Годы молодости. - Дублин. - ирландия 2 страница

6-й эпизод («Гадес») — 11 часов. В старом кэбе в обществе Пауэ- ра, Каннингема и Саймона Дедалуса (отца Стивена) Блум едет на кладбище. Хоронят их общего знакомого Пэдди Дигнема. На одном из перекрестков перед ним мелькает лицо Бойгюна — антрепренера и любовника Мэрион. Это неприятно действует на Блума. Кллдбище. Молебен. После похорон Дигнема Саймон Дедалус склоняется над могилой своей жены, матери Стивена

7-й эпизод («Пещера Эола») — Полдень. Редакция газеты «Фри- мен». Сюда приходит Блум, выполняя обязанности рекламного аген- та. После ухода Блума в редакцию заходит Стивен Дедалус Столк- нувшись с Дедалусом в дверях, Блум мельком бросает на него взгляд Они минуют друг друга, не останавливаясь.

8-й эпизод («Листрогоны») — Час дня. Блум идет по улице, раз- мышляя, где лучше позавтракать Закусывает в кабачке Дэви Бир- на. После бургундского и сэндвича с сыром его настроение улуч- шается, но возле музея он вновь наталкивается на Бойлена, что приводит его в смятение.

9-й эпизод («Сцилла и Харибда») — 2 часа. Дублинская нацио- нальная библиотека Здесь между Стивеном Дедалусом, Джоном Эглинтоном и Джорджем Расселом происходит спор о Шекспи- ре, об идее «Гамлета». Звучит тема «отца и сына». В библиотеку заходит Блум, покидая ее одновременно со Стивеном. Блум с интересом рассматривает Стивена, однако тот не обращает на Блума никакого внимания Он поглощен своими мыслями о Шек- спире.

10-й эпизод («Блуждающие скалы») — 3 часа дня По городу в сопровождении свиты проезжает вице-король. Кортеж экипажей движется по улицам. Мозаика лиц, разговоры граждан.

11-й эпизод («Сирены») — 4 часа Отель «Ормонд». Здесь Стивен Дедалус. Сюда же перед свиданием с Мэрион заходит Боилен. В «Ормонд» направляется и Леопольд Блум.

12-и эпизод («Циклоп») — 5 часов Леопотьт Блум в баре Барни Кирнана Блум беседует с посетителями бара, которые не прочь выпить за его счет. Мирно начавшийся разговор завершается на- смешками над Блумом со стороны граждан Дубчина Их злобные выпады вызваны еврейским происхождением Блума

13-й эпизод («Навзикая») — 8 часов вечера После пережитых волнении Блум отдыхаег на набережной Он идет по тому же пути, по которому утром шел Стивен Блум наблюдает за прогуливающи- мися женщинами и детьми, за молоденькой Герти МакДауэл. пора- женной выражением лица Блума Сидя на скамье, Блум предается воспоминаниям о юности, думает о Мэрион, ее образ живет в его сознании

14-й эпизод («Быки Гелиоса») — 10 часов вечера. Блум заходит в родильный дом, чтобы справиться о здоровье Мины Пьюрфои, производящей на свет очередного младенца Среди студентов-ме- диков он видит Стивена Дедалуса Встреча с ним пробуждает от- цовскую нежность в душе Блума, он вспоминает умершего сына Руди

15-й эпизод («Цирцся») — Полночь В одном из кабаков Стивен принимает участие в студенческой попойке Здесь же и Блум, при- нявший решение следить за Стивеном и обере1ать его. Он идет за Стивеном по ночным улицам Дублина. Теояет его, находит в пуб- личном доме. Пьяного Стивена избивают пьяные солдаты Стивен теряет сознание. Блум рядом с ним. Он не оставляет Стивена.

16-и эпизод («Хижина Эвмея») — Ночь Блум и Стивен идут по городу. В дешевой харчевне выпивают по чашке жидкого кофе. Бе- седуют с матросом, потом, направляясь к дому Блума, ведут раз- говор об Ирландии.

