3 страница. Неудачной особенностью нашей философской традиции является то, что мы делаем из слабости воли нечто странное

Неудачной особенностью нашей философской традиции является то, что мы делаем из слабости воли нечто странное, эксцентричное, хотя, должен сказать, она очень часто имеет место в нашей жизни. Обсуждению этого вопроса я посвятил главу 7, так что сейчас больше не буду о нем говорить.

5. Вопреки «классической модели» существуют независимые от желаний разумные основания для действия

Пятый тезис «классической модели», который я хотел бы оспорить, имеет очень долгую историю в нашей философской традиции. Его идея такова: рациональный поступок может быть мотивирован лишь желанием, где «желание» понимается в широком смысле слова и учитывает моральные ценности, принятые его обладателем, и различные виды сделанных им оценок. Желания необязательно должны быть эгоистичными, но в каждом процессе размышления должно присутствовать какое-то предварительно возникшее у человека желание; в противном случае у размышления не было бы оснований. Таким образом, рассуждение может относится не к цели, а только к средствам. Подробно разработанный современный вариант этой точки зрения изложен в работе Бернарда Уильямса16, утверждающего, что невозможно существование каких-либо «внешних» разумных оснований для того, чтобы человек начал действовать. Любое основание действующего субъекта должно обращаться к чему-то «внутреннему», к его «множеству мотиваций». Это, по моей терминологии, означает, что не может существовать оснований для действия, не зависящих от желаний.

16 См. «External and Internal Reasons» в изд.: Moral Luck: Philosophical Papers 1973-1980 Cambridge: Cambridge University Press, 1981, p. 101-113. Уильяме отрицал, что его модель ограничена аргументацией целей и средств, но другие виды случаев, которые он рассматривает, такие, как придумывание альтернативных способов действия, не кажутся мне отличными от изначальной структуры его модели, основанной на целях и средствах. См. его Internal Philosophical Papers, Cambridge University Press, 1998, p. 38-45.

Ниже я приведу самую подробную критику этой точки зрения, а сейчас сделаю лишь одно критическое замечание. Этот взгляд приводит к следующему абсурдному следствию: в любой отдельно взятый момент чьей-либо жизни, причем вне зависимости от фактов и того, что данный человек сделал в прошлом, что он знает о будущем, ни у кого не может быть оснований сделать что-либо, если в этот момент у человека нет желания сделать это при желании достигнуть «цели», для которой совершение данного действия является «средством».

Почему это абсурдно? Давайте обратимся к примерам из реальной жизни. Представьте, что вы приходите в бар и заказываете пиво. Официант приносит вам пиво, вы его выпиваете. Затем официант приносит вам счет, а вы говорите ему: «Я проанализировал мой набор мотиваций и не нашел внутренних оснований платить за это пиво. Ни единого. Заказать пиво и выпить его - это одно, а найти что-либо в моем наборе мотиваций - совсем другое. Эти две вещи не взаимосвязаны логически. Плата за пиво - это не то, чего я желаю ради самого желания, не средство для достижения цели или составляющая этой цели, представленная в моем наборе мотиваций. Я прочел работы профессора Уильямса, а также труды Юма на эту тему. Я внимательно проанализировал мой набор мотиваций и не могу найти какого-либо желания оплатить этот счет! Ну, не могу! И поэтому, руководствуясь стандартными правилами мышления, я не имею каких-либо оснований платить за это пиво. Это означает не только то, что у меня нет достаточно сильного основания или что у меня есть другие, противоречащие основания. У меня оснований просто ноль. Я проанализировал весь мой набор мотиваций, проверил все, но так и не нашел желания, которое могло бы привести меня к тому, чтобы я заплатил за это пиво».

