Введение 17 страница. Принятие новых форм поведения не всегда равнозначно их внутреннему принятию

Принятие новых форм поведения не всегда равнозначно их внутреннему принятию. Солдат может лихо салютовать своему начальнику, не всегда питая к нему уважение, выражением которого должно быть воинское приветствие. Понятием конформизма определяется принятие определенных норм без их внутренней акцептации. Сопротивление навязанной форме поведения с течением времени ослабевает, иначе оно парализовало бы научение и исполнение нового действия. В гипнозе сфера чужой воли больше, нежели собственной. Под влиянием внушения гипнотизера гипнотизируемый может выполнять действия, которые он не смог бы выполнить сам даже при наибольшем усилии своей воли, например, повысить мышечное напряжение до абсолютной жесткости тела, управлять вегетативной системой так, чтобы произвольно замедлять или ускорять сердцебиение, сужать кровеносные сосуды и т. д., влиять на перцепцию: не чувствовать боли, не слышать, не видеть или видеть и слышать то, что внушает гипнотизер, активизировать следы памяти, которых в норме невозможно вызвать, например, воспоминания раннего детства и т.д. Тем не менее гипнотизер не может навязать того, что совершенно противоречит воле гипнотизируемого, например заставить кого-нибудь или себя самого убить.

В лагере большинство узников не принимало навязанных им норм жизни. Исключение составляли те, которые хотели уподобиться властителям лагеря, принимали структуру их мышления и, как все неофиты, иногда превосходили их в своем усердии. Вначале узники были совершенно оглушены лагерной моделью жизни; этому способствовал упоминавшийся <вступительный церемониал>. В этом состоянии оглушенности легче было вести себя подобно автомату, делать то, что требовал лагерный режим, отбросить привычки прежней жизни. Со временем привыкали к зрелищам, которые раньше вызвали бы ужас или отвращение; притуплялась также чувствительность к собственной боли и страданию. Многие действия подвергались автоматизации; автоматически выпрямляться и сдергивать шапки при виде эсэсовцев, автоматически становиться на перекличку, автоматически идти на работу и т. д. Автоматизация была необходимостью. Нельзя было задумываться по поводу того, что было приказано: сделать или не сделать и как сделать; требовалось выполнять как можно быстрее и правильнее то, что было приказано, иначе грозило избиение и даже смерть.

Ситуация на рампе для узника была экзаменом, проверкой, способен ли он еще выполнять функции узника лагеря, или у него дорога только в газовую камеру. Поэтому максимальным усилием воли он старался выдержать этот экзамен. В каждом социальном институте существуют экзаменационные ситуации, в которых проверяется пригодность его членов к выполнению соответствующих функций. Неспособные исключаются. В лагере исключение означало смерть.

Смерть, бывшая повседневной реальностью концентрационных лагерей, вызывала необходимость быстрых решений, не было времени на обдумывание, какой путь выбрать, на размышление, что лучше, а что хуже. Нужно было действовать быстро, так как колебание часто кончалось смертью. Нельзя было ошибаться; неверное решение также могло означать смерть; в подобной ситуации находится солдат во время боя; времени слишком мало, чтобы раздумывать и колебаться; большинство решений принимается автоматически, без полного участия сознания.

Угроза смерти изменяет временную перспективу человеческой жизни. Обыкновенно будущее время растягивается до необозначенного конца. Даже у людей старых или тяжелобольных, конец жизни которых близок, этот факт как бы не доходит до их сознания; у них имеется свободное пространство будущего времени. Это свободное пространство дает возможность перемещения; можно выбирать те или иные виды активности, можно ошибаться, ибо ошибка еще может быть исправлена, есть время на колебания и принятие решений.

