Глава шестая. В курилке ко мне сразу подрулил Славка

В курилке ко мне сразу подрулил Славка.

– Ну, как она?

Я только махнул рукой – нет слов, одни эмоции! Причем исключительно положительные.

– Видок у тебя весьма потрепанный, – констатировал друг.

– Ты сам не лучше! – огрызнулся я.

– Художника каждый обидеть может… – жалобно протянул Славка.

Выглядел он, по правде говоря, намного лучше меня – вот что значит опыт! А я как увидел в зеркале утром свою бледную, помятую физиономию, так сразу решил – все, больше ни грамма! Почти год держался, и на тебе, сорвался. Однако надо было признаться, Верочка стоила мессы – показала, что значит по‑настоящему страстная женщина. Права все‑таки русская пословица про чертей в тихом омуте. Рогатые оказались еще теми самыми – ужасно активными и ненасытными.

– Ладно, художник, – примирительно произнес я, – пошли работать, а то шеф вызовет и вставит по самое не балуй за трудовой пофигизм и служебное сачкодавство.

И как в воду глядел. Только сел за комп и стал прикидывать, как бы получше реализовать вчерашнюю Верочкину идею, как затренькал телефон:

– Бобиков, к шефу! – привычно рявкнула Людочка.

– Бобикова нет, вместо него Собакин, – схохмил я.

– Мне однофигственно, кто из вас придет, – ответила Людочка, – но чтобы у шефа были через минуту!

– Хорошо, придем, причем оба.

Вот, накаркал, блин… Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо, не поминай черта всуе… Или все‑таки бога? Неважно, главное, что появилась проблема – начальство, как правило, вызывает на ковер, чтобы как следует пропесочить или загрузить внеплановой работой. И то, и другое весьма плохо.

Шеф был явно чем‑то озабочен.

– Собаков…

– Собакин, – привычно поправил я.

– Да, Собакин… Как там дела с нашим заказом? Есть идеи?

– Есть, – кивнул я, – основная концепция разработана, осталось только уточнить кое‑какие детали, отшлифовать кое‑что по мелочам… В частности, поработать над цветовым решением фона и размером шрифта…

Далее я минут пять красочно описывал шефу, как идея с кошечкой будет выглядеть в реале: маленькая, прелестная киска (а еще лучше – белоснежный персидский котенок), вытянув лапки, трогательно лежит на ослепительно белой бумаге, раскиданной в художественном беспорядке по дивану… Чудо, а не картинка! Просто умиление. Конкуренты умрут от зависти, повесятся на первом же столбе.

Пал Палыч слушал молча, лишь время от времени рассеянно кивал. Чувствовалось, что его мысли витают где‑то совсем в другом месте, причем очень далеком. Наконец я закончил.

– Ну что, в принципе, мне все нравится, – согласился шеф, – давайте, работайте, рисуйте. Но на всякий случай придумайте еще пару вариантов. Сам знаешь, какие привередливые бывают клиенты…

Я знал – редко когда заказчик брал работу с первого раза, приходилось по несколько раз доделывать и переделывать. Поэтому мы обычно предлагаем на выбор два‑три проекта, из которых дотошный и капризный клиент выберет какой‑нибудь один. Или не выберет никакого – не понравится, и все тут. И тогда нам придется начинать все сначала… Но это крайний случай, о нем даже думать не хочется. А так после небольшой доработки проект обычно утверждался, и мы получали свои деньги.

– Вот что, Собакин, – шеф вылез из‑за стола и прошелся по кабинету, – я улетаю на несколько дней в Турцию… На симпозиум по рекламе. Так что постарайтесь к моему приезду все закончить, чтобы показать готовый макет заказчику. Понял?

Я, конечно, кивнул. Как не понять – все ясно, гражданин начальник, сделаем! Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть!

А сам подумал: шеф, значит, получил уже свой кусок бабла и укатывается за границу. На симпозиум он едет, как же! С новой любовницей на курорт – отдохнуть и поразвлечься. А может, и деньги в заграничный банк положить – на всякий пожарный.

