Информационные методы разрушения национальной мифологии

Политическое столкновение между приверженцами различных концепций может быть истолковано как борьба за сознание. Различные группы конкурируют по поводу возможности ставить стране стратегические цели и использовать административные рычаги накопления ресурсов, необходимых для реализации этих целей.

Особенностью современной ситуации является то, что некоторые группы стремятся, собственно, не к целям России, не к возможности формулировать такие цели, а к тому, чтобы целей у страны не было. Соответствующая стратегия рассчитана на то, чтобы противопоставить любым идеям силу внушения, снижающую личностную энергетику (личность “засыпает”, ее кругозор сужается, уровень актуализации снижается).

Ю.Громыко называет соответствующие механизмы “стимуляционными машинами”, которые отщепляют индивидуальное сознание от социума и вынуждает к имитации активности. В результате создается ложная среда, в которой существование сознания имитируется или подменяется химеричными формами его осуществления. “Стимуляционные машины” создают “группы участия” – фиктивные общности, модифицируют отдельных видных деятелей, предлагая их в качестве образцов для подражания. Совокупность методов, используемых для указанных целей, называется консциентальным (смысловым) оружием.

Среди выделяемых Ю.Громыко способов поражения и разрушения сознания в консциентальной борьбе указываются: понижение уровня организации информационно-коммуникативной среды на основе ее дезинтеграции и примитивизации, в которой функционирует и “живет” сознание; оккультное воздействие на организацию сознания на основе направленной передачи мыслеформ субъекту поражения; специальная организация и распространение по каналам коммуникации образов и текстов, которые разрушают работу сознания (условно может быть обозначено как психотропное оружие); разрушение способов и форм идентификации личности по отношению к фиксированным общностям, приводящее к смене форм самоопределения и к деперсонализации. “Разрыв связи с могилами и с будущим поколением, для которых будут важны или безразличны наши могилы, есть способ стирания себя из этнородовой матрицы полиса, то есть действительное сползание в ничто. Оно равносильно для античного сознания изгнанию соотечественника из полиса без права вернуться назад и отлучению его от могил предков, от храмов, выводу его за пределы матрицы космополиса. Нечто подобное и осуществляется в консциентальной войне - надо разрушить для жителей данной страны этнородовую идентификационную матрицу. И этот факт будет знаменателен по двум обстоятельствам: во-первых, это разрушение и знаменует восстание среднего человека против Рода, культуры и истории, что характерно для Нового времени. Во-вторых, рассыпание собственной этнородовой идентификационной матрицы означает разрешение помещать вас в любую произвольную другую. А задача консциентального оружия в том и состоит, чтобы так освободить организацию сознания человека от различных культурных ограничений, чтобы его можно было помещать в любые матрицы. Хотя следует отметить, что, действительно, все наши противопоставления и споры идут вокруг одной весьма тонкой и хрупкой вещи - либо нам важно, что будет происходить после нашей смерти, либо нам это в большой степени безразлично”.

В современной России теоретической основой консциентального оружия стал “постмодернизм”, который не порожден закономерностями внутреннего развития страны, а имплантирован в нее извне. Результатом имплантации стал тот “новый стиль”, который прижился в крайне немногочисленном слое населения (в основном столичного), но превратился в образец для подавляющего большинства средств массовой информации.

На результаты внедрения “постмодернизма” обращает внимание современный исследователь Н.Громыко, относя к таковым

o стилевой синкретизм, смешение жанров;

• языковую игру, интертекстуальность (стиль “стеба”, самопародия, размывание значений русского языка);
• нарочитую недоговоренность, непроясненность, нарочитые ошибки и оговорки.

По сути дела, все это – продолжение игр в “бессознательное”, превращаемое в единственную и окончательную концепцию человека – человека-животного, знающего лишь тягу к наслаждениям, “балдежу”.

Такого рода регрессию активным образом пропагандирует сегодня российское телевидение. Беспрерывные сцены насилия, крови, расчлененных и тлеющих трупов, ужасов войны, стихийных бедствий и террора подаются таким образом, чтобы притупить, а потом и ликвидировать полностью способность зрителя к состраданию. Тому же служит и беспредел рекламы, прерывающей любую драму.

Один из вариантов опошления действительности и нейтрализации критического настроя – программа “Куклы” (и ее “аналитический” дубль “Итого”), превращенная в беспрерывное баловство, нескончаемую череду реприз, замечательных лишь тем, что роли в них исполняют резиновые двойники известных политиков. Если для малого числа действительно осведомленных аналитиков созерцание “Кукол” – простой отдых от собственных умственных упражнений, то массовый зритель этой передачей дебилизируется, ибо уже не способен воспринимать политическую информацию иначе, чем сквозь призму “кукольных” образов и “кукольного” настроения. Тем самым гражданин перестает быть субъектом политики и уже не может отвечать за свои действия. Его всегда можно “запрограммировать” привычной телевизионной продукцией на поступки, достойные разве что отставшего в развитии подростка.

