Байрона. Анализ одной из поэм

Восточные поэмы (1813-1816). 1811-1812 годы были годами подъема радикально-демократического движения в самой Англии и национально-освободительных движений в Европе. Могучий протест масс нашел в эти годы отражение в сатире Байрона и его политических стихотворениях. Однако с 1813 по 1816 год в Англии и на континенте реакция переходит в наступление по всему фронту. Трехлетие с 1813 по 1816 год было одним из самых мрачных и тяжелых во всей новой английской истории. Правящая верхушка Великобритании спешила воспользоваться победой в войне на континенте для того, чтобы задушить все свободолюбивые веяния и стремления. Она отменила «Habeas corpus act», издала драконовы законы о запрещении рабочих союзов и т. д.

Наступление внутренней и международной реакции произвело тягостное впечатление на Байрона. Он переживает глубокий душевный кризис. В его произведениях появляются мотивы мрачного отчаяния. Однако тема борьбы с политическим и всяким другим гнетом не только не пропадает, но еще более усиливается в его произведениях этого периода, которые принято называть «восточными поэмами». К этому циклу относятся следующие поэмы: «Гяур», 1813; «Абидосская невеста», 1813; «Корсар», 1814; «Лара», 1814; «Осада Коринфа», 1816; «Паризина», 1816.

Героем «восточных поэм» Байрона является обычно бунтарь-отщепенец, отвергающий все правопорядки собственнического общества. Это - типичный романтический герой; его характеризуют исключительность личной судьбы, необычайные страсти, несгибаемая воля, трагическая любовь, роковая ненависть. Индивидуалистическая и анархическая свобода является его идеалом. Этих героев лучше всего охарактеризовать словами Белинского, сказанными им о самом Байроне: «Это личность человеческая, возмутившаяся против общего и, в гордом восстании своем, опершаяся на самое себя». Восхваление индивидуалистического бунтарства было выражением духовной драмы Байрона, причину которой следует искать в гибели освободительных идеалов революции и установлении мрачной торийской реакции. Этот байроновский индивидуализм был впоследствии весьма отрицательно оценен передовыми современниками английского поэта. Например, А. С. Пушкин в «Евгении Онегине» подчеркнул, что индивидуализм романтического героя-сверхчеловека является на деле лишь постыдным себялюбием, которое

Лорд Байрон прихотью удачной

Облек в унылый романтизм

И безнадежный эгоизм.

Шелли со свойственной ему мягкостью и тактом во время первой встречи с Байроном в Швейцарии указал ему на бесплодность индивидуалистического бунта, порождаемого отсутствием перспективы, отсутствием четких политических идеалов. В поэме «Джулиан и Маддальо», в которой он описал свои беседы с Байроном, Шелли следующим образом охарактеризовал анархические и индивидуалистические тенденции Байрона до-итальянского периода:

И мнилось мне - орлиный дух ослеп,

На свой же нестерпимый блеск взирая.

Однако ко времени появления «восточных поэм» это их противоречие не столь резко бросалось в глаза. Гораздо более важным тогда (1813-1816) было другое: страстный призыв к действию, к борьбе, которую Байрон устами своих неистовых герот ев провозглашал главным смыслом бытия. Самая замечательная черта «восточных поэм» - воплощенный в них дух действия, борьбы, дерзновения, презрения ко всякой апатии, жажда битвы, которая будила от малодушной спячки изверившихся людей, подымала уставших, зажигала сердца на подвиг. Современников глубоко волновали разбросанные повсюду в «восточных поэмах» мысли о гибели сокровищ человеческих сил и талантов в условиях буржуазной цивилизации; так, один из героев «восточных поэм» грустит о своих «нерастраченных исполинских силах», а другой герой, Конрад, был рожден с сердцем, способным на «великое добро», но это добро ему не дано было сотворить. Селим мучительно тяготится бездействием; Лара в юности мечтал «о добре» и т. д.