В ситуации угрозы жизни временная перспектива изменяется. Будущее время сокращается и благодаря этому приобретает особую весомость и интенсивность. Близость смерти обусловливает то, что решения становятся важными; ошибочные могут означать смерть, правильные - победу над ней. Все другие, которые не относятся непосредственно к борьбе за жизнь, становятся излишними. Происходит редукция форм поведения до основных, связанных с борьбой за жизнь. Все, что составляло прежнее содержание жизни и детерминировало прежние акты воли, выключается как незначимое. Никто в таких ситуациях не задумывается над вещами, которые в нормальной жизни иногда вызывали бы головную боль. Трудности повседневной жизни, по сравнению с важностью решений в ситуациях угрозы, представляются смешными. Одновременно решения должны быть очень быстрыми; нет времени на колебания и оценивание всех pro и contra(1) того или иного пути. Решения часто принимаются импульсивно. Иногда лишь при выходе из ситуации угрозы приходит рефлексия, по поводу того, почему действовал так, а не иначе.

Несмотря на то, что поведение в ситуациях угрозы обычно не вытекает из полностью осознаваемого акта воли, но скорее приближается к действию рефлекторному и автоматическому, мы чувствуем себя ответственными за него, и окружение оценивает его так же; более того, именно эти ситуации считаются мерилом человеческой ценности.

Правильна ли такая позиция? Внутреннее убеждение говорит о том, что пограничная ситуация - высший критерий ценности человека, в то время как логическое рассуждение противится такому пониманию дела. Ибо как может быть решением наибольшей значимости, определяющим ценность человека, решение, принятое при отсутствии времени на колебания, на взвешивание всех pro и contra, и иногда в моментальном озарении, что <именно так надо>, либо совершенно рефлекторно. Есть ли поэтому основания оценивать решения, принятые в пограничной ситуации, лишенные существенного атрибута сознательного решения - колебания между противоположными формами активности и разумности выбора?

Это противоречие между внутренним убеждением и логикой рассуждения возникает из предпосылки, что решение равнозначно акту воли, а воля является высшим проявлением психической жизни и управляет поведением человека. В основе данной предпосылки, как представляется, лежит картезианская модель человека, крайне дуалистическая, в которой тело есть механизм, управляемый психикой.

1. За и против (лет.)

Акт воли - это приказ, высылаемый этому механизму. Как таковой он должен быть как бы квинтэссенцией психической жизни; не может быть чем-то импульсивным, рефлекторным, непродуманным.

Взгляд на живую природу, а также па человека формируется в значительной степени по образцу технических моделей. Что человек сам создает, то ему легче всего понять. Согласно механической модели, живое существо уподобляется сложной машине. Такой подход в медицине облегчает понимание человеческого организма. Ибо механизмом можно произвольно манипулировать, можно его разложить па составные части, что является существенным условием научного познания. Механические взгляды проложили дорогу научной медицине. Механизм, однако, сам по себе работать не может; он должен иметь какую-то движущую силу и что-то, что им управляет. И здесь начинались хлопоты. Если принималось существование души, то ей приписывалась обязанность управления. А поскольку душу имеют только люди, значит только они имеют свободную волю, а животные ее не имеют, действуют как автоматы, реагирующие определенным образом на определенный стимул. Также и психически больные были лишены свободной воли, поскольку душа у них больна. Сторонники дуалистического взгляда имели дополнительные трудности, связанные с объяснением, каким образом психическое связано с соматическим, где расположена точка их соединения. Декарт, как известно, шишковидной железе приписывал роль соединителя психического с соматическим. Отрицая существование души, отвергали следственно и проблему свободы воли и становились на почву строгого детерминизма. Законы, обязательные в природе, переносились и на человека; в них он полностью замыкался и не имел свободы выбора. С конца прошлого века царил оптимистический взгляд, что даже такой сложный механизм, каким является человек, можно до конца объяснить движением элементарных частиц, т.е. посредством законов физики и химии. Этот взгляд в медицине сыграл большую роль; ему обязано великолепное развитие биохимии, а в терапии по сию пору сохраняется убеждение, что все можно разрешить посредством биохимических исследований.