Юлиус Эвола в своих работах пытался исследовать тактику “оккультной войны” - некоей теневой войны “сил мировой подрывной деятельности”, описание которой, по нашему мнению, укладывается в концепцию контр-мифологической технологии, в частности - рекламной.

Эвола выделяет ряд тактических формы “оккультной войны”, которые могут быть сведены в приводимый ниже перечень:

Тактика подмены (субституция) – извлечение на свет запутанных концепций, используемых как “крючок” или приманивающие “философские игрушки”.

Тактика подделок – пропаганда сомнительных интерпретаций традиционных ценностей в условиях, когда они востребуются ввиду явных результатов разрушительного действия антитрадиционных сил. Одновременно – организация атаки на более уязвимых традиционалистов, которая маскирует атаку на Традицию (использование против традиционалистов метафор антиисторизма, анахронизма, застоя, упадка…).

Тактика переворачивания (инверсия): вместо последовательного подъема сознания к сверхъестественному - насаждение “сниженных” теорий, которые ведут к падению в “подличностное” (бессознательное). Происходит стаскивание в трансцендентное: если не проходит материализм (позитивистское ослепление) – вводят неоспиритуализм, спиритизм, оккультизм, теории иррационального и пр.

Тактика рикошета – традиционные силы подталкиваются к бессмысленной борьбе с иной традицией. Насаждается убеждение, что собственная традиция может быть укреплена лишь за счет ущемления или подрыва другой традиции.

Тактика козла отпущения – привлечение внимания противника к тем, кто несет лишь частичную ответственность за идеологическую агрессию против Традиции.

Тактика разбавления – переориентация пробуждающегося сознания на стадии, когда кризис еще трудно было распознать. Например, смешивается уравнительный национализм масс и духовный национализм, включающий принцип иерархического различия. Тогда возникает борьба не с уравнительными тенденциями, а с принципом иерархии и национализмом как таковым.

Тактика растворения – “утонченность”, “спиритуализация” псевдонаучных разработок путем создания на базе явно провалившихся теорий их модернизированных версий.

Тактика смешения принципа и его представителей. Данная тактика применяется с тем, чтобы заставить видеть вместо имеющегося в наличии внутрисистемного кризиса (разрешаемого призванием достойных) кризис системы и бороться с системой, а не с искажающими ее цели персонами.

Тактика узурпирующего проникновения – захват утративших внутренний стержень организаций, имеющих в прошлом заслуги, чтобы сохранить их прежний облик, но заставить служить иным целям.

Анализ американской модели контроля элит над массами, в полной мере перенесенный в Россию после 1993 года, показывает, что цели такого контроля целиком и полностью основаны на контр-мифологических технологиях.

К таким целям следует отнести:

1. Подконтрольность масс, постоянное поддержание в них убежденности в том, что сложившийся на данный момент образ жизни является единственно верным.

1. Сохранение латентного характера манипулирования сознанием.
2. Стремление к умственному оцепенению масс, потребляющих нуль-информацию.

Если первые две цели можно признать вполне обоснованными, оправданными задачами государственного управления, то третья превращает информационную политику в род дурмана, разлагающего естественные механизмы самоорганизации социума.

Важными факторами разрушения национальных мифов являются:

1. Иллюзия нейтральности основных социальных институтов: СМИ и правительство оказываются как бы вне пристрастий сторон любого конфликта, вне зависимости от каких-либо частных интересов.

Нейтральность выдается за свойство ценностно-ориентированной деятельности. В экономике покупатели и продавцы, как утверждается, принимают решения по своему усмотрению. Интересы гигантских монополий выдаются за проявление индивидуальной инициативы. Государственный аппарат представляется как деидеологизированный.

1. Минимизация социальных ожиданий с целью ослабить воздействие масс на властвующие элиты. Пропаганда неизменности человеческой природы и благотворности сложившихся социальных условий, к которым необходимо приспосабливаться.

Отрицание внутренних социальных конфликтов. Конфликт представляется как дело чисто индивидуальное.

1. Иллюзия культурно-информационного разнообразия, создаваемая обилием СМИ, которые в реальности создаются гигантскими информационными концернами. Информационные ловушки – обилие сообщений при отсутствии разнообразия мнений.