Герои поэм Байрона выступают как судьи и мстители за поруганное человеческое достоинство; они стремятся к сокрушению оков, насильственно наложенных на человека современным им общественным строем. В их бурных монологах чувствуется отражение гнева, который подспудно зрел в те годы в народной толще и который поэт сумел чутко уловить и выразить в образах своих художественных произведений.

Торжество реакции породило настроения трусливости и ренегатства. Реакционные романтики воспевали «покорность провидению», бесстыдно прославляли кровопролитную войну, угрожали «карой небесной» тем, кто ропщет на свою судьбу; в их творчестве все сильнее звучали мотивы безволия, апатии, мистики. Настроение подавленности заражало многих лучших людей эпохи. Безвольным, безликим героям реакционных романтиков Байрон противопоставил могучие страсти, исполинские характеры своих героев, которые стремятся подчинить себе обстоятельства, а если это им не удается, то они гордо погибают в неравной борьбе, но не идут ни на какой компромисс с совестью, не делают ни малейшей уступки ненавистному миру палачей и тиранов. Их одинокий протест бесперспективен, и это с самого начала накладывает трагический оттенок на весь их облик. Но, с другой стороны, их беспрестанное стремление к действию, к борьбе придает им неотразимое очарование, увлекает и волнует. «Весь мир,- писал Белинский,- с затаенным волнением прислушивался к громовым раскатам мрачной лиры Байрона. В Париже его переводили и печатали еще быстрее, чем в самой Англии».

Композиция и стиль «восточных поэм» весьма характерны для искусства романтизма. Где происходит действие этих поэм, неизвестно. Оно развертывается на фоне пышной, экзотической природы: даются описания бескрайнего синего моря, диких прибрежных скал, сказочно прекрасных горных долин. Однако тщетно было бы искать в них изображения ландшафтов какой-либо определенной страны, как это имело место, например, в «Чайльд Гарольде». «Действие в «Ларе» происходит на Луне»,- писал по этому случаю Байрон своему издателю Муррею, советуя воздержаться от каких-либо комментариев по поводу рельефа описываемой в этой поэме местности. Каждая из «восточных поэм» является небольшой стихотворной повестью, в центре сюжета которой стоит судьба одного какого-либо романтического героя. Все внимание направлено на то, чтобы раскрыть внутренний мир этого героя, показать глубину его бурных и могучих страстей. По сравнению с «Чайльд Гарольдом» поэмы 1813-1816 годов отличаются сюжетной завершенностью; главный герой не является лишь связующим звеном между отдельными частями поэмы, но представляет собой главный интерес и предмет ее. Зато здесь нет больших народных сцен, политических оценок текущих событий, собирательного образа простых людей из народа. Протест, звучащий в этих поэмах, романтически абстрактен.

Построение сюжета характеризуется отрывочностью, нагромождением случайных деталей; повсюду много недомолвок, многозначительных намеков. Можно догадываться о мотивах, движущих поступками героя, но часто нельзя понять, кто он, откуда пришел, что ждет его в будущем. Действие обычно начинается с какого-либо момента, выхваченного из середины или даже конца повествования, и лишь постепенно становится ясно то, что происходило ранее.

Раньше всех других «восточных поэм» увидел свет «Гяур» (1813). Сюжет этой поэмы сводится к следующему: Гяур на смертном одре исповедуется монаху. Его бессвязный рассказ - это бред умирающего, это какие-то обрывки фраз, последняя мучительная вспышка сознания. Лишь с большим трудом можно уловить нить его мыслей. Гяур страстно любил Лейлу, она отвечала ему взаимностью. Радость и свет наполняли все существо Гяура. Но ревнивый и коварный муж Лейлы Гассан выследил ее и злодейски убил. Гяур страшно отомстил тирану и палачу Лейлы. Гассан погиб мучительной смертью от его руки.

