Трактовки темы природы и связь её с философской концепцией Шелли

Лирика Шелли. Талант Шелли был по преимуществу лирическим. Именно в Италии создал он главные шедевры своей изумительной лирики. Его стихи поражают силой и непосредственностью чувства, музыкальностью, многообразием и новизной ритмов; они насыщены яркими метафорами и эпитетами, богаты внутренними рифмами и аллитерацией. Шелли тонко чувствует природу. В лирических стихотворениях поэт рисует картины безмятежного синего моря, смыкающегося с лазурью небес, он передает впечатления, которые зародились в его душе при виде красот Италии. Кажется, что повсюду виднеются ароматные лимонные рощи, блещут золотом осенние листья, журчат серебристые прохладные ручьи, под камнями прячутся пятнистые ящерицы. Иногда мысль поэта улетает к далекой родине, чьи синие льды, серебристый иней и колючий холодный ветер так много говорят сердцу изгнанника:

Я люблю мороз и снег,

Шторм и непогоду,

Волны, бьющие о брег,

И саму Природу.

Описания природы часто у Шелли глубоко философичны. Таков ряд стихотворений, известных под общим названием «Изменчивость», стихотворение «Облако» и некоторые другие. В них утверждается идея бессмертия природы, вечного ее развития и изменения. Поэт как бы проводит параллель между «изменчивостью» в жизни общества и в жизни природы. Общая тональность поэзии Шелли глубоко оптимистична: как вслед за зимой идет весна, так и век социальных бедствий и войн неизбежно сменится веком мира и процветания. Тема непобедимости и бессмертия сил жизни и свободы выражена, например, в «Оде западному ветру». Тема «западного ветра», ветра-разрушителя - традиционная в английской поэзии тема. Ее разрабатывали до Шелли многие поэты. Однако у Шелли эта тема получает совершенно иную интерпретацию. У него осенний западный ветер не только и не столько разрушительная сила, губящая своим холодным дыханием все живое, всю красоту лета, сколько хранитель сил новой жизни, заботливо укладывающий ее семена в теплую подснежную постель: «Пришла зима - зато весна в пути!»

Замечательна по искренности и правдивости чувства и любовная лирика Шелли. Пленительны у него женские образы, которые кажутся сотканными из света и музыки («К Джен с гитарой», «Ариетта для музыки»).

Немало стихотворений посвящено Мэри Годвин, жене и другу поэта:

Смотри в глаза мои, смотри и пей

Сокрытое в них тайное желанье,

Как отраженное в душе моей

Волшебной красоты твоей сиянье.

Любовь, по мысли Шелли,- это великая сила, вдохновляющая людей на борьбу за светлое будущее. У Шелли постоянно звучит тема торжества любви над тиранией, над самой смертью («Восстание Ислама»). В поэме «Эпипсихидион» Шелли оплакал участь прекрасной молодой итальянки Эмилии Вивиани, пожизненно заключенной в монастырь по указанию Ватикана. Шелли проклинает фанатизм и нетерпимость, которые изуродовали прекрасную молодую жизнь и опошлили благороднейшее в мире чувство. Однако общее звучание поэмы оптимистично. Любовь, по мнению поэта, «сильней, чем смерть», ибо «она всему дает блаженство нового рождения». Радость бытия и радость любви до краев наполняет все существо поэта; его веселье подобно искрометному вину, пенящемуся в хрустальном бокале.

В начале 20-х годов XIX века Байрон и Шелли увлекались искусством и литературой античной Эллады. В своей борьбе с реакционной религиозной идеологией они пытались противопоставить тезисам Ветхого и Нового завета светлые, пластические образы древнегреческого искусства и атеистическое учение греческих философов-материалистов. Как уже говорилось, любимым образом Байрона и Шелли с детских лет стал образ великого человеколюбца - титана Прометея, похитившего для людей огонь на небесах, открыто выступившего против тирании Зевса, пытавшегося «истребить людей» (Байрон). Шелли считал, что современные греки унаследовали всю доблесть, ум и талант своих предков. Он с волнением ожидает, что греки поднимутся против ига турок. И когда Шелли узнал о подготовке восстания против ига турок, то радости и ликованию его не было предела.

«Освобожденный Прометей» (1819). Под впечатлением этого известия Шелли создает свою лирическую драму «Освобожденный Прометей». Жена поэта, Мэри Шелли - известная писательница своего времени и первый критик и комментатор поэта,- в примечании к посмертному изданию собрания сочинений Шелли писала, что «Прометей» - душа поэзии Шелли».

