![]() |
Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | |
|
– Папа, прошу тебя, прояви благоразумие, – сказала Старшая Сеструха, с грохотом поставив на стол кувшин с молоком. – Ты не можешь быть отцом ребенка. Почему она, по‑твоему, убежала, когда я предложила пройти тест на отцовство?
– Вера, ты всегда була диктатором и сувала нос не в свои дила, – ответил отец, залив воздушную пшеницу жирными молочными вершками и засыпав ее целой грудой сахара. – Отстань од меня. Вертайся назад у Лондон. Пожалуста! – Руки у него тряслись, но он все равно пытался набить себе рот, потом закашлялся, и зерна, словно снаряды, полетели через весь стол.
– Попробуй хоть раз в жизни вести себя как взрослый. Где твои мозги? Ты – не отец ребенка, ты сам – ребенок. Посмотри на себя – ты же стал совершенно инфантильным!
– Инхвантилизьм – детска болезнь! Ха‑ха‑ха! – Он стукнул ложкой по столу. – Вера, з каждым днем ты усе бильше похожа на Ленина.
– Тест на отцовство – это хорошая идея, – ловко ввернула я. – Ведь ты узнаешь не только то, являешься ли отцом, но и мальчик это или девочка.
– Ага, – он аж перестал кашлять. – Хороша идея. Хлопчик чи девочка. Гарна идея.
Вера посмотрела на меня с благодарностью.
Станислав и Дубов были во дворе – отец с сыном переживали душевное единение под открытым капотом «роллс‑ройса». Майк все еще спал в гостиной – правда, свалился с канапе на пол. Вера, отец и я завтракали в задней комнате, служившей теперь папе одновременно столовой и спальней. Сквозь пыльные окна струились косые солнечные лучи. Отец был в ночной рубашке – странном самодельном одеянии, сшитом из старой клетчатой рубашки «вайелла», которую он удлинил с помощью нескольких лоскутков пестрого фланелета, грубо пристеганных к поле черными нитками для пуговиц и стянутых спереди коричневыми шнурками от ботинок. Ворот был расстегнут, и когда отец говорил, в глаза бросалась его давно зажившая рана, ощетиненная седыми волосками.
– Но… – он осторожно перевел взгляд с меня на Веру, потом снова на меня, – …тест на отцовсьтво возможен токо после рождения ребенка. А тогда и так буде ясно, хлопчик или девочка без усякого теста.
– Да нет, тест на отцовство можно сделать еще до рождения ребенка. In utero [16] – Вера глянула мельком на меня. – Мы с Надей заплатим.
– Гм‑м. – Он по‑прежнему смотрел подозрительно, словно опасаясь, что мы хотим его обмануть. (Если б мы только могли!)
В этот момент загремел почтовый ящик. Принесли утреннюю почту. Среди груды приглашений открыть кредитную карточку, удивительных предложений целебных и косметических препаратов, обещаний сказочных призов, которые можно выиграть и которые уже выиграны, осталось их только забрать (папа: «От везе – таки призы повыигрувала!»), – и все это адресовалось Валентине, – мы обнаружили письмо к отцу от мисс Картер. Адвокат напоминала, что слушание о разводе состоится через две недели, и пересылала предложение Валентининого юриста: они обещали не оспаривать право на развод и не заявлять дальнейших требований на отцовскую собственность, если будет произведен полный и окончательный расчет в размере 20 000 фунтов стерлингов.
– Двадцать тысяч! – воскликнула Вера. – Да это ж грабеж!
– В любом случае, папа, такой суммы у тебя нет. Вот и весь сказ.
– Гм‑м, – сказал папа. – Може, если я продам дом и перейду у дом престарелых…
– Нет! – в один голос выкрикнули мы с Верой.
– Или, може, вы, Надя и Вера, удвох поможете старому дурню…
Требование не на шутку его встревожило.
– Нет! Нет!
– Но если дело дойдет до суда… – я думала вслух, – какое он вынесет решение?
– Ну конечно, они могут отсудить половину имущества, – ответила миссис Эксперт‑по‑разводам, – если папа – отец ребенка. Если же нет, надеюсь, они не получат практически ничего.
– Разве ты не понимаешь, папа? Поэтому она и просит об уплате сейчас. Просто она знает, что ребенок – не твой и ей ничего не отсудят.
– Гм‑м.
– Хитрый фокус, – сказала миссис Эксперт‑по‑разводам.
– Гм‑м.
– У меня есть идея, папа, – сказала я, успокаивая, и долила чая в его чашку. – Давай позвоним Лоре Картер и скажем, что готовы произвести полный и окончательный расчет в размере 20 000 фунтов стерлингов при условии, что Валентина пройдет тест на отцовство (за наш счет, разумеется) и будет установлено, что ребенок – твой.
