Введение 15 страница. Существенным фактором в создании терапевтического сообщества является трудотерапия

Существенным фактором в создании терапевтического сообщества является трудотерапия. Выполняемые работы могут быть весьма скромными; важно только, чтобы они интересовали больных. Лучше всего, если они связываются с актуальными потребностями отделения, например, украшение залов или клуба, ремонт мебели, возделывание огорода или оборудование спортивной площадки, организация выставки художественного творчества, литературных вечеров и т. п.

Разумеется, многое зависит от изобретательности персонала. Но важнее всего умение использовать изобретательность больных, а когда они обнаруживают определенный интерес, стимулировать их к активности. Медицинская сестра должна концентрировать свое внимание на тех больных, которые малоактивны, несмелы и отстраняются от жизни группы. Если больше заниматься с ними, они втягиваются в общие интересы и общие занятия.

Под понятием психотерапии многие психиатры понимают разные вещи, и случается, что за психотерапию психиатр принимает только то, что он делает сам. Принимая, однако, более широкое определение психотерапии, следует признать, что она является неотъемлемым элементом деятельности каждого врача и каждой медицинской сестры, независимо от их специальности. В психиатрии этот элемент выдвигается на передний план. И если в других медицинских дисциплинах он часто бывает неосознаваемым. то здесь он должен быть, по крайней мере, частично сознательно управляемым.

Психотерапия психиатрической медицинской сестры обычно бывает отрывочной и импровизированной. Она старается поправить настроение больного, уменьшить его раздражение, втянуть его в жизнь отделения, уменьшить его сопротивление в отношении к врачу и лечению. Иногда достаточно улыбки, шутки, мелкого жеста, а иногда необходимо обстоятельно побеседовать с больным. Каждый больной требует иного подхода, и па этом основывается психиатрический опыт как врача, так и медицинской сестры, чтобы уметь найти правильный путь к больному. Необходимо мгновенно ориентироваться, хотя бы в общих чертах, в том, какой этот человек, каковы его узловые проблемы. Обычно это делается интуитивно, по за этой интуицией кроется большой психиатрический опыт.

Однако самым важным делом в психотерапии является чувственная установка, то, что больной определяет словом <отец> в отношении к врачу и то, что они чувствуют как потребность материнской опеки, исходящей от медицинской сестры. Попросту необходимо любить своих больных и чувствовать себя ответственным за них. Если имеется правильная чувственная установка к больным, то более сложные и часто дискуссионные формы психотерапевтического воздействия вырабатываются со временем почти спонтанно.

Через постоянный контакт с больными углубляется наше знание о природе человека и, благодаря этому, нам легче воздействовать на другого человека. Также мы лучше познаем сами себя, что в психиатрии немаловажно, ибо в таком непосредственном общении, каким является психотерапевтический контакт, мы видим другого человека через призму своих наиболее личных переживаний и должны постоянно корригировать свои реакции и чувственные установки.

Психическое воздействие на больного, или психотерапия, ставит перед нами много медицинских проблем, которые все еще остаются для нас загадкой. Известно, что это воздействие может оказывать положительное влияние не только на психическое, но и на физическое состояние больного. В современной медицине существует стремление сводить происходящие в организме процессы к биохимическому уровню, а в недалеком будущем даже к микрофизическому, забывая подчас о наивысшем интеграционном уровне, т. е. о психической жизни человека, которая может влиять на низшие уровни - физиологические и биохимические.

Профессия психиатрической медицинской сестры - это трудная профессия; она требует большого терпения, самообладания и постоянной работы над собой. Необходимо уметь искусно разрядить свои негативные чувственные установки не только в отношении к больным, но также и к персоналу. Нет необходимости, пожалуй, объяснять, как отрицательные чувства, питаемые к больным, отражаются на их здоровье, как физическом, так и психическом. Известно также, что напряжение между персоналом негативно влияет на атмосферу в отделении, а, тем самым, терапевтическое сообщество превращается в антитерапевтическое. Разумеется, психиатрические медсестры тоже люди, а не ангелы, и тоже имеют свои заботы, огорчения и конфликты. Но контакт с психиатрическими больными учит их, и, во всяком случае, должен учить житейской мудрости, которая в числе прочего основывается на умении разряжать негативные чувственные установки.

