Основные представители 6 страница

· слова, и в своих теоретических рассуждениях об этой стороне языка. Поэтому

· он может заявить: "Слово живет двойной жизнью. То оно просто растет как

· растение, плодит друзу звучных камней, соседних ему, и тогда начало звука

· живет самовитой жизнью, а доля разума, названная словом, стоит в тени, или

· же слово идет на службу разуму, звук перестает быть "всевеликим" и

· самодержавным: звук становится "именем" и покорно исполняет приказы разума;

· тогда этот второй -- вечной игрой цветет друзой себе подобных камней. То

· разум говорит

·

·

· предыстория семиотики в России 60

· "слушаюсь" звуку, то чистый звук -- чистому разуму Эта борьба миров,

· борьба двух властей, всегда происходящая в слове, дает двойную жизнь языка:

· два круга летающих звезд" (Там же. С.632). Или: "чары слова, даже

· непонятного, остаются чарами и не утрачивают своего могущества" (Там

· же. С.634).

· Приведем теперь некоторые примеры реализации положений В.Хлебникова в

· его собственном творчестве:

· Там, где жили свиристели,

· Где качались тихо ели,

· Пролетели, улетели

· Стая легких времирей.

· Где шумели тихо ели,

· Где поюны крик пропели,

· Пролетели, улетели

· Стая легких времирей.

· В беспорядке диком теней,

· Где, как морок старых дней,

· Закружились, зазвенели

· Стая легких времирей

· Стая легких времирей!

· Ты поюнна и вабна,

· Душу ты пьянишь, как струны,

· В сердце входишь, как волна!

· Ну же, звонкие поюны,

· Славу легких времирей!

· * * *

· О, достоевскиймо бегущей тучи!

· О, пушкиноты млеющего полдня!

· Ночь смотрится, как Тютчев,

· Безмерное замирным полня.

· * * *

· Бобэоби пелись губы,

· Вээоми пелись взоры,

· Пиээо пелись брови,

· Лиэээй пелся облик,

· Гзи-гзи-гзэо пелась цепь

· Так на холсте каких то соответствий

· Вне протяжения жило Лицо

· (Там же)

·

·

· творческий компонент 61

· КУЗНЕЧИК

· Крылышкуя золотописьмом

· Тончайших жил,

· Кузнечик в кузов пуза уложил

· Прибрежных много трав и вер

· "Пинь, пинь, пинь!" -- тарахнул зинзивер

· О, лебедиво!

· О, озари!

· (Там же. С. 55)

· * * *

· Девушки, те, что шагают

· Сапогами черных глаз

· По цветам моего сердца

· Девушки, опустившие копья

· На озера своих ресниц.

· Девушки, моющие ноги

· В озере моих слов

· (Там же. С.133)

· * * *

· Сияющая вольза

· Желаемых ресниц

· И ласковая дольза

· Ласкающих десниц.

· Чезори голубые

· И нрови своенравия

· О, мраво! Моя моролева,

· На озере синем -- мороль.

· Ничтрусы -- туда!

· Где плачет зороль.

· (Там же С. 110)

· Этот уход В.Хлебникова, в создаваемый им язык, уход, основанный

· на реально существующих соответствиях, одно временно демонстрировал глубоко

· структурный характер разрушаемого и создаваемого TIM. Этот перенос

· структур в иной вид очень для него характерен.

· Годы, люди и народы

· Убегают навсегда,

· Как текучая вода

· В гибком зеркале природы

· Звезды -- невод, рыбы -- мы,

· Боги -- призраки у тьмы

· (Там же С.94)

·

·

· 1.8. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМПОНЕНТ

·

· Мы можем выделить еще одну составляющую, которая способствовала

· формированию семиотического мышления. Это Государство. Для

· России это был в достаточной степени серьезный параметр, который постоянно

· боролся со своей естественной средой, вводя в нее ту или иную системность.

· Очень часто эта системность носила "иноязычный" характер, а значит обладала

· существенной иносемиотичностью. Россия постоянно принимает и отвергает это

· чужое влияние. Перечислим только самые памятные. Окно в Европу Петра.