– Вот это будет по‑честному, – подхватила миссис Эксперт‑по‑разводам.
– Вот это будет по‑честному, Николай, – сказал Майк. Он проснулся и стоял теперь в дверях, обеими руками разминая виски. – Чаю не осталось? Что‑то меня сушит.
Отец глянул на Майка, который ему подмигнул, подбадривая и кивая.
– Гм‑м. Добре, – сдался отец, слегка пожав плечами.
– Это будет по‑честному? – переспросила по телефону мисс Картер. – Но… вы уверены?..
Я посмотрела на отца, который, сосредоточенно хмуря лоб, попивал чаек: пестрая пола его удлиненной ночной рубашки едва прикрывала распухшие от артрита колени, костлявые бедра, а вверху… Я боялась даже представить.
– Да, абсолютно уверена.
Станислав показал Дубову дорогу к Валентине. Однажды утром они вместе уехали на «роллс‑ройсе».
Дубов вернулся после обеда – один. Лицо угрюмое.
– Ну расскажите, де она живе? – спросила я по‑украински.
Он беспомощно развел руками:
– Звиняйте, не можу. Ето секрет.
– Но… нам нужно знать. Папе нужно знать.
– Она дуже боиться вас, Надя и Вера.
– Боится нас? – Я рассмеялась. – Неужели мы такие страшные?
Дубов дипломатично улыбнулся:
– Она боиться, шо ее вышлють в Украину.
– Неужели в Украине так страшно?
Дубов минуту подумал. Его темные брови насупились:
– Сичасда, страшно. Сичас наша любима батькивщина у лапах преступников и бандитов.
– Да‑да, – вмешался в разговор отец, молча сидевший в углу и чистивший яблоки, – и Валенька так говорила. Но скажить мине, Володя Семенович, как ето могло произойти з таким интеллигентным народом?
– Просто мы оказалися жертвами дикого западного капитализма, Николай Алексеевич, – ответил Дубов своим спокойным, интеллигентным голосом. – Консультанты, яки приихали з Запада показать, як треба строить капиталистичеську экономику, узяли за образець ранний грабительський американський капитализм.
Майк услышал слова «американський капитализм» и решил тоже вступить в беседу.
– Вы правы, Дубов. Все это неолиберальный вздор. Проходимцы заграбастали все материальные богатства и консолидировали их под видом так называемого «легального бизнеса». Потом, в случае везения, и нам что‑нибудь может перепасть. Рокфеллер, Карнеги, Морган – они все начинали как бароны‑разбойники. А теперь их многомиллионные фонды обогревают своими лучами весь мир. – (Вот любитель политической демагогии.) – Надя, ты можешь перевести?
– Вряд ли. Постараюсь. – Я постаралась.
– А некотори даже считають, шо етот бандитизм – необходимый этап розвития капитализма, – добавил Дубов.
– Замечательно! – воскликнула Вера. – Вы хотите сказать, что бандитов завезли к вам умышленно? – (То ли она подзабыла украинский, то ли мой перевод оставлял желать лучшего.)
– Не совсем так, – терпеливо объяснял Дубов. – Но хищничеськи инстинкты бандитов раньше сдержував общественный строй, а когда етот строй був розрушен, они розплодились, як бурьян на свижевспаханному поле.
В манере его разговора было что‑то раздражающе педантичное, немного напоминавшее отца. Обычно я от этого лезла на стену, но здесь вдруг обнаружила, что своей серьезностью он меня подкупает.
– Но вы видите какой‑нибудь выход, Дубов? – спросил Майк. Я перевела.
– В обозримом будущем – не. А в необозримом – я б сказав, шо да. Лично я – за скандинавську модель. Узять саме найлучче з капитализма и з социализма. – Дубов потер руки. – Токо саме найлучче, Михаил Гордоно‑вич. Вы не согласии?
(Отца Майка звали Гордоном. Если русский эквивалент и существует, его никто не знал.)
– Да, конечно, это можно сделать в промышленно развитой стране с сильным профсоюзным движением, например в Швеции. – (Это был Майков конек.) – Но сработает ли это в такой стране, как Украина?
Он попросил меня перевести. Зря я напросилась в переводчицы. Мы и так уже опоздали на работу, и нам пора было уходить. Если это продолжится, придется вытащить сливянку.
– Отут и встае огромна дилемма, – вздохнул Дубов с глубокой славянской грустью, пристально глядя черными как смоль глазами на своих слушателей. – Но Украина должна найти свой шлях. Сичас мы, к сожалению, безоговорочно приймаем усе, шо иде з Запада. Некотори вещи, конечно, хороши, други – барахло. – (Помимо воли я продолжала переводить. Майк кивал. Вера отошла к окну и закурила. Отец чистил яблоки.) – Когда мы зможемо розпрощаться из страшной памятью про ГУЛАГ, то заново открыем ти вещи, шо були хорошими у бувшем социалистичеськом обществе. Тогда мы выведем етих консультантов на чисту воду и побачим, шо на самом деле они – бароны‑розбийники, яки розворовують наше национальне достояние и открывають американськи заводы, де наши люди будуть робить за нищенську зарплату. Руськи, немци, американци – шо они бачать, когда смотрять на Украину? Источник дешевой робочей силы, и бильш ничого.