И действительно, по великолепию стиха, по лирическому богатству монологов, по страстности и искренности стиля «Прометей» является одной из вершин английской поэзии. Это объясняется не только той зрелостью, которой достигает к этому периоду дарование Шелли, но и теми поистине огромными поэтическими возможностями, которые таит в себе древнейший народный миф о Прометее. Поэтому еще античные художники и писатели обратили на него внимание. «Прометей Эсхила, - писал Белинский, - прикованный к горе, терзаемый коршуном и с горделивым презрением отвечающий на упреки Зевса, есть форма чисто греческая, но идея непоколебимой человеческой воли и энергии души, гордой и в страдании, которая выражается в этой форме, понятна и теперь: в Прометее я вижу человека, в коршуне - страдание, в ответах Зевсу - мощь духа, силу воли, твердость характера». В мифе о Прометее Шелли превозносит опыт социальной борьбы его эпохи и в соответствии со своими революционными взглядами существенно перерабатывает сюжет легенды. Основным пафосом его произведения (в отличие от одноименной драмы Эсхила и стихотворения Гете) является пафос борьбы, завершающийся грандиозной победой сил света и прогресса над миром зла и тирании. Для Шелли была неприемлема традиционная концовка мифа - примирение повелителя Олимпа и гордого Титана - защитника и учителя людей. «По правде говоря, я испытывал отвращение к такой слабой развязке - примирение между Защитником и Угнетателем человечества, - писал Шелли, - моральный интерес мифа, столь мощно поддерживаемый страданиями и непреклонностью Прометея, исчез бы, если бы мы могли себе представить, что он отказался от своей гордой речи и испугался своего удачливого и вероломного противника».

Образ Прометея у Шелли заключает в себе ту идею, что только беззаветная борьба с политической тиранией и духовным гнетом всех видов может спасти народ от пучины одичания и гибели. Мужественный характер Прометея заключает в себе реальные героические черты, присущие самым передовым людям эпохи - черты революционеров-республиканцев, которых Шелли прославлял еще в своей юношеской поэме «Королева Маб». Подобно этим лучшим и единственным тогда представителям народа, в одиночку боровшимся с гнетом реакции, герой драмы Шелли один на один бесстрашно

...вступил в борьбу

И встал лицом к лицу с коварной силой

Властителя заоблачных высот,

Насмешливо глядящего на землю,

Где стонами измученных рабов

Наполнены безбрежные пустыни...

Зевс подвергает мятежного Титана лютым мукам; его тело дробит молния и терзает хищный орел; Прометея несказанно мучают дикие фурии с железными крыльями, но он остается непоколебим в своем отпоре небесному деспоту. Его неистощимое мужество питается сознанием того, что он своей борьбой дает народу возможность собраться с силами и сбросить зевсово иго:

Вот обманутый народ

От отчаянья восстал,

Полднем ярким заблистал,

Правды хочет, правды ждет,

Воля дух его ведет...

Несгибаемая воля к борьбе, проявленная бессмертным Титаном-огненосцем, отравляет смертным страхом все дни Тирана-Зевса. Он не может спокойно наслаждаться властью: пророчество Прометея о том, что скоро пробьет и его час, неотступно преследует царя богов. Он не знает, откуда ему следует ожидать опасность. Тщетно он посылает своего крылатого вестника Гермеса к кавказской скале, на которой висит прикованный цепями Прометей, чтобы посулами и угрозами выведать у Прометея тайну грядущей гибели отца богов - Титан отвечает лишь язвительной насмешкой.

Зевс насильно принуждает к любви богиню моря Фетиду, он не знает, что у нее, по велению судьбы, должен родиться сын> более могущественный, чем его отец. Его зовут Демогоргон. Этот образ - порождение поэтической фантазии Шелли. В нем воплотилась философская идея Шелли о том, что эпоха более высоких и совершенных отношений в обществе рождается и крепнет в недрах старого мира, что ее подготовляет исподволь насилие, творимое кликой «бездушных богачей» (Шелли) над массой тружеников. Демогоргон - это предвестник будущей великой «народной революции». Свергая Зевса с трона, Демогоргон произносит замечательные слова, выражающие самые заветные думы лучших умов того времени: «На небесах тебе преемника не будет». Эта фраза имеет иносказательный смысл. В условиях суровой цензуры того времени поэт не мог писать о том, что и на Земле исчезнут троны, но именно такой смысл он вложил в эту фразу и именно так его и понимали современники. Недаром в предисловии к драме Шелли писал: «...свои мысли автор мог бы выразить фразой: «надо изменить весь мир». Мечты о светлом будущем мира поэт воплощает в чудесные поэтические образы в конце III и в IV акте:

Увидел я, что больше нет насилья,

Тиранов нет и нет их тронов больше,

Как духи люди были меж собой свободны!

