Часть I 28 страница

Для многих людей стало ясно, что власть объявила войну русской интеллигенции. Инициатором этой войны стал выходец из среды интеллигенции Ленин, который не скрывал своего презрения и ненависти к породившему его классу. Он презирал его за «дряблость», называл интеллигентов «говном», «кашей». С одной стороны, в предреволюционные годы был распространен тип рефлексирующего краснобая-интеллигента, только мечтающего о «деле, полезном народу», но ничего не делающего. Этот тип высмеивали в своих сочинениях Чехов, Горький и другие писатели-демократы. Такому целеустремленному человеку, как Ленин, интеллигентные болтуны были глубоко неприятны, он их знал и презирал.

С другой стороны, деятельная часть интеллигенции была опасна для Ленина. Он ненавидел русскую интеллигенцию за присущую ей внутреннюю свободу и опасался ее скрытого сопротивления режиму большевиков. И не зря. В марте 1924 г. на Всероссийском съезде инженеров с трибуны прозвучали такие слова: «Коммунисты как материалисты считают необходимым и нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, говорим, что в первую очередь нужны права человека. Вот наша основная программа. В этом вся сила».

Уже в годы Гражданской войны научная интеллигенция была брошена на произвол судьбы. Как писал в июле 1920 г. очевидец из Петрограда, «среди ученых колоссальная убыль – мрут ужасно». Гениальные ученые погибали от голода и холода. Так умерли, например, основатель аэродинамики В. А. Жуковский, математик А. М. Ляпунов, востоковед Б. А. Тураев. Таская дрова на второй этаж в нетопленую квартиру, надорвался и умер выдающийся филолог академик А. А. Шахматов. Ученые и писатели подвергались унижениям и гонениям как «лишенцы», «буржуи».

Теперь же, в начале 1920-х гг., заявляя об усилении борьбы с буржуазной идеологией, идеализмом, мистикой, философской реакцией, Ленин открыто назвал интеллигентов врагами. Он писал Дзержинскому о том, что «профессора и писатели» являются «явными контрреволюционерами, пособниками Антанты, шпионами, растлителями молодежи» и с ними надо поступать соответственно.

19 мая 1922 г. он отдал Дзержинскому распоряжение начать подготовку акции по массовой высылке из страны «писателей и профессоров, помогающих контрреволюции». Сам Ленин, как знаток философии, составил перечень таких людей, являвшихся на самом деле цветом русской философской мысли. Все они подлежали изгнанию: С. Булгаков, Н. Бердяев, Л. Карсавин, С. Франк, И. Ильин, Н. Лосский, Ф. Степун, Б. Вышеславцев и др. Сами же чекисты составляли списки на крупных математиков, экономистов, историков и социологов (среди них, в частности, Питирим Сорокин) – всего на «160 наиболее активных буржуазных идеологов» (включая ректоров Московского и Петроградского университетов). Все эти люди были посажены в Петрограде на немецкий пароход, прозванный впоследствии «философским», и отправлены в Гамбург. Так культуре России был нанесен страшнейший удар. Но, впрочем, можно считать, что пассажирам «философского парохода» еще повезло. Их выбросили из страны, но не из жизни. Многие из высланных продолжали работать. Их приняли в западных университетах, и они прославили свои имена и Россию на Западе. Оставшимся в России ученым и писателям было хуже – будущее грозило им ссылками, концлагерями, казнями или послушным, холопьим исполнением «воли партии». Главное же – их вечно преследовал страх пасть в любой момент жертвой «пролетарской секиры».

1922 – Расправа с церковью

Декретом 13 января 1918 г. церковь была отделена от государства, школа от церкви, а церковное имущество подверглось конфискации. Священников и членов их семей стали брать в заложники, сажать в тюрьмы и расстреливать. Известны случаи, когда священников вешали на святых вратах прямо в церкви. В большевистской пропаганде их всех одинаково называли «эксплуататорами», «черносотенцами» и «тунеядцами». В 1919 г. после кратковременного затишья началось новое наступление власти на церковь. Усилилась атеистическая пропаганда, построенная на оскорблении чувств верующих, попрании свободы совести. Согласно постановлению Наркомюста 1920 г. «О ликвидации мощей», власти начали гнусные «спектакли» по «разоблачению святынь»: вскрытия и «экспертизы» гробниц с мощами святых.