· Внимание к католицизму Чаадаева и Соловьева. Французский язык у Пушкина и

· Толстого. Славянофилы и западники. Соответственно, для России характерно

· постоянное формирование и реформирование Государства. Значимость государства

· подчеркивает и П.Милюков, говоря: "в России государство имело

· огромное влияние на общественную организацию, тогда как на Западе

· общественная организация обусловила государственный строй" (Милюков

· П. Очерки по истории русской культуры. Ч.1. СПб., 1904. С.132-133). Он

· объясняет это чисто экономически: "Именно элементарное состояние

· экономического "фундамента" вызвало- у нас в России гипертрофию

· государственной "надстройки" и обусловило сильное обратное воздействие этой

· надстройки на самый "фундамент" (Там же). Соответственно эта

· роль государства проявилась и во всех квази-независимых структурах.

· Например, в случае аристократии. П.Милюков находит четкие отличия

· русской аристократии от европейской: "Европейская аристократия в основу

· своего понятия о дворянской сословной чести полагала идею дворянского

· равенства, перства. В Москве служилая "честь" измерялась государевым

· жалованьем, различным для всякого, и вместо понятия перства, поддерживавшего

· корпоративный дух и создавшего цельность западной аристократии, --

· выработалась своеобразная система местничества " (Там же.

· С.215).

· Правила же местничества чисто семиотические: "члены одного рода не

· хотели служить под начальством членов Другого рода, если при прежних

· назначениях они не бывали ниже последних. При таком общем представлении о

· местничестве легко понять дело так, что целые роды спорили с целыми родами,

· считая себя выше их; -- что стало быть, все родовое московское боярство

· располагалось по своему значению при дворе в известного рода лестницу,

· ступенями кото-

·

·

· государственный компонент 63

· рой были целые роды, от высшего к низшему. При таком понятии,

· местничество, конечно, противополагается идее перства, как система единиц,

· из которых ни одна не была равна другой, -- такой системе, в которой все

· единицы равны" (Там же. С.215-216). Иначе говоря, мы видим порождение

· более сложной иерархической системы, а это и есть семиотическое порождение.

· То есть государство становится главным семиотическим механизмом

· общества. Со всеми остальными автономными механизмами порождения

· многообразия государство изо всех сил борется. Яркий пример -- старообрядцы,

· поскольку он иллюстрирует динамическое изменение государства, за которым не

· успевает общество. Введенный новый семиотический код обязателен для всех, и

· отступление от него карается со всей возможной жестокостью.

· В.Ключевский пытается ответить на вопрос, почему западное

· влияние становится столь значимым в XVII веке, будучи несущественным в веке

· XVI. "Трудно сказать, отчего произошла эта разница в ходе явлений между XVI

· и XVII вв., почему прежде у нас не замечали своей отсталости и не могли

· повторить созидательного опыта своих близких предков:

· русские люди XVII в. что ли оказались слабее нервами и скуднее

· духовными силами сравнительно со своими дедами, людьми XVI в., или

· религиозно-нравственная самоуверенность отцов подорвала духовную энергию

· детей. Весьма вероятнее, разница произошла от того, что изменилось наше

· отношение к западноевропейскому миру" (Ключевский В. Курс русской

· истории. Ч. III. М., 1912. С.332).

· Общий вывод его таков: "западное чувство вышло из чувства национального

· бессилия, а источником этого чувства была все очевиднее вскрывавшаяся в

· войнах, в дипломатических сношениях, в торговом обмене скудость собственных

· материальных и духовных средств перед западноевропейскими, что вело к

· сознанию своей отсталости" (Там же. С.333). Об этом же говорит и

· П.Милюков. подчеркивая, что влияние носило материальный, а не идейный

· характер. "Прежде чем началось влияние западных идей, в русской жизни

· сказалось влияние быта, влияние обстановки высшей культуры, а затем

· (или, вернее, рядом с этим) и влияние европейских прикладных, технических

· знаний" (Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 3. СПб.,

· 1903. С.98).