ПСИХОТЕРАПИЯ

Каждый врач, желая того или не желая, является более или менее хорошим психотерапевтом. Ибо взаимное отношение двух лиц, врача и пациента, с необходимостью является психотерапевтическим отношением. Больной человек ищет помощи и опеки у своего врача; в каждой болезни, говоря психоаналитическим языком, выступает в большей или меньшей степени явление возрастной регрессии; больной человек становится беспомощным ребенком, ищущим опоры в лице врача, который как бы становится заместителем родителей. С момента первой встречи между врачом и больным создается эмоциональная связь. Эта связь может быть позитивной или негативной, слабой или сильной. Это зависит от личности и от психотерапевтических способностей врача, в которых нередко он сам не отдает себе отчета. Эмоциональная связь является основой любой психотерапии. По этому пункту среди специалистов в данной области царит исключительное согласие точек зрения.

Без преувеличения можно сказать, что медицина начиналась с психотерапии. Это были заклинания и таинственные обряды магов, возбуждающие ужас маски, ритуальные танцы, заканчивающиеся гипнотическим трансом. Эти и подобные методы имели целью поразить, почти уничтожить больного человека и вызвать безграничную веру в силу колдуна. Наивысшим достижением этих методов, правда, в негативном значении, является описанная путешественниками и этнографами смерть Вуду (voodoo). Под воздействием заклятия человек в смертельном страхе падал на землю, бился в конвульсиях и, наконец, умирал. Это явление послужило Кеннону стимулом для исследования влияния эмоциональных состояний на вегетативную систему.

Наряду с этими возбуждающими страх методами существовали храмы Асклепия, ученика неутомимого коня с головой человека, кентавра Хирона (кстати говоря, Асклепий и его дочь Гигея были убиты Зевсом за то, что они слишком хорошо служили людям). В этих храмах больной, засвидетельствовав свою принадлежность к культу, подвергался процедурам, которые мы определяем как физио- и гидротерапевтические. Там использовали специальную диету, лекарства, в тяжелых случаях прикладывали к голове электрических угрей, что могло действовать подобно электрошоку, и даже делалась трепанация черепа, а, возможно, и заимствованные из египетской хирургии операции на коре головного мозга.

Личные разговоры с философами или групповые дискуссии с ними, столь напоминающие популярную в последнее время групповую психотерапию, должны были влиять на психику больного. <Среди тишины и в полумраке храма, по углам которого сновали прирученные священные змеи, больной впадал в состояние, в котором ему являлись вещие сны. Во сне перед ним представал бог и указывал, что надлежит делать. Наутро больной рассказывал сон жрецам, которые его толковали и начинали лечение>. У Фрейда, стало быть, были предшественники в его толкованиях сновидений для лечебных целей.

Оба метода - <уничтожения> посредством чувства ужаса и безграничной веры в силу врача и <возвышение> посредством хорошего обращения и понимания - действовали целительным образом. Их можно проследить, изучая историю медицины. И сегодня, несмотря на прогресс медицинских наук, мы встречаем больных, <уничтоженных> таинственной и часто вызывающей страх диагностической и терапевтической аппаратурой, больных, которые, странствуя от одного специалиста к другому, в гуще лабораторных обследований становятся только предметом, номером, на котором осуществляются разные исследования и процедуры. Магия чисел, таинственных показателей, незнакомых названий заменяет таинственные заклятия колдунов. Поэтому все чаще в медицинском мире слышатся голоса против чрезмерной специализации, против деления больного на отдельные органы, против лечения болезни вместо лечения больного человека.