В ноябре 1917 г. на Поместном соборе Русской Православной церкви впервые после 1700 г. было восстановлено патриаршество. Первым патриархом стал митрополит Тихон. Поначалу он воздерживался от участия в политической жизни, но когда после декрета 13 января 1918 г. большевики повели жесткую политику против верующих и церкви, Тихон предал всех советских правителей анафеме как проводников «разнузданного своевластия», установившего режим «сплошного насилия над всеми». Не без основания наступившее правление казалось верующим «нашествием антихриста, беснующегося безбожием». Как и патриарх Гермоген во времена Смуты начала XVII в., Тихон заявил: «Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание». И позже он не раз обращался к власти с требованием прекратить кровопролитие, бессудные казни, преследование верующих. Это привело к тому, что Тихон был посажен под домашний арест, а церковь подверглась невиданному разгрому.

Большевики начали в массовом порядке закрывать церкви, ликвидировать «черные гнезда» – монастыри. Их налаженное столетиями обширное хозяйство разрушалось. Отряды красноармейцев во главе с комиссарами растаскивали и пускали по ветру обширные, накопленные непрерывным трудом запасы и инвентарь. Самих же монастырских насельников выгоняли на улицу. Попытки некоторых монастырских общин под видом создания модных тогда коммун сохранить общежительство власти жестоко пресекали, а сами здания церквей и монастырей передавали различным советским организациям.

Пик репрессий пришелся на начало нэпа. Несмотря на усилия церкви помочь в 1921 г. голодающему Поволжью, большевики решили использовать эту ситуацию, чтобы нанести решающий, смертельный удар по церкви. Декретом 26 февраля 1922 г. были конфискованы якобы в пользу голодающих все ценности церкви, включая священные предметы ритуала, без которых не могла проходить церковная служба. Верующие начали оказывать сопротивление изъятию церковных ценностей. В Шуе и других местах в стычках с властями погибли люди. Этим тотчас решил воспользоваться Ленин. В своем секретном инструктивном письме он жестко потребовал «проучить эту публику»: провести массовые аресты, показательные процессы, расстрелять «очень большое число» священников и монахов. В 1922 г. проходят показательные процессы над церковниками, в Петрограде расстреливают митрополита Вениамина и других деятелей церкви. Всего в 1922 г. большевики убили более 8 тыс. священнослужителей.

В этот момент церковь в борьбе за свое существование не оказалась единой. Петроградский священник А. И. Введенский с группой сторонников, поощряемые властью, совершил весной 1922 г. церковный переворот. Без созыва собора он ликвидировал патриаршество, образовал «Высшее церковное управление» так называемой «Живой церкви», заявив», срок ликвидации которых еще не наступил. Стремление приспособиться к светской власти (особенность, вообще характерная для Русской Православной церкви) проявилось и в среде последовательных противников большевиков, оказавшихся в это время в отчаянном положении. Патриарх Тихон, хотя и не признал переворота Введенского, но все же был вынужден, хотя и с оговорками, отступиться от своей прежней непримиримой позиции, смириться с новой властью, сказав: «Я написал… что я отныне – не враг Советской власти, но я не писал, что я друг Советской власти». Он находился под домашним арестом почти до самой своей смерти в 1925 г., после чего большевики просто не допустили избрания нового патриарха.

Смерть избавила Тихона от того, чтобы быть свидетелем невиданной ранее разнузданной кампании, которую открыл созданный в том же году партией Союз безбожников во главе с Емельяном Ярославским (Губельманом), человеком невежественным и агрессивным. Под стать ему был и его помощник. – Е. А. Тучков, малограмотный чекист из крестьян. Ярославский отличался безудержным, примитивным и косноязычным графоманством. Особо известна его «Библия для верующих и неверующих», переполненная глупостями, передергиванием и просто хамством. По поводу сотворения Богом женщины из ребра мужчины Ярославский замечает: «Слабо ему стало женщину сделать обычным путем (гайка ослабла!). Можно себе представить Адама, у которого бог вырезывает ребро, как повар у телятины».

