Антиметафора в массовой коммуникации как экспрессивно-стилистический феномен

Аннотация. В данном исследовании предлагается обратить внимание на специфический прием – антиметафору. Прослеживая механизм антиметафоры на материале русского и украинского языков, авторы приходят к выводу, что в антиметафорических конструкциях масс-медиа отражаются важные черты картины мира современного человека.

Ключевые слова: антиметафора; метафора; массовая коммуникация; прагматический потенциал; русский язык; украинский язык.

Многочисленные научные работы посвящены изучению метафор в языке массовой коммуникации, так как общеизвестна важная роль метафорических структур в формировании картины мира масс-медиа, в прагматических характеристиках медиатекста. В данном исследовании предлагаем на материале русского и украинского языков обратить внимание на специфический прием, который имеет когнитивно-стилистическое сходство с метафорой и в то же время семантически противоположен ей. Речь идет о выражениях типа «Х – это [вам] не Y», например: «Как же я раньше не замечала, сколько на дороге плевков, прожеванных жвачек и осколков стекла! Москва – это вам не Токио, где улицы каждый день моют мылом, а в течение дня собирают пыль с асфальта специальной клейкой лентой» [http://www.mk.ru, 14.05.2013]. Очевидно, что в таких языковых конструкциях семантически акцентируется различие между реалиями, происходит их расподобление, что противоположно механизму создания метафоры, поэтому такой прием есть основания назвать антиметафорой.

Термин «антиметафора» уже функционирует в филологии, хоть и не слишком распространен. В основном он применяется в случаях, когда речь идет о семантическом переносе в направлении, противоположном обычному. Так, если традиционная метафора состоит в одушевлении неодушевленных предметов, то антиметафорой называют кодировку живых одухотворенных сущностей с помощью образов из мира вещей, объектов [3, с. 5]. Антиметафору рассматривают как элемент лингвопоэтики или даже атрибут «антипоэзии» [2]. Несколько иное понимание антиметафоры в применении к поэтической речи таково: это перенос, при котором снимаются коннотации, присущие традиционной метафоре (антиметафора «изношенного сердца костюм» по сравнению с метафорой «окровавленный сердца лоскут» теряет жертвенность и героику) [1, с. 75]. Общим в названных подходах является то, что антиметафора по своей когнитивной сути является той же метафорой, только необычной, нетипичной. Отмечено и такое использование термина, при котором антиметафорой называется словоупотребление, метафорой принципиально не являющееся и сопровождаемое метаязыковым комментарием, призванным этот факт специально акцентировать (выражения типа «Это не метафора, а реальность») [4].

Наше понимание термина «антиметафора» отличается от рассмотренных выше и основывается на конкретном лингвистическом факте – отрицании сходства между двумя объектами. За этим внешним признаком стоят когнитивные и языковые механизмы концептуализации действительности, заслуживающие более подробного рассмотрения. Вернемся к приведенному в начале статьи примеру («Москва – это вам не Токио…»), чтобы проследить механизм антиметафоры. Конечно, на эксплицитном уровне доминирует отрицание подобия, на чем построен весь цитируемый фрагмент. Но в то же время выбор противопоставляемых объектов отнюдь не случаен – очевидно наличие общей семы ‘столица государства’, что запускает модель общности, сходства. Более того, в данном случае есть все основания усмотреть наличие имплицитных признаков метафоры, поскольку уподобление Москвы Токио для говорящего выглядит желаемым, хоть и не существующим в действительности. Итак, частичное подобие, подобие как потенция – важная составляющая антиметафоры на уровне текста и подтекста. Высказывания, в которых противопоставляемые объекты практически не имеют четко формулируемых признаков подобия, возможны, они бывают весьма экспрессивными и легко фразеологизируются («Демократия – это вам не фунт изюму» [http://izvestia.ru, 05.08.2003]; «Банковская система – это вам не лобио кушать, как говаривал один эффективный менеджер» [http://izvestia.ru, 13.01.2014]), но в типичном случае употребления антиметафоры подобие хотя бы на уровне базовых сем является характерным.

Оценочные векторы, заложенные в уподобление и расподобление объектов, могут варьироваться при общем сохранении приема. Рассмотрим еще один пример употребления антиметафоры. Во время визита украинского боксера и политика Виталия Кличко в Полтавскую область его встречал недружественный пикет с лозунгами, среди которых был следующий: «Полтавщина не ринг». Как и характерно для антиметафоры, в основе высказывания лежит не только отрицание подобия, но прежде всего уподобление на базе общей семы ‘пространство, в котором действует субъект’. При этом, в отличие от первого примера, подобие мыслится как нежелательное, что формирует подтекстовый смысл нежелательности действий субъекта в одном из пространств (Полтавщина) и порождает сильную оценочную прагматику. Отсюда и эффективность использования антиметафоры в качестве лозунга.