В начале XIX века Пинель, который справедливо считается отцом современной психиатрии, пишет Traitv. medico-philosophique, первое систематическое изложение психотерапии, опирающейся на здравый рассудок и заботу о больном человеке.

Благодаря Месмеру, с началом XIX века гипноз становится популярным во всей Европе. Медицинский мир разделяется на два лагеря: одни считают этот метод фокусничеством, другие видят в нем путь к таинственным механизмам человеческой психики. Явлениями гипнотизма занимается школа Шарко, которая заложила основы европейской неврологии и психиатрии. Ученик Шарко Бабинский интересуется суггестией, считая ее основным фактором в психотерапии. Жане пишет ряд основополагающих трудов по психотерапии неврозов, особенно истерических и психастенических. Он первым <открывает> подсознание, но это открытие осталось незамеченным, и сам Жане не придавал этому открытию большого значения. Видимо, почва для этого открытия была еще недостаточно подготовленной.

Некоторое время спустя вся заслуга в открытии бессознательного будет приписана Фрейду. Фрейд вместе с Блейлером в последнее десятилетие XIX века публикует историю девушки, страдавшей истерическим параличом, который исчез после обнаружения в гипнотическом трансе неврозогенного конфликта. Таким образом был открыт основной закон психотерапии, а именно, что исследование часто является одновременно и лечением. Открытие причин невроза во многих случаях уменьшает и даже устраняет болезненные симптомы. В их открытии, однако, активное участие должен принимать сам больной.

Фрейд, ученик Шарко, по образованию был неврологом. В этой области были выполнены его первые работы.

Вероятно, это повлияло на его подход. Он полагал, что такой же самый подход, как в неврологическом исследовании, может быть использован также и в психотерапии. Больной, лежа на кушетке, лицом к стене, свободно говорит все, что приходит ему в голову, а врач, скрытый от его взгляда, слушает и наблюдает эмоциональные выражения, как невролог наблюдает неврологические симптомы. Психотерапевт должен быть только объективным научным наблюдателем. Его личность не в счет. Много лет спустя Фрейд убедился, что такая позиция была ошибочной, что то, что он хотел исключить из психотерапии - эмоциональное отношение к врачу, является самым существенным ее компонентом.

Таким образом возникло понятие Übertragung (transference) - <переноса>. Больной проецирует па личность врача свои эмоциональные установки, отождествляя его с <важными особами> из своей жизни (например, с фигурой отца или матери). В свою очередь, уже последователи Фрейда ввели понятие counter-transference - <обратного переноса>; это - обратное явление, состоящее в том, что сам врач, прежний идеально объективный наблюдатель, проецирует свои конфликты на больного.

Transference и counter-transference, или тесная эмоциональная связь между врачом и больным, по мнению всех современных психоаналитиков, является основой любой психотерапии.

Сущность психотерапии Фрейда можно определить как попытку сведения всех более поздних конфликтов и деформаций жизненной линии к раннему периоду детства, который подвергается амнезии и в котором формируются основные эмоциональные механизмы. Говоря языком Павлова, это - период формирования основных безусловно-условно рефлекторных связей, которые в комплексе образуют динамический стереотип, как матрицу, по которой формируются последующие временные связи. Таким образом, как в психоаналитическом понимании, так и согласно учению Павлова, первые годы жизни определяют в значительной степени дальнейшие реакции и эмоциональные установки человека.

Согласно концепции Фрейда и большинству других психоаналитических школ, в психотерапии необходимо дойти до этого определяющего психику периода жизни. Фрейд и его последователи считали, что посредством метода свободных ассоциаций и толкования сновидений можно снять с периода раннего детства завесу амнезии и выявить основные его механизмы, такие как Эдипов комплекс, кастрационный комплекс, отдельные фазы развития: либидеоральную, анальную, фаллическую и т. д.