Ярославский слыл «прекрасным организатором ликвидации церквей», умел прикрывать насилие демагогической фразой о свободе совести, об исполнении воли трудящихся, которым якобы мешает наслаждаться утренним сном колокольный звон. Одновременно он тщательно разрабатывал планы закрытия церквей, обеспечение предстоящей акции средствами, людьми, а потом проводил ее внезапно и быстро, как боевую операцию. При нем резко увеличилось издание антирелигиозной литературы. В 1920-е гг. выходили 24 антирелигиозные газеты и 33 журнала, было издано 2 тыс. названий «антирелигиозных» книг и брошюр. Валом пошла низкопробная, подчас порнографическая продукция в виде романов и повестей с «разоблачением дурмана» и смакованием непристойных сцен из быта церковников. К числу таких «творений» относились романы Д. Крептюкова «Попы и подпопки» и И. Калинникова «Мощи» (1925), позже изъятые из библиотек самой советской властью как откровенная порнография.

Пик закрытия и разрушения церквей приходится на конец 1920-х – начало 1930-х гг. Именно тогда были разрушены древние церкви внутри и вокруг Кремля, взорван величественный храм Христа Спасителя. Отчаяние охватывало верующих и неверующих, ученых, историков и искусствоведов. Они подписывали письма Сталину, «Михаливанычу» (Калинину), стучались во все двери, чтобы спасти бесценные памятники русской культуры или хотя бы зафиксировать, сфотографировать разрушаемые безжалостной рукой власти шедевры. А это было смертельно опасно, грозило статьей Уголовного кодекса. «Характерно, – говорил в 1933 г. „хозяин Москвы“ Лазарь Каганович, – что не обходится дело ни с одной завалящей церквушкой, чтобы не был написан протест по этому поводу. Ясно, что эти протесты вызваны не заботою об охране памятников старины, а политическими мотивами – в попытках упрекнуть Советскую власть в вандализме».

Образование СССР

Победа в Гражданской войне сделала большевиков хозяевами почти на всей территории бывшей Российской империи. Правда, от нее «отвалился» существенный кусок в виде Польши, Прибалтики и Финляндии, но вся остальная территория контролировалась большевистскими властями, в том числе Украина, Белоруссия, а с 1922 г. – и Закавказье. В органах власти бывших национальных окраин империи сидели коммунисты – члены РКРП(б), подчинявшиеся жестким уставным положениям этой партии. Поэтому дальнейшую историю советских республик было нетрудно предсказать. Но все-таки были некоторые нюансы.

Вначале система отношений советских республик регулировалась двусторонними договорами, причем харьковские большевики по договору 1920 г. «отспорили» для Украины довольно много прав, в том числе право внешних сношений. При этом коммунисты в республиках нередко протестовали против «великорусского шовинизма» Москвы, а также жестких централизаторских тенденций. Примечательно, что проводниками этой имперской по сути политики были часто коммунисты нерусского происхождения: евреи (в партии их было 19 тыс. человек – 3-е место по численности после русских и украинцев), латыши (9,5 тыс. человек – 4-е место), поляки (5,6 тыс. человек – 7-е место). Это позволило Ленину сказать, что «обрусевшие инородцы… всегда пересаливают по части истинного русского настроения».

С победой в Гражданской войне и выходом РСФСР на международную арену прежнее отношение «совреспублик» с Центром Москву более не устраивает. От лозунгов о сломе империи – «тюрьмы народов» и о правах наций большевики быстро переходят к вполне имперскому делу – начинают «собирать земли». Сталин, ведавший в партии национальным вопросом, считал, что нужно преобразовать суверенные «совреспублики» в автономные республики РСФСР. Он писал, что суверенитет этих республик возник во времена Гражданской войны как дань «либерализма Москвы в национальном вопросе», а теперь церемониться с ними нечего. Ленин же полагал, что сталинский «план автономизации» плох. Он создаст напряженность на окраинах. Поэтому Ленин склонялся к мнению грузинских руководителей, которые считали, что для них важнее всего не сама независимость или экономическая самостоятельность, а «атрибуты независимости» – конституционный статус равных с Россией республик.