А мы, выходит, остаемся на время без руководства… Свобода, полная свобода! Можно приходить на работу, когда захочешь, уходить, когда вздумается… Красота! Пал Палыч между тем продолжал:

– Связь со мной будешь держать через Людочку – она знает, в каком отеле я остановлюсь, и позвонит в случае чего. Но это на самый крайний случай, а так – разбирайтесь со своими проблемами сами. Не маленькие уже – думаю, вполне можете справиться.

Значит, сообразил я, Людочка на этой неделе остается одна. Надо бы сообщить Славке, пусть порадуется. А заодно, может, и взбодрится немного, а то он в последнее время какой‑то кислый ходит… А все потому, что его любимая стервочка Алла дала от ворот поворот.

Впрочем, у них подобные размолвки происходят регулярно, и все давно привыкли. Аллочка периодически отправляет моего друга в отставку и заводит нового любовника – для освежения чувств. Она считает, что такие кратковременные романчики очень способствуют поддержанию хорошей женской формы – ничто так не бодрит леди, как появление нового мужчины, особенно молодого и красивого. А Славка в это время мучается, бедняжка…

Нет, он, конечно, и сам не прочь погулять, завести новую интрижку, но одно дело, когда бросаешь ты, и совсем другое – когда тебя. Славкино мужское самолюбие очень страдает от Аллочких измен.

Вы спросите, почему же тогда он не бросит свою ветреную любовницу? Ответ прост: мы, мужики, часто любим именно таких стервоз. Верная жена хороша для дома, для семьи, а для страсти нужно совсем иное… Стерва для мужика в сто раз привлекательнее, чем преданная и любящая супруга. Правда, для жен есть одно утешение – на стервах не женятся. Погуляв хорошенько, муж все равно вернется домой – к дорогой женушке и любимым детям. Надо только уметь ждать и закрывать глаза на мужнины «леваки», и все будет хорошо. В этом и состоит главный секрет крепкого брака и долгой, счастливой семейной жизни. Впрочем, это я так, к слову, сам‑то я стервами не интересуюсь – моя Ленуля легко заменит с десяток подобных дам.

– Ладно, Собакин, иди, – наконец‑то отпустил меня шеф, – и смотри: приеду – проверю, что вы тут без меня наваяли…

Я кивнул и порысил в отдел – сообщить всем радостную весть. Славка сидел у компа – раскладывал очередной пасьянс. Я решительно пресек неподобающее в рабочее время занятие.

– Все, хватит дурака валять, – начальственным голосом произнес я, – шеф утвердил концепцию нашего проекта – будем делать кошечку, как Верочка предложила. С тебя – наброски, с нее – готовые эскизы. Я занимаюсь общей координацией проекта и руковожу вами. Понятно? Так что быстренько все бросай и принимайся за дело, цигель‑цигель, ай‑лю‑лю…

– А чего спешить‑то? – удивился Славка. – Днем раньше, днем позже – какая разница?

– Раньше сядешь, раньше выйдешь, – ответил я своей любимой цитатой из фильма. – Сделал дело – гуляй смело. Шеф, между прочим, улетает в Турцию, и до конца недели его на будет. А Людочка, заметь, остается с нами, причем одна…

– Да? – оживился Славка. – Что же ты раньше не сказал?

Он выключил игру, сгреб в корзину все бумаги, расчищая место для работы, и принялся творить. Славка все прекрасно понял – чем быстрее он сделает наброски, тем больше времени у него останется на Людочку. Я тоже был в этом заинтересован: смогу с чистой совестью предаться любимому занятию – чтению.

Кстати, пока Славка творит, у меня есть возможность часик‑другой побездельничать. Верочка придет после двенадцати, я ее отпустил до обеда – надо же девушке привести себя в порядок после ночи бурной любви! Значит, первые эскизы и рисунки лягут ко мне на стол не раньше через два‑три часа. У меня есть законное право предаться своей пагубной страсти… Я открыл книгу и углубился в роман.

* * *

«В деревне было тихо, только иногда слышалось тягучее, низкое мычание коров и легкое позвякивание ведер – хозяйки шли на утреннюю дойку. Я быстро пробежал по главной улице и свернул в переулок, где находился дом старосты. Его следовало проверить в первую очередь: если люди князя так глупы, что задержались в деревне, то я найду их именно там. Гвардейцы всегда ночуют в лучших домах, а в этой деревне лучший – старосты.

