Глава 6. Обычно Рейна могла контролировать свои кошмары

Рейна

Обычно Рейна могла контролировать свои кошмары.
Она натренировала свой разум так, чтобы все сны протекали в ее любимом месте — в саду Бахуса, расположенном на высочайшем холме в Новом Риме. Там царили покой и безопасность. Когда в ее сны вторгались нехорошие видения — что часто бывает у полукровок — она могла притуплять их, представляя, что они — всего лишь отражения на воде в фонтане. Таким образом, она спала весьма умиротворенно, и проснуться наутро в холодном поту ей не грозило.
Этой ночью все было по-другому.
Началось все не так уж и плохо. На дворе стоял тихий, теплый полдень, Рейна пребывала в саду, в беседке, увитой зарослями цветущей жимолости. В центральном фонтане располагалась миниатюрная статуя Бахуса, держащая в руках бочонок, из которого в фонтанную нишу струилась вода.
Перед ее взором распростерлись золотые купола и красные черепичные крыши Нового Рима. Чуть западнее возвышались укрепления Лагеря Юпитера, за которыми протекал Малый Тибр, мягко огибающий долину и очерчивающий Беркли Хилс, туманную и золотистую в летнем солнечном свете.
В руках у Рейны была чашка с горячим шоколадом — ее любимый напиток.
Она удовлетворенно вздохнула. Это место стоило того, чтобы его защищать — для себя, для своих друзей, для всех полубогов. Четыре года, проведенные ею в Лагере Юпитера, были непростыми, но, тем не менее, лучшими в ее жизни.
Внезапно горизонт потемнел. Сначала Рейне показалось, что это буря. Затем она поняла, что по холмам, словно приливная волна, надвигается грязь, выворачивая почву наизнанку и не оставляя после себя ничего.
Рейна с ужасом наблюдала за тем, как земляной поток достиг границ долины. Даже Терминус, поддерживающий магический барьер вокруг лагеря, был бессилен перед надвигающейся катастрофой. Защитное поле обдало фиолетовым свечением, которое взметнулось ввысь и в разные стороны, словно осколки стекла. Злосчастный поток ворвался внутрь, кромсая деревья, разрушая дома, стирая Маленький Тибр с лица земли.
«Это всего лишь видение», — подумала Рейна. — «Я в состоянии контролировать его».
Она попыталась видоизменить сон, представив, что уничтожение лагеря — это всего лишь отражение на воде, безобидная анимация. Однако кошмар не поддался, а напротив, заиграл даже более яркими и ужасающими красками.
Земля поглотила Марсово поле, уничтожая все следы крепостей и траншей, оставшихся после военных игр. Городской акведук рухнул, словно детские кубики. Лагерь Юпитера пал: сторожевые башни рухнули, стены и казармы разрушились. Крики полубогов стихли, а земля все продолжала продвигаться вперед.
Всхлип встал комком в ее горле. Сверкающие храмы и памятники на Темпл Хилл рассыпались в пыль. Колизей и Ипподром были сметены за считанные секунды. Волна суглинка достигла границ Померия и ворвалась в город. Семьи бежали через форум. Дети рыдали от ужаса.
Дом Сената взорвался. Коттеджи и сады исчезали словно урожай, скашиваемый фермером. Волна вспенивалась и поднималась вверх по направлению к саду Бахуса — последнего кусочка мира Рейны.
«Ты оставила их беспомощными, Рейна Рамирес-Ареллано», — раздался из темноты женский голос. — «Твой лагерь будет разрушен. Твоя миссия обречена на провал. Мой охотник придет за тобой».
Рейна оттолкнулась от перил. Она подбежала к фонтану Бахуса и, схватившись за обод, отчаянно вперилась глазами в воду.
БАБАХ!
Фонтанная ниша раскололась надвое, пораженная стрелой размером с грабли. Рейна в шоке уставилась на оперение, в качестве которого послужило воронье перо, и древко, покрытое красными, черными и желтыми кольцами, словно коралловая змея. Затем ее взгляд опустился ниже, на наконечник из Стигийской стали, глубоко вошедший в ее живот.