17-и эпизод («Итака») — Блум приводи г Дедалуса к сеог. домой. Они размещаются на кухне. Вспоминают события дня. Блум засы- пает.

18-й эпизод («Пенелопа»)— В сознании засыпающей Мэрион всплывают воспоминания об ее жизни, о прошедшем дне, возни- кают и исчезают образы близких и знакомых ей людей

Таковы временные и пространственные координаты романа Ана- логии с «Одиссеей» часто весьма условны и без специального пу- теводителя по тексту романа установить параллели между поэмой Гомера и «Улиссом» Джойса подчас весьма с южно Однако пно1да они очевидны. Система аналогии придает структуре романа един- ство. Но обращение к Гомеру имеег и иной смысл Джойс вскрыва- ет извечные начала, присущие натуре человека испокон веков Все повторяется, история движется по кругу

Каждый из трех основных персонажей ромаш имеет свою ли- нию, свою тему, свои мотив В Стивене воплощены начала интел-

/<'

Модернизм Анпииская и ирландская литература

лектуальные. Он образован, обширное гь его познаний передана в сложном потоке его сознания, включающем элементы из текстов Шекспира и Данте, Гомера и Вергилия, Аристотеля и Гете, Мал- ларме и Метерлинка. Его речь пересыпана историческими имена- ми, поток его мыслей включает слова на многих языках — латин- ском, греческом, итальянском, французском, испанском, немец- ком. Реализуются представления Джойса о языке как самодовлеющей ценности, способной творить свой особый мир. Размышляя об ис- кусстве, Стивен определяет свою задачу: прочесть «отпечатки всех вещей», столь же изменчиво «зыбких, как море», «запечатлеть фор- мы их форм и быстроючные мшонсния».

Линия Блума выдержана в иной стилистике: преобладают де- тали бытового характера, постоянно присутствует нечто жизнен- но-приземленное и теплое, конкретное. Дублинский Пер Гюнт многолик: этот «великий мещанин», «рогоносец» отзывчив и добр, привязан к семье, тяжело переживает утрату сына, неверность жены, с готовностью помогает людям. Через весь роман проходит тема Блума-странника, гонимого и одинокого. «Блум» — цветок, выросший на ирландской почве, но лишенный корней, уходя- щих глубоко в землю. Поток сознания Блума прозаичен, его обу- ревают мысли о повседневном и будничном. Но именно его дом, его «Итака» становится прибежищем для Стивена, в Блуме нахо- дит Дедалус своего «отца». Во время ночного разговора выясняет- ся внутреннее родство столь, казалось бы, разных людей. А разго- варивают они о многом: о музыке, литературе, Ирландии, о вос- питании, медицине и многом другом. Мир вещей, наполняющих дом Блума, поглощает Стивена, втягивает его в себя — белье на веревке, посуда на полках, громоздкая мебель, большие сюнные часы.

Торжество жизни, изначально земной сущности человека ут- верждается в заключающем роман внутреннем монологе Мэрион. Эти две с половиной тысячи слов, не разделенных знаками препи- нания, этот несущийся поток воспоминаний, ассоциаций, пере- бивающих одна другую мыслей является синтезом и вместе с тем наиболее сильным проявлением самой сущности «Улисса».

Проза Джойса уникальна. Джойс стремился к «эффекту одно- временности впечатления», производимого формой и звучанием творимого образа. Подобный эффект достигается при слиянии зри- тельного и слухового восприятия. В «Улиссе» Джойс реализовал те принципы, о которых писал в «Портрете художника в юности»:

«Художественный образ предстает перед нами в пространстве или во времени. То, что слышно, предстает во времени, то, что види- мо, — в пространстве. Временной или пространственный художест- венный образ прежде всего воспринимается как самостоятельно

Джеймс Джонс

существующий в бесконечном пространстве или во времени. Вы воспринимаете ею пичноту — это цельность». Цельность слухового и пространственного впечатления, производимого художественным образом, достигнута в «Улиссе».