Я перепрыгнул через невысокий забор, окружавший двор, и неслышно проскользнул к хлеву, стоявшему вплотную к дому. С него можно было легко перелезть на крышу и залечь у дымохода. Самый верный способ узнать, что делается в комнатах, это подобраться к дымовому отверстию. Пока камин не растлен, отлично слышно (особенно с нашими‑то длинными ушами), что говорят внутри. И даже напрягаться не надо – у людей, как правило, очень громкие, противные голоса. Поэтому достаточно просто полежать некоторое время на крыше – и ты уже знаешь, сколько человек в доме, кто они и чем заняты. Хуже, когда камин уже затопили – дым разъедает глаза и мешает приблизиться к отверстию. Но и это поправимо: одно небольшое колдовство, и его относит в противоположную сторону.

Я решил поступить старым, проверенным способом – подобраться к дымоходу. Но для этого следовало сначала залезть на хлев, а уж потом перебраться на крышу усадьбы. Внутри коровника шла дойка – слышно было, как молоко звонко струйкой ударяет в дно ведра, а молодая девушка (очевидно, служанка) что‑то напевает красивым, мелодичным голосом. Даже странно, что у человека может быть такой чудесный голос…

Мне стало любопытно, и я заглянул в приоткрытую дверь. Возле коровы на низенькой табуретке сидела молоденькая девушка, года на два‑три младше меня. Светлые волосы, очень хорошая фигурка… Что‑то в ее облике мне показалось знакомым, и я осторожно вошел в хлев. Конечно, этого делать не следовало – вдруг она испугается, поднимет крик и позовет сородичей на помощь? Но внутренний голос подсказывал мне, что все буде хорошо, а я привык к нему прислушиваться.

Я неслышно приблизился к девушке и посмотрел на нее пристальнее. И тут заметил на ее шее красные коралловые бусы…

Так вот откуда я ее знаю! Это была та самая девочка (конечно, уже значительно повзрослевшая), к ногам которой я так неудачно свалился несколько лет назад! При воспоминании об этом забавном случае мне стало смешно, и я тихонько рассмеялся. Девушка тут же обернулась и уставилась на меня красивыми, ярко‑зелеными глазами. Редкий цвет для здешних мест, подумал я: деревенские жители, как правило, имеют светло‑серые, почти белесые глаза. Мое сердце при виде этой девчушки почему‑то стало бешено биться, а руки внезапно вспотели.

– Ты кто? – тихо спросила она.

Молодец, не испугалась, отметил я про себя, а вслух как можно солиднее ответил:

– Меня зовут Альмир, я сын отважного Тиреля. А как твое имя?

– Я Элли, просто служанка Элли…

– Скажи, Элли, – задал я свой самый главный вопрос, – есть ли в деревне гвардейцы?

– Нет, – покачала девушка головой. – Они были два дня назад, но вчера неожиданно собрались и ушли. Их командир сказал, что был тяжелый бой, и они перебили кучу эльфов, а теперь им нужно срочно отступать к замку. Ой, прости, – испугалась Элли, – наверное, там были и твои родственники?

– Да, – кивнул я головой, – и потому я здесь – чтобы все выяснить. А также покарать виновных.

– Вы будете нам мстить? – тихо воскликнула Элии. – Но ведь мы, крестьяне, не сделали ничего плохого! Мы вообще не хотели, чтобы гвардейцы останавливались в нашей деревне. Наш староста, почтенный Тимуш, так и сказал их командиру: «У нас с эльфами мир, мы ни во что не вмешиваемся. Если вы пришли с войной, то эльфы потом отомстят нам – сожгут дома, уничтожат урожай и перебьют всю скотину. А, может, и нас самих… Они очень злопамятны и мстительны, это все знают. Уходите, мы не хотим воевать!» Но разве гвардейцев этим остановишь? Их командир заявил: «У меня есть приказ князя, и я его выполню. Не пустите нас – сам сожгу вашу жалкую деревню, а жителей голыми выгоню в лес, раз вы так любите паршивых эльфов. Пусть они о вас и заботятся!» Вот и весь разговор…

– А что за приказ был у командира? – поинтересовался я.