Со второй мировой войны датируется развитие новой, технической модели, опирающейся на самоуправляющиеся системы. Уже само название указывает, что проблема управления и принятия решений (на психологическом языке волевого акта), а значит того, что так мучило исследователей природы, оперирующих механической моделью, здесь была разрешена технически. Устройство, управляющее зенитной пушкой, само определяет, как наводить орудие и когда производить выстрел. Каждый, кому приходилось стрелять, знает, что нажатие спускового крючка связано с определенным колебанием и напряжением, так как хочется выбрать самый подходящий момент, в котором имеешь уверенность, что попадешь в цель. У искусных стрелков решение выбора правильного момента приходит быстрее; иногда самый меткий выстрел выполняется автоматически. Сложный процесс, связанный с принятием решения, принимаемый многими за высшую психическую деятельность, может быть осуществлен машиной успешнее, чем человеком. Это не значит, что электронные машины имеют душу и что ими можно психическую жизнь заменить. Но факт, что они могут выполнять определенные действия, считавшиеся до недавнего времени атрибутом человеческой психики, такие как логическое рассуждение и принятие решений, побуждает к ревизии понятия психики. Во всяком случае ее нельзя идентифицировать с какой-либо отдельной функцией, например, актом воли. Подобно тому, как мы не имеем до сих пор удовлетворительного определения жизни, мы не располагаем также до сих пор определением того, что является субъективным проявлением жизни и что определяется понятием души или психики.

В самоуправляемых машинах способность принятия решений зависит от трех устройств: запрограммированной цели, способности получения информации из окружения, особенно той, которая относится к результату собственной деятельности (обратная связь - feedback) и памяти. Из этих трех компонентов формируется решение, которое может быть выдано в форме элементарной (ответа <да> или <нет>), как в цифровых машинах, либо в форме непрерывной (модуляций ответа), как в аналоговых машинах.

Кибернетические модели облегчили понимание деятельности мозга. С другой стороны, кибернетики извлекли немало полезного из нейрофизиологических исследований (схема корковых связей Лоренце де Но помогла техникам в конструировании разного типа самоуправляемых устройств). Уже сама морфологическая структура нейрона указывает на то, что в нем осуществляется какое-то решение. Многими отростками (дендритами) он получает сигналы из окружения, и только через один канал (аксон) сигналы выходят из клетки. Внутри клетки должна, следовательно, осуществляться интеграция поступающих сигналов и возникать решение о том, какой сигнал высылать в окружение.

Структура связей между нейронами такова, что обеспечивает возвращение части сигналов, высланных через нейрон, обратно в него (так называемые замкнутые цепи). Таким способом осуществляется принцип обратной связи. Нейрон информируется о результатах своей собственной деятельности. Приходящие сигналы регистрируются. Согласно гипотезе Хайдена, механизм памяти основывается на изменении структуры кислот ДНК и РНК под воздействием потока импульсов, входящих в нейрон. Это гипотеза привлекательна соединением филогенетической памяти (наследственной) с памятью онтогенетической с помощью идентичного биохимического механизма. Запрограммированная субстанция (ДНК), которая, если гипотеза Хайдена окажется верной, подлежала бы определенной модификации под влиянием активности нервной клетки.

Нейрон выполняет, следовательно, условия, необходимые в самоуправляемых системах для принятия решений. И подобно, как в них, выданные решения могут быть типа <либо - либо> или количественного типа. В нервом случае мы имеем дело с полной разрядкой всей нервной клетки (так называемый потенциал действия, величина которого максимальна и не зависит от силы действующего на клетку стимула), либо с отсутствием такой разрядки. Как в цифровых машинах, здесь используется двоичный язык (1 - разрядка, 0 - отсутствие разрядки). Во втором случае происходит локальное изменение электрического потенциала, не захватывающее всей клетки и пропорциональное силе стимула.