Мы находим данное рассуждение абсурдным ввиду того, что понимаем, что, когда вы заказываете пиво и выпиваете его, если вы находитесь в здравом уме и являетесь рациональным человеком, вы намеренно создаете основание для действия, не зависящее от желания. Это основание для того, чтобы сделать нечто независимое от вашего набора мотиваций, когда пришло время совершить это действие. Абсурдность состоит в том факте, что по «классической модели» существование разумного основания для действия субъекта зависит от наличия некоторого психологического элемента в его наборе мотиваций. Основание зависит от существования желания в широком его понимании, здесь и сейчас. И при отсутствии этого желания у человека нет оснований для действия, которые зависели бы от всего остального, что относится к нему и его прошлому, а также от того, что он знает. Но в реальной жизни имеющееся знание внешних фактов, например, того, что вы заказали пиво и выпили его, может быть рационально принудительным основанием для того, чтобы заплатить за него.

Вопрос о том, как может случиться, что у действия есть основания, не зависящие от желания, интересен и нетривиален. Я думаю, что большинство стандартных мнений на этот счет ошибочно. Я намерен вернуться к этому вопросу и провести обширное исследование в главе 6, а пока оставлю его в стороне.

Этот аспект «классической модели» имеет две стороны. Во-первых, мы должны думать, что вся умственная деятельность касается средств, а не целей, что не бывает внешних оснований для действия. И во-вторых, мы должны верить, что первичные цели в наборе мотиваций находятся вне сферы разума. Вспомним слова Юма: «Не противоречит велениям разума предпочитать разрушение всего мира почесыванию мизинца». Есть способ оценить любое утверждение подобного рода: применить его к жизненным ситуациям. Представьте, что президент Соединенных Штатов пришел на телевидение и сказал: «Я провел консультации с членами кабинета министров и Конгресса и решил, что нет разумного основания, согласно которому я должен предпочесть чесание моего мизинца разрушению мира». Если бы он сделал это в настоящей жизни, мы сказали бы, что, выражаясь языком эпохи Юма, «он лишился рассудка». Что-то внушает сомнение ь утверждении Юма и в том основном тезисе, что в качестве чьих-то фундаментальных целей может выступать что угодно, причем полностью находящееся за пределами рациональности; что там, где учитываются первичные желания, все обладает одинаковым статусом и в равной степени случайно. Я думаю, что такая позиция не может обеспечить правильного угла зрения.

Тот тезис, что не существует независимых от желания разумных оснований для действия и не существует внешних оснований, логически тесно связан с доктриной Юма, утверждающей, что нельзя вывести «должен» из «есть». Вот в чем связь. Утверждения со словом «должен» выражают основания для действия. Сказать, что кто-либо должен сделать что-либо, значит, подразумевать, что у него есть основание сделать это. Таким образом, позиция Юма сводится к заявлению о том, что утверждения о наличии оснований для действия нельзя выводить из утверждений о положении вещей. Но вопрос о положении вещей связан с общим их положением в окружающем мире, поскольку последний существует независимо от набора мотиваций человека. Поэтому, в соответствии с этой интерпретацией, утверждение о том, что положение вещей в мире не может указывать на существование каких-либо оснований в мотивационном наборе действующего субъекта (нельзя выводить «должен» из «есть»), тесно связано с утверждением о том, что в мире не существует не зависящих от действующего субъекта фактов, которые сами по себе составляют основания для действия (что нет внешних оснований). В сущности, Юм утверждает, что мы не можем извлечь ценности из фактов; Уильяме говорит, что мы не можем извлечь мотивации из внешних фактов как таковых. Эти концепции согласуются между собой в том, что признание ценности является признанием мотивации. Как бы мы ни интерпретировали оба утверждения, я думаю, что они заведомо ложны, и я намерен обсудить данный вопрос более подробно далее на страницах этой книги.