4. ПОСЛЕ «УЛИССА»

Над своим последним романом «Поминки по Финнегану» Джойс работал семнадцать лет, но завершить его не успел. Печа- тавшиеся отдельные фрагменты были восприняты читателями и критиками, среди которых были такие убежденные сторонники новаций Джойса, как Эзра Паунд, не только с недоумением, но и откровенно отрицательно. В связи с этим Джойс писал: «Призна- юсь, я не могу понять некоторых из моих критиков... Они называ- ют роман непонятным. Они сравнивают его, конечно, с «Улиссом». Однако действие «Улисса» происходит в основном днем, а дейст- вие моего нового произведения происходит ночью. И вполне есте- ственно, что далеко не все так ясно...» «Когда я пишу о ночи, я просто нс могу, я чувствую, что не могу употреблять слова в их обычных связях. Употребленные таким образом, они не выражают все стадии состояния в ночное время — сознание, затем полусоз- нание и затем бессознательное состояние... С наступлением утра, конечно, все снова проясняется... Я возвращу им их английский язык. Я разрушил его не навсегда»'

Джойс задумал свой последний роман как передачу подсозна- ния спящего человека, как попытку передать «бессловесный мир сна». Он искал необходимые ему для этого средства, изобретал язык «сновидений и дремы», не протягивая руки помощи читателю. В одном из своих писем Джойс заметил, что судить о том, что он пишет, смогут через сто лет. Со времени создания «Поминок по Финнегану» прошло уже шестьдесят лет, но и сейчас чтение тек- ста без «ключа» к нему почти невозможно.

Название романа перекликается с известной ирландской бал- ладой о Тиме Финнегане, отличавшемся пристрастием к спиртно- му и удивительной жизнестойкостью. Образ героя народной балла- ды трансформировался в романе Джойса сложным образом. Джой- совский Финнеган — не только жизнелюбивый Тим. Его протипом становится также и легендарный ирландский мудрец Финн Мак- кумхал. Передан поток видений, которые посещают лежащего в забытьи на берегу реки Лиффи Финна Маккумхала. В сознании Фин- на, погруженного в сон, проносится история Ирландии и всего человечества; проходят картины не только прошлого, но настоя-

' Ц(п п<г ЕПтап К. hmiesJovce -N \. 1W — Р. 559

Модернизм Анг.ншская и ирин ^кля.unep.irvpa

щего и будущего. Действующими лицами в условном смысле этого слова становятся обобщенно-символические образы Человека, его жены, их детей и потомков. В реке времени движутся они: наступа- ет XX век и Человек («человек вообще» — так задуман он Джой- сом) предстает перед нами в образе некоего Хамфри Иэрвикера, содержателя трактира; его жена обретает имя Анны Ливии, его сыновья-близнецы названы Шимом и Шоном, дочь— Изабеллои. Но в каждом из них заключена не одна сущность: Иэрвикер — не только трактирщик и отец семейства, он — великан, гора, божест- во, двуединая сущность которого воплощена в его сыновьях. Анна Ливия — это река, изначальная сущность природы. Изабелла — вечно изменяющееся облако. Джойс передает видения и сны своих геро- ев, события, происходящие в настоящем, сопоставляет с прошед- шими, сближая, перекрещивая различные временные пласты. Че- ловек в настоящем таков, каким он был испокон веков. Может меняться его имя, сущность остается неизменной.

Первые переводы произведений Джойса на русский язык поя- вились в конце 20-х и в середине 30-х годов. В последующие годы (вплоть до конца 70-х годов) они не издавались в нашей стране, упоминание его имени в критической литературе звучало в нега- тивном плане. Однако работа над переводами его романов велась. В настоящее время многие стихи, рассказы из сборника «Дублин- цы», романы «Портрет художника в юности» и «Улисс» выходили уже несколько раз.