·

·

· предыстория семиотики в России 64

· Этот параметр доминирования другого работает и в случае чисто

· внутреннего влияния. К примеру, Петр Бицилли в своей работе об

· И.Аксакове, которого он считал "самым интересным и значительным

· теоретиком нации", обозначил следующую закономерность: "русская культура --

· славянофилы поняли это, и в этом их огромная заслуга -- была культурой

· только тонкого верхнего слоя народа. Действительно, по сути именно через

· такой процесс оформляется любая национальная культура: она зарождается в

· общественных верхах и оттуда постепенно спускается вниз. Отличие, однако,

· русского национально-культурного развития от всякого другого "нормального"

· состоит в том, что слой, который в культурном отношении поднялся над

· другими, именно в этот момент подъема в социальном отношении был в упадке и

· терял свое значение как руководитель. Русская культура оформляется и как

· культура аристократическая тогда, когда ударил последний час русской

· аристократии" (Бицилли П.М. Иван Сергеевич Аксаков и его философия

· нации // Бицилли П.М. Избранные труды по филологии. М., 1996. С.102-103).

· С Аксаковым связан и другой эпизод вмешательства государства в

· личную жизнь, вероятно, трудно представимый на западной почве --

· правительственный циркуляр 1849 г., запрещавший носить бороды.

· Аксаков пишет в ответ начальнику полиции: "путем целой жизни дойдя до

· убеждения, что неслужащему русскому человеку нужно ходить в русском платье и

· с бородой, -- вдруг торжественно от него отказаться, обриться и переодеться

· -- тяжелее, чем доживать свой век в деревенском уединении" (цит. по

· Милюков П. Из истории русской интеллигенции. Ч. 1. СПб., 1903. С.70).

· Постоянный "приток-отток" западного влияния характеризует всю историю

· России (в этой же плоскости объяснима и последняя " перестройка "). Мы

· называем Петра в качестве первого в этом ряду, однако его отец Алексей

· Михайлович заявил все преобразования уже в период своего царствования.

· Правда, В.Ключевский характеризует его интересным образом, который

· подойдет, вероятно, для любого периода России. "Царь Алексей Михайлович

· принял в преобразовательном движении позу, соответствующую такому взгляду на

· дело: одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а

· другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном

· переходном положении" (Там же. С.413).

·

·

· государственный компонент 65

· Раскол же, как считал В.Ключевский, наоборот, помог западному

· влиянию. "Раскол уронил авторитет старины, подняв во имя ее мятеж против

· Церкви, а по связи с ней и против государства. Большая часть русского

· церковного общества теперь увидела, какие дурные чувства и наклонности может

· воспитывать эта старина и какими опасностями грозит слепая к ней

· привязанность" (Там же. С.411).

· Эпоха Екатерины II приносит новые государственные учреждения,

· произошла, говоря словами П. Милюкова, "новая систематическая

· перестройка" (Ч.1.С.197). Развитие экономической жизни дало возможность

· сделать более серьезные изменения и ввести "более дорогие учреждения".

· Естественно, это было одновременным порождением новой семиотики. При

· Екатерине разрывается управление из центра, и управление губернией стало

· делом губернии. В.Ключевский отмечает еще одну интересную

· характеристику этого царствования сравнительно с Петром Первым, имеющую

· одновременно семиотический характер:

· "При Петре характер власти изменяется. Для этого государя она была

· таким же наследственным достоянием, как и для его предшественников, но он

· довел ее до крайнего напряжения; он пользовался ею шире, чем сколько обладал

· ею;

· хотел регулировать или устроить такие отношения, которые недоступны

· верховной власти. В руках Екатерины власть получила иную физиономию; обладая

· ею в широких размерах, она как будто ее немного совестилась, как будто

· старалась оправдать ее; это сообщило ее деятельности такие мягкие формы,

· каких верховная власть не имела у нас до сих пор" (Ключевский В. Курс

· русской истории. Ч. V. М., 1937. С.205).

· Для современного читателя вышесказанное звучит как сопоставительная

· характеризация, например, правления Сталина и Горбачева.

