Раздел II. Структура, методы и методология естествознания 2 страница

Согласно Э. Маху не надо гипостазировать т.е. приписывать взаимосвязям сферы сознания, теоретическим построениям онтологический статус. Отношения логической необходимости и физическая необходимость существенно различны. Логические модели физической реальности, реализованные в форме идеализированного объекта теории, не могут не упрощать, схематизировать, а значит, деформировать действительные взаимосвязи. Теоретические конструкты, таким образом, только ценные инструменты для организации теоретического знания, но не имеют объектно-содержательного характера. Логико–теоретические построения представляют эмпирическое знание в сжатом виде, удобном для хранения без потерь, пригодном для передачи и алгоритмической переработки. Информация, которая систематизирована и структурирована теорией, легко обозрима и хороша, передается в процессе обучения, научного общения.

Инструментализму Маха и его последователей в понимании природы теоретических конструктов и статусе теории в структуре науки изначально и последовательно оппонирует эссенциализм – объектно-содержательная (сущностная) интерпретация теоретических построений в общей структуре научного знания. Эссенциализм – прочная, многовековая философская традиция понимать мир в формате оппозиционной пары «сущность – явление» – определяет теорию в мир сущности, а эмпирическое знание – в мир явлений. Сторонники обеих позиций есть в достаточном количестве как в позитивных науках, так и в философии, многие из них имеют научный статус экспертов и даже интеллектуальных авторитетов, и ясно, что проблема онтологического статуса теоретического знания, непосредственно связанная с общефилософскими позициями оппонентов, видимо, еще долго (всегда?) будет далека от общепринятого решения.

Методы эмпирического познания

На эмпирическом уровне познания работают те методы получения, оформления, систематизации и хранения знания, которые связывают научное знание с действительностью, реальностью и непосредственно связанны с практическим применением науки в ее технологических продолжениях. Удобная гносеологическая классификация эмпирических методов была предложена Л.А. Микешиной, которая различает две группы методов на эмпирическом уровне: методы обособления и исследования эмпирического объекта и методы обработки и систематизации полученного эмпирического знания.

Методы, фиксирующие исследуемый эмпирический объект – наблюдение, измерение, эксперимент различных форм (например, модельный эксперимент) имеют результатом установление научного факта. Знание, полученное в результате применения данных методов, называют фактуальным знанием. Наблюдение и измерение, как элементарные фундаментальные научные процедуры, входят в состав всех видов экспериментов, но поскольку они универсальны, они могут рассматриваться в качестве самостоятельных методов[23].

В любом виде проявления человеческой активности, начиная с повседневной практической жизни и заканчивая научной деятельностью, наблюдение предстает как наиболее простое и универсальное познавательное средство. Являясь фундаментом познания; наблюдение вместе с тем оказывается необходимым моментом высших познавательных форм, поскольку предметность и реализм (эмпиризм) суть конституирующие принципы научного познания.

Наблюдение как форма научного эмпирического познания представляет собой систематически организованную процедуру, предполагающую особую, дисциплинарно специфическую технологию наблюдения. Технология обеспечивает переход от объекта наблюдения к чувственным данным строго определенной, приемлемой для данной научной дисциплины формы. Научное наблюдение имеет замысел, цель и технологию и, таким образом, существенно отличается от повседневных, случайных, возможно, очень познавательных и ценных наблюдений. Технология наблюдения представляет собой организацию научной деятельности, в которой собраны выработанные в некоторой научной традиции приемы, средства и способы получения, а также способы интерпретации чувственных данных, полученных на основе сенсорных структур восприятия.

Существуют требования к процессам научного наблюдения, которые носят рецептурный характер и превращают наблюдение в точную научную процедуру, образующую надежный эмпирический базис науки. Они следующие:

- наличие явно выраженной (сформулированной) цели наблюдения;

- наблюдение должно планироваться, иметь должные средства и быть методически обеспечено;

- должны быть обеспечены хронологические и хорологические возможности для систематического воспроизведения наблюдения;

- созданы условия, обеспечивающие корректность и надежность результатов наблюдения;

- осуществлена классификация систематизация обобщение и интерпретация результатов наблюдения.

Уже на первом уровне научного познания, на уровне наблюдения проявляется взаимосвязь теоретического и эмпирического уровней познания. Наблюдение без явно выраженной цели не является научным, но только теория (гипотеза) делает наблюдение целенаправленным, фокусирует и направляет его, что и позволяет обнаружить в реальности то, что без теоретического маяка, ориентира не было бы замечено. Но возникает проблема точности наблюдения «теоретически ангажированного наблюдателя».