Подобие, как и отличие, может находиться и вне оценочного восприятия, являясь просто инструментом познания реальности. Приведем фрагмент из украинского журнала: «Загальновідомо, що Амстердам – місто на воді. Системою каналів можна дістатися будь-якого місця в межах історичного центру, навіть на велосипед не треба сідати. Хай як дивно, але водний транспорт тут не вельми поширений, це вам не Венеція» [http://tyzhden.ua, 24.07.2009]. Оценка различия отсутствует (несмотря на свою эмоциональную первичную семантику, предикат дивно ‘удивительно’ здесь сигнализирует скорее о рациональном познании, а не об оценочной квалификации), авторское отношение нейтрально. При этом уподобление Венеции и расподобление с ней в суждении об Амстердаме существуют в неразрывном единстве: столица Нидерландов имеет сходство с итальянским городом в базовом признаке (‘расположение на воде’, сравним: «Столица Голландии имеет еще одно неофициальное название – Северная Венеция. Вы спросите почему? Ответ прост, в Амстердаме большое количество каналов и он смело может соревноваться с Венецией» [http://prirodadi.ru, 28.04.2013]), поэтому имеет смысл сопоставлять реалии и по другим признакам, в том числе различающимся. Образно говоря, в антиметафоре всегда содержится некоторый «процент» метафоры, зависящий от семантической структуры и прагматики всего суждения.

Поскольку антиметафоры действенны только при опоре на базовые структуры знания, в их функционировании заметную роль играют прецедентные феномены и стереотипы. Яркий пример – общеизвестное антиметафорическое высказывание литературного персонажа: «Это не Рио-де-Жанейро». Его доминантой является оценка, четко поляризованная, организованная так, что концепт бразильского города приобретает черты идеала, а первый компонент высказывания, подставляемый говорящим, наделяется отрицательной оценкой: «Курорты на Азове не относятся к разряду фешенебельных. И море какое-то несерьезное – мелковато да маловато, и гор красивых рядом нет, и прибрежные города – не Рио-де-Жанейро…» [http://www.mk.ru, 09.08.2005]. Стандартность высказывания ведет к тому, что оценка во многих случаях функционирует автономно от референта: «“М-да, це вам не Ріо-де-Жанейро”, – виходячи з магазину, промовив я знамениту фразу О. Бендера, хоча ні я, ні Остап Ібрагимович у згаданому місті й не бували» [http://www.day.kiev.ua, 16.08.2001]. Очевидно, что «процент» метафоры в высказывании о городах азовского побережья выше (наличествует общий семантический компонент ‘курортный город у моря’), тогда как во втором фрагменте имеем чистую оценочность (реалия «сельский магазин» не пересекается с реалией «город в Бразилии» ни в чем, кроме возможности быть объектом оценки). Рассмотрим также: «Понятно, когда наши соотечественники в поисках лучшей доли рвут за океан, в это общество равных возможностей. Да, Россия – не Рио-де-Жанейро, годы экономических реформ сменяются постоянным ростом цен, кризисами и безработицей…» [http://www.mk.ru, 29.03.2011]. Стереотипность представления о Рио-де-Жанейро, заложенная в прецедентное высказывание, и автономность оценки приводят к любопытной коллизии: в реальном Рио-де-Жанейро безработица, кризисы, криминогенная ситуация, как известно, делают жизнь далекой от позитивного стереотипа и вполне сопоставимой с российской действительностью, но в высказывании актуализируется не фактографическая, а лингвокультурная семантика.

Таким образом, антиметафора как отрицание подобия наделена мощным прагматическим потенциалом, чем обусловлено активное применение данного средства в современной массовой коммуникации. Несмотря на акцентирование различия, в своей глубинной сути прием антиметафоры представляет собой сложное единство уподобления и расподобления. В антиметафорических конструкциях масс-медиа отражаются важные черты картины мира современного человека.

Литература

1. Абрамова О. Г. Поэма В. Маяковского «Облако в штанах» в Швеции (Проблема перевода) / О. Г. Абрамова // Уч. Зап. Петрозаводского гос. Ун-та. – Серия: Филология. – 2011. – Т. 1. – № 7. – С. 74–78.

2. Бирюков С. Любовь к трем авангардам / С. Бирюков // Арион. – 2000. – № 3. – С. 60–72.

3. Василенко В. Советский Союз как панч-мир в творчестве Генриха Сапгира / В. Василенко, Ю. Проскуряков // science.rggu.ru [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://science.rggu.ru/article.html?id=50926.

4. Кураш С. Б. Фрагмент корпусного исследования концепта «метафора»: метафора и ее антиподы / С. Б. Кураш // Компьютерная лингвистика: научное направление и учебная дисциплина: сб. науч. статей. Вып. 2. – Гомель: ГГУ им. Ф. Скорины, 2012. – С. 63–67.

5. Лисивский В. Т. Социология молодежи / В. Т. Лисивский // robotlibrary.com [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://robotlibrary.com/book/265-sociologiya-molodezhi-lisivskij-vt/125-Page125.html.

R. Trifonov, A. Yanovskaya

ANTIMETAPHOR In MASS MEDIA
AS an expressive STYLISTIC PHENOMENON

Abstract. In this study, attention is drawn to the specific technique – antimetaphor. Tracing the mechanism of antimetaphor based on the Russian and Ukrainian languages, the authors conclude that antimetaphor structures in media reflect important features of modern man’s world picture.

Key words: antimetaphor; metaphor; mass communication; pragmatic potential; Russian language; Ukrainian language.