Глава вторая. Упоение полным счастьем

Они жили в полусне, ошеломленные счастьем. Они не замечали холеры,опустошавшей Париж именно в этот месяц. Они доверили друг другу все, чтотолько могли, но это "все" почти не заходило дальше сообщения имен. Мариуссказал Козетте, что он сирота, что его зовут Мариус Понмерси, что онадвокат, что он живет писанием статей для книготорговцев, что его отец былполковник, герой, и что он, Мариус, поссорился со своим дедом, богачом. Ещеон сказал, что он барон, но это не произвело никакого впечатления наКозетту. Мариус - барон? Она не поняла. Она не знала, что это значит. Мариусбыл Мариус. О себе же она рассказала, что воспитывалась в монастыре МалыйПикпюс, что у нее, как и у него, мать умерла, что ее отца зовут Фошлеван,что он очень добрый и много помогает беднякам, но сам беден и ограничиваетсебя во всем, не ограничивая ее, Козетту, ни в чем. Как ни странно, но в той своего рода симфонии, в которую обратиласьжизнь Мариуса с тех пор, как он увидел Козетту, прошлое, даже недавнее,стало таким смутным и далеким для него, что все рассказанное ему Козеттойвполне его удовлетворяло. Он даже не подумал рассказать ей о ночномприключении в лачуге, о Тенардье, об ожоге, странном поведении и непонятномбегстве ее отца. Мариус мгновенно забыл все это; вечером он даже не помнил отом, что делал утром, где завтракал, с кем разговаривал; в его ушах звучалимелодии, делавшие его глухим ко всему остальному, он существовал только в течасы, когда видел Козетту. И тогда, обретая небо, он совершенно естественнозабывал землю. Истомленные, они оба несли непостижимое бремя бесплотныхнаслаждений. Так живут сомнамбулы, которых называют влюбленными. Кто не испытал всего этого? Увы! Зачем наступает час, когда мы покидаемэти небеса, и зачем жизнь продолжается дальше? Любовь почти целиком заступает место мысли. Любовь - пламенное забвениевсего остального. Потребуйте-ка логики у страсти! В человеческом сердце также трудно обнаружить безупречную логическую связь, как совершеннуюгеометрическую фигуру в небесном механизме. Для Козетты и Мариуса несуществовало ничего, кроме Мариуса и Козетты. Весь мир вокруг них рухнул впустоту. Они жили золотым мгновением. Не было ничего впереди, ничего позади.Мариус с трудом представлял себе, что у Козетты есть отец. Память егозатмилась, что свойственно ослеплению. О чем же разговаривали влюбленные? Мыуже знаем: о цветах, о ласточках, о солнечном закате, о восходящей луне, овсяких важных вещах. Они сказали друг другу все, за исключением"остального". Для влюбленных "остальное" - ничто. А отец, действительнаяжизнь, трущоба, бандиты, недавнее приключение - к чему это? И так ли уж онуверен, что тот кошмар был реальностью? Они были вдвоем, обожали друг друга,вот и все. Ничего другого и не было. Возможно, ад исчезает позади насоттого, что мы достигли рая. Разве мы видели демонов? Разве они существуют?Разве мы дрожали от ужаса? Разве мы страдали? Об этом мы уже не помним.Розовая дымка застилает все. Так и жили эти два существа на недосягаемых высотах, со всей тойнеправдоподобностью, которая встречается в природе: ни в надире, ни взените, между человеком и серафимом, над земною грязью, под самым эфиром, воблаке; почти бесплотные, сама душа, само упоение; уже слишком вознесенные,чтобы ходить по земле, еще слишком обремененные естеством, чтобы исчезнуть влазури, подобные атомам, которые находятся во взвешенном состоянии перед темкак осесть; они жили, казалось, вне судьбы, не зная обычной колеи - вчера,сегодня, завтра; зачарованные, изнемогающие, парящие; порой такие легкие,что могли унестись в бесконечное пространство; почти готовые к полету ввечность. Они дремали наяву в этом баюкающем плавном качании. О дивный, сладкийсон действительности, усыпленной идеалом! Иногда, как ни хороша была Козетта, Мариус закрывал глаза в ееприсутствии. Закрыть глаза - это лучший способ видеть душу. Мариус и Козетта не задавались вопросом, куда это их может привести.Они считали, что уже достигли конца пути. У людей странное притязание: онихотят, чтобы любовь вела их куда-нибудь.