Методы использования консциентального оружия, разрушающего мифологические основы сознания, таковы:

1. Фрагментация – хаотическая трансляция больших объемов сообщений, рассечение и хаотизация логически связанных информационных блоков с целью не допустить целостного восприятия, отрицание какой-либо взаимосвязи освещаемых событий.

1. Рекламные разрывы, превращающие информацию в поток лишенных нравственной нагрузки сообщений, угнетающие у аудитории способность к оценке информации, улавливания ее смысла.
2. Ускорение подачи информации с целью угнетения способности потребителя к ее классификации по рангу важности. Иллюзия “информационной перегрузки”, лишающая возможности и желания воспринимать содержательные сообщения. Иллюзия очевидца, воспринимающего информацию с ее появлением, и признающего вчерашнюю новость недостойной внимания.

“Постмодернистский” проект, внедренный в нашу страну с весьма непрезентабельными целями, является типичной мифо-технологией, направленной на изведение русского самосознания, русского волевого начала. Причем в наиболее явной форме он проявлен в политике и политических темах средств массовой информации.

С 1995 года практически вся публичная политика в России заменена калейдоскопом рекламных эпизодов. Все эти эпизоды преследуют единственную цель - обратить внимание публики на тот или иной персонаж, придать ему многозначительность символа, превратить его в символ. Система средств массовой информации и избирательное законодательство подменили выбор той или иной социальной концепции выбором между рекламными проектами. Причем существенная информация перестает быть доступной – покрывается бюрократической процедурой (например, признанием достоверными фальшивых сведений об имуществе целого ряда видных общественных деятелей, участвующих в парламентской кампании 1999), а идеологическое наполнение вымывается тиражами бессодержательной рекламы.

Азбука рекламы состоит в том, чтобы социально значимую потребность привязать к торговой марке. В политике торговая марка заменяется персонажем, за который происходит агитация на выборах. Декларируется связка между возможностью удовлетворить объявленную потребность и способностями рекламируемого “героя”. Объясняющие элементы должны отсутствовать, ибо они убивают рекламу, рассчитанную на массированность в ущерб смыслу и даже характеру “героя” (товар должен быть упакован так, чтобы привлечь к нему максимум внимания и симпатий вне зависимости от реальных качеств товара).

Другое правило говорит о том, что оперативная реклама без стратегической поддержки вянет, теряет смысл. Отсутствие концептуальной мифологии или подмена ее мифологией сиюминутной, обрывочной, бытовой постепенно изобличает в рекламируемом персонаже лжеца. Поэтому политика превращается в “грязное дело”, в череду разоблачений, в беспрерывную смену одних лжецов другими. Управление страной подчиняется клоунскому сценарию, зрелищу. Стратегический проект России ускользает, а с ним теряет всякую перспективу действующая политическая элита, которая вместе с отказом от стратегии готовится пойти “под нож” очередного бунта, потрясения основ государственности.

Отсутствие у государства мифологической системы указывает на лидерство III сословия, которое ищет поддержки только в IV сословии, лишенном просветленности профессиональным таинством. Отсюда и все признаки олигархического режима с элементами охлократии в избирательной системе и политической риторике. Причем, деинтеллектуализированное III и IV сословия оказываются наиболее податливыми воздействию консциентального оружия, ломающего национальное мировоззрение.

Последствия рекламной профанации политики как для “верхов” общества (правящей номенклатуры, крупных и мелких собственников), так и для “низов” весьма существенны. Ведь за профанацией политики неизбежно следует профанация государственности.

Элементарное сохранение мифологического пространства власти требует сокращения уровня публичности парламентской проблематики и ограничений в выборе стиля информационного “товара”, поставляемого публике. Любое упоминание о парламенте, о депутате или государственном деятеле в средствах массовой информации (за исключением научных изданий), помимо комментариев к законодательству, должно жестко преследоваться. Пресса и телевидение должны быть лишены права превращать государственную деятельность в балаганный спектакль.

Московичи пишет: “Рациональное мышление и практика замыкаются на управление вещами и богатствами. Они изобретают все более многочисленные эффективные и автоматизированные оружия и инструменты. Руководство людьми, в том числе политическая власть, наоборот, отторгают это мышление и эту практику. В этой сфере общество создает только верования и влиятельные идеи. <...> Они служат для того, чтобы обезличить людей и мобилизовать их. Для этой цели их отливают в определенную форму догматической религии, заготовленную заранее”.

От качества политической элиты зависит, будет ли управление людьми осуществляться на основе мифов, внедренных извне инструментами консциентального оружия, или на основе национальных архетипов и национальной мифологии. Первый вариант создает условия для процветания антисистем и разложения государственности, второй – восстанавливает историческую преемственность и обеспечивает стабильность существования государства.