Видимо девиации в результатах наблюдения, вызванные теоретическим фокусированием активности исследователя, не устранимы. Отсюда ясно, что исследователю полезно помнить: платой за целенаправленное систематизированное наблюдение часто бывает явная или скрытая тенденциозность, которая проявляется в выбраковке, часто бессознательной, данных наблюдения, в отбрасывании явлений, не согласующихся или противоречащих принятой теоретической установке. Так, маститый экономист и социолог Г. Мюрдаль считал необходимым нейтрализовать теоретические и ценностные предпосылки наблюдения, для чего необходимо «повернуться лицом к ценностям», их явными, эксплицировать тем самым, пусть минимально, но защититься от бессознательного эффекта предрассудков» и ценностей.

Существуют непосредственные наблюдения и наблюдения косвенные, нередко и с развитием науки все чаще опосредованные сложным научным инструментарием.

Непосредственно может наблюдаться некоторый дискретный объект макромира, который можно легко локализировать, вычленить и зафиксировать как объект наблюдения. В процессе развития науки, однако, непосредственное наблюдение все чаще замещается косвенным, опосредованным. Так, например, объекты микромира (физика элементарных частиц) и объекты макромира (астрономия астрофизика) непосредственно наблюдать, конечно, невозможно. О свойствах объектов подобной природы можно судить исключительно косвенно, на основе анализа их взаимодействия с другими объектами. В случае косвенного наблюдения о свойствах ненаблюдаемого объекта судят по наблюдаемому эффекту его взаимодействия с другими объектами и уже на этой основе делают вывод о свойствах исследуемого ненаблюдаемого непосредственно объекта. Косвенные наблюдения получают все большее распространение по мере расширения областей научных исследований, так и усложнение и роста точности приборного инструментария научных наблюдений. Наблюдаемый предмет взаимодействует с прибором наблюдения, чувствительным к такому взаимодействию – ученый непосредственно наблюдает результат воздействия объекта наблюдения на прибор.

Измерение как метод эмпирического познания

Измерение – новая ступень в системе эмпирического познания, так как наблюдение, совмещенное с измерением, предполагает особые понятия и условия для своего осуществления, требует особой технологии – приборного инструментария и достаточно сложных процедурных методик.

Измерение состоит в представлении свойств наблюдаемых объектов в виде числовой величины. Величина обычно понимается как все то, что присуще объекту в не которой степени. Числовая величина выражается числом. Измерение в его развитых формах представляет собой установление числового соотношения между свойствами объектов, которое дает возможность существенно уточнить результаты наблюдения, нейтрализовать субъективные наслоения, обычные для чувственного взаимодействия с предметом.

В эпистемологии разработаны правила измерительной процедуры, придающие ей точный и однозначный, в идеале алгоритмический характер и процесс измерения, состоящий в приписывании чисел исследуемым свойствам объекта, таким образом приобретает некоторые гарантии интерсубъективной значимости своего результата[24].

Измерение как научная процедура эмпирического исследования количественных отношений имеет сложную внутреннюю структуру, в которой выделяют следующие элементы:

- объект измерения – измеряемая величина или свойство, к которому корректно применять понятия «больше», «меньше»;

- материальные средства измерения, которыми могут быть естественные предметы и процессы или приборы, инструменты, созданные людьми;

- познающий субъект, наблюдатель, проводящий измерение для реализации постановленной научной цели;

- технология измерения, которая представляет собой совокупность практических действий, операций, выполняемых с помощью измерительных инструментов, и набор определенных логических и вычислительных процедур;

- результат измерения – именованное число, выраженное соответствующими наименованиями или знаками.

Особенности процедуры измерения

в социально-гуманитарном познании

В теории знания часто отмечается проблематичность измерительных процедур в социально-гуманитарных науках. Действительно, здесь, как правило, отсутствуют объективные, инструментальные средства и технологии для выявления количественных характеристик социально-исторических, социально-психологических моральных и пр. гуманитарных проявлений человеческой активности, ценностных предпочтений, меры способностей и таланта, уровня мастерства и развития навыков и подобных, менее важных качеств. Принципиально непонятным является формирование онтологических предпосылок даже операции счета – способов однозначного различения дискретных элементов, образующих гуманитарные характеристики субъекта познания и деятельности, поскольку очевидно, что человеческая субъективность имеет континуальную природу. Количественный анализ существенно затруднен стихийными возмущениями, вызванными экспансией непредсказуемых и, видимо, неустранимых ценностных факторов: спорадическое возрождение религиозных, зачастую примитивно языческих представлений, рост современных мифологем и предрассудков обыденного сознания, влияние идеологических и корпоративных табу и пр.