Точка зрения Ленина победила. ЦК решил образовать федерацию формально равных республик, что и сделали 30 декабря 1922 г. В январе 1924 г. приняли Конституцию СССР (Союза Советских Социалистических Республик). Два ее главных положения – о равенстве республик и полновластии Советов – с самого начала являлись фикцией. Вся власть реально находилась в руках тоталитарной коммунистической партии. Компартии же формально равных между собой республик подчинялись ЦК вначале Российской, а потом Всесоюзной коммунистической партии. Примечательно, что при переименовании РКП(б) в ВКП(б) так и не была создана Российская компартия. Тем самым невольно подчеркивался великодержавный, централизованный характер партийной власти. Это делало советское государство фактически унитарным и таким же жестко централизованным, как и прежняя Российская империя. А формальные признаки суверенитета (вплоть до права на выход из федерации) до начала 1990-х гг. оставались словами.

Болезнь Ленина и борьба его сподвижников

В начале 1920-х гг. Ленин являлся не только председателем Совета Народных Комиссаров и Совета труда и обороны, но и фактическим руководителем ЦК РКП(б), занимал он и первое место в Политбюро. Ленин пользовался огромной властью в партийно-государственном аппарате, сумев подчинить себе всех других деятелей, людей весьма незаурядных и амбициозных. Непререкаем был и авторитет Ленина в партийной массе, смотревшей на него с обожанием. Он обладал несомненной харизмой «отца-основателя», «гуру», носителя истины в последней инстанции. Один из лидеров партии Е. А. Преображенский писал, что он порой спрашивал рядового участника съезда, почему в спорных вопросах тот неизменно голосовал за ленинскую резолюцию, на что делегат отвечал: «Голосуй всегда с Ильичом, не ошибешься!» На X съезде партии в марте 1921 г. при выборах в ЦК из 479 делегатов за включение Ленина в состав ЦК проголосовали сам Ленин и еще 478 делегатов!

Однако править Россией долго 50-летнему «вождю» (так сразу же стали называть в пропаганде большевистских лидеров) не довелось. В начале декабря 1921 г. здоровье Ленина, подорванное непрерывной работой, плохой наследственностью, давними болезнями и, возможно, ранением 1918 г., не выдержало. С ним случился первый инсульт.

На время длительной болезни Ленина вся власть в стране перешла к коллективному органу – Политбюро, избранному 3 апреля 1922 г. В его состав вошли 7 человек: В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, И. В. Сталин, А. И. Рыков и М. П. Томский. Кандидатами в члены Политбюро были Н. И. Бухарин, В. М. Молотов и М. И. Калинин. Естественно, что кроме членства в Политбюро эти люди занимали многие государственные и партийные посты. Так, Троцкий руководил Вооруженными силами, Каменев, Рыков были заместителями Ленина в правительстве. Секретариатом ЦК, созданным в конце 1921 г. для ведения партийной работы, стал руководить Сталин. В состав Секретариата входили генеральный секретарь (Сталин) и два секретаря (В. В. Куйбышев и В. М. Молотов). Историки считают, что с этого плацдарма (руководство партийной работой, а главное – партийными кадрами) Сталин начал борьбу за власть уже с весны-лета 1922 г., когда стало ясно, что Ленин – не жилец.

27 мая Ленина первый раз парализовало, и он утратил дар речи. Сталин, посетивший его 30 мая в загородной усадьбе Горки (месте пребывания Ленина в последние годы жизни), по решению Политбюро взял под контроль все, что делалось в Горках, и, опираясь на мнение врачей и коллег по Политбюро, фактически изолировал Ленина. Несколько месяцев никто из членов Политбюро не бывал в Горках, тогда как сам Сталин в течение двух месяцев посетил Ленина десять раз. Сталин дозировал поступающую к Ленину информацию, держал его в неведении о многих делах и при этом довольно грубо обращался с женой Ленина Н. К. Крупской. Все ограничения объяснялись требованиями врачей обеспечить покой больному. Ленин и его соратники стали жить как бы в параллельных мирах.

Когда в начале 1923 г. здоровье Ленина несколько улучшилось и он потребовал опубликовать написанную им статью «Как нам реорганизовать Рабкрин», то ЦК предложил напечатать только один номер «Правды» с этой статьей специально для Ленина – настолько ее смысл расходился с той действительностью, которая была за пределами Горок, и с той обстановкой, которая сложилась в Политбюро. Когда же статью пришлось опубликовать в обычной (тиражной) «Правде», то на места было направлено особое секретное письмо Политбюро, в котором товарищам из провинции сообщалось о тяжелом состоянии здоровья Ленина, его неосведомленности в делах страны. О статье же было сказано, что врачи, видя как Ленин мается от безделья, разрешили ему писать нечто вроде дневника и что по настоянию больного страницы этого дневника появляются в печати. Словом, статья вождя со всеми его идеями дезавуировалась.