Неопсихоаналитики питают, правда, серьезные сомнения по поводу того, сколько в этой картине имеется действительных переживаний ребенка, а сколько психоаналитической мифологии.

Мифологией пронизан весь психоанализ; это можно объяснить тем, что легенды и религиозные мифы отражают извечные и основные склонности человеческой психики.

По мнению Массермана, современного американского экспериментального психолога, принятая Фрейдом тройственная структура психики - Оно, Сверх-Я, Я - отражается даже в старейших религиозных верованиях. Повсюду можно встретить три концепции богов и полубогов. Таким образом, имеем богов слепых, диких, подземных сил и страстей: Сет - египетский бог тьмы, Шива - индусский бог уничтожения, из которого рождается новая жизнь, Дионис, Локи - древнеиндийский бог огня и уничтожения, филистимлянский бог Вельзевул. Перед ними защищают человека боги и полубоги, связанные с человеком на земле и дружественные по отношению к людям: Амон, охраняющий Египет, Аполлон, Top - древнегреческий бог, защитник людей против злых сил, Зороастр, Будда. Высоко над ними стоят боги, выносящие необратимые приговоры о судьбах вселенной. В человеке они вызывают почтение и страх; им нельзя противиться, когда они карают, или награждают по своему усмотрению, а не согласно человеческому разумению; Pa - египетский бог солнца, Агура Мазда - бог добра в зороастрийской религии, Зевс, Вишну - наивысшее божество индуизма, бог солнца и победитель демонов, Один - скандинавский бог ветра, бурь, смерти, властелин Валгаллы.

Таким образом, по мнению Массермана, боги разных религий представляют могучие силы Оно, опирающиеся на логику повседневной действительности Я и суровое, карающее, безжалостное Сверх-Я.

Два выдающихся ученика Фрейда - Адлер и Юнг - стали отщепенцами и основателями собственных психоаналитических <сект>. Борьба между сторонниками отдельных направлений психоанализа велась в течение нескольких десятков лет с непримиримостью и ожесточенностью. Лишь в последние годы психоаналитики разных школ начинают искать общий язык и с удивлением отмечают, что многие годы воевали с ветряными мельницами, что сущностью психотерапии являются не теории, из-за которых они боролись, но отношение человека к человеку.

Адлер принимал человека за неделимое целое, которое в каждом действии выражает свою цель; это творческая способность человека. Цели человеческой деятельности являются продуктом целостной личности, прошлого, настоящего и стремления к будущему. Психологические механизмы действуют на основе принципа экономии - до сознания доходит только то, что в данную минуту необходимо. Человек - существо социальное; главный мотив его активности - стремление принадлежать к социальной группе. В успешном социальном взаимодействии человек преодолевает чувство неполноценности. Человек, который считает себя хуже других, утрачивает веру в свое место в группе; вместо того, чтобы сближаться с социальной жизнью, он отделяется от нее. Только в группе человек может полностью реализовать себя. Если вследствие комплекса неполноценности человек отдаляется от группы, он чувствует себя несчастным. Невротические симптомы являются искусственной защитой перед признанием своего поражения.

Человек в детстве вырабатывает свой <стиль жизни> - наиболее личное понимание жизни и определение своего места на ее фоне. От этого <стиля жизни> зависят направление человеческой деятельности и <цели>, которые человек ставит себе в последующей жизни. На формирование личности влияют не столько наследственные и средовые факторы, сколько эта наиболее собственная концепция самого себя и жизни. В психотерапии стремятся установить <стиль жизни> больного через понимание его детства, особенно семейной ситуации, разъяснить больному скрытые цели его поведения и укрепить чувство веры в свою ценность, в свой <стиль жизни>, благодаря чему больной вновь может возвратиться в социальную группу.