Конечно, в социально-гуманитарной области всегда существовали и будут существовать количественные оценки (например, оценки «глубины знания студента» или «лек горского мастерства» преподавателя), но они не могут быть названы измерением в собственном точном смысле слова. Метрология, то есть наука о правилах и процедурах измерения требует понимать измерение как сравнение некоторой величины с тем или иным значением принятого эталона (единицы измерения), которое осуществляется в режиме приемлемой физической, технической и пр. алгоритмизированной процедуры. Только измерение метрологической выверенной формы могут дать точный количественный результат.

Научный эксперимент

Процедуры научного наблюдения и измерения обычно не являются самоцелью, но выступают необходимыми познавательными составляющими эксперимента – научного метода, являющегося базовым для эмпирического уровня познания. Напомним, что именно с появлением эксперимента как метода, преодолевшего созерцательную и умозрительную ограниченность преднауки, теория знания связывает формирование современной, новоевропейской науки (science).

В экспериментальной методологии органично сочетаются практические действия и теоретические установки. Экспериментально полученные результаты (данные) дают информацию необходимую и нередко достаточную для ответа на вопросы, поставленные развитием теории. В эксперименте как одной из форм сложноорганизованной практической деятельности, контролируемо и воспроизводимо совмещаются автономное, объективно-закономерное поведение природных объектов и целенаправленное, инструментально и методически организованное воздействие на объект субъекта познавательной деятельности.

Эксперимент реализует многие познавательные функции (роли), среди которых важнейшими являются следующие.

1. Правильно организованный эксперимент дает возможность исследовать предмет, как говорят, в чистом виде – гарантированно ограничить многообразие отношений и взаимодействий предмета только существенными для поставленной исследовательской задачи взаимодействиями с другими предметами. Решая задачу по вычленению предмета исследования, эксперимент выполняет так называемую конструктивную роль в эмпирическом познании.

2. Эксперимент способен выразить эмпирическими средствами фундаментальные теоретические конструкты, эмпирически представить идеализированные объекты теории. Эксперимент, таким образом, играет в составе развивающейся теории интерпретативную роль.

3. В экспериментальных условиях осуществляется контролируемое и целенаправленное воздействие на предмет в достаточно произвольно изменяемых субъектах познания условиях. Экспериментальный режим познания позволяет тем самым выявить инвариантное поведение объекта в различных, заданных исследователем условиях и обнаружить автоматизмы в его поведении. В этом случае говорят о вариативной роли эксперимента.

4. В эксперименте возможно в достаточно произвольном режиме, изменяя условия существования объекта или оставляя их постоянными, изменять характеристики объекта, воспроизводить исследуемое явление. Решая столь важную для науки проблему воспроизводимости предмета исследования, эксперимент выполняет генерирующую роль.

В структуре экспериментальной процедуры, как правило, различают три элемента: объект экспериментального исследования, технология эксперимента (средства и методики) и цели субъекта исследования – экспериментатора. Если классифицировать эксперименты по основанию их структурных элементов, то можно систематизировать многообразие экспериментальных исследований.

Качественные различия объекта экспериментирования образуют физический, психологический, химический, физиологический и прочие виды экспериментов.

Специфическая технология эксперимента (набор средств и методик) различит лабораторный и полевой, натуральный, прямой и модельный, лабораторный эксперимент.

Различие целей экспериментатора позволяет говорить о поисковых (получение новых сведений об объекте), измерительных и проверочных экспериментах, задачами которых является либо уточнение положений теории, либо проверка гипотезы и подтверждение (опровержение) теории. Зачастую, когда познавательная стратегия соединяет в себе различные цели исследования, возникает классификация по основанию когнитивной стратегии. В этом случае можно говорить об экспериментах методом проб и ошибок (в просторечии «метод тыка») или методом замкнутого алгоритма и т.д.