Природа и люди неузнаваемо изменились. Исчезла гнусная порода эксплуататоров,

...гонящих раба,

Покуда не падает он,

Как загнанная лошадь.

Свобода, равенство и братство соединили нации в единую семью. Небывалый расцвет наук и искусства позволил превратить пустыни в сады, подчинить воле разума реки и моря, избавить народы от болезней, труд стал почетной и приятной обязанностью прекрасных и мудрых людей будущего:

Никто не думал никогда,

Чтоб скорбь и радости труда

Когда-нибудь так легки стали...

Огненными строками выражает Шелли свой восторг перед великим будущим мира. Чтобы подчеркнуть огромность и всеобъемлющий характер перемен, которые произойдут после социального раскрепощения народа, он заставляет Небо и Землю, Луну и Звезды, хоры духов и хоры богов прославлять величие Прометея и лучезарное будущее раскрепощенного человечества.

В лирической драме «Освобожденный Прометей» вновь была разрешена важная для демократии 20-х годов XIX века проблема восстания и свержения реакционных властей с помощью физической силы: Геркулес - олицетворение мощи революционного народа - освобождает узника Зевса, Прометея, разбивая его цепи.

Грозные события 1819 года в Испании, Италии и далекой Англии, крайнее обострение классовой борьбы, выразившееся в ряде кровавых конфликтов (Питерлоо, Тайн и Уир),- все это заставляло художника взглянуть на природу общественных отношений более трезво, более реально изобразить борьбу сил прогресса с силами деспотии, стоящими на страже «феодальной дикости» (Шелли). Осмысляя обострение социальной борьбы эпохи, Шелли создает трагедию для сцены «Ченчи» (1820), в которой стремился придать своим образам конкретно-жизненное содержание и отказывался от того обобщенно-романтического и аллегорического изображения борьбы за свободу, которое имело место в «Прометее».

Таким образом, более зрелой стадии борьбы между трудом и капиталом в Англии (после 1818 года) соответствует появление реалистических тенденций в творчестве Байрона и Шелли. Сам Шелли следующим образом говорит о появлении этих новых тенденций в своем творчестве: «Произведения, которые были мною прежде опубликованы, все еще являлись представлениями о прекрасном и справедливом. Я могу теперь видеть в них литературные недостатки, присущие молодости и нетерпеливости, они были мечтами о том, чем им нужно было быть или чем они могли бы быть».

В соответствии с этими воззрениями Шелли приходит к выводу, что «высшим видом» поэзии является не романтическая поэма, а драма и трагедия, ибо трагедия, по, его мнению, является «истинно народным зрелищем», потому что в ней народ может «видеть самого себя» («В защиту поэзии»).

Политическая поэзия. Шелли стремился влиять в революционном духе на все события, совершающиеся на его далекой родине. Он создает новый для английской поэзии жанр массовой песни, по силе и грозной красоте стиха, по своей простоте близкой подлинным народным песням. Шелли поднимает также на небывалую высоту жанр революционной оды. Важнейшей вершиной политической лирики Шелли является поэма «Маскарад Анархии» и «Песня англичан», в которых поэт показывает, что капиталисты «присвоили труд рабочих»:

Ты сеешь,- а другой пожнет.

Одежды ткешь - другой возьмет.

(«Песня англичан».)

В гневных, крепких, как сталь, строках этих произведений звучит революционный призыв раз и навсегда сбросить власть немногих - причину всех страданий народных:

Встаньте от сна, как львы,

Цепь порвите, как былинку...

(Маскарад Анархии»)

Как и в больших драматических произведениях, написанных в Италии («Прометей», «Эллада», «Карл I»), в политических стихах звучит та же великая прометеевская тема беззаветной борьбы за светлое будущее людей, за «мир прекрасный, где не будет рас, племен и классов» и где труд из проклятия превратится в «источник радости и вечной молодости мира».