Однако мщение не принесло Гяуру ни удовлетворения, ни покоя. Его смятенный дух терзаем тайным недугом. Он стремится отстоять свое личное достоинство от покушений какого-то мрачного, темного мира, который олицетворяется в поэме таинственным и враждебным фоном, окружающим героя. Характер Гяура раскрывается в борьбе и в трагических противоречиях его души: он яростно сопротивляется угрожающим ему таинственным силам; отчаяние не ослабляет его стремления к действию, к битвам:

Мне прозябанье слизняка

В сырой темнице под землею

Милей, чем мертвая тоска

С ее бесплодною мечтою.

Гяур терзается мыслью о том, что его «богатые чувства» по-пустому растрачены на бессмысленные вещи. В его монологе звучит обвинение обществу, которое сделало его несчастным отщепенцем, унизило.

Герой поэмы «Корсар» является вождем пиратов - бесстрашных людей, преступивших деспотический закон собственнического общества, ибо они не могут жить среди «похотливых рабов» и

Честолюбцев, жаждущих утех,

Чей сон не крепок, чей не весел смех...

Они предпочитают вести вольную жизнь на необитаемом острове, вдали от неволи больших городов:

Вся наша жизнь - кипение борьбы

И радость переменчивой судьбы...

Корсар, их смелый и мудрый предводитель, - такой же бунтарь и отщепенец, как и Гяур. На острове пиратов все его почитают и боятся. Он суров и властен. Команды пиратских бригов послушны мановению его руки, враги трепещут при одном его имени. Но он страшно одинок, у него нет друзей, роковая тайна тяготеет над ним, никто не знает ничего о его прошлом. Лишь по двум-трем намекам, брошенным вскользь, можно заключить, что и Конрад в юности, подобно другим героям «восточных поэм», страстно жаждал «творить добро»:

Он был совсем другим, пока на бой

Людей и небо не позвал с собой.

............

Обманут, избегаем все сильней,

Он с юных лет уж презирал людей.

И гнев избрав венцом своих утех,

Зло нескольких стал вымещать на всех.

Как и в судьбе Гяура, любовь играет в жизни Конрада роковую роль. Полюбив Медору, он навсегда сохраняет верность ей одной. Со смертью Медоры всякая радость жизни утрачена для Конрада, он таинственно исчезает. Каков был конец Конрада, никому не известно.

Герой «Корсара» как бы все время погружен в свой внутренний мир, он любуется своими страданиями, своей гордостью и ревниво оберегает свое одиночество, не позволяя никому нарушать своего раздумья; в этом сказывается индивидуализм героя, стоящего как бы над другими людьми, которых он презирает за ничтожество и слабость духа. Так, он не в состоянии оценить жертвенной любви красавицы Гюльнары, спасшей его с риском для жизни из темницы. Образ Гюльнары тоже овеян мрачной романтикой. Раз в жизни узнала она истинную любовь. С тех пор она уже не может мириться с постылой жизнью наложницы и рабы Сеида; ее бунт против гнусной действительности носит действенные формы: она свершает суд над своим тираном Сеидом, убивает его и навсегда отказывается от родины, куда ей больше нет возврата.

Конрада роднит с Гяуром и другими героями «восточных поэм» могучая сила духа. Однако неустрашимая, огненная натура его, несмотря на присущие ей черты индивидуализма, все же многообразнее и сложнее, чем характеры героев других поэм; в ней есть место не только «для гнева», но и для сострадания.

Поэма «Корсар» - шедевр английской поэзии. Страстная сила романтической мечты сочетается в ней с сравнительной простотой художественной разработки темы; грозная героическая энергия стиха в «Корсаре» сочетается с тончайшей его музыкальностью; поэтичность пейзажей - с глубиной в обрисовке психологии героя.

В «восточных поэмах» Байрон развил дальше (по сравнению с «Чайльд Гарольдом») жанр романтической поэмы. Композиция и идейный замысел этих поэм не укладываются в классицистические нормы.