В построенной из миллиардов нейронов сети разного типа связей существует иерархия, основывающаяся на том, что решение отдельных клеток взаимозависимо. Определенные группы клеток образуют как бы рабочие комплексы, выполняющие определенную задачу (так называемые нервные центры). Решение, доходящее до такой группы нейронов, имеет глобальный характер: выполнять данную деятельность или не выполнять; оно уже не занимается деталями выполнения.

С иерархизацией решений связана проблема селекции. Не вся информация может поступать дальше, часть должна быть отброшена. Селекция определяется значением данной информации для организма. Проблема селекции настолько выражена, что ее можно выявить анатомически. Например, сетчатая оболочка глаза у человека состоит из 6 миллионов колбочек и 110 миллионов палочек, а зрительный нерв состоит всего лишь из 1 миллиона волокон. Как пишет Уэллс, <сетчатка стремится выхватывать элементы, имеющие вероятное биологическое значение, при одновременном отбрасывании остальных элементов>. Обратная ситуация существует при потоке информации, бегущем на периферию; решение <сверху> подлежит размножению, если исполнитель (эффектор) малозначим, и более узко ориентировано, если его роль более важна. Классическим примером описанной ситуации является корковое двигательное поле. Корковая репрезентация рук, губ, языка многократно больше, нежели мышц туловища и нижних конечностей. Поэтому гомункулус, иллюстрирующий корковую репрезентацию, выглядит столь карикатурно. Его карикатурность обусловлена тем, что не существует равенства между отдельными исполнительными единицами; мышцы спины - плебеи в сравнении с мышцами рук или языка. Деформация анатомических отношений в корковой репрезентации значительно меньше у животных; степень важности отдельных эффекторов у них распределяется более равномерно. Входе эволюции у человека главным каналом действия на окружающий мир, а тем самым - каналом высылаемых сигналов, становилась активность руки и органа речи, поэтому значение этих двигательных элементов больше, нежели остального двигательного аппарата. В то время как у животных равновесие между отдельными двигательными элементами более выражено. Шкала важности применима также и к сигналам, входящим в нервную систему; соответственно ей осуществляется их отбор. Следствием этого отбора является деформация образа окружающего мира; мы видим то, что для нас важно.

В неврастенических синдромах, равно органического, как и психогенного происхождения, осевым симптомом является нарушение иерархии в работе нервной системы, а, следовательно, и селекции. Сигналы малой важности, которые в норме подавляются, наравне с сигналами важными активируют всю нервную систему; создается хаос (<шум> на кибернетическом языке), напоминающий бюрократическую систему, в которой центральные власти обо всем должны знать и все решать, в результате чего ни о чем не знают и ничего не решают. Обратная ситуация наблюдается в истерической конверсии. Определенные функциональные системы оказываются выключенными из общей иерархии нервной системы и получают искусственную автономию, что клинически выражается в их поражении или чрезмерной активности. В социальных системах аналогичная автономизация наступает, когда аппарат власти, слишком несовместимый с интересами подчиненных, интегрирует искусственным способом их жизнь; тогда создаются противостоящие ему организационные системы, благодаря которым находят разрядку тенденции, подавляемые официальной организационной системой.

Третьей, наряду с иерархией и селекцией, чертой работы нервной системы, играющей роль в формировании решений, является коллективность. Хотя отдельный нейрон принимает решения, они не имеют большого значения, если не поддерживаются решениями других нейронов. Решение отдельного нейрона зависит от решения других нейронов. В зависимости от поступающих от них сигналов он может дать ответ <да> или <нет> (потенциал действия), может также ограничиться только мышечной реакцией. Мышечные реакции, активизируя только часть нервной клетки, подготавливают ее к ответу <да> или <нет>. Несмотря на взаимное воздействие нейронов друг на друга и коллективный характер их работы, они сохраняют свою индивидуальность; каждый имеет свой ритм работы, которая в сущности представляет формирование решений, альтернативного (да - нет) или количественного (мышечная реакция). Из квантов решений, какими являются решения отдельного нейрона, формируются групповые решения. Определенные группы нейронов связаны общей задачей, а в связи с этим и общими решениями. Формируется иерархия и специализация. Одни группы подчиняются другим; образуется цепь зависимостей. Достаточно одного сигнала, чтобы активировать целую цепь событий, иногда очень сложную.

