).

· Следующий шаг от символичности в сторону материальности слова лежит в

· том, что отец Павел называл магией слова. В своей работе

· "Магичность слова" отец Павел называет слово очень интересно --

· "амфибией", поскольку оно является посредником между миром внутренним и

· внешним. И здесь возникает идея концентрации в слове. "Собранную в один

· фокус историческую волю целого народа -- в слове я имею в своем

· распоряжении, и дело -- не в силе, а лишь в умении ее направить в нужную мне

· сторону" (Соч. Т.2. С.263). Силу слова он видит в спиральности его строения

· -- "наслоения семемы откладываются в слове не произвольно, но в

· некотором, более чем только логически связном порядке, и потому, стоит

· взяться за кончик нити, свитой в клубок мощною волею и широко объемлющим

· разумом народа, -- и неминуемая последовательность поведет индивидуальный

· дух вдоль этой всей нити, как бы ни была она длинна, и незаметно для себя

· этот дух окажется у другого конца нити, в самом средоточии всего клубка, у

· понятий, чувств и волений, которым он вовсе не думал отдаваться" (Там

· же. С.263). Отсюда он делает важный вывод, который потом используется в

· его рассмотрении имен: "имя, как таковое, т.е. всякое имя, непременно

· действенно, не может остаться без действия на своего носителя. Отсюда, как

· сказано, вытекает императив: если вообще имена действенны, если

· Иваны, Павлы, Александры должны быть такими-то и такими-то -- то и каждый

· Иван, Павел, Александр и т.д. не могут не быть каждый в соответствии со

· своим именем" (Там же. С.267).

· Как же функционирует магическое слово? Отец Павел считает, что

· на низших ступенях магии даже необязательно осознание смысла. Само слово

· может концентрировать в себе энергию духа, "как бы напивается ею". Он

· отмечает:

· "Знахарка, шепчущая заговоры или наговоры, точный смысл которых она не

· понимает, или священнослужитель, произносящий молитвы, в которых иное и

· самому ему не ясно, вовсе не такие нелепые явления, как это кажется сперва;

· раз заговор произносится, тем самым высказывается, тем самым устанавливается

· и наличность соответствующей интенции, -- намерения произнести их. А

· этим -- контакт слова с личностью установлен, и главное дело сделано:

· остальное пойдет

·

·

· религиозный подход 201

· уже само собою, в силу того, что самое слово уже есть живой организм,

· имеющий свою структуру и свои энергии" (Там же. С.273).

· Слово у Флоренского несет достаточно сильный коммуникативный

· заряд. Слово -- это молния, это проток между разделенными до сих пор.

· П.Флоренский сравнивает слово с мостом -- "Путнику, стоящему на одном

· берегу, разве мост не протягивается другим берегом, распространившимся до

· него самого. Это -- отрог его другого берега, которым недостижимое -- само

· достигло его и встречает его у своего порога. А если бы путник был уже на

· другом берегу, то мост представительствовал бы пред ним за берег

· противоположный. Так и слово, этот мост между Я и не-Я" (Там же.

· С.292). Он усиливает это положение, говоря, что слово есть сам говорящий.

· А.Лосев так пересказывает этот доклад об аспекте общения с Богом: "В

· православии Бог есть крещение, исповедь, причастие, молитва -- все это

· таинства. Наш Бог доступен для общения. Ведь молитвы -- это не абстракция,

· это живое общение. У нас общение с Богом может быть и через прикосновение (к

· иконам), вкус (при причащении), обоняние (ладан), слух, зрение -- все

· чувства. Протестантизм -- тоже религия, тоже общение, но общение в понятиях.

· Гегель и Кант были глубоко религиозны -- но в понятиях. Поэтому у

· протестантов магии нет и не может быть" (Там же. С.279). Обращает

· внимание определенно семиотический подход даже к разграничению чисто

· религиозного порядка.

· Сопоставляя слух и зрение, П.Флоренский писал, что самое трудное

· для портретиста -- это изобразить глаза и уста. Глаз спрашивает, рот

· отвечает. Глаз чист, будучи только получателем, рот же рискует быть

· нечистым, поскольку 'приходится говорить. Поэтому "легко иметь чистые глаза,

· но почти невозможно -- чистые уста. Отсюда -- стыдливость рта, свойственная

· восточным народам. Армянская женщина считает неприличным показывать рот

· свой, в особенности -- говорящий. Девицей -- она прикрывает его рукой и

· отворачивается, когда говорит с лицом, сколько-нибудь уважаемым; замужнею

· она завязывает его. Нет стыдливости глаз, но есть стыдливость рта" (Там

· же. С. 36).

· Переход в сторону разных вариантов религии: "Там, где наиболее

· возвышенным считается внешнее, где предметом религиозных переживаний

· признается данность мира, пред

·

·

· послереволюционный период 202

· нашим духом расстилающаяся, основным в религиозной жизни

· провозглашается зрение. Там же, где, наоборот, наиболее оцениваются

· волнения человеческого духа, и они именно почитаются наиболее

· внятными свидетелями о Безусловном, -- там верховенство утверждается за

· слухом, -- слухом и речью, ибо слух и речь -- это одно, а не два, --

· по сказанному" (Там же. С.37). Кстати, в труде "Столп и утверждение

· истины" П.Флоренский связывал "рок" с "речью", фатум -- это изречение

· (I (2). С.531). В одном из примечаний к этой же книге, он связывает реакцию

· на бесов, оккультизм с иным каналом: "бесы вонючи, т.е., опять-таки,

· возбуждают тошноту. М.б., и физическая тошнота и тошнота бесовская коренятся

· в каком-то противоестественном раздражении одних и тех же центров

· симпатической нервной системы" (Там же. С. 705).

