Небо, рождая на свет человеческий род,

Основателем даосизма считается Лао-цзы (VI–V вв. до н. э.). В основу этого, по сути дела, натурфилософского мировоззрения, положено учение о дао. Дао — это первоначало, первооснова, порождающая все сущее, субстанция всех вещей и завершение всего происходящего в мире. Дао как бы «вещит вещи», т. е. порождает их; это «глубочайшие врата рождения», «корень неба и земли», «мать всех вещей». Дао выступает как жизненная сила, собственно путь и закон, которому следует небо, земля и человек. Постоянное и бесконечное в своем движении оно означает возвращение к своему истоку. Дао скорее сила физическая. Натурфилософское понимание дао переносится его сторонниками на представления об обществе, государстве, человеке и нравственном идеале.

Социальные неурядицы и расстройства в обществе даосисты объясняют тем, что люди и прежде всего правители перестают следовать природному дао. Нравственный идеал виделся в совершенно мудром человеке, достижении добродетели через познание дао, освобождение от страстей и желаний, отказ от славы и знатности. Действовать следует в соответствии с законами природы, не переступая в своих поступках пределов необходимого, меры. Избегайте желаний и стремлений — это принесет покой, и порядок в стране установится сам собой. Парадокс феномена не деяния состоит в том, что управление осуществляется через не управление, это действие как бы автоматическое, ненамеренное, стихийное, когда не отдается приказаний, а действие совпадает с естественным ходом вещей, с природными процессами. Налицо обращенность к природно-социальному идеалу, к вековой традиции, укорененному ритуалу поведения. Совершенно мудрый человек вырабатывает способность видеть естественное дао, проникать в сущность вещей и жизненные принципы переносить на человеческую Поднебесную, государство, правителей. Принципы: не деяние, не служение, не учение, не именование, ненасилие. Они позволяют человеку восстановить телесное, духовное и идеальное триединство. Здесь явно чувствуется анти конфуцианская направленность. Категории бытия и небытия имеют фундаментальное значение в философии и культуре всех народов. В древнекитайской философской традиции доминирует весьма специфическое понимание этого феномена. Небытие рассматривается как источник и полнота бытия. В такой системе мышления мир предстает как постоянный круговорот превращения бытия в небытие, причем ситуации видимого, реального, вещного, движущегося бытия как бы выплывают из невидимого, покоящегося небытия и, исчерпав себя, опять погружаются в него. Небытие выступает как отсутствие вещей и форм, но в нем как бы скрыто все возможное богатство мира, все не рожденное, не ставшее и неоформленное. Особый смысл обретает и категория пустоты, которая выступает в качестве выражения небытия. Если в античном мире категория пустоты означала отсутствие вещей, то в восточных культурах она осмысливается как начало вещей, определяющая их природу. Пустота представляет собой отсутствие всяких форм, но одновременно выступает как условие формы вещей. В памятнике древнекитайской культуры «Да дэ цзин» (IV–III вв. до н. э.) говорится, что именно пустота, содержащаяся в вещи между ее частями, определяет полезность вещи и ее применимость. Так, к примеру, колесо создается благодаря особому соединению спиц, но применение колеса зависит от пустоты между ними; сосуды создаются из глины, но употребление сосудов зависит от пустоты в них, пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Характерное для восточных культур видение мира как перехода бытия в небытие и обратно конкретизируется в специфических смыслах таких категорий, ка к причинность, необходимость, случайность, явление, сущность и др. В древнекитайской и древнеиндийской системе мировидения любое ситуационное событие воспринимается как выражение становления вещи или явления, их «выплывания» из небытия с последующим их уходом в небытие. Поэтому в любом событии, в их смене и становлении, в фиксации их неповторимости дана истина мироздания. Она раскрывается не проникновением в сущность путем ее вычленения в чистой аналитической форме, а за счет улавливания в каждом мимолетном явлении целостности бытия. Сущность мира не столько фиксируется в понятиях, где она отделена от явлений, сколько выражается в образах, через индивидуальность и ситуационность явлений просвечиваются неотделимые от них сущности. Такие особенности философского мышления человека древневосточных обществ неразрывно связаны со специфическим пониманием места человека в мире.

Укоренившееся в европейском мышлении и заложенное в основных чертах античной культурой понимание человека как активного деятельного начала, противоположного пассивности вещи и проявляющего себя в своих действиях, весьма сильно отличается от понимания человека в культурах Древнего Востока. Идеалом человеческого бытия выступает здесь не столько реализация себя в предметной деятельности, в изменении человеком внешних обстоятельств, сколько нацеленность человеческой активности на свой собственный внутренний мир. Идеал углубления в себя путем отказа от активной предметной деятельности воспринимается как возможность достижения полной гармонии с миром, как выход из сферы предметного бытия, вызывающего страдания, в сферу обретения покоя и отсутствия страдания.

Гармония человека и Космоса понимается как созвучие человеческих поступков космическому порядку. Она должна быть связана с минимальным проявлением человеческой активности (человек найдет путь истины, если он будет придерживаться середины, умеренности, следовать опыту старших и т. д.). Гармония достигается путем растворения личности в космическом целом, а не самовыражением человека.

(См.: Приложение: философия в схемах. Схемы 7 - 8).