6. Несовместимые разумные основания для действия являются распространенными и, без сомнения, неизбежными. Не существует рационального требования, чтобы рациональное принятие решений начиналось с непротиворечивого набора желаний или других первичных оснований для действия

Последнее, что я хочу обсудить, это вопрос о непротиворечивости. Как и в случае с аргументом о слабости воли, это утверждение «классической модели» о том, что набор первичных желаний и оснований, вытекающих из них, должен быть непротиворечивым, кажется мне не просто отчасти неверным, но в корне ошибочным. Мне представляется, что по большому счету практический разум связан с разрешением противоречий между конфликтующими, несовместимыми желаниями и другими видами оснований. Прямо сейчас, сегодня я очень хочу быть в Париже, но я также очень хочу быть в Беркли. И в этом нет ничего необычного; скорее, мне кажется обычным, что у человека имеется набор несовместимых целей. Поскольку я знаю, что не могу одновременно быть и в Беркли, и в Париже, у меня присутствует набор несовместимых желаний. И задача рациональности, задача практического разума состоит в том, чтобы попытаться найти какой-то способ разрешить противоречие между этими несовместимыми целями. Обычно в практическом обосновании человеку нужно выявить, удовлетворением каких желаний он готов пожертвовать ради того, чтобы удовлетворить другие. Стандартный путь устранения этой проблемы в литературе заключается в словах, что рациональность не касается желаний как таковых, а имеет дело с предпочтениями. Рациональное размышление должно начинаться с упорядоченного перечня предпочтений. Недостаток данного ответа состоит в том, что в реальной жизни размышление главным образом имеет дело с формированием набора предпочтений. Упорядоченный набор предпочтений обычно является результатом успешного размышления и не является его предпосылкой. Что я предпочитаю, быть в Беркли или в Париже? Мне стоит подумать об этом.

И даже после того, как я решу: «Да, я еду в Париж», - это решение в свою очередь вводит в игру другие конфликты всех видов. Я хочу попасть в Париж, но мне не хочется стоять в очереди в аэропортах, не хочется есть пищу, которую подают в самолетах, и сидеть рядом с людьми, которые пытаются положить свои локти там, где вы хотели бы положить свой. И так далее. Здесь присутствуют почти все виды тех событий, которых бы мне хотелось избежать, но которые непременно должны произойти, как только я попытаюсь претворить в жизнь решение попасть в Париж, причем самолетом. Удовлетворяя одно желание, я наношу ущерб другим желаниям. Следует подчеркнуть тот аспект, что существует давняя традиция, ассоциируемая с «классической моделью», в соответствии с которой несовместимые основания действия, такие, как несовместимые обязательства, считаются философски странными или необычными. Нередко последователи этой традиции пытаются скрыть противоречия, говоря, что некоторые из очевидно несовместимых обязательств не являются в действительности чистосердечными обязательствами, а просто «кажущимися обязательствами». Но рациональное принятие решений обычно связано с выбором из конфликтующих между собой оснований для действия, а подлинный конфликт обязательств возможен только тогда, когда эти все обязательства являются подлинными. Здесь встает серьезный вопрос: как могут существовать логически несовместимые, но в равной степени веские основания для действия и почему практический разум должен затрагивать конфликты между такого рода вескими, но логически несовместимыми основаниями. Я предполагаю обсудить этот вопрос более подробно в последующих главах.

Цель данной главы состояла в том, чтобы представить предмет этой книги путем освещения некоторых основополагающих принципов той традиции, которую я хочу сокрушить, а также обозначить, пока предварительно, некоторые из моих возражений против этой традиции. Мы начали главу с обезьян Кёлера, так что давайте ими и закончим. Согласно «классической модели», человеческая рациональность является расширением рациональности шимпанзе. Мы в высшей степени умные, говорящие шимпанзе. Но я думаю, что есть некоторые фундаментальные различия между человеческой рациональностью и инструментальным разумом обезьян. Самое значительное различие между людьми и остальным животным миром в области рациональности состоит в нашей способности создавать разумные основания для действия, независимые от желания, распознавать их и действовать согласно им. Я намерен исследовать это и другие свойства человеческой рациональности в других частях этой книги.