Джеймс Джойс

ДРАМА И ЖИЗНЬ

(Фрагменты)

<...> Необходимо литературу отделять от драмы. В человеческом обществе действуют неизменные законы, которым подчиняются причуды характера и обстоятельства жизни мужчины и женщины. Мир литературы — это сфера частных жизненных коллизий и ха- рактеров, сфера необычайно обширная, — художник-литератор главным образом занимается ею. Драму же в первую очередь инте- ресуют непреходящие законы общества во всей их обнаженности и суровой непредвзятости и только во вторую — разношерстная тол- па, живущая по этим законам. <...>

Под драмой, таким образом, я понимаю взаимодействие стра- стей, вскрывающих истину; драма — это борьба, эволюция, вооб- ще всякое движение, всякое развитие; драма существует прежде,

.uciimc Джонс

чем обретает драматическую форму, пне зависимости от этой дра- матической формы; драма обусловлена местом действия, но не под- чинена ему. <...>

Мне думается, что долю истинного драматизма можно отыс- кать даже в самом унылом и монотонном существовании. Все са- мое пошлое, непритязательное, самая мертвичина всего сущего может оказаться пригодной для великои драмы. Непоправимой глупостью было бы вздыхать по доброму старому времени и уто- лять наш голод холодными камнями, единственным, чем распо- лагает старина. Мы должны воспринимать жизнь такой, какой мы ее видим, мужчин и женщин такими, какими всгречаем их в по- вседневности, а не заимствовать их образы из призрачного мира сказаний. Величайшая человеческая комедия, в которой мы все принимаем участие, предоставляет неограниченные возможности для истинного художника, пиши он сегодня, вчера или в незапа- мятные времена. Форма вещей меняется, как меняется земная ко- ра... но бессмертные страсти, непреложные человеческие исти- ны — неизменны, они одинаковы для века героев и для века на- учного. <...>

(1900)

Пер. Е. Гениенои и А. Ливерганта Печатается по: Вопросы литературы. - 1984. — Nt: 4.

Джеймс Джойс

ИЗ СБОРНИКА «КАМЕРНАЯ МУЗЫКА»

II

Вечерний сумрак — аметист —

Все глубже и синей, Фонарь мерцает, как светляк,

В густой листве аллей. Старинный слышится рояль.

Звучит мажорный лад;

Над желтизною клавиш вдаль

Ее глаза скользят. Небрежны взмахи рук, а взгляд

Распахнут и лучист;

И вечер в россыпи огней

Горит как аметист.

Пер. Г. Кружкова

дасимс Джойс

Модернизм Аипииская и ирландская -штерагур!

V

Слышу запела ты,

Злаговласка' Песня твоя —

Это старая сказка

Книгу оставил я

На половине, Глядя, как пламя

Пляшет в камине.

Книгу захлопнул я,

Вышел из дома, Нежно влекомый

Песней знакомой,

Песней знакомой,

Старою сказкой Где же окно твое,

Златовласка?

Пер Г Кружкова

XXXV

Мне кажегся, я слышу стоны

И грохот вод, Так чайка над немолчным морем

Стремя полет Стихии слышит разъяренной

Водоворот

И днем и ночью монотонный

Я слышу рев, Рыданья бури, ветра стоны

И шум валов — Как чайка, что стремится в море

От берегов

Пер Г Кружкова

XXXVI

Я счышу воиско высаживается на острова Коней, покрытых пеною, плескание словно гром Надменные колесничие, вожжей касаясь едва, В черных доспехах стоя, поехали напролом

Свои боевые кличи в ночи они прокричат Как заслышу вдали вихри хохота их, застону я в спальне Мглу моих снов расколет их пламень спящий Сквозь чад Стучат, стучат по сердцу они, как по наковальне

Зелеными длинными волосами победно трясут Кругом тьма Вышли из моря с гоготом и — вдоль побережья — во тьму Сердце мое, в отчаянье этом нет вовсе ума Любовь, любовь, любовь моя, я один без тебя, почему⁹

Пер Вяч Вс Иванова

Печатается по кн Поэзия Ирландии — М Художественная литература, 1988

Джеймс Джойс

ЭВЕЛИН

Она сидела у окна, глядя как вечер завоевывает улицу. Головой она прислонилась к занавеске, и в ноздрях у нее стоял запах про- пыленно! о кретона. Она чувствовала усталость