Она посмотрела вверх; в глазах помутнело от боли. У входа в сад кто-то стоял — темный силуэт мужчины со сверкающими, словно фары, глазами, ослепляющими Рейну. Она расслышала скрежет стали о кожу, когда он доставал еще одну стрелу из своего колчана.
Затем ее сон изменился.
Сад и охотник исчезли, так же как и стрела в животе Рейны.
Она оказалась на заброшенном винограднике. Перед ней протянулись акры мертвых виноградных лоз, висящих на деревянных решетках, будто корявые миниатюрные скелеты. В дальнем конце поля стоял обшитый кедром дом с открытой верандой. За ним виднелся обрыв, ведущий в море.
Рейна узнала это место — винный завод Голдсмит на северном берегу Лонг-Айленда. Здесь укрепились ее разведывательные группы, основав передовую базу для наступления на Лагерь Полукровок.
Она приказала основной части легиона оставаться на Манхеттене и дожидаться ее дальнейших распоряжений. Очевидно, Октавиан ослушался ее.
Двенадцатый Легион разбил лагерь на дальнем севере. Действовали они как всегда профессионально: вырыли глубокие траншеи, соорудили по периметру стены из земляного грунта, усеянные шипами, поставили сторожевые башни, экипированные баллистами. Внутри лагеря ровными рядами располагались красные и белые палатки. Знамена всех пяти когорт развевались на ветру.
Рейна должна была воспрянуть духом при виде своего легиона. Это была небольшая армия из двухсот полубогов, но все они были прекрасно обучены и дисциплинированы. Если бы Юлий Цезарь восстал из мертвых, он бы без труда признал отряды Рейны достойными солдатами Рима.
Однако они не должны были находиться так близко к Лагерю Полукровок. Неподчинение Октавиана выводило Рейну из себя, ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Он намеренно провоцировал греков на битву.
Сон привел ее на веранду дома, где Октавиан восседал на позолоченном кресле, подозрительно напоминающем трон. Наряду с фиолетовой тогой сенатора, значком центуриона и кинжалом авгура, он принял и другой знак отличия — его голову покрывала белая мантия, что отмечало его как Великого Понтифика, божественного первосвященника.
Рейне хотелось придушить его. Ни один живущий ранее полубог не принимал на себя титул Великого Понтифика.
Таким образом Октавиан поднял себя едва ли не до уровня императора.
Справа от него на низком столике были разбросаны отчеты и карты. Слева находился мраморный алтарь, осыпанный фруктами и золотыми подношениями для богов. Рейна же восприняла это как алтарь Октавиана самому себе.
Рядом с ним, вытянувшись в струнку, стоял знаменосец по имени Джейкоб, взмокший в своей накидке из львиной шкуры. В руках он держал флагшток с золотым орлом — символом Двенадцатого Легиона.
Октавиан находился в самом центре аудитории. У основания лестницы стоял преклоненный на коленях парень в джинсах и мятой толстовке. Товарищ-центурион Октавиана из первой когорты, Майк Кахале, возвышался над ним со скрещенными на груди руками, явно выглядя чем-то недовольным.
— Итак, — Октавиан осмотрел часть пергамента. — Насколько я вижу, ты — наследник, потомок Оркуса.
Юноша в толстовке поднял голову, и у Рейны перехватило дыхание. Брайс Лоуренс. Она узнала копну его каштановых волос, сломанный нос, жестокие зеленые глаза и самодовольную, кривую улыбку.
— Да, мой господин, — ответил он.
— О, я не господин, — поморщился Октавиан. — Просто центурион, авгур и скромный пастырь, который делает все возможное, дабы услужить богам. Я так понимаю, что ты был изгнан из легиона за... проблемы с дисциплиной.