Юнг разделяет бессознательное на личное и коллективное. В личном бессознательном собираются все забытые и подавленные стимулы, которые действовали на человека с момента рождения. Некоторые ценности, собранные в бессознательном, составляют как бы пункты кристаллизации с большим эмоциональным зарядом, которые притягивают другие родственные содержания, тем самым самостоятельно усиливаясь. Это - комплексы. К таким комплексам принадлежат: комплекс матери, отца, продукты травматических переживаний. Комплексы как бы притягивают к себе психическую энергию. В конце концов они могут вырастать до такой степени, что становятся независимыми от остального содержания психики и угрожают целостности Эго. О таких людях говорят, что они <одержимые>. Само Эго Юнг также считал комплексом, причем наиболее позитивным, частично осознаваемым, который благодаря функции памяти объединяет и организует целостную психическую жизнь, обусловливая наиболее личное чувство целостности, единства и непрерывности.

Помимо комплексов, приобретаемых в течение личной жизни, существуют комплексы врожденные, возникшие в ходе многовековой эволюции культуры; это - комплексы, общие для всех людей. Их мотивы мы встречаем в мифах и легендах. Повторение одних и тех же мотивов в разных культах слишком частое, чтобы считать это случайным. Эти коллективные комплексы Юнг назвал <архетипами>. Они составляют содержание коллективного бессознательного. Это коллективное бессознательное особенно сильно выступает в детстве. Ребенок испытывает угрозу равно извне, как и изнутри от страшных коллективных комплексов - <архетипов>. Чтобы сформировать свое Эго, которое сгруппирует психические функции и сохранит их целостность и единство перед хаосом извне и изнутри, ребенок должен вначале идентифицироваться со своими родителями.

Популярная в Англии Мелания Кляйн идет дальше и говорит об интроекции - поглощении матери и отца ребенком, что в первой фазе по причине амбивалентной эмоциональной установки к матери или отцу (любовь - ненависть) вызывает внутреннее расщепление. Эту фазу Кляйн называет шизофренической, считая ее закономерным периодом психического развития в раннем детстве. В последующей фазе, <маниакально-депрессивной>, ребенок выбрасывает вовне свои <плохие> чувства, считая их не своими. С этим связано чувство вины, и вслед за этим возникает депрессия либо, благодаря механизму гиперкомпепсации, повышенное настроение - гипоманиакальное.

По мнению Юнга, человек, вынужденный постоянно адаптироваться к своему социальному окружению, создает внешнюю надстройку, которая складывается из социально принятых норм поведения и дозволенных эмоциональных реакций. Этот фасад, persona, как называет его Юнг, также является комплексом, который часто <покрывает броней психическую жизнь> до такой степени, что делает невозможным ее дальнейшее развитие. Для интроверта persona является бесценным защитным механизмом, охраняющим его перед напором внешнего мира, для экстраверта составляет искушение свести к ней всю психическую жизнь.

Юнг, в противоположность многим американским психологам и психиатрам, не считал, что наилучшее приспособление к социальной среде является высшим психотерапевтическим достижением; в чрезмерном приспособлении он видел угрозу потери собственной индивидуальности. Юнг предвидел опасность того, что много лет спустя американский психолог Фромм определил как marketing personality - <рыночная личность>. Это - тип человека, который оценивает себя исключительно в соответствии с тем, как оценивают его другие и потому стремится быть таким, каким хочет видеть его окружение. По мнению Фромма, этот тип личности является продуктом современных капиталистических культур.

По Юнгу, каждая черта или чувство, которое ярко проявляется в нашем сознании, имеет свою оборотную сторону медали - свою <тень> в бессознательном. Таким образом, любовь в сознании имеет свою тень ненависти в бессознательном. Самый <мужественный> мужчина имеет в бессознательном <тень> <женственности> - anima, а женщина - <тень> <мужественности> - animus. Это - выравнивающий механизм бессознательного. От того, насколько <тень> интегрирована посредством Эго, зависит психическое равновесие и гармония; ускользая от контроля Эго, она становится комплексом, который может угрожать целостности психики. Невроз является болезненным сигналом того, что развитие психики оказывается задержанным или деформированным.