Прохожих было мало Прошел к себе жилец из последнего до- ма, она слышала, как его башмачки простучали по цементному тротуару, потом захрустели по шлаковой дорожке вдоль красных зданий. Когда-то там был пустырь, на котором они играли по вече- рам вместе с другими детьми. Потом какой-то человек из Белфаста купил этот пустырь и настроил гам домов — не таких, как их ма- ленькие темные домишки, а кирпичных, красных, с блестящими крышами Все здешние дети играли раньше на пустыре — Дивай- ны, Уотерсы, Данны, маленький калека Кьоу, она, ее братья и сестры. Правда, Эрнст не играл: он был уже большой Отец посто- янно гонялся за ними по пустырю со своей терновой палкой, но маленький Кьоу всегда глядел в оба и успевал крикнуть, завидев отца. Все-таки тогда жилось хорошо Отец еще кое-как держался;

кроме того, мать была жива. Это было очень давно; теперь и она, и братья, и сестры выросли, мать умерла Тиззи Данн тоже умерла, а Уотерсы вернулись в Англию Все меняется Вот теперь и она скоро уедет, как другие, покинет дом

Дом! Она обвела глазами комнату, разглядывая все те знако- мые вещи, которые сама обметала каждую неделю столько лет под- ряд, всякий раз удивляясь, откуда набирается такая пыль Может

Mo.lCpH.IJM. ан]..ГИБКАЯ 11 llp.iai'.iL'Kilil /lUlCpllVpH

быть, больше никогда не придется увидеть эти знакомые вещи, с которыми она никогда не думала расстаться. А ведь за все эти годы ей так и не удалось узнать фамилию священника, пожелтевшая фотография которого висела над разбитой фисгармонией рядом с цветной литографией святой Маргариты- Марии Алакок*. Он был школьным товарищем отца. Показывая фотографию гостям, отец говорил небрежным тоном:

— Он сейчас в Мельбурне.

Она согласилась уехать, покинуть дом. Разумно ли это? Она про- бовала обдумать свое решение со всех сторон. Дома, по крайней -мере у нее есть крыша над головой и кусок хлеба; есть те, с кем она прожила всю жизнь. Конечно, работать приходилось много, и до- ма, и на службе. Что будут говорить в магазине, когда узнают, что она убежала с молодым человеком? Может быть, назовут се дуроч- кой; а на ее место возьмут кого-нибудь по объявлению. Мисс Гэй- вен обрадуется. Она вечно к ней придиралась, особенно когда по- близости кто-нибудь был.

— Мисс Хилл, разве вы не видите, что эти дамы ждут?

— Повеселее, мисс Хилл, сделайте одолжение.

Не очень-то она будет горевать о магазине.

Но в новом доме, в далекой незнакомой стране все пойдет по- другому. Тогда она уже будет замужем — она, Эвелин. Ее будут ува- жать тогда. С ней не будут обращаться так, как обращались с ма- терью. Даже сейчас, несмотря на свои девятнадцать с лишним лет, она часто побаивается грубости отца. Она уверена, что от этого у нее и сердцебиение началось. Пока они подрастали, отец никогда не бил ее так, как он бил Хэрри и Эрнста, потому ч'го она была девочка; но с некоторых пор он начал грозить, говорил, что не бьет ее только ради покойной матери. А защитить ее теперь некому. Эрнст умер, а Хэрри работает по украшению церквей и постоянно в разъездах. Кроме того, непрестанная грызня из-за денег по суббо- там становилась просто невыносимой. Она всегда отдавала весь свой заработок — семь шиллингов, и Хэрри всегда посылал, сколько мог, но получить деньги с отца стоило больших трудов. Он гово- рил, что она транжирка, что она безмозглая, что он не намерен отдавать трудовые деньги на мотовство, и много чего другого гово- рил, потому что по субботам с ним вовсе сладу не было. В конце концов он все-таки давал деньги и спрашивал, собирается ли она покупать провизию к воскресному обеду. Тогда ей приходилось сломя голову бегать по магазинам, проталкиваться сквозь толпу, крепко

* Маргарита-Мария Алакок (1647—1690)— монахиня, учредитель- ница одного из наиболее популярных культов в католической церкви — культа Святого сердца.

