Раздел II. Структура, методы и методология естествознания 3 страница

Наличие в структуре факта первых двух составляющих очевидно. Любой факт представлен некоторым предложением, которое можно назвать лингвистическим элементом факта и без которого говорить о чем-либо как о факте бессмысленно.

Вторым, не менее явно выраженным элементом факта науки, является перцептивный компонент, то есть чувственные образы и их совокупности, участвующие в формировании научного факта. Наличие чувственной стороны в каждом факте обязательно. Сенсорный контакт может быть выражен явно, в случае фактов, устанавливаемых простым, прямым, непосредственным наблюдением, и более опосредованно, когда используется технически сложный экспериментальный инструментарий, но его наличие в структуре факта несомненно. Взаимосвязь языковых средств и чувственного восприятия в факте общепризнана. Но названные элементы факта далеко не исчерпывают его сложной структуры.

Существует третий, материально-практический элемент факта. Он не столь очевиден, как первые два, но не менее важен. Речь в самом общем виде может идти о материально практической деятельности и ее результатах в целом и, в особенности о множестве инструментально оформленных, алгоритмизированных практических действиях процесса установления научного факта. Действительно, большая часть научных фактов существует только потому, что разработан экспериментальный инструментарий и сформировались навыки эмпирических действий с системой приборов.

Третий, материально-практический элемент, обнаруживает себя явным образом в режиме преемственности и межкультурного взаимодействия, в ситуации передачи одной культурой или эпохой своих фактов другой культуре, эпохе. Ясно, что факт предстанет перед наследником, получателем факта в виде предложения. Но фактофиксирующее предложение само по себе, даже если и будет понято, принято другой культурой, без материально-практического, технического элемента останется наивно-умозрительной, спекулятивной гипотезой. Даже в случае простого наблюдения третий элемент всегда присутствует: важны хронологические и хорологические условия наблюдения и навыки использования наблюдателем своих «естественных приборов» – органов чувств (например, случай дегустации).

Три элемента факта органично взаимосвязаны. Их разведение, возможное и полезное в анализе, в практике познавательной деятельности приводит к утрате познавательного статуса научного утверждения как научного факта, к регрессии факта как элемента научной теории, к статусу умозрительно-спекулятивного предположения.

Методы обработки и систематизации

фактуального эмпирического знания

Обработка и систематизация фактуального слоя знания не требует обращения непосредственно к действительности и поэтому методы систематизации по своей природы – суть традиционные логические методы, осуществляемые по логическим законам, но работающие с содержанием эмпирического слоя научного знания, логически структурирующие фактуальное знание[26]. К ним относят аналитико-синтетические методы, методы индуктивных обобщений, операции дедуктивного вывода, методы классификации, систематизации и таксономии[27].

Применение систематизирующих знание методов, и особенно метода структурной классификации, выявляющей соотношение объектов, обычно обнаруживает некоторую объективную инвариантность, автоматизмы в поведении предмета мысли, представленного в эмпирическом обобщении. Поскольку речь идет об эмпирическом знании, постольку гипотеза ли, закон ли – эмпирические формы знания со своими гносеологическими пределами. Так, эмпирическая гипотеза является лишь правдоподобным (вероятностным) знанием: она дескриптивна, только предположительно описывает поведение объекта, но не объясняет его поведение как необходимое. Гипотезы этого уровня обобщения систематизируют результаты непосредственного наблюдения и выражены языком, содержащим термины наблюдения, например: «чем больше студентов в аудитории, тем меньше у них вопросов к лектору».

Познавательные функции мысленного эксперимента

Мысленный эксперимент – теоретический метод исследования объекта в, так называемом, «чистом виде», состоящий в мысленном помещении исследуемого процесса в идеализированные ситуации и состояния. Предметом мысленного эксперимента выступают воображаемые (виртуальные) объекты, например объект, движущийся без внешних воздействий или летящий со скоростью света, и пр. Понятие теории наполняется некоторым «субнаглядным», «сублимированным» содержанием.