Глава 2

Базисная структура интенциональности, действия и значения

В главе 1 я говорил, что много ошибок при исследовании практического разума происходит из-за приверженности ложной концепции рациональности, концепции, которую я назвал «классической моделью». Но существует и второе объяснение этих ошибок: авторы научных трудов по данной проблеме редко отталкиваются от адекватной философии ин-тенциональности и действия. Попытка прояснить вопрос о рациональности, не имея адекватной общей концепции разума, языка и действия, похожа на попытку написать о транспорте, не имея представления об автомобилях, автобусах, поездах и самолетах. Так, часто спрашивают: что относится к действию так, как истинность относится к убеждению? Предполагается, что если бы мы разобрались в отношении убеждения к истине, то каким-нибудь образом предмет практического разума мог бы стать более понятным. Но этот вопрос очень запутан. Ничто не относится к действию так, как истина относится к убеждению, по тем причинам, которые, я надеюсь, станут совершенно ясными, когда я объясню интенциональную структуру действия.

В этой главе я представлю контуры общей теории интенциональной структуры человеческого действия, значения и институциальных фактов. Невозможно понять рациональное действие, не понимая, что такое интенциональное действие; невозможно разобраться в основаниях для действия, не понимая, как могут люди давать обязательства, делать другие важные шаги и тем самым создавать основания для действия. Но в то же время нельзя разобраться в этих понятиях, не имея хотя бы смутного предварительного представления об интенциональности вообще. Если читателю неясны базисные понятия, такие, как психологическая модальность, интенциональное содержание, условия выполнимости, направление соответствия, интенциональная причинность, причинная самореференциальность, статусные функции и т. д., он не поймет следующих рассуждений. Эта глава почти полностью повторяет материал других моих книг, особенно Intentionality1 и The Construction of Social Reality2. Для получения более детальной информации о том, что будет сказано здесь, а также за обоснованием сделанных в этой главе выводов читателю следует обратиться к вышеназванным публикациям. Тот, кто знаком с данным в них материалом, может быстро просмотреть эту главу.

1 John R. Searle, Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind, Cambridge: Cambridge University Press, 1983.

2 John R. Searle, The Construction of Social Reality, New York: The Free Press, 1995.

Я не знаю, как эффективно построить здесь линию повествования, если не прибегать к пронумерованным суждениям.

1. Определение интенциональности: интенциональность - это направленность

«Интенциональность», в том смысле, в каком его используют философы, имеет отношение к тому аспекту психических состояний, благодаря которому они направлены на положения дел в мире, находящемся вне их. «Интенциональность» не связана напрямую с «намерением» в общеупотребительном языке, где, например, может прозвучать такая фраза: «Я намерен сегодня вечером пойти в кино». Намерение - это лишь один из многих видов интенциональности. Убеждения, страхи, надежды, желания и стремления - все это суть интенциональные состояния, равно как и любовь и ненависть, опасения и радость, гордость и стыд. Любое состояние, направленное на что-либо, лежащее за его пределами, есть интенциональное состояние. Так, например, визуальный опыт считается интенциональным, но не направленные ни на что состояния беспокойства к интенциональности отнести нельзя.

2. Интенциональные состояния заключаются

в содержании и психологической модальности, и этим содержанием часто является суждение

Интенциональные состояния обычно обладают структурой, аналогичной структуре речи. К примеру, я могу приказать вам покинуть комнату, спросить, не покинете ли вы комнату, и предположить, что вы уйдете из нее; так же я могу надеяться, что вы уйдете из комнаты, бояться, что вы уйдете из комнаты, или желать, чтобы вы покинули комнату. В каждом случае существует пропозициональное содержание, заключающееся в том, что вы уйдете из комнаты. Это содержание проявляется в тех или иных лингвистических или психологических модальностях. В языковом отношении оно может, например, принимать формы вопроса, предсказания, обещания или приказа. А в случае мышления оно может, например, принимать форму убеждений, страхов и желаний. По этой причине я представлю общую структуру интенцио-нальности в следующей форме:

S(p)

Буква S в данной формуле обозначает тип психологического состояния, а «р» - пропозициональное содержание этого состояния. Необходимо разделять их, поскольку одно и то же пропозициональное содержание может появляться в разных психологических модальностях. Например, я могу одновременно и верить, что пойдет дождь, и надеяться на это; конечно, одна и та же психологическая модальность, например, вера, потенциально может сопровождаться бес-^конечным числом различных пропозициональных содержаний. Я могу верить во что угодно.