Вопреки мнению многих психиатров о неэффективности психотерапии людей пожилого возраста, Юнг охотно занимался лечением таких пациентов, тех, что прошли уже бури молодости, достигли стабилизации и вдруг увидели перед собой пустоту. Он считал, что в первой половине жизни человек борется за свое положение во внешнем мире - его Эго растет и кристаллизуется в борьбе с хаосом внешних и внутренних стимулов. В то время как во второй половине жизни, когда положение в мире уже завоевано, когда психическая жизнь достигла уравновешенности, перед человеком стоит задача исследования своего внутреннего мира, отыскание центра личности, который Юнг называет самостью. Целью жизни Юнг считает осознание своей самости и расширение сознания. Китайцы называют это Дао, или путем.

Эти взгляды обусловили то, что среди психоаналитиков о Юнге сложилось мнение как о мистике.

Социопсихиатрическая, или <культурная> школа (cultured school), возникла в междувоенные годы в Америке. Ее создателем является американский психиатр Салливен и частично социальный психолог Э. Фромм.

Если Фрейд движущей силой психической жизни считал широко понимаемое сексуальное влечение - либидо, то для Салливена такой силой был страх. Страх порождается чувством угрозы. Угроза может быть биологической, как, например, недостаточное поступление кислорода у младенца, либо социально-психологической - потеря чувства безопасности в своей социальной среде. Социальная среда, а точнее говоря, <важные особы> (significant persons), такие как мать, отец, и т. д. играют решающую роль в формировании личности ребенка. В начале страх передается ребенку посредством эмпатии. Когда мать либо лицо, которое для ребенка представляет мать (mothering one) находится в состоянии беспокойства, раздражения, ее беспокойство загадочным образом (эмпатия) переносится на ребенка. Возможно, что здесь играют роль мимика, запах, мышечное напряжение, звучание голоса. В дальнейшем страх появляется каждый раз, когда ребенок чувствует угрозу своей социальной позиции. Ребенок очень рано научается распознавать, какое поведение принимается окружением с одобрением и вызывает атмосферу безопасности, а какое встречает неодобрение, создавая атмосферу угрозы. Тенденции, которые приводят к одобрению со стороны окружения, составляют <я хорошее> (good me), а противоположные - <я плохое> (bad me). Ребенок стремится отделить <я плохое>, чтобы защитить себя от чувства угрозы. Таким образом возникает диссоциация.

В детские и последующие годы человек выстраивает богатую систему различных механизмов, которые Салливен детально описывает. Они должны защищать его от страха утраты контакта со своим окружением, перед потерей чувства безопасности. Эти защитные механизмы (self-system) бывают тем более жесткими, чем сильнее был страх в ранние периоды детства.

Психотерапия стремится к расшифровке этой системы и возможной ее корреляции. Она основывается на взаимном активном отношении (interpersonal relation) двух лиц: больного и врача. В этом отношении решающую роль играет личность врача. Как техническую деталь стоит отметить, что Салливен был противником укладывания пациента на кушетку, как это принято в классическом психоанализе; он усаживал больного напротив себя, немного сбоку, так что пациент мог так же хорошо видеть его, как и он пациента.

Салливен считал, что подобно тому, как в современной физике отдельные наименьшие элементы материи нераспознаваемы, а мы видим только результаты их действия, так и в психиатрии мы можем исследовать только взаимное действие людей друг на друга (interpersonal relation). Само <я> непознаваемо; Салливен сомневался, существует ли оно вообще, считал его вымышленным.