Мысленный эксперимент продуцирует мысленные модели, выполняющие одновременно как функцию идеализации, упрощения, так и функцию отображения, замещения реального объекта (модель атома, молекулы, первоначальная атомная модель вещества, корпускулярная и волновая модель света и др.). Мысленное моделирование практикуется и в социальных науках: модель простого товарного производства в обществе собственников средств производства, реализующий товарообмен в условиях разделения труда (теория стоимости) Мысленные модели осуществляют аппроксимацию утверждений теории к действительности, с большими или меньшими «допусками» они дают знание об объекте, поскольку конструируются на основе гомоморфного или изоморфного подобия с ним[28]. Очевидно, что мысленные эксперименты – необходимая форма в теоретической организации знания, функционально связанная с построением и обоснованием теории, но не метод подтверждения или опровержения знания[29].

Содержание процедуры формализации

Работа с идеализированными объектами теоретического знания наиболее плодотворна в методологическом режиме, который называют формализацией. Содержание и выявленные структурные отношения изучаемого объекта представляются в некоторой знаковой системе, в специфическом, специально созданном (искусственном) языке, так называемом метаязыке формализованной системы. Заданная однозначность терминов метаязыка, эффективность и надежность фиксации знания обеспечивают прозрачность и полноту обозрения изучаемого класса явлений, что определяет большие эвристические возможности формализованного языка теории. Режим последовательной формализации обеспечивает уровень систематизации содержания теории более высокого порядка и обычно приводит к уточнению ее логической структуры: выявляет явным образом и в полном объеме ее аксиоматический список, устраняет неопределенности и неточности в логических взаимосвязях утверждений теории, проясняет статус того или иного утверждения в иерархии теории.

Обобщающие и унифицирующие преимущества формализованной системы знания многократно подтверждены научной практикой: создаются возможности для распространения утверждений теории на некоторое множество однородных теорий; появляется пространство формализованного знания для появления интегральных теоретических форм междисциплинарного знания.

Формализация теоретического знания, задавая новый взгляд на исследуемую предметную область, нередко приводит к обнаружению неизвестных ранее свойств и отношений и дает возможность доказать их необходимость, формирует оптимальные условия для математического моделирования и конструирования в кибернетике теории операций, теории систем и прочих дисциплинах, исследующих количественные закономерности изучаемых наукой процессов.

Гипотетико-дедуктивный метод: достоинства и недостатки

Одним из ведущих методов теоретического знания, еще совсем недавно и основным, считался гипотетико-дедуктивный метод. Его логическую основу составляет дедукция, то есть выведение заключений из гипотез и других посылок, истинность которых не подтверждена должным образом. Ясно, что перенос истинности от посылок к заключению будет иметь лишь правдоподобный, вероятностный характер.

Гипотетико-дедуктивная методология получает широкое распространение в ХVII–ХVIII вв. (период классического естествознания), что связано со значительными успехами в области изучения механического движения в макромире. Так, каноническая теория механики И. Ньютона, с методологической точки зрения, является гипотетико-дедуктивной системой, посылками которой служат основные законы механического движения. Несомненные достижения механики определили широкое распространение данной методологии в сфере точного естествознания.

Логическая архитектура гипотетико-дедуктивной системы представляет собой пирамиду гипотез, степень общности (абстрактности) которых возрастает по мере удаления от широкого эмпирического базиса. Вершина пирамиды представлена гипотезами наиболее общего характера, обладающими в силу этого максимально возможной в данной структуре логической силой. Из них дедуцируются гипотезы более низкого уровня, имеющие меньший охват данной предметной области. На самом низшем уровне располагаются гипотезы такого предметного объема, который сопоставим с всегда ограниченными эмпирическими данными.

Методологическая ценность гипотетико–дедуктивной архитектуры и теории, которой следуют и многие современные теории, состоит в том, что обозначенный методологический режим позволяет решить две существенные для любой теории задачи. Пирамидальное построение позволяет уточнить логическую структуру (иерархию) теории, структурные зависимости между гипотезами разной степени общности, разного уровня абстрактности. Кроме того, что не менее важно, гипотезы, лежащие в фундаменте пирамиды знания, сопоставимы с эмпирическими данными, а значит, дают возможность осуществить эмпирическую проверку и подтвердить (опровергнуть) научные гипотезы.

В случае эмпирического подтверждения гипотез наименьшей степени общности косвенное подтверждение получают и их дедуктивные предпосылки – гипотезы более высокого порядка общности в иерархии теории.