Не все интенциональные состояния имеют в качестве своего интенционального содержания суждение целиком. Убеждения и желания содержат суждения целиком, но любовь и ненависть - не обязательно. Кто-то, например, просто любит Салли или ненавидит Гарри. В силу этой причины некоторые философы обозначают интенциональные состояния с однородным пропозициональным содержанием как «пропозициональные установки». Я думаю, что такая терминология является запутанной, потому что она наводит на мысль о том, что убеждение или желание являются установкой по отношению к суждению, но это не тот случай. Если я верю, что Клинтон является президентом, моя установка направлена собственно на Клинтона, как на человека, а не на суждение. Суждение - это содержание, а не объект моего убеждения. Так что я буду избегать терминологии «пропозициональных установок», а буду лишь ссылаться на интенциональные состояния, различая те, которые имеют целостное суждение в качестве своего содержания, и не имеющие такового. Таким образом, разница между убежденностью в том, что Клинтон является президентом, и ненавистью к Гарри может быть представлена следующим образом:

Убеждение (Клинтон - президент) Ненависть(Гарри)

3. Пропозициональные интенциональные состояния обычно имеют условия выполнимости и направление соответствия

Интенциональные состояния с пропозициональным содержанием могут либо соответствовать реальности, либо не соответствовать ей, и то, как они должны соответствовать реальности, определяется психологической модальностью. Убеждения, например, являются истинными или ложными в зависимости от того, соответствует их содержание объективной реальности или нет. Но желания не бывают истинными или ложными; они либо исполняются, либо не исполняются, в зависимости от того, соответствует или не соответствует реальности их содержание. Намерения, как и желания, также не бывают истинными или ложными, но они осуществляются или не осуществляются в зависимости от того, насколько поведение человека, обладающего намерением, соответствует содержанию этого намерения. Чтобы объяснить все это, нам нужно воспользоваться такими понятиями, как «условия выполнения» и «направление соответствия». Такие интенциональные состояния, как убеждения, желания и намерения, обладают условиями выполнения и направлениями соответствия. Убеждение выполняется, если оно истинно, и не выполняется, если ложно. Желание будет выполнено, если сбудется, и не выполнено, если не сбудется. Намерение будет выполнено, если его осуществят, в ином случае оно останется невыполненным. К тому же эти условия выполнения представлены различными направлениями соответствия или различными видами ответственности за него. Таким образом, например, убеждение может быть истинным или ложным в зависимости от того, соответствует ли пропозициональное содержание этого убеждения положению вещей в мире, который существует вне данного убеждения. Так, если я уверен, что сейчас идет дождь, мое убеждение будет истинным и, следовательно, осуществленным, только если сейчас действительно идет дождь. Поскольку убеждение должно соответствовать независимо от него существующему положению вещей в мире, мы можем сказать, что убеждение обладает направлением соответствия от разума к миру. Задача убеждения как части разума состоит в том, чтобы представлять независимо существующую реальность или вписываться в нее, и успех цли неудача убеждения будет зависеть от того, насколько укладывается его содержание в реальное положение вещей в мире. Желания, с другой стороны, имеют направление соответствия противоположное тому, которое присуще убеждениям. Желания отражают не положение вещей в мире, а то, каким мы его хотим видеть. Так сказать, задача мира заключается в том, чтобы вписаться в желание. Желания и намерения отличаются от убеждений тем, что они имеют направление соответствия от мира к разуму. Если мое убеждение ложно, я могу исправить положение, заменив свое убеждение другим, но я ничего не улучшаю, если мое желание не будет удовлетворено после того, как я поменял его на другое. Чтобы поправить дело, мир должен прийти в соответствие с содержанием желания. По этой причине я говорю, что желания и намерения, в противоположность убеждениям, имеют направление соответствия от мира к разуму.