· С Екатериной В.Ключевский связывает появление нового типажа

· дворянина (философа, масона, вольтерьянца). И поскольку именно этот "герой"

· выступает в роли, которая будет в дальнейшем формировать общественное

· мнение, это тоже чисто семиотический тип. "На этом последнем моменте и

· сложился тот тип, который в продолжение нескольких поколений руководил

· русским обществом, давал тон его понятиям и вкусам; мы назовем этот тип

· неслужащим дворянином-вольнодумцем" (Там же. С.213). Он формируется в

·

·

· предыстория семиотики в России 66

· сильной степени под иностранным влиянием, в числе его образовательных

· структур В.Ключевский перечисляет следующий набор: сельский дьячок,

· француз-гувернер (кстати, это тоже интересный семиотический типаж, еще

· требующий углубленного исследования), итальянский театр, французский

· ресторан.

· В результате формируется весьма характерный для России феномен: с

· книжкой Вольтера в руках где-нибудь в тульской деревне "он представлял очень

· странное явление; усвоенные им манеры, вкусы, привычки, понятия и симпатии,

· самый язык -- все у него было чужое, привозное, а дома у него не было

· органической связи с окружающим, никакого серьезного житейского дела"

· (Там же. С.213). Такая "многоязычная среда" несомненно благоприятна

· для семиотического разнообразия.

· Общая характеристика В.Ключевского все время подчеркивает эти

· "ино" -привязки данного типа: "ни идеи, ни практические интересы не

· привязывали его к родной почве; он вечно старался стать своим между чужими и

· только становился чужим между своими, был каким-то приемышем Европы. В

· Европе в нем видели переодетого по-европейски татарина, а в глазах своих он

· казался родившимся в России французом. В этом положении общественного

· межумка, исторической ненужности было, если угодно, много трагического...

· (Там же. С.214).

· Человека екатерининского отличает странное несовпадение с

· действительностью: задействованы как бы разные семиотические коды, а

· переводчик между ними отсутствует:

· "русский образованный человек должен был стать в неестественное

· отношение к русской действительности: прежде всего, он не мог понять ее, он

· даже не мог размышлять о ней, потому что те понятия, которые он усвоял,

· вовсе не подходили к тем явлениям, которые он наблюдал вокруг себя. Отсюда

· любопытная черта образованного человека екатерининской эпохи: в его голове

· необыкновенная масса общих идей, но он совсем не размышляет, и ум его

· переполнен готовыми понятиями, зачем же в таком случае и размышлять о них;

· не размышляя, он совсем не понимает того, что его окружает. Это --

· любопытная патологическая черта, отличающая екатерининских людей"

· (С.196-197).

· П.Милюков упоминал о сходной ситуации, когда говорил, что от

· мира действительности книгу отделяет китайская сте-

·

·

· государственный компонент 67

· на: "только в редких случаях чувство, облагороженное чтением романов,

· начинает влиять на поступки. Сами руководители "чувствительной" литературы

· признают, что мир фантазии -- это одно, а мир действительности -- совсем

· другое. В мире фантазий они могут быть мечтателями и поэтами, в мире

· действительности они остаются чиновниками и крепостниками" (Милюков

· П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 2. СПб., 1902. С.201)

· Как видим, западное влияние в первую очередь происходит на уровне

· заимствования явлений быта, а не идей, что является семиотически более

· несовпадающим, ибо идеи попадают чаще в уже сформированный контекст, который

· на предварительном этапе создается именно семиотикой иного быта. Но и в

· области внутренних проблем семиотизация действительности занимает весьма

· важное место. Возьмем только два примера "строительства государства"

· методами семиотики.

· Иван Грозный -- царь уезжает из столицы, захватив с собой казну,

· утварь, иконы, платье.. "Это -- как будто отречение от престола с целью

· испытать силу своей власти в народе. (...) Все замерло, столица мгновенно

· прервала свои обычные занятия: лавки закрылись, приказы опустели, песни

· замолкли. В смятении и ужасе город завопил, прося митрополита, епископов и

· бояр ехать в слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства"

· (Ключевский В. Курс русской истории. Ч. II. М., 1912. С.224). Иван

· Грозный совершает семиотический акт (поскольку перед нами квазиотречение),

· получая чисто семиотический ответ на следующем ходе.