Наиболее общие положения теории, теореобразующие гипотезы реализованы идеализированными объектами теории, и их непосредственное сопоставление с действительностью принципиально неосуществимо. Но соотнесение необходимо и осуществляет посредством логически организованного вывода следствий, представляющих уже не идеальные объекты, но реальные. Эти следствия возможно проверить в эмпирическом режиме исследования. Гипотетико-дедуктивное построение дает возможность, таким образом, сопоставить «высокую теорию» и эмпирически надежные методы подтверждения теоретических гипотез. В этом ученые видят достоинство, ценность гипотетико-дедуктивного построения теоретического знания.

Разновидность гипотетико-дедуктивного метода является метод математической гипотезы, широко практикуемый математизированным естествознанием. В качестве гипотез здесь фигурируют уравнения как конкретизация или обобщение уже известных, проверенных соотношений. Изменение этих соотношений образует новое уравнение, математическую гипотезу, которая относится к неисследованным, часто неизвестным явлениям.

Ограниченные возможности гипотетико-дедуктивного метода проявляются в его неспособности решать наиболее сложные, креативные задачи, не имеющие рецептурного, эвристически алгоритмизированного решения – конструировать и формулировать общие принципы и гипотезы (вершина пирамиды знания), которые могут быть основой всех последующих выводов. Гипотетико-дедуктивный метод способен и предназначен для выведения и подтвержения следствия из наличных гипотез, но не способен генерировать новые гипотезы. Важно то, что обсуждаемый метод проявил себя как надежное методологическое средство для того, чтобы отделять истинные предположения от ложных.

Но гипотетико-дедуктивный режим подтверждения неспособен дать полный и окончательный результат: сколько бы подтверждений гипотезы мы бы ни получили, утверждать, что она истинна, мы не имеем права, поскольку число возможных эмпирических следствий из общей гипотезы обычно бесконечно – мы же, экспериментаторы, конечны. Поэтому в научном сообществе речь обычно идет не об истинных, но о подтвержденных гипотезах, о частоте ее подтверждения, «поле» подтверждения гипотезы.

Процедура опровержения гипотезы в обсуждаемом режиме идет по схеме необходимого формально – логического вывода (схема modus tollens). Вывод, следовательно, имеет статус необходимого, и поэтому есть формальное право утверждать, что гипотеза ложна, поскольку эмпирические следствия из нее ложны. В случае частного утверждения (гипотеза небольшой степени общности), опровергающий его необходимый вывод автоматически выбраковывает ложные гипотезы. Но поскольку гипотетико-дедуктивная система – сложноорганизованная, многоуровневая иерархическая конструкция, автоматического опровержения гипотез высокой степени общности не происходит. Процедура опровержения обнаруживает только несоответствие теории и факта, но не указывает однозначно на источник противоречия. Поэтому в научной практике обнаружение несоответствия гипотезы и факта не приводит к оценке теории как ложной. Только в том случае, когда расхождение теории и фактов не устраняется уточнениями и проверками корректности логических связей во всей цепочке гипотез и когда формируется альтернативная гипотеза, получающая эмпирические подтверждения, начинают рассматривать теориеобразующую гипотезу как ложную. Но, поскольку, принцип соответствия для ученых (ценность), они пытаются локализовать ту предметную область, в которой потерявшая свой фундаментальный статус гипотеза проявляет свои объяснительные ресурсы[30].

Гипотетико-дедуктивный метод не является универсальным и не может быть применен во всех предметных областях научного знания. В общем виде гипотетико-дедуктивная система – конкретизация некоторой формальной теории. Но даже в математизированном естествознании логически необходимые формальные следствия из совокупности аксиом креативно взаимодействуют с содержательным мышлением (мыслительный эксперимент с идеальными объектами). Поэтому была предложена иная структура теоретического знания, основу которой образует конструктивно-генетический метод, сочетающий аксиоматическую дедуктивную организацию теории и множество неформализуемых содержательных элементов, организованных на различных принципах. Генетический метод построения теории ориентируется не только на логические операции в множестве утверждений теории, но и на абстрактные объекты, конструктивные модели, мысленный эксперимент с которыми рассматривается как основная операция когнитивных инициатив мышления[31].

Наиболее обоснованной и зрелой концепцией теоретического знания принято считать конструкцию В.С. Степина, который предложил рассматривать в качестве основных структурных элементов теории схемы, мыслимые как относительно независимые от языка содержательного описания или в форме математических зависимостей на языке формул. На основе фундаментальной схемы формируются частные теоретические схемы, образуются структурные иерархии и самостоятельные подсистемы[32].