Эпилепсия, как представляется, связана с разрушением структуры взаимной зависимости и коллективного характера работы нейронов. Определенная группа нервных клеток начинает осуществлять разрядку в собственном ритме, независимо от активности остальных нейронов. Этот ритм переносится постепенно на другие нервные клетки, приводя к общему эпилептическому разряду. Если бы уподобить работу нервной системы игре огромного оркестра, в котором каждый музыкант играет своим своеобразным способом, но в сумме возникает общая мелодия, то эпилептический припадок был бы такой ситуацией, в которой один из музыкантов начинает бить в бубен, независимо от этой общей мелодии. Ритм бубна охватывает остальных музыкантов, и в конце концов все начинают бить в один такт. Оценивая разрядку клетки как ее решение альтернативного типа: да или нет, в эпилептическом припадке мы имеем пример максимального произвола решений, который приводит к крайней деиндивидуализации и несвободе. Эпилептический припадок является антитезой коллективному характеру работы нервной системы; эта коллективность основывается на строгой зависимости решений отдельной нервной клетки от решений других нейронов; нарушение этой зависимости приводит к тотальной унификации решений. Вместо их разнообразных и индивидуальных ритмов возникает один общий ритм. Коллективность решений уменьшается по мере повторения задачи. Новая задача активирует всю нервную систему, а через нее и весь организм. Субъективно это ощущается как концентрация на определенной деятельности колебания, сделать так или иначе, внутреннее напряжение, которому нередко сопутствуют вегетативные симптомы. Не будет преувеличением высказанное ранее утверждение, что в решении принимает участие весь организм. Однако по мере повторения задачи решение становится все более легким, и выбор соответствующей функциональной структуры осуществляется автоматически. В данной активности не принимает участие уже вся нервная система, но только та ее часть, которая лучше всего может ею управлять. Здесь действует принцип экономии усилия, который равно относится как к филогенезу, так и к онтогенезу.

Клетки организма специализируются на отдельных видах активности, освобождая тем самым другие клетки от необходимости заниматься той деятельностью, в которой они не специализировались. Не следует забывать, что вся сигнальная система, т. е. рецепторная, нервная и эффекторная системы развились путем специализации определенной группы клеток в одной из трех функций: получения сигналов, переноса и реагирования на них.

Процесс специализации не кончается с филогенезом, но продолжается также и в развитии индивида. Ребенок, учась ходить, говорить, писать и т.д., задействует весь свой аппарат: рецепторный, нервный и двигательный. По его поведению видно, сколько усилий он вкладывает в выбор правильного движения и его последовательное выполнение. Все усилие воли сконцентрировано на данной активности. Со временем действие автоматизируется, выполняется без обдумывания; достаточно команды самому себе: иди, говори, пиши и т. д., чтобы активизировать сложную цепь событий, ведущую к выполнению данной деятельности. Проблема выбора и решения, столь характерная для работы нервной системы, не исчезает при автоматизации какого-то действия; она лишь перестает включать нервную систему в целом, ограничиваясь ее частью, специализированной в данной деятельности. В трудной ситуации автоматизированная деятельность вновь становится осознаваемой (на трудной горной тропе каждый шаг требует обдуманного решения); решение снова становится общим, а не частичным, как в случае автоматизированных действий.