· Павел I -- царь создает в сильной степени семиотическую

· действительность, она намного более системна, чем когда бы то ни было.

· Приведем пример награждения служителей церкви орденами. Желание системности

· вступает в противоречие с жизнью. "Митрополит на коленях просил, чтобы Павел

· не награждал его орденом Андрея Первозванного, но в конце концов должен был

· его принять. Само по себе обстоятельство как будто не особенно важно, но оно

· характерно именно для отношения Павла к тому сословию, которое он наиболее

· чтил" (Корнилов А. Курс истории России XIX века. Ч. 1. М., 1912.

· С.63). Или такой пример, связанный с войной Павла против проявлений

· либерализма: "Отсюда война против круглых шляп и сапогов с отворотами,

· которые носи-

·

·

· предыстория семиотики в России 68

·

· лись во Франции, против фраков и трехцветных лент" (Там же.

· С.65).

· Одежда вообще частотный пример символа в истории России, который

· насильственно вводится или с которым насильственно борется государство.

· Смена первого лица сразу отражается именно в этом срезе действительности.

· Так, Екатерина в своем манифесте говорит о том, что "предшествующее

· царствование особенно раздражило гвардейские полки, которым император дал

· "иностранные и развращенные виды" (намек на неуклюжие прусские мундиры,

· введенные Петром)" (Ключевский В. Курс русской истории. Ч. V. М.,

· 1937. С.21). Одежда как бы совмещает в себе те две линии западного

· влияния, по которым оно совершается. С одной стороны, это явление быта, с

· другой -- отражение идеи, поскольку является элементом системы (формальной

· или неформальной), неся в себе явную отсылку к ней.

·

· 1.9. ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ КОМПОНЕНТ

· Россия постоянно движется в ситуации самоопределения, раздираемая

· желанием быть в Европе и оставить в тени свою азиатскую составляющую. Но

· определенное "стратегическое отставание" от Европы, не дает возможности

· реализовать это желание. Если для девятнадцатого века, это была "война"

· славянофилов и западников, то затем произошло оформление сути этого

· противоречия в понятии евразийства. Особенность именно цивилизационных

· парадигм в этой ситуации хорошо передает следующее высказывание П.Бицилли:

· "Отсутствие пространственных и моральных перегородок между отдельными

· народами и племенами евразийской империи, и в силу этого колоссальное

· богатство промежуточных оттенков в исключительной степени осложняют

· национальную проблему в Евразии" (Бицилли П. Два лика

· евразийства // Бицилли П. Избранные труды по филологии. М., 1996. С.37).

· Поэтому Л. Бицилли говорит о трудности различения "ядра" и

· "периферии" в Российской империи. Но в основе евразийства лежит в

· сильной степени семиотическое основание (как, кстати, и в основе

· славянофильства): "его центральной идеей является идея Руси --

· Империи Руси -- Евразии как, если не осуществленной, то "заданной"

· Культуре-Личности, идея единства, политического и культурного

·

·

· цивилизационный компонент 69

·

· православно-евразийского мира -- континента" (Там же.

· С.44). Перед нами возникают в сильной степени семиотические механизмы

· создания определенной идеализации действительности.

· Со своей моделью культурно-исторических типов выступает Николай

· Яковлевич Данилевский (1822-1885) в книге "Россия и Европа"

· (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991). Работа как бы

· отталкивается от двух идей. Первая -- это стремление объективировать

· процессы культурно-исторического развития, изучать с помощью аналога

· методологии естественной науки объекты наук гуманитарных. И он включает в

· это рассмотрение морфологию. "Морфологический принцип есть идеальное в

· природе" (С. 158). Вторая идея -- это защита славянства как особого

· культурно-исторического типа.

· Цивилизацию он рассматривал как самое общее понятие, все остальные

· стороны включаются в него, в том числе и религия. "Цивилизация есть понятие

· более обширное, нежели наука, искусство, религия, политическое, гражданское,

· экономическое и общественное развитие, взятые в отдельности, ибо цивилизация

· все это в себе заключает" (С.129).