Эксперимент всегда содержательно связан с теорией, его постановка (часто дорогостоящая) провоцируется ее задачами, состояниями, возможностями, и потому говорить о стихийном, случайном научном эксперименте не корректно. Как форма практической деятельности, эксперимент создает объективные критерии истинности (относительной) гипотетического знания теории. В то же время, устанавливая и систематизируя дисциплинарно специфические факты, эксперимент формирует и систематизирует эмпирическую базу теории, от состояния которой во многом зависит дальнейшая эволюция теоретического знания.

Историческая эволюция науки, как было отмечено в начале данной главы, состояла в формировании парадигмально нового научного знания неклассического и постнеклассического типа. Переход от классического научного знания означал появление существенно отличных от научной классики онтологических, социологических и, что важно в данном случае, методологических оснований знания.

Действительно, в классической и неклассической (постнеклассической) науке существенно различно понимается закон: динамическая взаимосвязь явлений (классика) и статистические, вероятностные взаимосвязи явлений (неклассическая наука). Эти различия повлияли на направление эволюции эксперимента – системообразующего метода эмпирического уровня науки.

Начиная с ХХ в. эксперименты могут осуществляться как в классической, так и в неклассической форме. Эксперимент классической формы организован и нацелен на выявление однозначных, как говорят, «жестких», каузальных, т.е. причинно-следственных связей, которые в теории знания называют динамическими закономерностями. В этом случае, зная исходное состояние объекта и обеспечив определенные неизменные условия его проявлений, можно однозначно и точно предсказать его поведение: динамические взаимосвязи необходимы и однозначны. Исследователь, наблюдая появление события А (провоцируя явление А), обязательно при соблюдении определенных условий, будет наблюдать и появления события Б, поскольку А и Б закономерно (динамически) взаимосвязаны.

Неклассическая экспериментальная методология предполагает существование объектов принципиально иной природы – так называемых стохастических (диффузных, «плохо организованных») системных объектов, в поведении которых отмечается объективная неопределенность, а значит, точно предсказать поведение объектов такого типа принципиально невозможно. В сложноорганизованных, диффузных, системных объектах невозможно дискретно локализовать и описать элементный состав и фиксировать область проявления переменных различной физической природы. Существенное гносеологическое следствие из данной онтологической ситуации состояло в присвоении «случайному» объяснению статуса научности, что и привело научный поиск к широкому использованию статистических методов. Экспериментальные технологии неклассического типа направлены на обеспечение учета максимального разнообразия многочисленных факторов существования стохастического объекта и статистическое обобщение в некотором «коридоре вероятности» инвариантов в поведении сложноорганизованного объекта.

Таким образом, эксперименты в современной науке могут быть проведены как в классической форме, направленной на выявление жестко детерминированных, неизменных, однозначных связей и отношений однофакторного объекта (обычно объекта макромира), так и в неклассической форме, в формате которой объект исследования мыслится многофакторная, сложноорганизованная стохастическая система, в которой возможны как динамические взаимосвязи, так и многозначные отношения, которые существуют в режиме статистической, вероятностной детерминации.

Специфика научных фактов

На взгляд незнакомого с теорией знания человека, факт представляется чем-то простым, самоочевидным, не требующим никаких уточнений, пояснений... Не так в науке. Здесь факт приобретает системные характеристики как элемент научного знания и обнаруживает свою сложную структуру.

Само слово «факт» неоднозначно и даже в научных контекстах, как справедливо отметил В.А. Штоф, может употребляться в разных значениях. В случае научного словоупотребления можно говорить, по крайней мере, о трех значениях.

1. В значении некоторого «явления», «события», «состояния активности», вообще «фрагмента действительности» (например, «Рабство периодически возрождается – исторический факт», «Материки двигаются – географический, реальный факт» и т.д.).

2. Фактами могут называться «фактофиксирующие» предложения, то есть особого рода эмпирические высказывания, в которых описываются познаваемые или познанные события и явления, например, протокольные записи типа: «Х – лучи оказывают разрушительное влияние на живые клетки».

3. К этому же значению близко употребление термина «факт» как некоторого «материала», «свидетельства», на пример: «Собирать материалы (свидетельства) о нарушениях экологического законодательства в природоохранной зоне дельты Дона».

4. Третье значение привычно для повседневного словоупотребления: термин «факт», «фактический» выступают синонимами слов «верно», «истина», «истинный» и др. подобных.