сжав в руке черный кожаный кошелек, и возрлщатьси ломои со- всем поздно, нагруженной покупками. Тяжело это были — вести хозяйство, следить, чтобы двое младших ребят, осгавленных на ее попечение, вовремя ушли в школу, вовремя поели. Тяжелая рабо- та— тяжелая жизнь, но теперь, когда она решилась уехать, эта жизнь казалась си не такси уж плохой.

Она решилась отправиться вместе с Фрэнком на поиски другой жизни. Фрэнкбыл очень добрый, мужественный, порядочный. Она непременно уедет с ним вечерним пароходом, станет его женой. будет жить с ним в Буэнос-Айресе, где у него дом. дожидающийся се приезда. Как хорошо она помнит свою первую встречу с ним; он жил на главней улице в доме, куда она часто ходила. Казалось, что это было всего несколько недель назад. Он стоял у ворот, кепка съехала у него на затылок, клок волос спускался на бронзовое ли- цо. Потом они познакомились. Каждый вечер он встречал ее у мага- зина и провожал домой. Повел как-то на «Цыганочку»*, и она чув- ствовала такую гордость, сидя рядом с ним на непривычно хоро- ших для нее местах. Он очень любил музыку и сам немного пел. Все знали, что он ухаживает за ней, и, когда Фрэнк пел о девушке, любившей моряка**, она чувствовала приятное смущение. Он про- звал ее в шутку Маковкой. Сначала ей просто льстило, что у нее появился поклонник, потом он стал ей нравиться. Он столько рас- сказывал о далеких странах. Он начал с юнги. служил за фунт в месяц на пароходе линии Алл-Аллен***, ходившем в Канаду. Пе- речислял ей названия разных пароходов, на которых служил, на- звания разных линий. Он плавал когда-то в Магсллановом проливе и рассказывал ей о страшных патагонцах. Теперь, по его словам, он обосновался в Буэнос-Айресе и приехал на родину только в отпуск. Отец, конечно, до всего докопался и запретил ей даже ду- мать о нем.

* Знаю я эту матросню, — сказал он.

Как-то раз отец повздорил с Фрэнком, и после этого ей при- шлось встречаться со своим возлюбленным украдкой.

Вечер на улице сгущался. Белые пятна двух писем, лежавших у нее на коленях, расплылись. Одно было к Хэрри, другое к отцу. Ее любимцем был Эрнст, но Хэрри она тоже любила. Отец заметно постарел за последнее время; ему будет недоставать ее. Иногда он

* Наиболее известная опера ирландского певца и композитора Майк- ла Уильяма Балфа (1808—1870) па сюжет одноименной новеллы Серван- теса.

** «Подружка моряка», песня английского компочи-тора и драматурга Чарльза Дибдина (1745—1814).

*** Морская.расса, соединявшая Англию с Канадой и США.

Молсрш i\i a}ii 1ииск>я и ирпндск1я |итерат\ра

может бы гь очень добрым Нс так давно она больная пролежал! день в постели и он читал ей рассказ о привидениях и поджари вал гренки в оччге А ице как то, когда мачь была жива они езди 1И на пикник и Х iyi Хилл* Она помнила, как отец напялил на ^ебя шляпу матери чтоб посмешить детей

Время шло, а она все сидела у окна, прислонившись головой к занавеске вдыхая запах пропыленного кретона С учицы издалека доносились звуки шарманки Мелодия была знакомая Как стран- но, что шарманка заиграла ее именно в этот вечер, чтобы напом- нить ей про обещание данное матери, — обещание как можно доль ше не бросать дом Она вспомнила последнюю ночь перед смертью матери она снова была в тесной и гемпои комнате по другую сто рону передней а на улице звучала печальная итальянская песенк! Шарманщику велели то1да уйти и дали ему шесть пенсов Она вспом- нила, как отец с самодовочьным видом вошел в комнату больной, говоря