Воодушевляясь, он говорил все быстрее и быстрее, оживленно жестикулируя крупными руками. Я едва за ним поспевала.
– Когда‑то мы були нацией фермеров и инженеров. Мы не були богатыми, но зато нас було багато. – (Отец восторженно закивал у себя в углу – нож для чистки яблок завис в воздухе.) – Тепер наша промышленность стала добычой рэкетиров, а наша образованна молодежь бижить на запад у поисках богатства. Наш национальный экспортный товар – красиви молоди жинки, яких мы продаем у проститутки, шоб удовлетворять зверини апетиты западных самцов. Ето трагедия.
Он сделал паузу и огляделся вокруг, но все молчали.
– Это действительно трагедия, – сказал под конец Майк. – Ив вашей стране их было предостаточно.
– Над нами смиються. Думають, шо мы розвращены од природы. – Голос Дубова снова стал спокойнее. – Но я утверждаю, шо ето просто характерна особенность того типа экономики, який нам навязали.
Вера стояла у окна, с растущим нетерпением следя за разговором.
– Ну тогда Валентина должна чувствовать себя у вас как дома, – заявила она. Я взглядом велела ее помолчать.
– Но скажите мне, Дубов, – спросила я, и даже теперь в моем голосе промелькнула стервозная нотка, – как вам удастся убедить такого… впечатлительного человека, как Валентина, вернуться в подобную страну?
Он в недоумении развел руками, но его губы тронула слабая улыбка:
– Есть некотори варианты.
– Удивительный человек, – сказал Майк.
– М‑мм.
– Поразительное для инженера понимание экономики.
– М‑мм.
Мы ехали домой – в три часа у меня была лекция. Следовало переключиться на «Женщин и глобализацию», но я тоже думала над тем, что сказал Дубов. Мама с Верой сидели за колючей проволокой; Валентина надрывалась за гроши в частной больнице и за стойкой в «Империале», мучилась в отцовской спальне. Да, она алчная, жестокая хищница, но и жертва тоже. Источник дешевой рабочей силы.
– Интересно, чем все это кончится.
– М‑мм.
Моему поколению повезло.
Не знаю, продолжал ли Дубов свои ухаживания две последующие недели, но отец рассказал мне, что он каждый день уезжал на «роллс‑ройсе» – иногда утром, а порой вечером. Дубов почти всегда возвращался довольным и веселым, хотя временами казался подавленным.
Именно Дубов убеждал отца в необходимости развода, когда тот подумывал отказаться от этой идеи, что поначалу случалось почти ежедневно.
– Николай Алексеевич, – говорил он, – Вера и Надя пользувались вашими мудрыми родительськими советами. Станиславу тоже треба жить со своим батьком. И маленькой дитине нужен молодый батько. А у вас и так уже есть даты. Вам шо, мало?
– Та вы и сами вже не такий молодый, Володя Семенович, – возражал отец. Но Дубов всегда сохранял спокойствие:
– Правильно. Но я набагато моложе за вас.
Мисс Картер получила письмо от Валентининого юриста, который наотрез отказался от теста на отцовство, но согласился принять в качестве полной и окончательной компенсации гораздо меньшую сумму – 5000 фунтов стерлингов.
– Шо я должен ответить? – спросил отец.
– Что мы должны ответить? – спросила я Веру.
– Что вы посоветуете? – спросила Вера мисс Картер.
– Предложите две тысячи, – ответила мисс Картер. – Примерно такую сумму им, вероятно, удастся отсудить. Тем более что имеются неопровержимые доказательства супружеской измены.
– Очень хорошо, – сказала Вера.
– Я так и передам папе, – сказала я.
– Добре, если вы такхочете, – уступил отец. – Я понимаю, шо уси против меня.
– Не говори глупостей, папа, – огрызнулась я. – Против тебя только твоя дурь. Будь благодарен, что рядом есть люди, которые спасают тебя от тебя же самого.
– Добре, добре, я на усе согласен.
– И когда поедем в суд, давай обойдемся без всей этой чепухи: «я – батько дитины». Никаких тестов на отцовство и никаких «батьков дитины». Хорошо?
– Добре, – проворчал он. – Надя, ты превращаешься у такого ж изверга, як и Вера.
– Замолчи, папа. – Я швырнула трубку.
До судебного слушания оставалась всего неделя, и все мы были немного на взводе.
Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 180 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!