Для научного контекста более характерны первые два значения: факт – объективно существующее хронологически и хорологически определенное событие, явление и соответствующее действительности описание факта в некотором языке. Как не редко отмечается, вполне правомерен вопрос: если факт есть событие или явление объективного мира, то зачем «удваивать сущности», зачем наряду с понятием о событии, явлении и т.д. вводить понятие о факте? Другими словами, в чем различие предмета мысли как «события» и его же как «факта»?

Дело в том, что возможны два режима мышления: онтологический и гносеологический. Так, если нечто мыслится или понимается как явление или событие, оно мыслится в автономном, антологическом режиме существования, то есть вне отношений к субъекту познания, но в различных – генетических, каузальных, системно-структурных, функциональных и прочих возможных отношениях к другим столь же автономным событиям и явлениям.

Если же результаты осмысления реальности (событий, явлений, состояний активности...) мыслятся и называются «фактами», то их рассматривают с гносеологической точки зрения, то есть в их отношении к познающему субъекту, к гипотезам и теориям субъекта познания, в которых факты играют существенную познавательную роль.

Таким образом, в первом приближении, в общем виде, факт – это реальность, представленная в знании субъекта, реальность, вошедшая в сферу познавательной деятельности человека, его познавательного интереса, реальность, зафиксированная систематическим, заинтересованным наблюдением и экспериментом. Содержание данного определения факта легко пояснить следующим примером. Попробуйте сравнить свои впечатления от двух высказываний:

1. «Сегодня на лекции присутствовало 17 человек из55 по списку аспирантов первого года обучения».

2. «Факт состоит в том, что сегодня на лекции присутствовало 17 человек из 55 по списку аспирантов первого года обучения».

Как представляется, многие почувствуют, что во втором случае заявление носит заинтересованный характер: некто специально проверил посещаемость, преследуя какие-то цели...

Проблема теоретической «нагруженности» фактов.

Крайности теоретизма и фактуализма

Поскольку факт – явление гносеологическое, его существенные определения обнаруживаются в определенном гносеологическом контексте, а именно, в отношении теории и факта, гипотезы и факта. В истории эпистемологии сложились две оппонирующие позиции в трактовке отношения «теория–факт», которые получили название «фактуализм» и «теоретизм».

Основное в позиции «фактуализма» состоит в характеристике фактов как автономных образований: научные факты располагаются вне теоретических конструкций, не зависят от них.

Позиция «теоретизма» прямо противоположна: факт, являясь органичным элементом теории, содержательно полностью определен теорией; факты — «теоретически нагруженные», несамостоятельные эпистемологические формообразования.

Как показал убедительный и последовательный анализ А.Л. Никифорова, примечательно то, что обе жестко оппонирующие позиции сводят содержание фактов к чувственным образам или предложениям и таким образом неявно предполагают «одномерное» понимание фактов, истолковывают факт как нечто простое: действительное «положение дел», «реальную ситуацию чувственный образ, предложение. Существенно то, что факт всегда однозначно располагается только в определенной области – языковой либо перцептивной, физической.

Если факты являются элементами множества «реальность», то ясно, что они никак не определены теорией. Если же факты исключительно предложения, а теория в решающей степени диктует значение терминов предложения, то вывод о том, что факт как предложение есть всегда подчиненный элемент какой-либо теории просто неизбежен. В этом случае обсуждение проблемы какой бы то ни было автономности, или, как еще говорят, «гносеологической автономии» факта, просто некорректно.

Если «одномерно» понимать факт, то тезис фактуализма об автономности фактов достаточно последовательно обоснован. Когда факт – это реальное положение дел, то и говорить не о чем. Когда же факт – чувственный образ, то пропоненты фактуализма настаивают на независимости сенсорного восприятия от языка. Возражение, состоящее в том, что факты в научной практике существуют в виде предложений, может быть легко нейтрализовано указанием на особый характер этих предложений, существенно отличающихся от предложений теории: в них отражены чувственные данные, они состоят из особых эмпирических терминов, и они верифицируемы, могут быть проверены должным образом с однозначным результатом.

Позиция «фактуализма» получает последовательное продолжение в оценке теории как изменчивой, ненадежной конструкции в сравнении с монолитной «инвариантностью» фактов и эмпирического языка, имеющих мощный фундамент – реальность. Развитие научного знания идет в кумулятивном режиме накопления, поскольку факты существенно не меняются, и список надежных, проверенных фактов науки только растет.