Шелли с нетерпением ждал революционных действий от английского народа. Медлительность соотечественников вызывала в нем раздражение; он осыпал их упреками и горькими насмешками за излишнюю осторожность:

На улице камни остыли,

И холодны трупы в могиле...

Сыны Альбиона мертвей

Холодных дорожных камней!

Их топчут, как глину,- недвижны они год от года...

Зато малейший успех республиканцев вызывал бурную радость Шелли, Так, написанная под впечатлением неаполитанской революции ода «Свобода» поражает колоссальным историческим оптимизмом:

Как зиждительный ливень могучей весны,

На незримых крылах ты над миром летишь,

От народа к народу, в страну из страны,

От толпы городской в деревенскую глушь,

И горит за тобой, тени рабства гоня,

Яркий луч небывалого дня!

Так Шелли восславил свободу. Революция в Неаполе казалась поэту началом «переустройства мира на новых основаниях».

Героическая борьба рабочих вдохновила Шелли на творческий подвиг. В своей политической лирике 1819-1821 годов и в философских произведениях он поднимается до конкретного предвидения всемирно-исторической освободительной роли пролетариата («Философский взгляд на реформу», «Песня англичан», 1819). Он пророчески предсказывает, что главным социальным конфликтом XIX века станет классовая борьба между трудом и капиталом и что в этой борьбе победит рабочий класс. Он призывает народ осознать, что он - единственный законный хозяин жизни, что ему не хватает лишь организованности, чтобы свергнуть власть лордов и тунеядцев. Однако Шелли не сумел все же подняться до последовательно-материалистического понимания исторического процесса. Противоречия в его мировоззрении, неизбежные для революционера домарксистского периода, особенно ярко проявляются в поэме «Маскарад Анархии», где он то призывает «стряхнуть цепи рабства, словно солому», то «не запятнать себя кровопролитием» и «со скрещенными руками спокойно стоять», «испепеляя врага презрением». Эти противоречия, свойственные всему творчеству Шелли, являются не столько противоречиями его собственной мысли, сколько отражением определенной стадии борьбы английского пролетариата. И все же Шелли был «подлинным революционером и всегда относился бы к авангарду социализма». Он постоянно боролся против всяких иллюзий о классовом мире и успешно преодолевал их. Уже в «Оде борцам за свободу» (1819), написанной в том же году, что и «Маскарад Анархии», Шелли без колебаний принимает путь революционной борьбы, безоговорочно зовет на «священную битву» и «месть за замученных братьев»:

Вы слышите ль вопль миллионов,

Замученных тяжким законом?

То братьев и жен наших стоны!

Восстаньте, восстаньте, восстаньте,

Полки безответных рабов...

Тот же призыв находим и в «Песне англичан», ставшей впоследствии гимном чартистов:

Нет, раз посеял - сам и жни,

Соткал одежду - сам носи,

Добро копи не трутням злым,

Куй меч, чтоб защищаться им.

Поэтическое новаторство Шелли. Таким образом, Шелли повлиял на последующее развитие английского искусства и как выдающийся теоретик литературы. Его замечательный труд «Защита поэзии», несмотря на известную дань идеализму, до сих пор не потерял теоретического интереса. Главные требования Шелли к поэзии - публицистичность, злободневность, воинственная непримиримость к социальному злу - были восприняты и всесторонне разработаны чартистами и позднее английскими критиками-коммунистами Фоксом, Силлэном, Линдсеем и другими.

Пламенный поборник прав английских рабочих и ирландских крестьян, Шелли революционному содержанию своей поэзии нашел и новую прекрасную форму. Поэт-новатор, он вместе с Байроном открыл новую эру в развитии английской поэзии. У Шелли учились поэты-чартисты, немецкие и французские поэты революции 1848 года и Парижской коммуны 1871 года. Шелли создал новые, своеобразные приемы стихосложения,, передающие взволнованную речь оратора, говорящего перед многочисленной аудиторией. Необычайно расширенный диапазон строфики, применение лучших лексических ресурсов языка позволили поэту свободно насыщать свои произведения боевыми призывами, восторженными приветствиями в честь восставших народных масс, гневными обличениями врагов этих масс - лордов и твердолобых, консервативных буржуа. Его стих впитал в себя огромное богатство современной поэту речи - политической, научной, разговорной. Шелли вводил в поэзию новые слова и обороты, порожденные той бурной, переломной эпохой; героический тон, маршеобразные ритмы сочетаются у него с задушевной лирикой.

