Ну ты даешь… — только и покачал головой Стас

Пока Стас с Ваней, а Лена с Викторией занимались делами, Будко-старший истопил баню.

Вопреки издавна установленному обычаю, что первыми парятся всегда мужчины, это право деликатно уступили Виктории.

Все-таки генеральская дочка.

Да и сразу видно — брезгливая ко всему деревенскому.

Но та сказала, что не переносит сильного жара.

И поэтому пойдет, когда все основательно поостынет.

Если можно — одна.

Или, в крайнем случае — со своей свекровью, которую она снова не без труда назвала мамой.

Первыми пошли в нее париться Ваня и Стас.

Перед уходом Стас снял с себя крест-мощевик и бережно положил его на полочку в святом уголке.

Попросил Лену затеплить лампадку.

— Стасик, — удивленно спросила она, не сразу увидев, что это не совсем обычный, толстый, состоящий из двух створок, крест. — Откуда он у тебя?!

Стас только собрался ответить, как Ваня принялся объяснять за него:

— Это — старинный крест со святыми мощами апостола. Скорее всего, Андрея Первозванного. Между прочим, принадлежавший отцу Тихону. Он его Владимиру Всеволодовичу в трудный момент жизни подарил, а тот уже — Стасу. Стасик мне даже пообещал поносить его дать!

— Да ты что?! — с легкой завистью вздохнула Лена и робко попросила. — А мне можно к нему хотя бы приложиться?

И просияла, услышав в ответ:

— Конечно! Не можно, а просто — нужно! И не только приложиться, но и носить, когда только захочешь, ну… как только почувствуешь в этом необходимость! Ведь у нас с тобой теперь все — общее!

Под насмешливо-брезгливым взглядом Виктории Стас, Ваня и Лена по очереди благоговейно поцеловали мощевик.

Помолились.

И уже после этого друзья отправились в баню.

Увидев изуродованное шрамами тело Вани — то, что было у него на руках, оказалось только цветочками! — Стас содрогнулся.

Мало того, что в каждом из них таилось столько перенесенной его другом жестокой боли.

Так ведь возьми почти любой из этих осколков, особенно на груди и спине, на несколько миллиметров вправо или влево, и…

«Вот они — материальные подтверждения наших молитв о ближних!» — подумалось вдруг Стасу.

А вслух он сказал:

— Страшно было, Вань?

— Поначалу нет — некогда было бояться. Генерала нужно было спасать. А после, когда он меня, всего обливающегося кровью, на коленях в машине вез, да уже в операционной все это выковыривать собирались. Ну, до того, как наркоз подействовал — да! Еще как! — выливая на большие раскаленные камни умело настоянную отцом на лесных травах воду, признался тот.

И блаженно сощурился:

— Ох, всю службу мечтал об этом мгновении!

Стас молчал.

Не мешал наслаждаться другу.

Тот привычно плескал ковшик за ковшиком на камни.

Которые тут же, прямо на глазах, становились сухими.

Похлестал березовым веником Стаса.

Затем себя.

Собрался попариться еще.

Однако после нового добавленного ковшика задышал часто, трудно и, с удивлением прислушиваясь к себе, сказал:

— Надо же… совсем отвык париться.

— А я и вовсе не привыкал! — отозвался Стас, подозревая, что один из осколков, видать, прошел совсем рядом с легкими.

Или… сердцем.

И как жаль, что он не попросил отца хотя бы накоротке осмотреть Ваню.

Ведь тот уже по одному пульсу лучше всякой ЭКГ мог бы определить, что у него и как…

И дать им с собою лекарств…

— Уф-ф! — так резко, что Стас даже вздрогнул, выдохнул Ваня, разом беря себя в руки и предложил:

— Тогда что — пошли, и правда, как говорит Ленка, ложиться на снег?

— Так ведь холодно там и… увидят!

— Холода ты даже не почувствуешь! А чтобы увидеть — так сейчас там такой снег идет, а от нас пар повалит, что мы словно разведчики в маскхалатах будем. И потом — сугроб ведь прямо у баньки! Тебе как: приказать, чтоб полегче было, или вытолкнуть, как нас — инструктор, когда мы первый раз с парашютом прыгали?

— Нет, я сам… — вздохнул Стас.

И, набрав для решимости полную грудь воздуха, то ли не желая отставать от друга-Героя, а скорее, понимая, что тот от него сам не отстанет, выскочил вслед за ним из баньки.

Сугроб, в который они бросились один за другим, и правда, оказался совсем не холодным.

Только поначалу чуть обжигающим.

А потом — приятно терпимым!

И уже только затем начинал понемногу становиться морозным.

Повизгивая, они принялись забрасывать друг другу снегом особенно чувствительные к холоду спины.

— Ванька! — послышался с крыльца дома встревоженный крик выскочившей на эти звуки Лены. — Ты чего это удумал? Стасика моего холодом уморить? Он же ведь городской — застудится!