Фрагментарность «восточных поэм», стремительная динамика в развитии действия, лирические описания небывало ярких и смелых чувств, противопоставляемых тусклости и серости обывательского мира, - все это требовало новых жанрово-стилистических форм. Использовав для большинства «восточных поэм» английский рифмованный пятистопный стих, Байрон насытил его новыми языково-стилистическими приемами, позволившими ему добиться наибольшей выразительности для изображения действия, настроений героя, описаний природы, оттенков душевных переживаний людей. Он свободно обращается с вопросами к читателю, широко применяет восклицательные предложения, строит свои сюжеты не в строгом логическом порядке (как это было принято у поэтов-классицистов), а в соответствии с характером и настроением героя. По поводу композиции «восточных поэм» Пушкин писал в статье «О трагедии Олина «Корсар» (1828): «Байрон мало заботился о планах своих произведений или даже вовсе не думал о них. Несколько сцен, слабо между собою связанных, были ему достаточны для сей бездны мыслей, чувств и картин».

Следует также отметить и эволюцию героя Байрона: если Чайльд Гарольд - первый романтический персонаж английского поэта - не идет дальше пассивного протеста против мира несправедливостей и зла, то для бунтарей «восточных поэм» весь смысл жизни заключается в действии, в борьбе. На несправедливости, совершаемые «беззаконным законом» «цивилизованного» общества, они отвечают бесстрашным противоборством, однако бесперспективность их одинокой борьбы порождает их «гордое и яростное отчаяние». Это хорошо объяснил Белинский, писавший о том, что причиной духовной драмы Байрона было отсутствие у него четких политических идеалов и понимания законов развития общества.

Лирика 1815 года. Около 1815 года Байрон создал замечательный лирический цикл, который носит название «Еврейские мелодии». Тут, как и в «восточных поэмах», встречаются настроения мрачного отчаяния. Таково стихотворение «Душа моя мрачна», переведенное на русский язык Лермонтовым. По поводу этого стихотворения Белинский писал: «Еврейская мелодия» и «В альбом» тоже выражают внутренний мир души поэта. Это боль сердца, тяжкие вздохи груди, это надгробные надписи на памятниках погибших радостей».

Необыкновенным богатством и разнообразием отличается любовная лирика Байрона 1813-1817 годов: благородство, нежность, показ внутренней красоты свободной человеческой личности и глубокая гуманность составляют отличительные ее черты. Это - лирика, лишенная какого бы то ни было мистицизма, ложной фантазии, аскетизма, религиозности. Можно сказать словами Белинского, что в лирике Байрона «есть небо, но им всегда проникнута земля».

Байрон создает в сборнике «Еврейские мелодии» свой идеал любви. Героиня его лирических стихов - не призрачный образ болезненной фантазии Кольриджа или позднего Саути, а прекрасная своей земной красотой девушка:

Она идет во всей красе -

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены,

Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены...

.........

А этот взгляд, и цвет ланит,

И легкий смех, как всплеск морской,

Все в ней о мире говорит.

Она в душе хранит покой

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой.

Говоря о гуманизме лирических стихотворений Байрона, нужно прежде всего иметь в виду тот дух вольнолюбия и борьбы, которым они исполнены. Байрон боролся не только с политическим гнетом, но ратовал также за освобождение от пут феодально-буржуазной морали, образа жизни и мышления. Не только в «Бардах» и в «Гарольде» протестовал поэт против деспотического гнета и торжества тирании, но и в лирических стихотворениях- таких жемчужинах своей поэзии, как «Подражание Катуллу», «В альбом», «Афинянке», «К Тирзе», «Решусь», «На вопрос о начале любви», «Подражание португальскому», «Разлука», «О, если там, за небесами», «Ты плакала», «Стансы к Августе» и др., - выражал он освободительные идеалы своего времени. Глубокая искренность, чистота и свежесть чувства, жажда свободы, высокая и подлинная человечность лирических стихотворений будили сознание общества, настраивали его оппозиционно по отношению к лицемерным обычаям и нравам, насаждаемым церковью в период реакции.

