Выводы к Главе IV

1. Контр-мифу соответствует ложная идентичность (угасшая как социально значимое явление) и короткоживущий агрессивный лже-миф. Контр-миф – всегда опрощенная и искаженная копия какого-то другого мифа, против которого, зачастую, контр-миф и направлен.

2. В современной политике контр-миф наиболее явно проявляется в оппозиции либерального мифа любым проявлениям Традиции.

3. Современная политическая публицистика сформировала свою особую реальность и свои “законы жанра” - свой миф. Политическая реальность в ней низведена до того уровня, на котором она (реальность) становится для журналистов постигаемой, а значит – включенной в собственный мифический порядок вещей.

4. Примером контр-мифа является фрейдизм, ставший своеобразной квази-религией, призванной разрушить библейскую мифологию, служащую основой для христианских откровений. Миф переопределяется путем встраивания в него нового “откровения”, меняющего смысл исходного прототипа. Результат почитания Моисея в качестве личности, отбирающей у Христа его подвиг, проявляет глубинный архетип - архетип Исхода.

5. Сексуально-мифологическая интерпретация политического соперника и его действий предельно упрощает формирование контр-мифа. Контр-миф противодействует проявлениям живой психики современного человека, “объясняя” миф сексуальной подоплекой; он подменяет живую психику омертвелыми пластами архаических психических состояний.

6. Философский релятивизм служит опорой для контр-мифологических концепций в политике. Он позволяет последовательно разрушать любые образы или понятийные конструкции, доводя мировоззрение до полного хаоса, до погружения в абсурд. Именно такого рода философская позиция становится наиболее адекватной кризисному мировоззрению, которое не находит возможности восстановить целостность картины мира.

7. Признаками контр-мифа в политической идеологии или социальном проекте являются богоборческие мотивы, стремление ко всесмешению, ликвидации иерархии, механическому соединению противоположностей. Именно в контр-мифе появляются боги-андрогины, мифологические концепции начинают “войну богов”, ведущую к воссоединению всех ценностей в единое “ничто”.

8. Утопии античности стали основой для современного контр-мифа, стрежнем которого является мистика свободы, разрушающая традицию социальной иерархии, национальную мифологию. В России утопии античности сплелись с ветхозаветным антигосударственным нигилизмом, для которого любое царство связано с рабством. Апофеозом мистики свободы в России стало убийство Николая II, измена во всех слоев общества, крушение имперского порядка и погружение в хаос и антинациональные контр-мифологические концепции.

9. Православное отношение к государству связывает языческую традицию государственности (божественное происхождение царской власти) и христианское представление о нравственном законе, который больше не оставляет монарха вне критики. Противником языческому царебожию и православной лояльности к монарху становится превращенная форма ветхозаветной родовой религии – протестантизм, протестантская этика, выродившаяся в “этику” массового потребления и двойных стандартов, в “этику” измены под предлогом защиты свободы.

10 Особенно важным для современной России комплексом контр-мифов являются этнические мифы малых народов, связанные с искажением иерархии идентичностей в условиях мировоззренческого кризиса. Нигилистическая “этика” измены в образованных слоях общества и обнажившиеся пласты варварского самосознания взаимодополнили друг друга в концепциях “многонациональности” Росси, права наций на самоопределение, произвольного многоярусного суверенитета и т.д.

11. Контр-мифологическая технология “сжигания истории” отличается от мифологической инициации возврата к “исходным временам”. В контр-мифе “сжигается” и осознание уже полученного опыта, и вместо индивидуации происходит одичание, деградация личности, архаика перестает существовать, традиция рассматривается как дряхлое и ненужное наследство. Священноявленным остается только сиюминутно данный сам себе человек, а вся прочая мифология отбрасывается, отторгается, отодвигается на задний план. Этому контр-мифу соответствует современный политический либерализм (с его концепцией “преодоления истории”), который в самых распространенных формах массового сознания воспроизводит представление именно о сверхценности частного человека, лишенного ответственности перед социумом.

12. Результатом имплантации контр-мифологических образов, пропаганды регрессии гражданского самосознания стал тот “новый стиль”, который превратился в образец для средств массовой информации. Система средств массовой информации и избирательное законодательство подменили выбор той или иной социальной концепции выбором между рекламными проектами. Отсутствие концептуальной мифологии или подмена ее мифологией сиюминутной, обрывочной, бытовой постепенно изобличает в политическом персонаже несоответствие архетипическому образы, разлагает политическую элиту превращая политику в “грязное дело”, делает очередное потрясение основ государственности неизбежным.

13. Концепция глобализма, приобретающая все большее значение для судеб современного мира, направлена на разложение больших национальных организмов путем отрыва национальной элиты от народа и стимулирования всех форм племенного, узко-этнического эгоизма. Данная концепция становится разработкой политической мифологии, делящей человечество на избранное сектантское меньшинство и большинство, лишенное своей истории и перспектив достойной жизни. Таким образом, глобализм выступает в форме тотального, универсального нигилизма, прививаемого в обществах, еще сохраняющих Традицию, религиозное и этно-культурное своеобразие.

14. Замена политической элиты, неспособной к выработке национальной идеологии и национальной мифологии, должна быть связана с введением в общественный обиход огромного пласта тем и образов, связанных с русской традицией отношений власти и общества, выработкой системы противодействия контр-мифологиям, вводимым в сознание нации средствами консциентального оружия.