Проблема автоматизации тесно связана с проблемой иерархизации решений. Кванты решения, т. е. решения отдельных нейронов, связываются в большие или меньшие комплексы нейронов, между собой взаимосвязанные. Определенные комплексы специализируются на отдельных задачах, например, селекции входящих в нервную систему сигналов, управления определенной вегетативной деятельностью и т. д. Иерархия решений тем выше, чем больше активируется комплексов. Жизнь ставит все новые задачи, а потому решение наивысшей степени иерархии должны все время формироваться. По мере повторения новой задачи данное решение снижается в иерархии на основе принципа функциональной экономии; активируются только те комплексы нейронов, которые необходимы для управления данной задачей. На этом основывается автоматизация.

Три фактора влияют на стиль решения: его тематика (запрограммированность), быстрота выбора и изменчивость. Тематика, очевидно, зависит от генетической программы, закодированной в ядре нервной клетки, однако, на нее влияет также история жизни клетки. Если на нее будут действовать аналогичные стимулы, с течением времени выработаются типичные решения. Она специализируется на определенном типе задач и определенном способе их разрешения. Ее тематикой может, например, быть селекционирование импульсов, поступающих от сетчатки глаза; селекция будет осуществляться типичным способом, в зависимости от импульсов, поступающих от выше-расположенных в иерархии нейронов. В результате, человек по-разному воспринимает окружающий мир в зависимости от своего настроения, эмоционального отношения к окружению, интересов, вида работы и т. д.

Тематика связана с быстротой решений. Нервные клетки, специализированные в узкой сфере, легче могут дать ответ <да> или <нет>, нежели клетки без особой специализации, способные принимать разного рода сигналы с разных сторон нервной системы (например, клетки коры мозга). Можно предполагать, что в неспециализированных нейронах доминируют ответы количественного типа, а не альтернативного. Быстрота решения зависит от длительности рефлекторной дуги, а это значит, что решение, включающее большее число нейронов, требует большего времени, нежели то, которое включает меньшую рефлекторную дугу. По мере автоматизации решения осуществляются быстрее. Изменчивость решений зависит от степени персеверации, т. е. повторения определенной модели реагирования независимо от поступающих сигналов из окружения. Чем больше степень персеверации, тем меньше неустойчивость решения. В мозге, особенно в коре мозга, очень часто встречается система нейронов типа замкнутой цепи, основывающаяся на том, что сигнал, вышедший из нервной клетки А, пройдя через много клеток В, С, D и т. д. возвращается в клетку А, и, таким образом, он может кружить по такой цепи, теоретически, до бесконечности. Системы такого типа увеличивают стабильность решений.

Представленная здесь попытка рассмотрения проблемы решений в свете современных нейрофизиологических знаний, разумеется, имеет характер предварительной гипотезы, которая будет подвергаться изменениям по мере углубления знаний в области физиологии нервной системы. А развитие этой области знаний в большой мере зависит от технического прогресса, не только потому что благодаря ему появляются новые методы исследования, но также и потому, что он позволяет создание новых теоретических моделей, которые облегчают понимание работы мозга (модель электронного мозга позволяет нам лучше понять работу живого мозга, нежели прежняя модель центральной телефонной станции). Как и в других сферах жизни, здесь действует принцип соединения восприятия с деятельностью (принцип рефлекторной дуги); мы видим мир так, как в отношении него действуем.

Было бы грубым заблуждением ставить знак равенства между решением в смысле нейрофизиологическом и решением в смысле психологическом. Проблема решения волновала человека, вероятно, со времен, когда он начал задумываться над самим собой. Она является одной из основных тем философской мысли, а также психологических и психиатрических исследований. Психолог и психиатр в каждом исследуемом случае стараются дойти до того, что вызвало именно такое решение, а не иное; с этим тесно связана мотивация поведения. Каждый, наконец, сам себе постоянно ставит такой вопрос и старается дать на него, по возможности, рациональный ответ. Рациональность объяснения своего или чужого решения не равнозначна его правильности. Примером может быть человек, который под влиянием полученной в гипнотическом трансе команды, либо под воздействием подпороговых стимулов, т. е. стимулов, не доходящих до сознания, принимает навязанное ему решение, но не отдает себе в этом отчета и ищет рациональную мотивацию своего поведения.