Теория носит чисто инструментальный характер. Ее креативная, познавательная ценность состоит в том, что она провоцирует обновление инструментально – экспериментальной базы науки, что, конечно, расширяет возможности для развития фактуального звания: нахождения новых фактов и уточнения содержания наличных фактов.

Теоретизм также исходит из того, что факт – чувственный образ или предложение. Но в отличие от фактуализма, который отрывает чувственный образ от мышления и языка, теоретизм настаивает и совершенно обосновано на систематической организации чувственного восприятия теоретическим содержанием научной парадигмы. Научная революция, изменяя парадигму знания, изменяет тем самым все пространство знания, в котором существует исследователь (Т. Кун). Концептуальное, парадигмальное содержание теории строго фокусирует внимание ученого, и в одной и той же познавательной ситуации ученые разных теоретических направлений или научных традиций получают существенно различные чувственные данные и факты.

Позиции теоретизма были развиты в работах П. Фейерабента, для которого факт – «естественная интерпретация» восприятия – амальгама (сплав) чувственного восприятия и эмпирического предложения. Рамки естественной интерпретации задаются теорией. Если развитие теории приводит к изменениям в значениях ключевых терминов языка теории, то происходит смена «естественной интерпретации», т появляются новые факты.

Если доводить позицию теоретизма до логического конца, то неизбежно возникает предельный вопрос: в каком смысле возможно говорить о прогрессе в науке, о приросте научного знания и т.д.? Если каждая теоретическая новация продуцирует свой эмпирический язык и, тем самым, порождает свои уникальные факты, то ни о какой аккумуляции фактов говорить не приходится, но тогда исключается преемственность в научном познании.

Активность конструктивно теоретизирующего субъекта, его порождающие возможности по отношению к знанию произвольны: теория – демиург знания, создавая концептуальные конструкты, формирует особый эмпирический язык, провоцирует смену экспериментально-технической базы, полностью подчиняет себе чувственное восприятие и содержательно определяет факты. Факты, таким образом, полностью растворены в самодостаточном мире уникальной и непререкаемой теории[25].

Таким образом, поверхностное, одномерное видение фактов науки (факт – нечто простое: реальное положение дел, фактофиксирующее предложение, чувственный образ) привело к оформлению двух достаточно последовательно обоснованных противоположных точек зрения относительно статуса факта в отношении «теория–факт». С логической точки зрения, перед нами случай, когда в рамках обеих оппонирующих позиций из истинных посылок делают ложные выводы. Действительно, как было показано, из совершенно правильных посылок – относительной не зависимости фактов, обеспечивающей реализм научного поиска и идеи теоретической окрашенности, теоретической деривации в интерпретации чувственных данных, были логически последовательно выведены неверные, порой абсурдные выводы, противоречащие не только научной практике, но и часто здравому смыслу. Где же ошибка? Каким образом от истинных посылок можно прийти к ложному выводу, если логический переход от посылок к заключению был осуществлен в корректной форме?

В этом случае источником неправильного вывода может стать только качество и количество посылок, и если с качеством все в порядке – посылки истинные, то дело в их количестве, обе оппонирующие стороны исходят из истинных посылок и рассуждают в правильном логическом режиме, но список их истинных посылок неполон, ущербен. Исходный набор оснований как фактуализма, так и теоретизма не отражает сложности предмета мысли – сложноорганизованной структуры научного факта, взятого как элемент отношения «теория–факт».

Структура научного факта

Эпистемологическое осмысление природы научного факта, снимающее крайности фактуализма и теоретизма, выработано в работах А.Л. Никифорова и связано с преодолением одномерного понимания фактов науки. Анализ реальной истории науки, примеров установления научных фактов (факта наличия кислорода в атмосферном воздухе) обнаружил, что научный факт не есть нечто простое, что можно найти, «открыть» моментально, подобно нахождению ценного гриба в незнакомом лесу: вы знаете, что ищете и вдруг, одномоментно замечаете, находите, обнаруживаете. Так, факт присутствия кислорода в атмосфере формировался шаг за шагом, и каждый шаг был связан с работами разных ученых (Шелле, Пристли, Лавуазье), последовательно внесших свой вклад в его образование. История науки зафиксировала многочисленные аналогичные примеры: «открытие» факта имеет свою историю. Но если установление факта не происходит внезапно и в полном объеме, то логично понимать факт как некоторое сложное, структурированное образование, состоящее из нескольких взаимосвязанных элементов.