· Из чисто лингвистических работ П.Флоренского следует упомянуть

· "Строение слова", где в то далекое время совершенно спокойно употребляются

· такие понятия, как семема, фонема, морфема. При этом внешнюю форму слова он

· понимает неизменной, в то время как внутренняя форма находится в постоянной

· динамике, каждый раз соответствуя новому контексту ее употребления. Он

· пишет: "семема слова непрестанно колышется, дышит, переливает всеми цветами

· и, не имея никакого самостоятельного значения, уединенно от этой моей

· речи, вот сейчас и здесь, во всем контексте жизненного опыта

· говоримой, и притом в данном месте этой речи. Скажи это самое слово

· кто-нибудь другой, да и я сам в другом контексте -- и семема его будет иная;

· мало того, более тонкие его слои изменятся даже при дословном повторении той

· же самой речи и даже тем же самым лицом. Возможность различного истолкования

· одной и той же драмы различными артистами и даже одним и тем же при

· повторениях -- наглядное доказательство сказанного. Слова неповторимы;

· всякий раз они говорятся заново, т.е. с новой семемой, и в лучшем случае это

· бывает вариация на прежнюю тему" (Соч. Т.2. С.236).

· Идеи материальности имени, магичности имени впервые были высказаны

· П. Флоренским в его пробной лекции в Московской духовной академии,

· прочитанной 17 сентября 1908 г. Она называлась "Общечеловеческие корни

· идеализма". Именно здесь мы встречаемся с такими высказываниями, как "Имя

· есть самая мистическая личность человека, его

·

·

· религиозный подход 203

· трансцендентальный субъект" (Флоренский П. Оправдание Космоса.

· СПб., 1994. С.52).

· Или: "В отношении к своему носителю имя представляется двояко.

· Во-первых, оно представляет своего носителя, указывая, кто есть некто

· и затем что он есть. Во-вторых, оно противопоставляется своему

· носителю, влияя на него, то как предзнаменование грядущего, то как орудие

· выговора, то, наконец, как орудие призывания. Влияние это может быть добрым

· и худым, сообразно с волею носителя и идущим против нее" (Там же.

· С.54). При этом мистическая энергия имени достаточно опасна: "Отсюда --

· многочисленные табу на имена -- запреты называть те или иные имена. Таковы

· названия болезней, имена темной силы, слова "непристойные". Можно призвать

· имя и -- не справившись с ним -- погибнуть. Наконец, всемогущее Имя

· Божие дает полную власть над всею природою, потому что в Имени этом

· открывается зрителю его божественная энергия и божественная помощь" (Там

· же. С.55).

· Отсюда и следуют возникающие при изменениях политической ситуации

· разного рода переименования, с которым мы сталкивались, когда отбрасывались

· то пик Сталина, то пик Коммунизма. Свое владение природой мы увидели во

· владении ее именами.

· Имя П.Флоренский связывает с типом личности. "Имя есть последняя

· выразимость в слове начала личного (как число -- безличного),

· нежнейшая, а потому наиболее адекватная плоть личности. Духовное

· существо личности само по себе невыразимо. (...) Имя -- ближайшее

· подхождение к ней самой, последний слой тела, ее облекающий. (...) Оно

· наиболее обобщенно показывает нам личность, удерживая ее индивидуальный тип,

· без которого она не была бы сама собою. В имени наиболее четко познается

· духовное строение личности, не затуманенное вторичными проявлениями и

· свободное от шлаков биографий и пыли истории" (Флоренский П. Имена. -

· [Б.м.], 1993. С.71-72). Кстати, имя Павел П.Флоренский

· характеризует следующим образом: "извилистое и диалектичное, с

· соответственными противоречиями и динамикой" (Там же. С.293). Или в

· другом месте: "Павел же, каков бы он ни был лично, есть начало обратное

· смерти, носитель активности: и слово его тем самым идет поперек миру

· и гладит его против шерсти" (Там ж е.С.240).

·

·

· послереволюционный период 204

·

·

· Семиотически глубокими являются исследования П.Флоренского в

· области искусствознания. Это в первую очередь "Анализ пространственности и

· времени в художественно-изобразительных произведениях" (на одноименной

· кафедре П.Флоренский работал во ВХУТЕМАСЕ в двадцатые) и работы по

· иконописи "Обратная перспектива" и "Иконостас". Но начать нам хочется с

· работы "Храмовое действо как синтез искусств", впервые напечатанной в 1922

· г. В ней он рассуждает о том, что в музее художественное произведение

· вырывается из реального контекста своего функционирования. В этом плане

· освещением иконы, именно тем, для которого она и создавалась, должен быть

· мигающий свет лампады. "Рассчитанная на игру трепетного, волнуемого каждым

· ветерком пламени, заранее учитывающая эффекты цветных рефлексов от пучков

· света, проходящего через цветное, порою граненое стекло, икона может

· созерцаться как таковая только при этом струении, только при этом волнении

· света, дробящегося, неровного, как бы пульсирующего, богатого теплыми

· призматическими лучами -- света, который всеми воспринимается как живой, как

· греющий душу, как испускающий теплое благоухание" (Флоренский П.

· Иконостас. СПб., 1993. С.297).

· Он подчеркивает, что в храме "функционирующими" являются также:

· пластика и ритмика движений священнослужителей, игра и переливы складок

· тканей, благовония, вокальное и поэтическое искусство. Он постепенно

· подключает к рассмотрению все органы чувств. "Даже такие подробности, как

· специфические прикосновения к различным поверхностям, к священным вещам

· различного материала, к умащенным и пропитанным елеем, благовониями и

· фимиамом иконам, притом прикосновения чувствительнейшей из частей нашего