Дело в том, что после первого инсульта, поразившего Ленина в декабре 1921 г., сподвижники уже «похоронили» его, а сами начали яростную борьбу за, как тогда говорили, «кафтан Ленина». В этой борьбе столкнулись прежде всего двое – Троцкий и Сталин. Трудно представить себе более разных по воспитанию, образованию и темпераменту людей. Но оба одинаково упорно рвались к руководству партией, а значит, и страной. На стороне Троцкого были его заслуги удачливого победителя в Гражданской войне, опытного руководителя, яркого оратора. Его знали в стране не меньше, чем Ленина. У него всюду были тысячи сторонников и восторженных почитателей. Зато на стороне Сталина находились почти все члены Политбюро, а главное – он обладал феноменальным даром тонкого интригана.

Союз большинства членов Политбюро со Сталиным был на самом деле вынужденным. Просто все не выносили амбициозного Троцкого. За прошедшие годы они хорошо изучили нрав этого самовлюбленного, склонного к позе и не терпящего возражений деятеля. В нем отчетливо угадывался «комплекс Наполеона», и это страшило Зиновьева, Каменева, Рыкова и др. С большинством своих товарищей капризный и авторитарный Троцкий уже испортил отношения. Он ни в грош не ставил своих коллег по Политбюро и не скрывал этого. Зато Сталина соратники Ленина не боялись. Один из влиятельных коммунистов, Серебряков, так и говорил: «Сталина мы не боимся. Если начнет зазнаваться – снимем его». Действительно, у Сталина не было политического веса яркого вожака Троцкого. Он казался всем серым, недалеким, не чета им, высоколобым знатокам теории и практики «сов– и партстроительства». В отличие от Троцкого Сталин не занимал ответственных постов. Он был только «генсеком», что при полноценном Политбюро мало что значило. Но главное, Сталин виделся им человеком без притязаний на роль единственного «вождя» в стране (а таким видел себя Троцкий). Присущие же Сталину грубость, злопамятность, твердость, упрямство оказались очень кстати в борьбе с Троцким и другими врагами.

В этой обстановке для членов Политбюро были совершенно излишними настойчивые требования Ленина из Горок провести реорганизацию высших органов партии и государства, увеличить число членов ЦК в несколько раз, отстранить ставшего ему малосимпатичным Сталина от его поста. При этом Ленин опирался на Троцкого, поддерживая его в начинаниях по реформированию всей обюрократившейся системы партийного руководства. Это совершенно не устраивало членов Политбюро, как, впрочем, и данные Сталину Лениным характеристики в «Письме к съезду», которое так и не было зачитано на съезде.

21 января 1924 – Смерть Ленина и обострение внутрипартийной борьбы

Что же завещал своим товарищам Ленин в этом знаменитом «Письме к съезду», написанном в конце декабря 1922 г.? Если проанализировать известное письмо, которое позже было названо «завещанием» Ленина, то окажется, что, в сущности, его автор в момент написания письма вовсе не собирался уходить на покой и не стремился указать на своего возможного преемника. Наоборот, он дал лидерам партии весьма противоречивые характеристики, которые не позволяли ни одному из них безусловно занять его место, место «вождя». Поддерживая Троцкого (правда, с уничтожающими его авторитет оговорками в виде указания на его «небольшевизм»), «окорачивая» грубого Сталина, обвиняя признанного теоретика Бухарина в марксистском невежестве, он одновременно напоминал Каменеву и Зиновьеву об их предательстве осенью 1917 г., когда они в печати возражали против вооруженного захвата власти. Всеми этими малоприятными выпадами в адрес своих соратников Ленин стремился «уравнять их в ничтожестве», нейтрализовать их, добиться некоего равновесия в Политбюро на время своей болезни. Естественно, что публиковать такое письмо, бьющее по их репутации, ни Троцкий, ни Сталин, ни другие члены Политбюро не хотели – они вовсю боролись за власть и влияние.