Однако, как представляется, существуют определенные аналогии между решением на нейрофизиологическом уровне и решением в психологическом смысле. На некоторые из них стоит обратить внимание, поскольку они могут облегчить понимание сложной проблемы волевого акта.

Альтернативные и количественные решения, которые составляют два типа решений, какие используются нервной системой, можно бы уподобить в психической жизни выбору между двумя противоположными возможностями и длительным колебанием, которые выбором еще не являются, по которые создают соответствующий климат для альтернативных решений.

Коллективный характер работы нервной системы можно уподобить в психической жизни принципу интеграции, противоречивые чувства, мысли, стремления создают, однако, в сумме более или менее гармоническое целое, определяющее данного человека и служащее основой его идентичности. Сознательное решение является результатом этой интеграции, и поэтому оно требует иногда большого усилия, так как создание целого из противоречащих тенденций не является легким делом.

Сущностью решения является выбор: то, что было отвергнуто, не исчезает, однако, бесследно. Заслугой Фрейда является то, что он обратил внимание на этот, казалось бы, очевидный факт. Своим анализом невротических симптомов, сновидений и ошибочных действий он убедительно показал существование в психике того, что было вытеснено. В неврозе навязчивости способность принятия решений выраженно ослаблена в результате навязчиво возникающих мыслей, действий или фобий. Борьба с этим чуждым и отвергаемым сознанием элементом психики ни к чему не приводит; она еще больше увеличивает силу навязчивых впечатлений. То, что когда-то подверглось селекции, как бы мстит за себя тому, что при селекции когда-то оказалось победителем. Обычно только незначительная часть процесса селекции осуществляется в сознании. Правда, мы непрерывно выбираем и принимаем решения, однако значительное большинство решений разыгрывается за пределами нашего сознания; позднее не раз приходится удивляться, почему мы поступили подобным образом.

В шизофрении вскрывается механизм борьбы между двумя взаимоисключающими возможностями, требующими выбора, который в норме остается скрытым. Болезненное обнаружение процесса селекции касается, прежде всего, выбора между основными чувственными установками. Этот выбор обычно осуществляется без участия сознания; нельзя вынудить себя к любви, ненависти, страху. В шизофрении, правда, также нельзя управлять своими чувствами, но обнаруживается, иногда в драматической форме, борьба между противоположными эмоциональными установками столь сильная, что ни одна из них не может одержать верх. Невозможность осуществления выбора основной эмоциональной установки отражается на всей психической жизни и поведении индивида. Эта установка составляет как бы фундамент, на котором выстраиваются уже более конкретные формы активности. Больной в приветствии протягивает руку и тут же ее отдергивает, садится на указанное место и встает; на его лице выражаются различные, иногда противоположные чувства, обычно не соответствующие ситуации и т. п. Это - формы поведения, поражающие при первом контакте и вытекающие из недостатка эмоционального решения, т. е. выбора соответствующей данной ситуации чувственной установки.

Коллективный характер решения проявляется также в социальной жизни. Решение одного человека влияет на решение другого. В лагерной жизни это явление выступало с необычайной силой. В состоянии крайнего истощения или в начальном периоде пребывания в концлагере узник утрачивал способность выбора, делал то, что делали ближайшие соседи, двигался туда, куда его толкали. Выход из этого состояния автоматизма был необходимым условием для того, чтобы пережить лагерь. Ибо способность решения является основным атрибутом жизни. Помощь товарища, чье-либо доброе слово и т. п. постепенно возвращали способность выбора. Тот, кто приходил с помощью, облегчал формирование решения; <я хочу> кристаллизовалось из коллективного <мы хотим>.