· Н.Данилевский протестует против признания европейского развития

· в качестве общечеловеческого. Цивилизация разрушает специальные формы

· зависимости и заменяет их известными формами свободы, но это не значит, что

· последние являются общечеловеческими, в то время как формы зависимости --

· национальными. Он считает, что и формы зависимости, и формы свободы "равно

· национальны и обусловливают друг друга" (С. 119).

· В качестве одного из законов культурно-исторического движения (всего их

· у него пять) Н.Данилевский говорит, что период цивилизации у каждого

· народа краток, а предшествующий ему древний или этнографический период

· бывает чрезвычайно длинным. Он дает этому следующее объяснение: существует

· предел развития в одном направлении, затем следует движение в ином

· направлении. "Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она

· представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или

· современницами, во всех сторонах развития"(С.109).

· Рассматривая варианты передачи культуры иным народам,

· Н.Данилевский отмечает, что Рим не возбудил ни одной ме-

·

·

· предыстория семиотики в России 70

· стной цивилизации. "Все вековое господство Рима и распространение

· римской цивилизации имели своим результатом только подавление ростков

· самобытного развития" (С.97). Как более общее цивилизационное правило

· Н.Данилевский формулирует следующее: "цивилизация не передается (в

· едином истинном и плодотворном значении этого слова) от народов одного

· культурного типа народам другого" (С.125). В качестве примеров такого

· отрицательного влияния он приводит католицизм в Польше, принявший "самый

· карикатурный вид" в отличие от Испании. "Германский аристократизм и

· рыцарство, исказив славянский демократизм, произвели шляхетство" (С. 126).

· Отсюда и следует его резкое неприятие вариантов западных заимствований

· в России. Одна из глав книги поэтому носит название "Европейничанье --

· болезнь русской жизни". Петр в этом представлении любил и ненавидел Россию,

· поэтому "русская жизнь была повернута на иностранный лад" (С.266). Модель

· этого заимствования шла от верхних слоев к низшим, от наружности -- до

· "самого строя чувств и мыслей".

· Н.Данилевский видит такие три варианта, по которым протекало

· заимствование:

· 1. Замена форм быта;

· 2. Заимствование иностранных учреждений ("с мыслью, что хорошее в одном

· месте должно быть и везде хорошо" -- С.267);

· 3. Взгляд на внутренние и внешние вопросы с точки зрения западной.

· Последнее он трактует чисто семиотически как "рассматрнвание их в

· европейские очки, поляризованные под европейским углом наклонения, причем

· нередко то, что должно бы нам казаться окруженным лучами самого

· блистательного света, является совершенным мраком и темнотою и наоборот"

· (С.268).

· Аргументация по каждому из этих пунктов также идет чисто семиотическая.

· Так, замена форм народного быта, по его мнению, приводит к трудностям в

· развитии искусства, особенно пластического. Он спрашивает: "Если бы не

· простые и благородные формы греческой туники (так величественно

· драпировавшей формы тела, прикрывая, но не скрывая, а тем более не уродуя

· их), могла ли бы скульптура достигнуть того совершенства, в котором мы

· находим ее в Афи-

·

·

· цивилизационный компонент 71

· нах, в век Перикла, и долго еще после него?" (С.268). Скульптура

· новейших народов, как он считает, может теперь влачиться только по

· подражательной колее. Н. Данилевский приводит следующий-

· пример: величественная статуя в честь адмирала Лазарева вступает в

· противоречие с подробностями одежды -- "ее мундирный фрак с фалдочками,

· панталоны в обтяжку, коротенькие ножны морского кортика... (...) В

· колоссальных размерах европейский костюм, которым судьба и нас наградила, --

· колоссально смешон" (С.269-270).

· Статуя Наполеона, по его мнению, символизирует величие только за счет

· привнесенного в нее, человек, не знакомый с историей, подобного символизма в

· ней не увидит:

· "Сюртучок и шляпа сделались в наших глазах символами двадцати побед --

· эмблемою несокрушимой воли и воинского гения" (С.269). И очень важно

· продолжение этого мнения -- "тогда как, для того чтобы восхищаться дошедшими