В октябре 1923 г. Троцкий избрал новую тактику борьбы. Он, а затем целая группа функционеров, подписавших так называемое «Заявление 46-ти», объявили о кризисе в партии, вызванном отсутствием «внутрипартийной демократии», разрывом между «фракцией большинства в Политбюро» (читай: Сталин, Каменев, Зиновьев и др.) и «партийными массами», а также практикой «назначенчества» партсекретарей в местные органы партии. Оппозиция била по главным «редутам» власти Сталина. Секретариат и Оргбюро как раз ведали кадрами и контролировали штаты и деятельность местных парторганизаций. В расстановке же «своих» людей в местных организациях, посылавших делегатов на съезды и конференции, и состояла тогда главная сила Сталина. Посланный Троцким и «группой 46-ти» бумеранг вернулся обратно 16 января 1924 г. на XIII партконференции, предавшей гласности ленинскую резолюцию «О единстве партии». Тогда же было сказано, что критика «большинства Политбюро» есть критика ленинской партии и идей Ленина. А это было серьезнейшим обвинением.

Вскоре, 21 января 1924 г., Ленин умер. Вопреки воле его вдовы вождю устроили грандиозные похороны, построили мавзолей, в котором в открытом гробу положили «мощи» нового коммунистического святого. Обожествление Ленина стало важным этапом становления сталинизма. Священное имя Ленина, творческое наследие гениального сверхчеловека, дальновидного, мудрого, непререкаемого и всегда правого вождя стали опорой всей идеологии сталинизма, ширмой для Сталина.

Сталин в борьбе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым

Союз Сталина с Каменевым и Зиновьевым продержался недолго. Он распался, как только Троцкий был низринут с коммунистического Олимпа. После этого начался новый цикл борьбы, точнее, как выразился Сталин, «драки за кресло». Сталин, верный своим принципам аппаратной игры, быстро воспользовался ослаблением Троцкого. В октябре 1925 г. его лишили поста наркомвоенмора, из военного руководства вывели и его верных сторонников. Сам Троцкий, трибун и «красный вождь Красной армии», получает «важное» назначение. Он становится председателем Особого совещания при ВСНХ по качеству продукции. Как писал бывший секретарь Сталина Борис Бажанов, Троцкий был смешон как «наблюдатель за качеством советских штанов и гвоздей». Вскоре занявший место Троцкого М. В. Фрунзе, человек, близкий Зиновьеву, умирает на операционном столе при невыясненных до конца обстоятельствах. На эту операцию по поводу язвы желудка его почти насильно – решением Политбюро – уложил Сталин. Эта история становится сюжетом произведения «Повесть непогашенной луны» Б. Пильняка, за что автор позже поплатился жизнью. Фрунзе не нравился Сталину своей особой осторожностью в Политбюро и решительностью при руководстве армией. Умершего Фрунзе заменил не особенно умный человек, бездарный полководец, но зато верный слуга Сталина Клим Ворошилов.

В 1925 г. борьба за власть переходит в новую стадию. Начинается развязанная Сталиным дискуссия с «новой оппозицией», которую возглавляют Каменев и Зиновьев. Проведенный в декабре XIV съезд ВКП(б) ознаменовался поражением «новой оппозиции». Сталин сумел добиться поддержки всех областных парторганизаций (кроме ленинградской, послушной своему лидеру Зиновьеву), благодаря чему Зиновьев и Каменев были разгромлены на съезде: за них проголосовало только 65 человек, а за Сталина – 559. Тотчас проигравшие потеряли свои важные посты, причем полновластного в Ленинграде Зиновьева оперативно меняют на верного Сталину С. М. Кирова, переведенного из Баку.

Видя, что почва уходит у них из-под ног, Каменев и Зиновьев в 1926—1927 гг. смыкаются со своим старым врагом Троцким в рядах «Объединенной оппозиции» и опять проигрывают очередную дискуссию сталинскому большинству в ЦК. На XV съезде ВКП(б) в конце 1927 г. Сталин и его сторонники добиваются окончательной победы: исключения из партии оппозиционеров, боровшихся против «ленинской генеральной линии». Н. С. Хрущев вспоминал, что на каком-то из заседаний съезда, которое вел Рыков, от одной из делегаций в президиум передали подарок – стальную метлу. «Рыков взял эту метлу и сказал: „Я эту метлу передаю товарищу Сталину, пусть он выметает ею наших врагов!“ Это было тогда воспринято дружными аплодисментами, смехом, и сам Рыков при этом смеялся, улыбался. Потом уже, когда Рыков стал жертвой этой метлы, я вспомнил, как эти слова были сказаны». Наверняка присутствовавший в президиуме образованный, в отличие от Хрущева, Бухарин вспомнил, что метла была одним из зловещих символов страшного опричного войска Ивана Грозного…