В сборнике «Еврейские мелодии» дается художественное обобщение современной поэту борьбы английского народа зэ демократические свободы. Библейские сюжеты, разрабатываемые автором цикла, служат условной формой, данью национально-революционным традициям, идущим от Мильтона, Бернса, Блейка и других. Так, например, Байрон в некоторых стихотворениях прибегает к приему революционного переосмысления догм религии:

Тиранов ложно чтут у нас

От бога данными царями...

Интересно, по-новому намечено решение темы индивидуального героизма в этом цикле. В стихотворении «Ты кончил жизни путь» рассказывается о герое, который сознательно пожертвовал жизнью для блага отечества. Поэт подчеркивает, что имя героя бессмертно в сознании народа:

Пока свободен твой народ,

Он позабыть тебя не в силах.

Ты пал, но кровь твоя течет

Не по земле, а в наших жилах.

Отвагу мощную вдохнуть

Твой подвиг должен в нашу грудь.

Таким образом, тут заметно стремление преодолеть индивидуализм романтического героя.

Отношения Чайльд Гарольда с презирае­мым им обществом уже несли в себе зерно конфликта, ставшего основой европейского романа XIX века. Этот конфликт личности и общества гораздо большую степень определенности получит в произведениях, созданных вслед за первыми двумя песнями «Чайльд Гарольда», в цикле так называемых «восточных поэм» (1813—1816). В этом поэтическом цикле, состоящем из шести поэм («Гяур», «Корсар», «Лара», «Абидосская невеста», «Паризина», «Осада Коринфа»), происходит окончательное формирование бай­ронического героя в его сложных взаимоотношениях с миром и самим собою. Место «восточных поэм» в творческой биографии поэта и одновременно в истории романтизма определяется тем, что здесь впервые четко сформулирована новая романтическая кон­цепция личности, возникшая в результате переосмысления просве­тительских воззрений на человека.

Обобщая внутренний опыт своего поколения, Байрон ввел в оби­ход европейской литературы совершенно особую психологическую проблематику. Характерно в этом смысле, что современная поэту критика воспринимала его не только как певца свободы, но и как художника, заглянувшего в сокровенные глубины человеческой ду­ши. Так, В. Г. Белинский в рецензии на перевод «Шильонского узника», сделанный В. А. Жуковским, говорит о «страшных, подземных муках отчаяния, начертанных молниеносною кистию ти­ранического поэта Англии». А. С. Пушкин, говоря о том же «Шильонском узнике» и «Осаде Коринфа», отметил в качестве одного из главных достоинств этих произведений — «трогательное развитие сердца человеческого».

Разумеется, говорить о пси­хологизме Байрона можно толь­ко с известными оговорками. Внутренний мир современного ему человека Байрон раскрыва­ет с помощью своеобразной ро­мантической символики.

Но этот романтический язык был близок мировосприятию его читателей. Он соответство­вал тому представлению о без­донной таинственной непости­жимой человеческой душе, которое сложилось у людей начала 19 столетия под влиянием сдвигов, происшедших в обще­ственном сознании этого време­ни, столь богатого «неожидан­ностями» и «тайнами». (К их числу следует отнести и напо­леоновскую эпопею и самую лич­ность Наполеона, вокруг ко­торой уже при его жизни начали складываться легенды.)

Добавить комментарий

«ВОСТОЧНЫЕ ПОЭМЫ» (2).

Раздел 12. ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН. - «ВОСТОЧНЫЕ ПОЭМЫ».

В отличие от своих предшественников — писателей XVIII века, пришедшие им на смену романтики считали человека существом иррациональным. Именно эта идея, полемически противопоставляе­мая просветительскому учению о разумной и рациональной приро­де человека, становится организующим принципом «восточных поэм» Байрона.