— И мне тоже полумуж-инвалид не нужен! — в полушутку, полувсерьез добавила узнавшая, судя по всему, в чем дело, Виктория.

— Ничего не поделаешь, пошли обратно! — развел руками Ваня. — Как говорил наш НШ, когда его распекали свыше, в том числе и мой теперешний тесть: — что за командир, над которым тоже нет командира?

Потом они сидели в тускло освещенном маленьким оконцем предбаннике.

Пили чай, остро пахнущий смородиной, малиной и еще чем-то, неуловимо напоминающим запах лесной чащи…

— Листья брусники! — сразу определил Ваня. — Постарался отец, она ведь от нас верст за сто только растет! У нас только клюква.

— Злюква! — улыбнулся Стас.

— Что? — не понял Ваня.

— Ленка ее так в детстве называла…

— Да, выросла сестренка. Не успел оглянуться, а уже — жена!

— Пока что невеста, — поправил Стас.

— Какая разница? Все равно вам потерпеть совсем немного осталось.

— Вы-то уже венчаны, а мы пока нет! — упрекнул Стас. — Так что тебе легко говорить…

— Это еще неизвестно, кому легче… — вздохнул Ваня.

— Ты что? — уставился на него Стас. — Хочешь сказать, что вы… еще не венчались?!

Ваня в ответ лишь засопел.

— Что молчишь? — заторопил его Стас.

И он нехотя ответил:

— Да только расписаны. Я бы и рад, но она…

Изумлению и огорчению Стаса не было границ:

— Почему?!

Ваня засопел еще сильнее.

И Стас услышал еще более страшную новость:

— А потому что Викуся у меня не крещенная.

— Что?! Как это?

— А вот так! Говорит, в детстве бабушка хотела, но это могло испортить всю карьеру отцу. Потом бабушка умерла, и об этом просто забыли. Я вот все надеюсь, что она на ваш пример посмотрит, и тоже захочет. И принять святое крещение, и венчаться! То есть, стать нашим, по-настоящему русским — какой же русский без Православия?! — а не чужим человеком!

— Ну ты даешь… — покачал головой Стас, и только тут до него дошло: — Так вот почему отец Михаил не благословил тебе входить в алтарь!

— Да я и сам отказался туда идти! Хоть и законный, по светским понятиям, брак. А с духовной точки зрения, как ни крути — блуд!

— Ну так уговори ее!

— Думаешь, не пробовал? И слышать не хочет! Говорит, пока сама искренне в Бога не поверю, то ни за что не крещусь! Не хочу, говорит, лицемерить хотя бы в таком важном деле!

— Так ведь это же самый настоящий порочный круг! Вера — дар Божий! Она только по благодати может прийти, а благодать подается во время церковных таинств… То есть, тому, кто ходит в храм и выполняет то, что положено православному человеку!

— Это мы с тобой понимаем. А попробуй ей объяснить!

— А что — и попробую! — пообещал Стас.

Ваня с надеждой взглянул на Стаса:

— Слушай, а, и правда, поговори с ней! Я и Ленку к этому подключу! Только вы это… особо не налегайте на нее! Она это не переносит. Говорите больше намеками и поучительными историями.

— Да не идут у меня эти назидательные книги!.. — болезненно сморщился Стас.

— Ну, тогда — стихами! Знаешь, как их в перерыве между боями мои солдаты слушали?! У меня у самого, бывало, слезы сами собой текли. Может, и из нее хоть слезинка выдавится…

— Ладно, подготовлю для нее подборку и потихоньку начну!

— Давай-давай! Только — не потихоньку. Уж очень я в алтарь поскорее войти хочу! — обрадовался Ваня. — Еще отца Михаила на свадьбу пригласим, он с ней поговорит. У него слово с властью! А то ведь она до чего додумалась? Назвала себя однажды как там его — антирелигиозным… или, не помню точно, арелигиозным человеком. И бравирует с тех пор этим. А что — есть какая-то разница?

— Да, — кивнул Стас. — Антирелигиозный человек — это противник, зачастую, просто яростный враг веры. А арелигиозный — относящийся к ней безразлично и равнодушно.

— Час от часу не легче, не знаешь, что и хуже.

— И то и другое, Вань, плохо! От ненависти до любви, говорят — один шаг. А вот с равнодушием куда тяжелей бороться.

— Нечего сказать — утешил…

— Ранивший исцелит, как говорили древние, — процитировал Стас. — Поэтому — не будем отчаиваться! А лучше прямо сегодня начнем, как говорят святые — сеять семя, Господь и взрастит!

— Когда? Я же и в семинарию поступать хочу… — простонал Ваня.

Стас с сочувствием посмотрел на него.

Но чем он еще мог помочь?

И только честно — как друг другу — сказал:

— А это уж как Богу будет угодно!