Сила, нежность и яркость лучших строк политической лирики Шелли передавали художественными средствами поступь пришедших в движение многомиллионных масс - творцов истории, боровшихся с гнетом британской монархии и всеевропейской реакцией.

Шелли - народный поэт. Его традиции и по сей день обогащают прогрессивную англо-американскую, канадскую, южноафриканскую, австралийскую поэзию.

В России имя Шелли становится известным еще при его жизни. В «Обозрении английской литературы», помещенном в «Московских ведомостях» в мае 1822 года, наряду с именами Байрона, Вордсворта и В. Скотта упоминается имя некоего Шеллея. С глубоким сочувствием отзываются о творчестве Шелли русские революционеры-демократы. Белинский, например, указывал на то, что Байрон и Шелли - явления одного порядка, в равной степени «отрицающие английскую действительность». Герцен сравнивает Шелли с Вольтером и Белинским по тому всестороннему влиянию, которое оказало его творчество и его личность на умы его современников. Писарев отмечал, что это был один из тех писателей, которые пробудили «...в людях ощущение и сознание настоятельных потребностей современной гражданской жизни».

Не менее высоко ставил П. Б. Шелли и гениальный русский писатель Л. Н. Толстой, который писал, что «у него (то есть у Шелли. - Б. К.) были самые возвышенные стремления, всегда искренние и смелые». Великий пролетарский писатель А. М. Горький определил место Шелли среди величайших классиков мировой литературы: «Та художественная литература, которой присвоено имя «великой», никогда не пела хвалебных песен явлениям социальной жизни. Боккаччо, Рабле, Свифт, Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон, Вольтер, Байрон, Гете, Шелли, Пушкин, Лев Толстой, Флобер и другие люди этого роста и значения - вот создатели великой литературы...».

Шелли создал новый для английской поэзии жанр массовой песни, по силе и красоте стиха, по своей про­стоте близкий подлинным народным песням. Вершиной политиче­ской лирики Шелли являются поэмы «Маскарад Анархии» и «Пес­ня англичан», в которых поэт показывает, что капиталисты «при­своили груд рабочих»:

Ты сеешь,— а другой пожнет.

Одежды ткешь — другой возьмет.

В гневных строках этих произведений звучит революционный призыв к народу сбросить власть имущих — причину всех страда­ний народных. Как и в больших драматических произведениях, написанных в Италии («Освобожденный Прометей», «Эллада», «Карл I»), в политических стихах звучит та же прометеевская тема беззаветной борьбы за светлое будущее людей, за «мир пре­красный, где не будет рас, племен и классов» и где труд из про­клятия превратится в «источник радости и вечной молодости мира».

Медлительность соотечественников вызывала в нем раздраже­ние; он осыпал их упреками и горькими насмешками. Зато малейший успех республиканцев в других странах вызывал бурную радость Шелли. Написанная под впечатлением неаполи­танской революции, ода «Свобода» поражает историческим опти­мизмом. Революция в Неаполе казалась поэту началом «переуст­ройства мира на новых основаниях»:

Как зиждительный ливень могучей весны,

На незримых крылах ты над миром летишь...

Пер. К. Бальмонта

В политической лирике 1819—1821 годов и в философских произведениях («Философский взгляд на реформу», «Песня англи­чан») Шелли пророчески предсказывает, что главным социальным конфликтом XIX века станет классовая борьба между трудом и капиталом. Он призывает народ осознать, что он единственный законный хозяин жизни, что ему не хватает лишь организованно­сти, чтобы свергнуть власть лордов и тунеядцев. Однако Шелли не сумел все же подняться до последовательно-материалистиче­ского понимания исторического процесса. Противоречия в его миро­воззрении, неизбежные для того времени, особенно ярко проявля­ются в поэме «Маскарад Анархии», где он то призывает «стрях­нуть цепи рабства, словно солому», то «не запятнать себя крово­пролитием» и «со скрещенными руками спокойно стоять», «испепе­ляя врага презрением». Эти противоречия, свойственные всему творчеству Шелли, являются не столько противоречиями его соб­ственной мысли, сколько отражением ранней стадии борьбы английского пролетариата. И все же Шелли постоянно боролся против всяких иллюзий и успешно преодолевал их.