Рейна попыталась закричать, но не смогла издать и звука. Октавиан прекрасно знал, почему Брайс был изгнан из легиона. Будучи похожим на своего божественного предка, Оркуса (бога наказаний в Подземном мире), Брайс понятия не имел, что такое раскаяние. Маленький психопат прекрасно выдержал все испытания с Лупой, но как только прибыл в Лагерь Юпитера, оказался не поддающимся дисциплине: однажды, ради забавы, он попытался поджечь кошку; ранил лошадь и направил испуганное животное мчаться через форум; его даже подозревали в саботаже с осадным оружием и в убийстве собственного центуриона во время военных игр.
Если бы Рейна смогла это доказать, то наказанием Брайса стала бы смерть. Но поскольку улика была косвенной, а его семья была одной из самых богатых и влиятельных в Новом Риме, то он отделался более мягким приговором — изгнанием.
— Да, Понтифик, — медленно молвил Брайс. — Но, если позволите, мои обвинения доказаны не были. Я — верный римлянин.
Казалось, Майк Кахале изо всех сил пытался сдержать рвотные позывы.
Октавиан улыбнулся.
— Я верю во вторые шансы. Ты ответил на мой призыв рекрутов. И у тебя есть надлежащие верительные грамоты и рекомендательные письма. Обязуешься ли ты следовать моим приказам и служить легиону?
— Безусловно, — ответил Брайс.
— Тогда ты восстановлен в качестве новичка, — сказал Октавиан. — Пока не проявишь себя в сражении.
С этими словами авгур махнул рукой в сторону Майка, который, в свою очередь, залез в мешочек и выудил оттуда табличку новичка на кожаной веревке. Он повесил ее Брайсу на шею.
— Направляйся в пятую когорту, — приказал Октавиан. — Им не помешает новая кровь, свежая перспектива... А если у центуриона Дакоты возникнут с этим проблемы, скажи ему переговорить со мной.
Брайс улыбнулся так, словно ему только что вручили острый нож.
— С удовольствием.
— И еще, Брайс, — лицо Октавиана казалось призрачным под белой мантией: его взгляд был слишком пронзительным, скулы слишком острыми, а губы чересчур тонкими и бесцветными. — Сколько бы денег, власти и престижа ни было у семьи Лоуренсов, помни, что у моей семьи всего этого намного больше. Я лично тебя спонсирую, как и всех остальных рекрутов. Следуй моим указаниям, и ты быстро продвинешься по службе. Скоро у меня появится для тебя небольшая работенка — шанс проявить себя. Но перейди ты мне дорогу, и я не буду так снисходителен, как Рейна. Понял?
Улыбка Брайса поблекла. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он кивнул.
— Отлично, — молвил Октавиан. — И еще, подстригись. Ты выглядишь как один из этих греческих отбросов. Свободен.
Как только Брюс ушел, Майк Кахале неодобрительно покачал головой.
— Теперь у нас две дюжины.
— Это хорошие новости, друг мой, — заверил его Октавиан. — Нам нужна дополнительная рабочая сила.
— Убийцы. Воры. Предатели...
— Верные полубоги, — отрезал Октавиан. — Обязанные своим положением мне.
Майк нахмурился. Рейна никогда не понимала, за что людей обзывали качками, но его руки точно были толщиной с базуку. Широкие плечи, лицо цвета поджаренного миндаля, черные волосы и гордые темные глаза — всем этим он походил на древнего Гавайского короля. У нее не укладывалось в голове, как полузащитник средней школы родом из Хило мог быть сыном Венеры. В чем она точно была уверена — в случае необходимости это парень мог голыми руками раздавить камень. Она сама это видела.
Он всегда нравился Рейне. Но к сожалению, Майк был слишком верен своему покровителю. А его покровителем был не кто иной, как Октавиан.
Самоназначенный понтифик встал и потянулся.
— Не волнуйся, мой старый друг. Лагерь Полукровок окружен нашими осадными командами. Наши орлы держат абсолютное превосходство в воздухе. Греки никуда не денутся, пока мы не будем готовы нанести удар. К тому же, через одиннадцать дней соберутся все необходимые нам силы. Также я готовлю небольшие сюрпризы. Первого августа, на праздник богини надежды, греческий лагерь несомненно падет.