Таким образом, теория методологически организована чаще всего на основе органичного сочетания конструктивно-генетического и гипотетико-дедуктивного методов. Теория понимается как сложноструктурированное представленное в конструктивных схемах, претендующее на целостность представление о всеобщих и необходимых закономерностях конкретной области действительности, называемой предметной областью теории. Теория существует в форме системы утверждений логически взаимосвязанных отношением выводимости. Основой развитой теоретической конструкции выступает непротиворечивое множество абстрактных объектов, конституирующее предмет теории – фундаментальная теоретическая схема. Полагая фундаментальную конструктивную схему как основу для производных частных схем с адекватным понятийным аппаратом, ученый имеет возможность конструировать новые характеристики реальности, зачастую не обращаясь непосредственно к эмпирическим результатам исследования. Никакая теория не в силах полностью охватить предметную сложность явлений действительности. Теоретические конструкты (понятия, суждения, логические процедуры и принципиально отличаются от реально существующих многообразных отношений, явлений, но стремятся их теоретически воспроизвести. Теория в современной эпистемологии полагается как языковая конструкция сложноопосредованным способом (процедуры интерпретации) соотнесенная с реальностью. Поскольку теория моделирует предметную область исследования, постольку возможны различные, часто альтернативные теоретические модели, а значит, один и тот же эмпирический базис может быть представлен разными теоретическими моделями.

Методы теоретического воспроизведения

исторически развивающегося объекта

Часто в естественно-историческом знании требуется собственно историческое объяснение. Предметы мысли в геологии, палеологии и других естественных дисциплинах тем более в социально – исторических науках отражают исторически развивающиеся объекты и требуют специального методологического режима, существенно отличающегося от гипотетико-дедуктивного и конструктивно-генетического. В таких случаях теоретическое воспроизведение предмета мысли опирается на исторический и логический методы в их взаимосвязи.

Исторический метод предполагает понятийное представление конкретно исторического процесса развития исследуемого предмета. Специфичность объекта исследования понимается как особенности его исторической эволюции и предполагает выявление хронологически определенных относительно устойчивых состояний, выявление необходимости как господствующей тенденции во множестве случайных событий. Исторический метод организации знания нередко сочетается с генетическим объяснением, потребность в котором неустранима в случае проблем генезиса исследуемого явления.

Логическая конструкция теоретического знания об исторически эволюционирующем объекте понимается как воспроизведение исторического процесса в абстрактной, систематической, теоретически последовательной форме. Исторический процесс в этом случае предстает как некий устойчивый результат или набор необходимых и достаточных условий для формирования некоторого этапа, периода и пр. формаций, цивилизаций или других системных образований истории. Нередко временная последовательность не конституирует содержание теории исторического явления, в которой логическая структура исторического содержания исключает те направления исторической эволюции, которые поняты как случайные, малосущественные, тупиковые, но систематически воспроизводит необходимое и закономерное в исторической эволюции предмета мысли. Логическое в историческом методе не тождественно дедуктивному или индуктивному логическому следованию. Важна логическая культура в целом, т.е. способность к ясному, точному и непротиворечивому мышлению, мышлению в режиме «достаточных оснований», мышлению, не теряющему свой предмет. Ясно, что в этом случае приоритетом обладают содержательно-интуитивные аспекты мышления и логический метод реализуется в содержательном поле генетического и исторического анализа развивающихся явлений и событий. Рассмотренные методы и формы теоретического знания не гарантируют, конечно, генерирование новых идей и установление новых законов, но в целом ориентируют исследователя, обеспечивая осмысленный, развивающийся на собственной основе познавательный процесс, служат методологической опорой свободному творческому поиску в науке. Методологический «посох» не гарантирует ни ровной дороги, ни «земли обетованной», но с ним легче идти по неровной и малознакомой дороге научного познания.

Проблемы логики и методологии науки

В каждом виде деятельности обычно имеются некоторые эталоны, образцы, идеалы. Существует ли методологически выверенный эталон научного знания? Данным вопросом специально занимается логика и методология науки – эпистемологическое направление в философии науки, исследующее науку как особый специфический тип знания. Основное проблемное содержание данного направления нацелено на выявление и экспликацию, то есть явное, точное дискурсивно развернутое определение необходимых и достаточных признаков, критериально отличающих науку от других, вненаучных форм познавательной активности. К числу последний относят: обыденное знание, искусство, религиозное знание, существенную часть философского знания, так называемое изотерическое знание (интуитивно – мистический опыт, опыт личностных экзистенциальных переживаний и т.д.).