— Проклятые итальянцы' И сюда притащились И жизнь матери, возникшая перед ней, пронзила печалью все ее существо — жизнь полная незаметных жертв и закончившаяся безумием Она задрожала, снова услышав голос матери твердив шеи с тупым упорством «Конец удовольствию — боль' Конец удо- вольствию — боль'> Она вскочила, охваченная ужасом Бежать' На- до бежать' Фрэнк спасет ее Он даст ей жизнь, может быть и лю бовь Она хочет жить Почему она должна быть несчастной⁹ Она имеет право на счасгье Фрэнк обнимет ее, прижмет к груди Он спасет ее

Она стояла в суетливой толпе на пристани в Норт-Уолл Он держал ее за руку она слышала, как он говорит, без конца расска зывает что то о путешествии На пристани толпитесь солдаты с вещевыми мешками В широкую дверь павильона она увидела сто явшую у самой набережной черную громаду парохода с освещен ными иллюминаторами Она молчала Она чувствовала как поблед нели и похолодели у нее щеки, и, теряясь в своем отчаянии мо лилась, чтобы Бог вразумил ее, оказал ей, в чем ее долг Пароход дал в туман протяжный, заунывный гудок Если она поедет завтра они с фрэнком уже будут в открытом море на пути к Буэнос Аире cv Билеты уже куплены Разве можно о гступать после всего что он для нее сделал⁹ Отчаяние вызвало у нее приступ тошногы, и она не переставая шевелила губами в молчаливой горячей молитве

Звонок резанул ее по сердцу Она почувствовала kik Фрэнк сжал ей руку

* Неболы.тя ropi на берш дуспннского чалиг-ч

Джеймс. Джойс

— Идем'

Волны всех морей бушевали вокруг ее сердца Он тянет ее в эту пучину, он утопит ее Она вцепилась обеими руками в железные перила

— Идем'

Нет' Нет' Нет' Это немыслимо Ее руки судорожно ухватились за перила И в пучину, поглощающую ее, она кинула вопль отчая- ния

— Эвелин' Эви'

Он бросился за барьер и звал ее за собой Кто то крикнул на него, но он все еще звал Она повернула к нему бледное лицо, безвольно, как беспомощное животное Ее глаза смотрели на него не любя, не прощаясь, не узнавая

Пер Н А Волжинои Печатается по кн Джойс Джеймс Дублинцы — М Известия, 1982

Джеймс Джойс Улисс

(Эпизод 8 — Фрагмент Леопольд Блум в час дня выходит из кабачка Дэви Бирна, где он перекусил)

< > Когда он ступил на мост О Коннела, клуб дыма, пышно распускаясь, поднялся над парапетом Баржа пивоварни с экспор- тным портером В Англию Я слышал он от морского воздуха скиса ет Интересно бы как нибудь получить пропуск через Хэнкока да посмотреть эту пивоварню Целый особый мир Кругом бочки с пор- тером, красота Но крысы и туда забираются Упьются раздуются с собаку и плавают на поверхности Мертвецки упившись портером Налижутся до блевотины как черти Пить этакое, это представить только' Бочонок крысенок Конечно, если бы мы обо всем знали

Глянув вниз, он увидел, как, шумно хлопая крыльями, меж мрачных стен набережной кружатся чайки Свежо на море А если я брошусь вниз⁹ Сын Рувима Дж Наверняка наглотался этих помоев полное брюхо Переплатил шиллинг и восемь пенсов Хе-хе Забав- ная у него манера вдруг вставить историю ни с того ни с сего И рассказывать их умеет

Чайки, кружа, снижались Ищут себе поживу А ну ка

Он бросил в стаю скатанный бумажный комок Илия гряде г, скорое гь тридцагь гри (руга в сек Не обманулись Комок, остав

Модсрнизм. Английская и ирландская.итсратура

ленный без внимания, закачался на затухающей волне, уплы.-i под устои моста. Не такие уж полные дураки. Когда я выбросил черствый пирог в тот день с борта «Короля Эрнна» небось подо- брали в полсотне ярдов за кормой. Соображают. Они кружили, хлопая крыльями.