Вся образная система поэм, их композиция, язык, стиль, рас­становка персонажей подчинены задаче воссоздания характера их главного героя. Байрон подвергает радикальному преобразова­нию традиционные жанровые формы классицистической поэмы, разрушая свойственную ей логическую последовательность изложе­ния событий. Всецело повинуясь воле автора, все составные части сюжета, его начало, продолжение, конец нередко меняются местами. (Так, поэма «Гяур» фактически начинается с конца.) Подобный принцип построения (которым воспользовался М. Ю. Лермонтов в своей поэме «Мцыри») сообщает произведению особую форму лирического потока, чье движение не стесняется никакими прегра­дами. Тем же стремлением к воспроизведению бурной и страстной натуры мятежника и бунтаря, готового сбросить любые оковы, налагаемые на него обществом, обусловлены и другие особенности поэтической манеры Байрона. Стремительный, как бы задыхающий­ся ритм повествования, его взволнованная тональность, многообра­зие лирических оттенков и т. д.— все эти черты являются общими признаками «восточных поэм». Такой же однотипностью отличает­ся и образ их главного героя. Одинокий скиталец, несущий сквозь жизнь свою таинственную скорбь и гордую мечту о свободе, он в разных поэмах появляется под разными именами, но его характер остается неизменным. Известное высказывание А. С. Пушкина о единообразии героев Байрона («Байрон... создал себя вторично... В конце концов он постиг, создал и описал единый характер (именно свой), все, кроме некоторых сатирических выходок... отнес он к... мрачному, могущественному лицу, столь таинственно плени­тельному») относится в первую очередь к «восточным поэмам». Поэтому, для того чтобы составить представление о всем этом цикле, достаточно обратиться к одному из входящих в него про­изведений, а именно к поэме «Корсар» (1814), где байронический конфликт незаурядной личности и враждебного ей общества пред­ставлен в особенно полном и непосредственном выражении.

ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН. - «Корсар».

Герой «Корсара» — морской разбойник Конрад уже по самому характеру своей деятельности является изгоем и отщепен­цем. Его образ жизни — это прямой вызов не только господствую­щим нормам морали, но и системе господствующих государственных законов, нарушение которых превращает Конрада в «профессио­нального» преступника. Причины этой острейшей коллизии между героем и всем цивилизованным миром, за пределы которого удалил­ся Конрад, постепенно приоткрываются в ходе сюжетного развития поэмы. Путеводную нить к ее идейному замыслу дает уже симво­лический образ моря, предстающий в песне пиратов, предпослан­ной повествованию в виде своеобразного пролога. Это обращение к морю — один из постоянных лирических мотивов творчества Бай­рона. А. С. Пушкин, называвший Байрона «певцом моря», уподоб­ляет английского поэта этой «свободной стихии»:

Шуми, взволнуйся непогодой:

Он был, о морс, твой певец!

Твой образ был па нем означен,

Он духом создан был твоим:

Как ты, могущ, глубок и мрачен.

Как ты, ничем неукротим.

(«К морю»)

Все содержание поэмы есть не что иное, как развитие и обо­снование ее метафорической заставки. Душа Конрада — пирата, бо­роздящего морские просторы,— это тоже море. Бурная, неукроти­мая, свободная, противящаяся всяким попыткам порабощения, она не укладывается ни в какие однозначные рационалистические фор­мулы. Добро и зло, великодушие и жестокость, мятежные порывы и тоска по гармонии существуют в ней в неразрывном единстве. Человек могучих необузданных страстей, Конрад в равной мере способен и на убийство и на героическое самопожертвование (во время пожара сераля, принадлежащего его врагу — паше Сеиду, Конрад спасает жен последнего). Двойственность его облика от­теняется образами двух влюбленных в него женщин, каждая из ко­торых как бы являет собою одну из ипостасей его личности. Если нежная кроткая Медора — предмет единственной настоящей любви Корсара олицетворяет его тягу к добру и чистоте, то пылкая гор­дая Гюльнар — это второе мятежное «я» байроновского героя. Вслед за ним она идет путем преступления: любовь к Конраду тол­кает ее на убийство мужа. Трагедия Конрада заключается именно в том, что его роковые страсти несут гибель не только ему, но и всем, кто так или иначе связан с ним. (Ведь и безгрешная непо­рочная Медора умирает из-за своего сумрачного возлюбленного: ее убивает тревога за его жизнь.) Отмеченный печатью зловещего рока, Конрад сеет вокруг себя смерть и разрушение. В этом один из источников его скорби и пока еще не очень ясного, едва наме­ченного, душевного разлада, основой которого является (как по­кажет дальнейшее творчество Байрона) сознание своего единства с преступным миром, сопричастности его злодеяниям. В этой поэме Конрад еще пытается найти себе оправдание: «Да, я преступник, как и все кругом. О ком скажу иначе я, о ком?» И все же его образ жизни, как бы навязанный ему враждебным миром, в какой- то мере тяготит его. Ведь этот свободолюбивый бунтарь-индиви­дуалист отнюдь не предназначен природой для «темных дел»:

Он для добра был сотворен, но зло

К себе, его коверкая, влекло.

Глумились все, и предавали все;

Подобно чувство выпавшей росе

Под сводом грота; и как этот грот,

Оно окаменело в свой черед,

Пройдя свою земную кабалу..Пер. Ю. Петрова

Как и другие герои «восточных поэм», Конрад в далеком про­шлом был чистым, доверчивым и любящим. Слегка приподнимая покров тайны, окутывающей предысторию его героя, поэт сообщает, что мрачный жребий, выбранный им,— это результат гонений со стороны бездушного и злобного общества, подвергающего травле псе яркое, свободное и самобытное. В системе мировоззрения Бай­рона еще осталось нечто от руссоистской веры в то, что «все вы­ходит чистым из рук творца, все портится в руках человека». Но, преломившись сквозь романтическое мироощущение поэта, этот просветительский символ веры во многом изменил свою идейную и эстетическую природу. Возлагая ответственность за разруши­тельную деятельность Корсара на растленное и ничтожное обще­ство, Байрон в то же время поэтизирует его личность и то душев­ное состояние, в котором он находится. Как истинный романтик, автор «Корсара» именно в этом смятенном сознании, в хаотических порывах человеческого сердца находит особую «ночную» «демо­ническую» красоту. Ее источником, как у Сатаны Мильтона, является гордая жажда свободы — вопреки всему и во что бы то ни стало. Именно этот гневный протест против порабощения лично­сти и закабаляющей ее силы буржуазных отношений определил огромную силу художественного воздействия байронических поэм на читателей конца XIX века. Вместе с тем наиболее проницатель­ные из них увидели в байроновской апологии индивидуалистиче­ского своеволия и заключенную в ней потенциальную опасность. Так, А. С. Пушкин, восхищавшийся свободолюбием Байрона, но осуждавший его за поэтизацию индивидуализма, за мрачной «гор­достью» героев Байрона увидел таившийся в них «безнадежный эгоизм» («Лорд Байрон прихотью удачной Облек в унылый роман­тизм и безнадежный эгоизм»),

В поэме «Цыганы» великий русский поэт вложил в уста одного из ее персонажей — старого цыгана слова, которые звучат как при­говор не только Алеко, но и байроническому герою как литератур­но-психологической категории: «Ты для себя лишь хочешь воли». Эти слова содержат в себе предельно точное указание на наиболее уязвимое место байроновской концепции личности. При всей спра­ведливости такой оценки нельзя не видеть, что и эта наиболее со­мнительная сторона байронических характеров возникла на вполне реальной исторической основе. Не случайно А. Мицкевич вместе с некоторыми критиками Байрона углядел в «Корсаре» известное сходство с Наполеоном'. Индивидуалистическая гордыня, воспетая автором «восточных поэм», была чертой эпохального сознания в ее романтическом, преувеличенно ярком выражении. Этой способностью проникновения в дух эпохи и объясняется значительность того влияния, которое «восточные поэмы» оказали на современную и последующую литературу, равным образом и на развитие самого поэта.