Примечательно, что внешней формой этой ожесточенной борьбы за власть, которая шла между преемниками Ленина, стали различные теоретические вопросы: каким быть профсоюзам? можно ли построить социализм в отдельно взятой стране или нужна «перманентная революция» во всем мире? нужно ли форсировать индустриализацию? дать кулаку обогащаться или уничтожить его как класс под корень? и т. д. На самом деле конкретные вопросы, вынесенные на дискуссию, значения не имели, это были споры о словах. Дискуссия становилась формой борьбы и подавления управляемым большинством оппозиции Сталину.

В партийных интригах и дискуссиях Сталин оказался изобретательнее, беспринципнее своих оппонентов. В этом он был верным последователем Ленина, который, как известно, не стеснялся с самого начала своей карьеры грубо и бездоказательно оскорблять своих политических противников, не останавливаясь перед площадной бранью в их адрес. К. Радек в своих воспоминаниях о Ленине писал не без юмора, что «когда Владимир Ильич кого-нибудь громит, то он находит в нем все болезни, которые числятся в известной старой медицинской книге, находящейся у него в большом почете».

Сталин продолжил дело Ленина, также цеплялся за каждое сказанное противником слово, ловко навешивая на оппонента ярлыки. При этом Сталин не был догматиком, верующим фанатиком, «упертым» в некую священную «Библию» марксизма (таким был Троцкий), а являлся мастером словесной эквилибристики, спекуляции. Он умело переворачивал сказанное им самим и его противниками с ног на голову и наоборот, в зависимости от ситуации. Именно с той поры политические понятия «левый» и «правый» утратили свой первоначальный смысл, стали расхожим клеймом, приложимым и к левым и к правым – в зависимости от того, с какой стороны смотреть!

Более того, расправившись с «троцкистами», Сталин тотчас взял на вооружение их программу «диктатуры промышленности», основанной на ускоренной «сверхиндустриализации» с применением жестких форм административного насилия. Он принял также и высмеянное им же раньше как фантастическое предложение Троцкого построить мощную электростанцию на Днепре (Днепрогэс).

Добившись победы в дискуссии, заручившись поддержкой съезда и Политбюро, Сталин обычно начинал методично «добивать» поверженного врага. «Оппозиционера» снимали с высших должностей, переводили на менее престижную работу, понижали его статус в руководстве партии, затем следовало исключение из партии. Потом, через какое-то время, после обязательного публичного ритуального раскаяния теперь уже бывшего «оппозиционера» восстанавливали в партии. Следующим этапом становилось новое извержение «из рядов», отстранение человека от дел, домашний арест, ссылка. Так, шаг за шагом, человек попадал, как писал Троцкий, в «категорию полуповешенных, полупрощенных. Эти люди боятся иметь свое мнение и живут тем, что озираются на собственную тень». Наконец (особенно после 1935 г.) человек оказывался одним из участников «антитроцкистского» процесса, а потом его расстреливали как вредителя и иностранного шпиона.

Плата за несогласие со сталинским большинством была жестокой, и это все понимали. Примечательно, что, заканчивая в 1927 г.

свою речь на XV съезде партии, тогдашний сторонник Сталина А. Рыков сказал, что он не может поручиться, что после окончания съезда число заключенных в тюрьмах «не придется в ближайшее время несколько увеличить» за счет делегатов съезда. Один из крупных партийных деятелей, К. Радек, прошедший по воле Сталина ссылку в Сибири (перед тем как погибнуть в лагере), горько пошутил о партийных дискуссиях со Сталиным: «Ты ему цитату, а он тебе ссылку». Запуганная Сталиным жена Ленина Н. К. Крупская плакала и говорила Бухарину и Рыкову: «Я все молчу из-за памяти Володи, этот азиатский изверг так-таки потащит меня на Лубянку, а это позор и срам на весь мир… Да что я? Действительно, живи сегодня Володя, он бы и его засадил. Ужасный негодяй, мстит всем ленинцам из-за завещания Ильича о нем!»