Специально экспликацией критериев научности знания занимались как логический позитивизм, так и аналитическая философия – исторически и логически взаимосвязанные школы западно-европейской философии науки. Если следовать вышеназванным традициям, то можно выделить следующие критериальные нормы научности знания: предметность, однозначная определенность, точность, логическая доказательность, системность проверяемость (верифицируемость и фальсифицируемость), эмпирическая или (и) теоретическая обоснованность, инструментарно-практическая значимость (применимость адаптивная полезность). Предполагается, что только обладающие такими свойствами знания являются научными, могут претендовать на статус «объективно-истинного» знания. Но очевидно, что при таком критериальном наборе проблема демаркации научного и ненаучного далека от приемлемого решения: каждому, даже поверхностно знакомому с историей реальной науки, очевидно, что обозначенная критериальная модель научности не более, чем теоретический конструкт методологии науки – идеал, эталон научности, который с большой натяжкой можно признать универсальной рамкой для описания многообразных проявлений науки в ее различных исторических формах. Аппроксимации к данному эталону в реальности возможны, видимо, только в периоды развития науки, которые вслед за Т. Куном называют периодами «нормальной науки».

Многочисленные, систематические усилия постпозитивисткой философской традиции показали, что действительная история функционирования и тем более революционного развития науки не реализует, да и в принципе не может следовать методологическому кодексу научности. Так, работы А. Черча по проблеме доказуемости исчисления предикатов, теория К. Геделя о неполноте формализованных систем, недоказуемости непротиворечивости натуральных чисел убедительно показали: эталонная логическая доказательность (синтаксическое понимание) невозможно даже в самых элементарных логических и математических теориях. Тем более, требование строгой логической доказательности без значительных, но не определенных допусков, неприменимо к содержательно интуитивно наполненным, естественно научным социально-гуманитарным системам знания, в которых социально-психологический контекст различной природы (религиозной, идеологической и пр.) не является некоторым фоном для истинного научного знания, но есть органичная составляющая реального, а не «эталонного» знания.

Подобным образом современная логика и методология науки оценивает возможность реализации других «эталонных» критериев научности, например, абсолютной эмпирической проверяемости и обоснованности теоретических положений как в естественных, так и в технических и социально-гуманитарных науках. Практическая полезность и применимость идеальных конструктов фундаментальной науки также более чем проблематичны. Методологическая рефлексия повсеместно выявляет социокультурный контекст, в который сложно опосредованным образом вписан научный дискурс, всюду обнаруживается принципиально неустранимое неявное, индивидуальное и коллективное знание. Регулярно фиксируются примеры интуитивного принятия познавательных решений и отбора предпочтений в условиях неопределенности[33].

В этой ситуации, видимо, полезно помнить, что если научный идеал, как впрочем, и любой другой идеал, недостижим, то это не повод от него отказываться и впадать в методологический анархизм. Функция любого идеала – определение предпочтений в движении, эволюции, указание ориентира для успешного развития, более вероятного в этом направлении, нежели в противоположном или случайно выбранном. Регулятивная функция идеала в выборе адаптивно полезных основ структурирования и понимания реальности, очевидно, проявляется в любой деятельности человека. С идеалами вообще так: все не без греха, но это не повод отказываться или даже не знать моральных кодексов. Методологического Бога нет, но не все дозволено, если ты хочешь остаться ученым. Методологически выверенный идеал научности – не Бог, тем более не идол и не кумир «фундаменталиста от науки, а вера в него без реальных научных дел мертва.

Общенаучные методологические принципы

Общенаучные принципы ни содержательно, ни формально-логически не определяют содержание научного поиска и не гарантируют плодотворных результатов. Полученные в ходе как собственно научной, так и философско-методологической рефлексии, они дают основные ориентиры для оптимального выбора основных понятийных средств теории.

К общепринятым в науке методологическим принципам, видимо, можно отнести следующие:

1) наблюдаемости, воспроизводимости и каузальности;

2) соответствия или совместимости;

3) теоретичности;

4) регулятивные принципы.