Это различие отмечено в нашем обыденном языке тем, что мы не называем желания и намерения истинными или ложными. Мы скорее говорим, что желание исполнилось или не исполнилось, а намерение осуществлено или нет в зависимости от того, соответствует ли реальный мир содержанию желания или намерения. Наиболее простой и грубой проверкой того, имеет ли интенциональное состояние направление соответствия от разума к миру, заключается в том, можете ли вы точно сказать, истинно оно или ложно. Некоторые интенциональные состояния, такие, как многие эмоции, не имеют направления соответствия в данном смысле, поскольку предполагается, что пропозициональное содержание этих эмоций уже является удовлетворенным. Таким образом, если я переполнен радостью от того, что Франция выиграла Кубок мира по футболу, я просто принимаю как данность то, что Франция выиграла этот кубок. Моя радость имеет в качестве своего пропозиционального содержания то, что Франция выиграла чемпионат мира, и я предполагаю, что это пропозициональное содержание соответствует реальности. Задача интенционального состояния состоит не в том, чтобы представлять, каким, по моему мнению, является мир или каким я хочу его видеть; точнее сказать, предполагается, что пропозициональное содержание соответствует реальности. В подобных случаях я говорю, что интенциональное состояние имеет незначительное или нулевое направление соответствия. Затем мы можем определить три направления соответствия: от разума к миру, характерное для убеждений и других когнитивных состояний; от мира к разуму, типичное для намерений и желаний так же, как и для других волевых и близких им состояний; и нулевое направление соответствия, свойственное таким эмоциям, как гордость и стыд, радость и отчаяние. Хотя многие эмоции не имеют направления соответствия как такового, они обычно включают желания и убеждения, а у тех есть направления соответствия. Поэтому такие эмоции, как любовь и ненависть, могут играть роль в практическом мышлении, потому что они содержат в себе желания, а эти желания обладают направлениями соответствия и, следовательно, могут мотивировать рациональные действия. Эта черта будет играть важную роль в нашей дискуссии о мотивации.

Понятия «условия выполнения» и «направление соответствия» применимы как к мыслительным, так и к языковым единицам. И неудивительно, поскольку существуют параллели между речевыми актами и многими выводами о природе разума, к которым я пришел. Утверждения, подобно убеждениям, связывают свои условия выполнения с направлениями соответствия от слова к миру (как и от разума к миру); приказания и обещания, как желания и намерения, связывают свои условия выполнения с направлением соответствия от мира к слову (как и от мира к разуму).

4. Многие сущности, не являющиеся, строго говоря, элементами разума или языка, обладают условиями выполнения и направлением соответствия

Карта местности, например, может быть точной или неточной; здесь направление соответствия - от карты к миру. Можно следовать или не следовать проектным чертежам дома, который собираются построить; направление соответствия от мира к чертежам. Подрядчик обязан построить дом в соответствии с чертежами. Потребности, обязательства, требования и обязанности также не являются лингвистическими единицами в сколько-нибудь строгом смысле, но они также имеют пропозициональные содержания и направления соответствия. Они обладают тем же направлением соответствия, что и желания, намерения, приказания и обещания. Если, например, у меня есть обязательство заплатить некоторую сумму денег, то оно может быть выполнено (удовлетворено), только если я заплачу эти деньги. Таким образом, обязательство выполняется только тогда, когда мир изменяется в соответствии с содержанием обязательства. Потребности, требования и обязанности, как и обязательства, обладают направлением соответствия, требующим, чтобы мир менялся для того, чтобы соответствовать этим потребностям, требованиям и обязанностям или обязательствам, т. е. чтобы они были выполнены.