Унылая тощая чайка Куда ты летишь, отвечай-ка!

Вот так поэты и пишут, надо чтоб одинаковые звуки. Да, но у Шекспира рифм нет— белый стих. Это поток языка. Мысли. Тор- жественно.

Гамлет, я дух родного твоего отн;», На время поскитаться осужденный.

— Яблоки, яблоки, пенни пара! Пенни пара!

Взгляд его прошелся по глянцу яблок, плотно уложенных у ней на лотке. В такой сезон они из Австралии, должно быть. Кожура блестит: протерла их платком или ветошкой.

Погоди. А бедные птахи.

Он снова остановился, купил у старушки с яблоками два слад- ких пирожка на пенни, разломал на кусочки и бросил в Лиффи. Видали? Чайки налетели бесшумно, две, потом все остальные, ри- нулись вниз, набрасываясь на добычу. Готово. Начисто расхватали. <...>

(Эпизод 18 — Фрагмент. В своем доме на Эклес-стрит засыпаю- щая Молли Блум вспоминает прошедший день и всю жизнь.)

<...> ффииииууфф где-то поезд свистит такая сила в этих ма- шинах как громадные великаны и вода брызжет из них и течет со всех сторон как в конце Любви эта старая сладкаяаапесня кто там работает должны бедняги всю жизнь жариться возле этих машин далеко от жен от семей сегодня можно было задохнуться хорошо что я сожгла половину тех старых Фрименов и Фотокартинок везде раскидывает всякий хлам не обращая внимания а половину выки- нула в клозет скажу ему чтобы завтра нарезал их для меня да полу- чить за них пару пенсов вместо того чтобы валялись там еще год а он бы выспрашивал где номер за прошлый январь и все старые пальто убрала из прихожей от них только духота еще больше чуд- ный дождик прошел тут же как я вздремнула все освежилось я сначала думала будет как в Гибралтаре упаси Господи какая там жара была перед тем как восточный ветер налетел темно как ночью и во время вспышек скала выступает как громадный великан не сравнить с этой их горой 3 Скалы они думают какая огромная крас- ные часовые тут и там и там тополя все раскалено добела и запах дождевой воды в баках солнце без конца палит и все платье выцве- ло которое папина знакомая миссис Стенхоуп мне прислала из

Бон Марше в Париже такая жалость красивое славная моя Жучка она мне писала она была очень милая только как же ее звали эта открыточка только чтобы сказать что я послала тебе маленький подарок я только что приняла теплую панну получила большое удовольствие и сейчас чувствую себя совсем маленькой собачкой я и черныш она его называла черныш мы все готовы отдать за то чтобы снова очутиться в нашем Гибе и слушать как ты поешь Ожи- дание и в старом Мадриде Конконе так назывались эти экзерсисы он мне купил такую новомодную какое-то слово я не разобрала шаль интересная вещица они чуть что рвутся но по-моему краси- iti.ic думаю и тебе всегда будут вспоминаться наши милые чаепития со вкуснейшими смородиновыми пирожками и с малиновыми ваф- лями которые я обожала будь умницей милая Жучка и пиши по- скорей теплый а слово привет она пропустила твоему отцу и капи- тану Гроуву с любовью и друж чув масса поцелуев <...>

Пер. В. Хннкнса и С. Хоружего. Печатается по: Иностранная литература. — 1989. — № 3 (фрагмент эпизода 8) и № 12 (фрагмент эпизода 18).

Вирджиния Вулф:

нечто вечное сделавшая из мгновения

Слова «нечто вечное сделавшая из мгновения» звучат в романе Вулф «На маяк» Они сказаны о юроине романа миссис Рэмзи, обладавшей драгоценным даром — умением творить гармонию из хаоса бытия Однако с полным правом они могут быть отнесены и к самой Вирджинии Вулф— ажлииской писательнице, классику литературы XX века Она была наделена таким же талантом, умела отдельные, казалось Ьы, рассыпающиеся мгновения собирать вое- дино, творить из них нечто завершенное и при этом в каждом мгно- вении передавать «данный момент истории»