Принцип наблюдаемости реализует фундаментальную ценность, направляемую научную ценность – реализм, который иногда традиционно называют объективностью, то есть убеждения ученого в реальном (преимущественно материальном) существовании объекта исследования. Основное содержание принципа наблюдаемости состоит в том, что предметом научного исследования и познания могут быть только принципиально наблюдаемые объекты - такие, которые могут наблюдаться непосредственно либо опосредованно. Согласно этому принципу из сферы научного познания выбраковываются всякого рода мнимые сущности: «скрытые силы», «изотерический опыт», иллюзии, фантазии, бредовые состояния сознания и пр.

Принципиально наблюдаемые объекты полагаются одинаковыми для всех ученых. В силу этого принцип наблюдаемости обычно совмещается с принципом воспроизводимости, который понимается как принципиальная возможность повторить проведенное наблюдение или эксперимент, причем с теми же результатами.

При практической реализации принцип наблюдаемости также связан с принципом каузальности: детерминирующим, а значит, и объясняющим поведение какого-либо объекта фактором могут быть только такие объекты, которые существуют и наблюдаются независимо от этих явлений.

Принцип соответствия, или совместимости, реализует очевидную преемственность в развитии как научного знания, так и культурных традиций в целом. Ученые, руководствуясь принципом совместимости, убеждены в том, что новое знание должно быть «вписано» в прежнее, должно в целом соответствовать уже существующей в исследуемой области традиции: законам, принципам, теориям и пр. Если же такого соответствия нет, принцип совместимости требует объяснить, в чем состоит ошибочность научных представлений. В научной практике, следующей требованиям данного принципа, чаще всего сохраняется ценность традиционного знания, но оно теряет статус единственного и универсального. Теория, утратившая универсальный характер, не отбрасывается, а обычно рассматривается как особый (частный) случай более универсальной теории, который сохраняет свою познавательную (объяснительную и предсказательную) ценность в некоторых условиях или в ограниченной предметной области. Методологическая эффективность и практичность (технологичность) принципа совместимости подтверждена многими примерами истории науки. Да только ли науки?! Вспомним классика: «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать» (А.С. Пушкин).

Принцип теоретичности ориентирует научное исследование на существование в особой, систематической, структурированной форме, т.е. в форме теории, обладающей объяснительной и предсказательной силой. Совместно с методологическим принципом совместимости реализация принципа теоретичности дает возможность научному знанию достичь уровня не только объяснения, но и понимания исследуемого класса явлений, процессов.

Можно выделить особую группу методологических принципов, относящихся к новому научному положению, которыми, как правило, руководствуются ученые в практике исследований. Их можно назвать регулятивными, и наиболее распространенными из них являются следующими:

- принцип простоты;

- принцип привычности (консерватизма);

- принцип универсальности (экстенсивности);

- принцип красоты.

Принцип простоты требует от научного объяснения явлений минимального числа независимых и наиболее простых допущений.

Принцип консерватизма (привычности) в научном исследовании требует проявлять осторожность в отношении научных новаций, пытаясь до конца исчерпать объяснительный ресурс традиционного знания, и таким образом стремиться, насколько это возможно, объяснить новые явления с помощью известных законов.

Принцип универсальности проявляется как обоснованное должным образом распространение подтвержденной теории на более широкий класс явлений, нежели тот, относительно которого теория была первоначально сформулирована. Эта процедура обеспечивает экстенсивный прирост научного знания.

Часто особенно выдающиеся ученые стремятся следовать принципу красоты, полагая, что «хорошая теория должна быть эстетически привлекательна, отличаться научной элегантностью, ясностью, стройностью и пр. И не только ученые, но и авиаконструкторы, совершенно искренне считают, что «хороший» самолет должен быть красивым.

Здравый смысл как социокультурное основание науки

Здравый смысл как традиционная, обыденная ценностно-мировоззренческая форма оценивается в эпистемологической литературе неоднозначно. Разброс оценок велик. Так, одни авторы отказывают здравому смыслу в праве быть основанием науки, другие обусловливают его роль основания некоторыми рамками и уточнениями, третьи признают его ценностную роль. В истории философской мысли крайне негативные оценки здравого смысла (К. Маркс и последующая философская традиция «революционно-романтической» диалектики) соседствуют с позитивной интерпретацией роли здравого смысла в познании (И. Кант, Гельвеций).

Оппонирующие стороны сходятся, как представляется, лишь в оценке форм воздействия здравого смысла на теоретическое знание: непосредственное влияние не имеет сколь-либо существенного значения, но сложноопосредованное, неявное влияние, воздействие в формате стихийно сложившегося общего мировоззрения ученого может быть значительным и существенным.