— Но Рейна сказала...
— Мы это уже проходили, — сказал Октавиан и, сняв с пояса железный кинжал, воткнул его в карту Лагеря Полукровок. — Рейна утратила свою позицию. Она нарушила закон, отправившись на Древние земли.
— Но Мать-Земля...
—... спровоцировала войну между греческими и римскими полукровками, да? Боги недееспособны? И как же мы решим эту проблему, Майк...? Мы сотрем границу между лагерями. Искореним греков. Вернем богам их подлинные римские воплощения. После того, как боги восстановятся и обретут свою истинную мощь, Гея не посмеет восстать. Она снова погрузится в сон. А мы, полубоги, будем сильны и едины, как в старые добрые времена. Кроме того, первое августа — это наиболее благоприятный день. Сам месяц назван в честь моего великого предка, Августа. Тебе известно, как он объединил римлян?
— Он захватил власть и стал императором, — громко ответил Майк.
Октавиан отмахнулся от его ответа.
— Ерунда. Август сохранил Рим, став его первым гражданином. Он хотел мира и процветания, а не власти! Поверь мне, Майк, я намерен последовать его примеру. Я спасу Новый Рим... и после я не забуду тех, кто мне в этом помог.
Майк медленно покачнулся.
— Ты говоришь уверенно. Твой дар пророчества уже...
Октавиан предупредительно поднял руку. Он глянул на знаменосца Джейкоба, который все еще стоял при исполнении позади него.
— Джейкоб, ты свободен. Почему бы тебе не отполировать своего орла?
Плечи Джейкоба облегченно опустились.
— Да, Авгур. То есть Центурион! То есть Понтифик! То есть...
— Иди уже.
— Слушаюсь.
Как только Джейкоб, прихрамывая, покинул помещение, лицо Октавиана помрачнело.
— Майк, я же просил тебя не говорить о моей, хм, проблеме. Но отвечая на поставленный вопрос: нет, похоже, помехи все еще есть, и я не могу использовать свой дар Аполлона как раньше, — он бросил раздраженный взгляд на кучку изуродованных чучел в углу. — Я не могу видеть будущее. Возможно, это лже-Оракул из Лагеря Полукровок что-то там колдует. Но, как я уже сообщил тебе ранее по большому секрету, Аполлон совершенно ясно говорил со мной в прошлом году в Лагере Юпитера! Он лично благословил мои планы и заверил, что меня запомнят как спасителя римлян.
Октавиан раскинул руки в стороны, обнажая свою татуировку в виде лиры, символа его божественного предка. Семь прямых отметок указывали на года его службы — дольше, чем у кого-либо из офицеров, включая и саму Рейну.
— Не бойся, Майк. Мы сокрушим греков. Остановим Гею и её прислужников. Затем вернем отнятую греками гарпию — ту, что вызубрила Книги Сивиллы — и заставим её поделиться с нами знаниями предков. Как только это произойдет, я уверен, Аполлон вернет мне дар предвидения. Лагерь Юпитера станет могущественным как никогда. Мы будем властвовать над будущим.
Майк продолжал хмуриться, но все же поднял кулак, салютуя:
— Ты же у нас босс.
— Да, верно, — согласился Октавиан и выдернул свой кинжал из карты. — А теперь иди и проверь ту парочку гномов, которых вы поймали. Я хочу, чтобы их как следует запугали, прежде чем я вновь допрошу их и отправлю в Тартар.
Сон рассеялся.
— Эй, просыпайся.
Рейна разомкнула трепещущие веки. Склонившийся над ней Глисон Хедж встряхивал ее за плечо.
— У нас проблема.
Его мрачный тон заставил ее очнуться.
— Что такое? — она кое-как села. — Призраки? Монстры?
Хедж нахмурился.
— Хуже. Туристы.