Фромм не соглашался по этому вопросу с Салливеном; по его мнению, такой взгляд является результатом современной культуры, которая не допускает самовыражения и поэтому порождает чувство отчуждения. По мнению Фромма, человек, в отличие от животных, наименее зависим от инстинктов, имеет наименьшее число готовых при рождении способов поведения. Большинство его влечений (drives) формируется именно обществом.

Эволюция человека в западной культуре ориентирована в сторону индивидуализации. Он не может полагаться на статические, коллективные формы поведения. Жизнь все больше усложняется, ставит человека перед все новыми проблемами, которые он должен решать сам. Одновременно человек отдает отчет в своей малости и бессилии перед космосом и смертью. Современное общество не позволяет ему полностью выразить свои возможности, требуя максимального приспособления. Отсюда - фрустрация, чувство одиночества, отчуждения. По мнению Фромма, трудности современного человека не являются следствием нарушений либидо, как полагал Фрейд, но вытекают из чувства отчуждения, вызванного невозможностью выразить себя в современной культуре. Ценой своей индивидуальной свободы человек хочет возвратиться к примитивным, коллективным формам жизни, быть снова вместе с другими.

Если Салливен в психотерапии помогал больному понять его защитные механизмы, то Фромм стремился проникнуть через них к подлинному ядру человека, высвободить его творческие силы и, таким образом, реформировать его личность.

По окончании последней войны в немецкоязычных странах: Швейцарии (Бинсвангер), Австрии (Франкл), Западной Германии (Цутт) сформировался экзистенциальный анализ (Daseinsanalyse). В противоположность другим аналитическим школам экзистенциалисты не подходят к больному с готовой психопатологической системой, служащей как бы проводником по таинственным лабиринтам человеческой психики; они стремятся познать структуру бытия человека в его собственном мире (Dasein). Переживание человека, его связи с вещами и людьми создают у каждого индивида специфическую структуру. Познание этой структуры у больного человека является задачей психиатра экзистенциального направления. Ибо мир больного человека иной, нежели мир здоровых людей; пропорции изменены, формы и взаимосвязи деформированы. Психотерапия является <встречей> (Begegnung, Encounter) - выходом навстречу больному человеку и попыткой войти в его мир. Задача психотерапии - вернуть больному его позицию (stand), дать ему возможность максимального использования своих человеческих возможностей (condition humaine).

В последние годы среди сторонников различных аналитических направлений уже не обнаруживается такой горячей веры, которая приводила раньше к ожесточенным спорам и делала невозможным взаимопонимание между отдельными школами. В то же время все чаще слышатся скептические голоса о том, играет ли теория вообще какую-нибудь роль в психотерапии. Аналитики разных направлений с удивлением замечают, что они достигают подобных результатов в психотерапии и что в практике они используют, собственно говоря, одинаковые методы лечения вопреки различиям во взглядах. Одновременно аналитики того же самого направления, той же самой школы получают разные результаты в лечении.

Более того, в результате исследования протоколов нескольких десятков последовательных психотерапевтических сеансов, в которых были зафиксированы каждый жест и каждое слово (Мартин), с удивлением обнаружили, что не существует ни малейшей зависимости между улучшением состояния больного и его поведением и словами и поведением врача. Взаимопонимание врача и больного осуществляется, как представляется, не на словесном, а на внесловесном уровне. Впрочем уже давно каждый опытный психотерапевт знал, что важно не то, что он говорит, а то, как говорит.

Выдающийся специалист в психотерапии шизофрении Фрида Фромм-Райхман предложила проект научного исследования внесловесных, иррациональных компонентов психотерапии.

Все большее значение придается личности врача, его жизненной философии, его подходу к больному: не специалиста к пациенту-объекту, но человека к человеку.

Таким образом, после нескольких десятилетий, в которые, как метеоры, одна за другой появлялись новые психопатологические теории, претендующие на то, чтобы объяснить все без остатка загадки человеческой души, мы снова оказываемся приблизительно на том же месте, что и Пинель около 170 лет назад со своим Медико-философским трактатом.