– Не знаю, но слышала, как он за столом обмолвился, будто князь велел ему и его людям убить парочку‑троечку эльфов…

– Это точно?

– Да, – кивнула Элли, – я подавала гвардейцам за ужином, когда они собрались у старосты в доме. Я служу здесь, – смутилась девушка, – делаю, что прикажут: в доме убираюсь, посуду мою, за скотиной хожу… Вот и услышала, как их командир хвастался: мол, покажем этим гадким эльфам, зададим ушастым по первое число! Пьяный был, даже ко мне приставал – пришлось от него на сеновале прятаться.

– А что потом было?

– Вчера рано утром гвардейцы вышли из деревни, но через несколько часов уже вернулись – хмурые, злые, как собаки. Потребовали лошадей и телеги – эльфы, оказывается, их здорово потрепали. К полудню привезли десять убитых и еще столько же ранеными. И сразу стали собираться – чтобы успеть до заката уехать как можно дальше. Даже хоронить солдат не стали – приказали мужикам закопать по‑быстрому на погосте за деревней. Ну, вот, собственно, и все. А вы не будете мстить нам? – с тревогой спросила Элли.

– Нет, – покачал я головой, – если солдаты ушли, никто вас пальцем не тронет. Мы с крестьянами не воюем… Скажи, Элли, – решил уточнить я, – ты сама видела, как солдаты уходили? В деревне никто не остался?

– Да, видела, – уверенно кивнула девушка, – даже помогала укладывать на телеги их раненых. Все вышли посмотреть, как гвардейцы уходят. Мы очень рады были, что они убрались из деревни – не хотели портить с вами отношения. Староста Тимуш, всегда говорил: «Лучше с лесным народом жить в мире – и им хорошо, и нам спокойно». Он даже собрался сегодня идти к вам – просить не разорять нашу деревню за вчерашнее побоище… Это ведь не наша вина, что гвардейцы напали на вас, правда? Мы не любим князя и его гвардейцев – они налоги с нас дерут да постоем разоряют. Всего пару дней у нас пробыли, а столько всего натворили – и кур перебили себе на ужин, и девчонок наших распугали – они, как и я, прятались по чердакам да подвалам…

Похоже, Элли не врала. По крайней мере, я не чувствовал в ее словах неправды – а на это нюх у меня (как у всех эльфов) просто отличный. Скорее всего, гвардейцы действительно ушли из деревни и сейчас находятся уже очень далеко, не догонишь. Вероятно, уже укрылись за стенами замка… Ладно, проверю несколько домов для очистки совести, и назад, в лес – доложить Клаару. Жаль, конечно, что наша месть откладывается, но что поделать! Не жечь же в самом деле эту несчастную деревню из‑за княжеских гвардейцев!

Я повернулся, чтобы уйти, но Элли неожиданно взяла меня за руку.

– Скажи, уважаемый Альмир, где я могла тебя видеть? Твое лицо кажется мне знакомым.

– В этом дворе, – честно признался я, – тогда я упал с крыши прямо к твоим ногам. Помнишь, это было несколько лет назад?

– Точно, – улыбнулась Элли, – я так смеялась! Представляешь, кормлю себе кур, и вдруг бах‑бабах – откуда‑то сверху на меня сваливается сонный эльф! Сначала я испугалась, а потом, когда разглядела, что это совсем еще мальчишка, расхохоталась, как ненормальная. Я ведь знаю, что вы, эльфы, за нами, деревенскими девушками, подглядываете – особенно когда мы моемся…

– Неправда, – возмутился я, – я никогда за вами не подглядывал! У меня даже в мыслях подобного никогда не было!

– Не сердись, – примирительно произнесла Элли, – я же тебя ни в чем не обвиняю. В конце концов, нам, девушкам, даже приятно, что вы, эльфы, обращаете на нас внимание. Значит, мы симпатичные. Все знают, что эльфы ценят женскую красоту, и на замухрышек даже не взглянут.

– Ну, пока, – немного смутившись, произнес я, – мне пора. Может, еще увидимся.

С этими словами я вышел во двор, перелез через забор и оказался на улице. Обратный путь занял немного времени – не успели деревенские петухи в третий раз пропеть свою утреннюю песню, как я уже был на опушке леса, где меня поджидал мой брат Эльтер…»