Я предпочитаю пользоваться простейшими метафорами и представлять такие явления, как убеждения, утверждения и карты, парящими над миром, указывающими сверху на тот мир, который они отображают. Я представляю направления соответствия от языка к миру, от разума к миру нисходящими. И я иногда изображаю эти направления соответствия стрелкой, направленной вниз. Соответственно, желания, намерения, приказания, обещания, обязательства и обязанности имеют направления соответствия от мира к разуму и от мира к языку. Я представляю себе эти направления восходящими, и я изображаю их стрелкой, указывающей вверх. Чтобы избежать неуклюжих речевых оборотов, я иногда буду говорить «нисходящий» и «восходящий» соответственно или же просто рисовать направленные вниз или вверх стрелки.

Я не могу переоценить важность этого довольно сухого обсуждения для понимания рациональности. Ключом к осмыслению рациональности в деятельности человека является понимание отношений разрыва к восходящим направлениям соответствия.

5. Интенциональные состояния часто действуют посредством особенной причинной связи, интенциональной причинности, и у некоторых из них эта связь встроена в их условия выполнения. Такие состояния являются причинно самореференциальными

Вообще говоря, причинность есть понятие о таком событии, которое вызывает другое событие. Вот классический пример: бильярдный шар А ударяет по бильярдному шару В, приводя его в движение. Иногда говорят, что такая причинность представляет собой лишь один тип причинности, «действующую причинность» по Аристотелю; и должны существовать еще как минимум три других вида, по той же аристотелевской терминологии: формальная, целевая и материальная. Я думаю, что эта дискуссия в целом весьма запутана. Существует только один вид причинности -и это действующая причинность. Однако в рамках действующей причинности существует важная подкатегория, относящаяся к ментальной причинности. К ней относятся такие случаи, когда что-либо становится причиной ментального состояния или когда ментальное состояние становится причиной чего-либо еще. И внутри подкатегории ментальной причинности есть еще одна подкатегория - интенциональная причинность. При интенциональной причинности ин-тенциональное состояние либо само вызывает условия для своего выполнения, либо эти условия вызывают интенциональное состояние. Можно использовать несколько иную терминологию, говоря, что при интенциональной причинности интенциональное состояние вызывает то положение вещей в мире, которое оно отображает, либо же это положение вещей является причиной возникновения интенционального состояния. Таким образом, если я желаю выпить воды, мое желание может заставить меня выпить ее, и это будет случай интенциональной причинности. Содержание желания заключается в том, что я хочу выпить воды, и это желание становится причиной того, что я пью воду (хотя, конечно, мы должны помнить, что, как правило, существует разрыв в подобных случаях, связанных с волевой деятельностью). Если я вижу кота на коврике, то сам факт, что кот сидит на коврике, вызывает тот самый визуальный опыт, частью условия выполнения которого является то, чтобы кот был на коврике. Интенциональная причинность - это любая причинная связь между интенциональным состоянием и условиями его выполнения, когда интенциональное состояние вызывает сами условия выполнения или наоборот.

Поскольку мы нашли понятие направления соответствия необходимым для понимания путей, посредством которых интенциональность и реальный мир взаимодействуют друг с другом, мне кажется, что нужно также ввести и понятие направления причинности. Если я испытываю жажду и пью воду, чтобы эту жажду утолить, то она, являясь помимо всего прочего желанием выпить воды, будет иметь направление соответствия от мира к разуму (восходящее). Желание пить будет удовлетворено посредством таких изменений в мире, которые приведут мир в соответствие с желанием: желанием выпить воды. Но если мое желание становится причиной того, что я пью воду, то причинная связь между ним и моим действием направлена от разума к миру. Желание в моем мозгу заставляет меня (по модулю разрыва, конечно) пить воду в реальном мире. Направление соответствия от мира к разуму в данном случае сопровождается причинностью, направленной от разума к миру. В случае визуального восприятия, например, направление соответствия отлично от направления причинности. Если визуальный опыт отражает реальные события, это значит, что он соответствует реальному миру, и мы получим успешное направление соответствия от разума к миру. Но если визуальный опыт на деле удовлетворен, то положение вещей, воспринимаемое мной в мире, становится причиной самого визуального опыта, посредством которого я воспринимаю это положение вещей. Таким образом, в данном случае направление соответствия от разума к миру сопровождается причинностью, направленной от мира к разуму.